Кадмейская Победа | Cadmean Victory Remastered

Закат освещал зелёные поля и колышущиеся ветви ивы. Он стоял на белой гальке и с лёгкой улыбкой смотрел, как свет играет на небе. Земля изменилась под его ногами. Белые камешки превратились в торчащие из-под пяток черепа. Гарри прорывался через них к закату, но с каждым шагом погружался всё глубже, пока не погрузился по шею в холодные кости. — У тебя не получится, — Флёр присела на корни дерева. Голубой шёлк её платья тянулся до колен, голубые глаза не читались за вуалью серебряных волос, а на голове сияла усыпанная сапфирами диадема. — Ты не можешь получить что-то по своему желанию, mon Cœur. Есть цена, которую нужно заплатить. Фунт плоти. Гарри сопротивлялся, но только продолжал всё глубже и глубже погружаться. — Я слишком тяжёлый. Флёр посмотрела на него сверху вниз. — Фунт плоти… Он вытащил палочку из рукава и уставился на тонкий кусок чёрного дерева, его живот сжался и вздулся. — Фунт плоти, — прошептал он. — Разве ты не можешь меня вытащить? Она покачала головой, красный свет вспыхнул на серебряной диадеме и её драгоценных камнях. — Я не могу дотянуться до тебя, — Флёр снова посмотрела на закат. — Нам его не хватает, mon Cœur. Я не могу её потерять. Гарри собрался с силами и опустил палочку, как лезвие. Ярко-зелёная вспышка обожгла его глаза, рука свисала с плеча, наполовину оторванная. — Приходится приносить жертвы, — пробормотал он. Гарри снова взмахнул палочкой. Рука упала в черепа, а он поднялся немного выше. — Этого недостаточно, — пробормотала Флёр. — Поторопись, mon Cœur. Он тяжело сглотнул и поднёс палочку к плечу. Остальная часть его руки упала. Он продирался вверх, пока черепа не достигли высоты только по пояс. — Ещё, — прошептала она. — Ещё. Мы теряем свет. Живот Гарри закружился, как ураган, а затем сжался в толстый, горячий, болезненный узел. — Что бы не потребовалось, mon Rêve, — он отбросил свою палочку и по пригоршне срывал плоть со своих рёбер, вырывая кости и швыряя горячие, красные органы вслед за ними. — Ещё немного, mon Cœur, — пробормотала Флер. — Мы почти там. Он сжал пальцы вокруг своего сердца; оно пульсировало в его руке. — Даже это? — его охватила жестокая тревога. — Я думаю, мне оно может понадобиться. Она протянула руку. — Поторопись, Гарри. Закат исчезает. Он закрыл глаза, вырвал его и выбросил, затем вытащил себя из черепов и споткнулся на берегу. Красная полоска задержалась на изгибе горизонта. Флёр сидела на ветке в платье из тёмно-синего шёлка, размахивая ногами, когда свет погас. — Я сделал это, — сказал он. — Сделал это? — она повернулась и посмотрела на него холодными, как смоль, чёрными глазами; её пальцы обвились вокруг серебряно-сапфировой диадемы, сиявшей на её лбу. — Ты не сделал всего, что мог. От тебя ничего не осталось. Гарри проснулся и уставился в потолок комнаты. Золотые песочные часы качались взад и вперёд на его груди. Не думаю, что с этого момента частое использование маховика будет хорошей идеей. Эти сны, кажется, приходят, когда я его использую. Он поморщился и натянул на голову тонкую золотую цепочку. Ужасные вещи случаются с волшебниками, которые играют с временем. Он провёл пальцем по тонкой розовой линии на своём предплечье и скатился с кровати, превратив её обратно в каменную змею. Такими темпами шрам заживёт завтра. Гарри порылся в карманах в поисках клочка пергамента. Его пальцы встретились с тёплым гладким металлом. — Диадема, — Гарри вытащил её и начал рассматривать с ладони. Серебро сияло ярко, как лунный свет, сапфиры светились, как солнце, в мягких волнах летнего моря. Он провёл кончиком пальца по пологому изгибу; улыбнулся, когда стало теплее и тихо свистнул. Такая странная вещь. Густой липкий сок размазался по одному сапфиру, он наморщил нос, направляясь в туалет Миртл. Гарри взвесил её в руке, затем сунул обратно в карман. Жаль, что это слишком девчачья вещь, чтобы носить. Он провёл по ней пальцами. Может, мне стоит отдать её Флёр, после того, как