Кадмейская Победа | Cadmean Victory Remastered

Группы студентов болтали, перекрикиваясь между стульями и диванами в гостиной Гриффиндора. В решётке камина потрескивало пламя, а по дымоходу медленно поднимался поток дыма. По комнате витал запах горящей сосны. Почти готово. Гарри окинул взглядом комнату и поймал взгляд Колина Криви. Он позволил лёгкому прикосновению магии объединить их мысли. Давай посмотрим… Вспышки украшенного мишурой дерева, аккуратно завернутые подарки и несколько ёлок пронеслись в голове Гарри. Мягкая, удобная лёгкость и бодрость наполнили его, как жар в длинной тёплой ванне. В мыслях мелькнул обрывок поездки на поезде обратно в замок: грохот рельсов и горная пустошь, видневшаяся сквозь грязноватое стекло. Волнение бурлило в его животе с оттенком лёгкого страха. Розовая мебель окружала пузырящуюся оболочку густого жёлтого гноя. Страх пронзил его… но он неожиданно с оглушительным хлопком переместился в свою постель. Гарри прервал связь. Добби спас его… Он поморщился при воспоминании об опасном гное. Амбридж уже давно пора уйти. Она уже пытается навредить студентам, даже несмотря на Дамблдора. Она неадекватная. Рядом с ним упала огромная книга. Невилл рухнул на стул рядом с Гарри. — Волшебные кактусы… Ищешь что-то интересное? — спросил Гарри. — Ассирийские волшебные растения, — Невилл пролистал страницы. — Предполагается, что для выживания Ханны нужен особый тип почвы. — Значит, всё ещё называешь его Ханной… — Гарри рассмеялся. — Она ещё не узнала? — Она вернулась всего несколько дней назад. Кто бы ей сказал? — Профессор Спраут, — Гарри ухмыльнулся. — Она обязана упомянуть о ценном имуществе своего любимого студента лучшей студентке гербологу своего факультета. Лицо Невилла покраснело. — Пожалуйста остановись. — Что-то не так? — Гарри ухмыльнулся. — Посмотрите на светлую сторону, по крайней мере, теперь ты знаешь, что она будет польщена тем, что ты назвал свой кактус в её честь. Профессор Спраут не скажет ничего плохого о Ханне. Твоей Ханне. О кактусе Ханне, то есть. — Что мне сделать, чтобы ты остановился? — Остановлюсь, только когда ты пригласишь её в Хогсмид, иначе я буду становиться всё невыносимей и невыносимей. — Это самый ужасный способ убедиться в том, что я её приглашу, — пробормотал Невилл. — Ты мог просто убедить меня в том, что она согласится. — Это не было бы так весело, — пошутил Гарри. — Ты что-нибудь знаешь о рунах, Нев? — Они красивые, — он пожал плечами. — Я даже не изучаю их. — Так что мне придётся подождать, пока Гермиона спустится вниз и начнёт восторгаться своим эссе, чтобы выяснить, что я пропустил, и могу использовать, для заполнения последнего дюйма пергамента, — он вздохнул. — Я не скучаю по её лекциям или её постоянной снисходительности, но она хорошо пишет эссе. — Не уверен, что она будет это делать, — Невилл понизил голос. — Я слышал, как Лаванда говорила Рону, что Гермиона не спала всю ночь. Видимо, ей приснился какой-то кошмар. Сегодня она определённо не писала так много, как обычно, так что она, должно быть, устала. Рон тоже был довольно замкнутым, он добровольно разговаривает только с парнями из нашей спальни, Гермионой и Лавандой. — Отец Рона умер незадолго до Рождества. — …! Я не знал, — Невилл скривился. — Чёрт. Я даже не сказал ему, что сожалею. — Это не совсем то, о чём стоит кричать, — Гарри нахмурился. — И скажи ему, что ты сожалеешь, ему всё равно не станет легче. — Да. Согласен, — Невилл закрыл книгу. — Это объясняет то, что он сказал Ромильде Вейн. Гарри приподнял бровь. — Она спрашивала о ваших старых приключениях. Ромильда влюблена в тебя. И Рон сказал ей, что это всего лишь приключения людей, которые вовремя ушли, чтобы иметь шанс на выживание. — Это вовсе не приключения. Слишком много людей чуть не погибло. Я, Джинни, Рон, Гермиона, снова я. Несколько раз. Называть их приключениями наивно и бездумно. Но я играл героя. Спасение людей, которые никогда не рискнули бы собой ради меня. Невилл вернулся к просмотру своего гигантского фолианта по гербологии. Его хмурый взгляд становился всё глубже и глубже с каждой переворачиваемой страницей. — Что-то не так? — поинтересовался Гарри. — У меня будут проблемы с пересадкой Ханны. Гарри подавил смех. — Заткнись, — Невилл быстро пролистал ещё несколько страниц. — Содержание кремнезёма в почве должно быть правильным, иначе она заболеет и умрёт. — Разве ты не можешь просто заказать особую почву, где бы она ни была? — Ханна родом из Ассирии. Заказывать почву будет жульничеством. Предполагается, что я сам приготовлю её для неё, но думаю, будет лучше уже просто заказать, чем позволить ей умереть. — Что подумает Ханна, если ты позволишь её тёзке умереть? — Гарри вытащил из кармана трёхсантиметровый свиток пергамента и раскрыл его. — Сдам это эссе по арифмантике профессору Вектор и буду молиться, что она его не