почищу. Но она не носит много украшений. Диадема зазвенела в его кармане, и металл разгорелся под его пальцами. — Тебе это нравится, — пробормотал Гарри. — Она может разобрать тебя на части, чтобы посмотреть, как ты работаешь, что было бы обидно. Он вошёл в туалет девушки и высушил палочкой залитый водой пол, взял несколько влажных бумажных полотенец и соскрёб сосновый сок с сапфира. Вход в Комнату закрылся, когда он запихнул бумажные полотенца в мусорное ведро и начисто натёр обруч своей мантией. — Откройся, — прошептал он. Диадема зазвенела и раскалилась в его кармане. — Ага, я тоже могу издавать странные звуки, — он провёл большим пальцем по сапфиру. — Только люди могут подумать, что ты милая, а я какой-то подающий надежды массовый убийца, что не совсем справедливо. Хотя, я уже убил несколько человек… Он остановился на последнем шаге и покрутил обруч в пальцах. Но они были довольно ужасными людьми, и у меня не было особого выбора. Гарри вошёл в кабинет, подпрыгивая с диадемой на ладонях. — Где ты нашёл её?! — прошипел Салазар. — Она утеряна! — Утеряна? — Гарри погладил сияющую серебряную кривую. — Что ж, теперь найдена. Мне она нравится. — Это диадема Ровены! — Салазар сорвал змею со своей шеи и бросил на задний план своего портрета. Его палочка распыляла серебряные искры по краям его тела. — Её тупая дочь украла драгоценность и сбежала. Мой молодой подопечный пошёл разыскать чертовку, но не вернулся. — Я нашёл её в Выручай-комнате, — сказал Гарри. — Не знаю, как она там оказалось. Я забрал у нашедшей её Амбридж, при этом чуть не оставил артефакт в запретном лесу. Она вроде как красивая. Салазар уставился на серебряную диадему. — Её сделала Ровена с Годриком. Ровене она понравилась. Когда она была ещё ребенком, она надевала её на маленькую Хелену и смотрела, как она шатается с ней на голове, — он вздохнул. — Хелена всегда любила эту диадему, но Ровена лучше владела магией, чем материнством. И она украла её и сбежала. Гарри поморщился; в его мыслях промелькнуло бирюзовое влечение, холодное безразличие тёти Петунии. Бьюсь об заклад, она так и не вернулась. — Как она работает? — спросил он. — Её надо носить, — пробормотал Салазар. — Это диадема, чего ты ожидал? — Я подумал, что должно быть есть фраза, чтобы активировать его. — Оставь себе, — сказал Салазар. — Как и все лучшие работы Годрика и Ровены, это искусство. Они взяли за основу сортировочную шляпу, которую сделал Годрик, только Ровена позаботилась о том, чтобы она была менее… эксцентричной. — Я собираюсь использовать её, — Гарри усмехнулся и уставился в сияющий сапфир. — Я собираюсь использовать её. Это должно быть потрясающе. Он надел её себе на голову. Тепло проникло в кожу его головы, а к уху доносился мягкий звон. — Безмерное остроумие — величайшее сокровище человека, — пробормотал мягкий, ровный, высокий мужской голос. — Какое изящное высказывание, но мы знаем, что это неправда, не так ли, Гарри? — красные глаза блеснули в глубине души Гарри. — Мы знаем, что есть только сила, — прошипел Волдеморт. Гарри сорвал диадему со своей головы и визжа, пнул её ногой. — Что ты вытворяешь?! — рявкнул Салазар. — Это диадема Ровены! — С голосом Волдеморта?! — Гарри сглотнул и уже спокойно вытащил палочку из рукава. — Как у дневника. — Крестраж, — выдохнул Салазар. — Том сделал крестраж из диадемы Ровены… — чёрная ярость горела в его зелёных глазах. — Я говорил ему, как диадема была дорога для Ровены, и он осквернил её. — Я не могу вытащить оттуда кусок души, — Гарри встретил взгляд Салазара. — Это невозможно. — Уничтожь её, — выплюнул он. Гарри наколдовал длинный тонкий кусок металла и с его помощью стряхнул диадему на мост. Я здесь не для того, чтобы меня использовали. Ни Дамблдор. Ни Волдеморт. Никто. Он погрузил диадему в поток красного адского огня толщиной с его руку и усиливал жар, пока обруч не завизжал. — Она уничтожена? — спросил Салазар. Гарри развеял пламя и ткнул пальцем ноги в почерневший потрескавшийся обруч. Густая чернильно-чёрная струйка дыма вырвалась из трещин и с лёгким шепотом рассеялась. — Она уничтожена. — Хорошо, — отрезал Салазар. — Эта диадема была так же драгоценна для Ровены, как мой медальон для меня, её сердце разорвалось бы увидь она, как используется артефакт. Мало что из того, что мы считаем драгоценным, выживает, — пробормотал он. — Вот почему кровь важна, мало что живёт долго после нашей смерти, кроме нашей родословной. — Я не знаю никого, кто утверждал бы, что произошёл от твоих друзей, — сказал Гарри. — Я ещё до смерти боялся, что так и будет, — сказал Салазар. — Годрик был слишком настроен на спасение других людей, чтобы когда-либо делать что-то настолько эгоистичное, как следование своему сердцу, у Ровены была только одна дочь, а мои единственные двое потомков изо всех сил стараются убить друг друга. Скоро от нас ничего не останется, кроме разделённой школы, потрёпанной шляпы Годрика, этого нелепого меча и двух забытых пустых комнат. — Как насчёт Хельги? — спросил Гарри. — У неё была семья, — сказал Салазар. — Большая, но если ты не знаешь о её потомках, я подозреваю, что их больше не существует. Возможно, что-то из её работ сохранилось: растения, которые она создала, зелья, заклинания или даже эта бесполезная чаша, — он усмехнулся. — Она убедила Ровену часами помогать ей заколдовать чашу, чтобы она впитала свойства слёз её феникса, забыв, что слёзы феникса на самом деле ничего не делают, если их выпить. Только Хельга могла совершить такую ошибку, — Салазар фыркнул, и его змей кивнул. — Или Годрик, но он бы выбрал идеальный материал, а затем случайно зачаровал чашу, чтобы извергать её дно на колени человеку, который хочет испить вина. — Какие ошибки совершил бы ты и Ровена? — спросил Гарри, улыбаясь от историй. — Ровена потеряла бы созданную ею вещь, — Салазар фыркнул, затем юмор исчез с его лица. — Я, ну, если бы это было действительно важно для меня, я бы, вероятно, пожертвовал этим ради чего-то, что я не смог сделать. — Но ты мог бы сделать что угодно, если бы у тебя было больше времени. — Может быть, — Салазар направил палочку на Гарри. — Не повторяй моих ошибок. Некоторые вещи недосягаемы. — Мне просто нужна Флёр, — прошептал Гарри. — Это всё. Я вытерплю потерю всего. Раньше терпел. Но потерю её — нет. Салазар моргнул, его холст пробежал лёгким мерцанием. — Я знаю, Том. Гарри фыркнул. — Ты стареешь. Я Гарри. Том был другим. Салазар моргнул, затем нахмурился и поднял свою змею. — Тебе пора, Гарри. Ты пришёл сюда, чтобы отправиться за пророчеством, а не слушать, как я вспоминаю о наших недостатках. — Они заставляют вас казаться более человечными, — пробормотал Гарри. — Без них вы были бы столь же далёкими и недоступными, как и другие имена, которые пережили лица, с которыми они когда-то были связаны. — Это прозвучало мудро, я бы сказал также, — пробормотал Салазар. — Мудрость можно найти в самых странных местах, — парировал Гарри. — Например в портрете величайшего волшебника современности. А теперь иди, пойди и узнай, что такого важного в этом пророчестве, что и Дамблдор, и Волдеморт готовы заплатить за него жизнями. — Ага, — Гарри пнул испорченную диадему в бассейн и смотрел, как она тонет в тёмной воде. Она останется утерянной. Он сделал себя невидимым и представил камин в лавке «Горбин и Бёрк». Подойдёт каминная сеть. Я сомневаюсь, что они побегут к аврорам, чтобы пожаловаться на взлом, зная, кто их покупатели. Он с мягким хлопком появился перед огнём, а затем взял щепотку пороха из открытого верха человеческого черепа. — Дом двенадцать на площади Гриммо, — прошептал он, бросая порошок в огонь. Пламя вспыхнуло зеленым. Он вошёл, вдохнул лёгкие дыма и рухнул на холодный твёрдый каменный пол. — Ненавижу путешествия через камин, — он поднялся на ноги и отряхнул одежду. Рваные обои, гниющая штукатурка и крошащаяся краска свисали с голого грубого камня. Грязь покрыла углы и трещины. В раковине стояла падающая башня из жестяных банок и набора грязных кружек. Он выскользнул из кухни в узкий холл. Поцарапанные и гниющие деревянные полы скрипели под его ногами, запах густой плесени достиг его носа. — Прекрасное место, — Гарри огляделся. — Кто захочет здесь жить? Слева от него распахнулись толстые бархатные шторы. Гарри сунул палочку в руку и повернулся. На него смотрела детализированный портрет женщины в натуральную величину. У неё был такой же подбородок, нос, глаза и уши, что и у Сириуса. — Ты не мой сын-предатель крови, — её лицо исказилось выражением уродливого презрения и могло превратиться в нечто прекрасное, если бы возраст не испортил его. Я должен сжечь вас. Гарри крутил палочку в руке. Вы меня видели. Но трудно будет объяснить, почему вы пропали. — Похоже, ты из хорошей семьи, — женщина фыркнула. — Хорошая структура костей и красивые глаза. Что делает настоящий чистокровный среди полукровок и предателей, с которыми якшается мой сын? Может, тогда мне не придётся вас сжигать. Он сунул палочку обратно в рукав. Не похоже, что вы очень желаете сотрудничать с Дамблдором. — Я Гарри. Боюсь, я не имел удовольствия знать ваше имя. — Вальбурга Блэк, — она улыбнулась, её лицо побледнело на несколько десятилетий. — У тебя есть фамилия? Мать Сириуса. Значит, не сторонник Дамблдора. Наоборот. — Слизерин, — сказал он. — Почтение, — Вальбурга Блэк кивнула. — Полагаю, ты здесь не для того, чтобы присоединиться к небольшой группировке любителей магглов моего сына. — Нет, — сказал Гарри. — У меня совершенно другие цели. — Ты следуешь за Тёмным Лордом? — спросила Вальбурга Блэк. — Мой Регулус последовал за ним, он был настоящим чистокровным отпрыском. — Нет. Тёмный Лорд был разоблачён. Его настоящее имя — Том Риддл, маггловский полукровный волшебник, который не верит в чистоту крови. — Я прекрасно знаю, кто такой Тёмный Лорд, мальчишка, — лицо Вальбурги стало насмешливым. — Я училась с ним в Хогвартсе. И вот что я тебе скажу: не имеет значения, кто ведёт чистокровных к победе над грязью, прежде всего Сила. И я не жалею, что мой сын Регулус отдал жизнь за Тёмного Лорда. Гарри поморщился. — Зачем ты здесь? — Я пришёл встретиться с Сириусом. — Значит, ты один из предателей крови, — она фыркнула. — Твоему благородному предку было бы стыдно. — Нет, не стал бы, — Гарри позволил своему тону стать жёстче. — Ни он, ни я не заботимся о чистоте крови. Есть только сила и намерение, с которым она используется. — Есть сила, есть власть, и есть те, кто слишком слаб, чтобы стремиться к ней. Все могущественные волшебники — чистокровные, — ответила Вальбурга Блэк. — Посмотри на мою семью. Мои сыновья, даже разочарование, — сильные маги, Цисси, Белла и Андромеда — сильные ведьмы, даже полукровное отродье третьей. — Скажите это своему Тёмному Лорду. Он ведь тоже полукровка, помните. Она замолчала. — А что насчёт тебя? На самом деле ты не говорил, чистокровный ты или нет. Я предполагала, что ты чистокровный, если носишь столь благородную фамилию, но Том тоже претендовал на родство с Салазаром Слизерином. — Я не уверен, — сказал Гарри. — Я не знаю точных условий чистокровности, но меня это тоже не особо волнует. Я сильнее большинства людей моего возраста, чистокровных или нет. — По моей оценке, скорее всего, чистокровный, — Вальбурга скрестила руки. — Ты ощущаешься чистокровным, да и внешность тоже чистокровная. Не могу представить, чтобы ты был кем-то другим. И при условии, какой фамилией ты представился. — Я использую эту фамилию только в определённой компании, — ответил Гарри. — Мудро, — Вальбурга нахмурилась. — Есть много любителей магглов, которые не хотят ничего, кроме как осудить нас за то, что мы лучше их. Мы не рождаемся равными, магия в крови, а наша кровь самая древняя и самая чистая из них. — Вы не сможете убедить меня принять чистокровную повестку. Я сужу каждого человека по его достоинству. — Какая жалость, — она фыркнула. — Я надеялась, что ты повлияешь хоть немного на моего сына, прежде чем он полностью разрушит эту семью, продав нас предателям крови. — Если ваша семья развалится, это будет вина Волдеморта и Дамблдора, — пробормотал Гарри. — Это будет вина моего старшего сына, — прошипела она. — Он последний отпрыск Благороднейшего и Древнего Дома Блэк, ему нужно найти себе подходящую жену и наследника. К настоящему времени Регулус был бы женат. — Если бы только он не умер за Тёмного Лорда, — пробормотал Гарри. — Может ты знаешь подходящих девушек из хороших семей? — спросила Вальбурга. — Никого не приходит в голову, — Гарри рассмеялся. — Не думаю, что Сириус будет заинтересован в потомстве. — Кричер, — крикнула Вальбурга. Гарри вздрогнул. Громкий хлопок эхом разнёсся по холлу, и рядом с Гарри появился сгорбленный иссохший домовой эльф. Кричер смотрел на него прищуренными, размытыми бледно-голубыми глазами. — Хозяйка звала Кричера, — Кричер так низко поклонился, что задел носом пол. — Это… Гарри, — скрестила руки Вальбурга. — Он из очень респектабельной семьи, ты будешь обращаться с ним так, как он того заслуживает, а не как с другими предателями крови, которых мой позорный сын привёл в мой дом. И ещё. Проверь семейные записи, поищи любых других возможных наследников мужского пола Благороднейшего и Древнего Дома Блэк, моему сыну нельзя доверять, он никогда серьёзно не относился к своим обязанностям перед семьёй. Он никогда не любил нас. Кричер ухмыльнулся. — Да, Хозяйка. — До скорого, — занавески закрылись. Кричер посмотрел на Гарри и заломил руки. — Из респектабельной семьи, — говорит Госпожа, но Кричер знает, что в дом Госпожи могут приходить только друзья злого предателя хозяина. Предатели крови, грязные создания и грязнокровки — все они. Но Хозяйка отдала Кричеру приказы, и Кричер последует им. — Заткнись, Кричер, тебе нужно наверстать упущенное за десять лет уборки, — Сириус появился в другом конце зала. — Он жалкий домовик, злой, как в тот день, когда я покинул это место, и намного менее здравомыслящий, чем я его помнил. — Да, хозяин, — Кричер поплёлся прочь. — Мерзкий хозяин-предатель крови, бросивший Хозяйку Вальпургу и Хозяина Регулуса, — пробормотал он. Сириус бросил горячий взгляд на эльфа, крадущегося вверх по лестнице. — Ненавижу этого эльфа. И ненавидел его до того, как покинул это ужасное, жалкое, чёртово место, а теперь ненавижу ещё больше, портрет матери свёл его с ума. — Я разговаривал с твоей матерью, — Гарри ухмыльнулся. — Она казалась милой. — Я не слышал никакого визга. — Похоже, она была убеждена, что я чистокровный, и пыталась узнать у меня о подходящих девушках, на которых ты мог бы жениться и произвести на свет наследника мужского пола. Лицо Сириуса исказилось. — О, теперь она хочет, чтобы я общался с ведьмами. Если бы я тут остался, наверняка женился бы на своей кузине Белле, — он вздрогнул. — Знаешь, поэтому я убежал. Белла была не в себе после инцидента в детстве. Мать хотела, чтобы я женился и заботился о ней, тогда бы в семье всё было в порядке. Вместо меня Регулус стал бы наследником и делал всё то, что я ненавидел, но я предпочёл бы спать на улице, чем влипать в это. — Так ты сбежал? Сириус поморщился. — Плохо звучит, не правда ли? — он вздохнул. — Я сбежал отсюда. Я сбежал от Джеймса. Я сбежал из Азкабана. Теперь я застрял здесь, там, где я начал, и на этот раз я не могу сбежать. Гарри уставился на него. — Я сказал портрету твоей матери, что Волдеморт — полукровка. Она не выглядела расстроеной этим. — Жаль. Она отправила Регулуса умирать за него, — Сириус нахмурился. — Несмотря на то, что после инцидента с Беллой она ни на секунду не спускала с нас глаз. Меда ушла из семьи при первой же возможности. Цисси… Она просто сдалась. Я сбежал. У Регулуса было доброе сердце, у него никогда не было шанса. — Так ты действительно торчал здесь всё это время в одиночестве? — спросил Гарри. — Это даже не самое худшее, — Сириус усмехнулся. — Следуй за мной, мы ещё не убрали верхний этаж, я покажу тебе, на что всё было похоже, когда я вернулся. Гарри последовал за ним по лестнице. Сириус обошёл несколько сомнительных тёмных пятен. — Но я не всегда один. Во время школьных каникул сюда приходят некоторые члены Ордена. В конце концов, это штаб, мой отец постарался на славу над защитой, и после того, как Дамблдор наложил заклинание Фиделиуса, сюда уж точно не прийти сюда без приглашения. Тем не менее, ты не представляешь, как я с нетерпением жду возможности выбраться отсюда. Очищенные стены и полы уступили место гниению, плесени, сырости и тёмным, испачканным, размазанным, покрытым пылью настенным коврам. — Красиво, не правда ли? — пошутил Сириус. — Весь дом был таким? — Гарри подавил вспышку гнева. — И Дамблдор держит тебя здесь? — С этого лета, — ответил Сириус. — Я действительно не заметил после Азкабана и жизни в бегах, но Молли, как сюда пришла, сразу начала капитальную уборку. Рон, Гермиона и другие Уизли немного помогли на Рождество, на верхнем этаже также есть библиотека, кабинет моего отца и чердак. Никто не использует их, так что я приказал Кричеру самому их чистить. — Похоже, он не очень далеко продвинулся. — Знаю, — Сириус пожал плечами. — Я надеялся, что появятся докси, ещё один боггарт или что-то ещё, что прикончит его, но, к сожалению, он продолжает раздражать меня. Из комнаты в конце коридора доносился громкий грохот. — Наверное, это он, — пробормотал Сириус. — Скорее всего, он пытается спасти всё принадлежало моей семье, что может найти, прежде чем проводить настоящую уборку. Я лучше пойду и остановлю его, прежде чем он снова сумеет что-нибудь спрятать. Знаешь, у него была целая куча сокровищ. Гермионе и Рону потребовался целый день, чтобы избавиться от его небольшого запаса. Сириус толкнул дверь, металлический замок прорвался сквозь сгнившую деревянную раму. Родители Гарри стояли по другую сторону стола, скрестив руки на груди, их лица исказились от гнева. Они отклонились друг от друга, как будто они были соединены бёдрами. — Ты подвёл нас, — прошипел Джеймс. — Ты бросил нашего Гарри и попал в тюрьму. А теперь прячешься здесь. Ты должен сражаться! Мы сражались, Ремус сражался, даже Питер за кого-то сражался. Ты трус Блэк, жалкий трус. Боггарт. Гарри вытащил свою палочку. Волосы его матери потемнели, скользнули по её лицу, чтобы скрыть их, когда его отец растворился, и они сжались в скелетную, скрытую форму дементора. По комнате пробежал холодный, ползучий холодок. Дементор слегка откинул капюшон, обнажив серые, иссохшие губы и зияющее отверстие. Сириус застонал и дёрнул себя за волосы. — Я сбежал, — прошептал он. — Я свободен, они ушли, ушли, ушли. Я не трус, — крикнул он, махнув кулаком в сторону дементора. Гарри оттолкнул крёстного. Он ударился о книжную полку и рухнул на пол, свернувшись клубочком. Дементор повернулся и превратился в тонкую тень. — Au revoir, — прошептала она голосом Флёр. Кольцо горящего золота сияло на её левой руке. — Гудбай, Гарри. Боюсь, идеальные желания просто не сбываются. Сердце Гарри упало в темноту. Нет. Он сгрёб все свои эмоции и схватился за холодную ярость; она состояла из фрагментированных изображений. Флёр рука об руку с тенью, обнимающая, переплетенная, восторженная; её тёмные руки там, где раньше были только руки Гарри. Как посмел. Как он посмел мне это показать? Адское пламя хлынуло из кончика его палочки. Боггарт и стол поглотило багровый огонь. Гарри смотрел, как он корчится и горит, всё ещё двигаясь. Красные глаза блестели сквозь яркое пламя, серебряные волосы Флёр тлели и вспыхивали пламенем. Он смотрел, пока тот не затих и не рассыпался в пепел, а затем погасил изверга. Ничто не вернёт меня к тому, каким я был. Я не потеряю её. Она обещала. — Оно ушло? — прохрипел Сириус. — Да. Он показал мне то, что я не хотел видеть и, вероятно, очень сожалеет об этом, — Гарри сунул палочку обратно в рукав. — Ты в порядке? — Ненавижу дементоров, — Сириус поднялся с пола и открыл глаза. — И боггартов. — Я тоже, — Гарри отбросил пепел. — Пойдём, Сириус. Нам нужно получить это пророчество.