проверит. Оно заданно не на завтра, но я не хочу его больше видеть. — Справедливо, — Невилл усмехнулся. — Мне ещё нужно кое-что исследовать связанное с Ханной, так что я останусь здесь. Тогда я пойду к Салазару. — Я пойду прогуляюсь к озеру, вместо того, чтобы возиться с Биннсом, — сказал Гарри. — Не жди меня. Невилл пожал плечами. — И не собирался. Мне нужно провести встречу АД. Это первая с тех пор, как все вернулись. — Наслаждайся. Он и будет. Уголок его губ искривился. Приятно видеть, что ему становится лучше. Он прошёл мимо Рона и Лаванды к полке с материалами профессора Вектор, поймав взгляд Рона. Тихая, постоянная боль, туманные вспышки мрачных семейных сцен Уизли и проблеск тонкой серебряной цепочки, падающей с его пальцев на декольте Гермионы. Её невозможно не заметить. Гарри прервал соединение и положил эссе на полку. Лаванда разозлится, если узнает. Это выглядело как дорогой подарок. Он бросил взгляд вверх и вниз по коридору, затем сделал себя невидимым и зашагал вверх по лестнице коридора второго этажа. — Привет, Миртл, — Гарри заметил жемчужно-белое свечение сквозь створки двери её кабинки. — Как поживаешь? — Гарри, — она подплыла, покраснев до густого серебра. — Я в порядке, просто парила. Но мне кажется, что я забыла что-то важное. — Если это что-то, что ты видела в ванной префекта, то я не хочу знать, — пошутил Гарри. Миртл хихикнула. — Ты уверен? Гарри рассмеялся. — Если хочешь… — Седрик Диггори был вчера там впервые с тех пор, как вернулся с рождественских каникул. Он очень долго принимал ванну, — Миртл вздохнула. — Все пузыри полопались… — Ты неисправима, — Гарри ухмыльнулся. — Он тебя не видел? — Нет. Я могу быть хитрой, если захочу. — Что ж, не подглядывать за мной, если я стану префектом в следующем году, — он открыл комнату. — Я хочу иметь возможность купаться без страха. Миртл со странным блеском в глазах наблюдала, как появился вход в комнату. — Никаких обещаний, Гарри, — пробормотала она. Когда он спускался по ступеням, его окутал холодный плотный воздух. По рукам пробежали мурашки, и он вздрогнул, когда вошел в кабинет. — Холодно? — спросил Салазар. Гарри наложил на себя пару согревающих чар. — Здесь не тепло. Почему ты не мог сюда поставить камин или что-то в этом роде? — Как бы я сделал трубу?! — Ты Салазар Слизерин. Салазар фыркнул. — Никто не использовал это против меня с тех пор как Годрик убил себя в погоне за мифами, — он погладил змею по голове. — Зачем пришёл? — Чтобы учиться, конечно, — сказал Гарри. — И, может быть, обсудим с тобой несколько идей. — Если ты хочешь чему-то научиться, лучше всего продолжить изучение Магии Крови, — сказал Салазар. — Или ты можешь попробовать улучшить свои дуэльные навыки? — Почему не то и то? — Гарри указал на маховик времени. — Лучше не злоупотреблять им. В прошлом году ты слишком часто использовали его, но у нас не было особого выбора, тебе требовалось многому научится. Чрезмерное использование маховика может вызвать сильные умственные повреждения. — Было бы прискорбно, — сказал Гарри. — Тогда здесь было бы целых два дряхлых старика. — Вот почему тебе следует использовать его с осторожностью, — отрезал Салазар. Гарри усмехнулся. — Сначала Магия Крови. Я могу немного поучиться здесь, пока будущий я буду практиковать движения палочкой на улице. Салазар провёл пальцами по бородке. — Прежде чем мы начнём с Магии Крови, хочу узнать, как у тебя дела с искусством разума. — Я уже могу использовать пассивную легилименцию, — сказал Гарри. — Я использовал её на горстке незащищенных умов, чтобы не рисковать. — Можешь не бояться, — сказал Салазар. — Связь настолько слабая, что требуется компетентный практик, чтобы обнаружить или предотвратить её. — Я заметил дамблдоровское прикосновение к своему разуму. — Ты от природы одарён в этой области магии, как и вся наша семья. — Скромен, как всегда. — Правда есть правда, — сказал Салазар. — А теперь Магия Крови. Ты помнишь, чему я тебя раньше учил? — Это ритуалы с принесением крови в жертву, — сказал Гарри. Салазар скрестил руки и сморщил нос. — Сомневаюсь, что я сказал это так неэлегантно, это очень примитивное понимание. — Я рад выслушать более элегантное определение. — Магия Крови — это любая магия, использующая кровь в качестве проводника, о чём я тебе уже говорил, — Салазар барабанил пальцами по змеиной макушке. — Из-за своей силы она обычно используется в жертвоприношениях во время ритуалов. Тем не менее, её можно использовать практически для всего, что можно сделать с помощью магии: ритуалов, защиты, наложения чар. Главное иметь воображение. Это может показаться Флёр интересным. Лёгкая улыбка скользнула по его губам. Я мог бы пустить немного крови, а она сделать много умных вещей. — Ты не слушаешь, — отрезал Салазар. — Я размышляю о применении крови, — парировал Гарри. — Ты снова думал о Флёр Делакур, — в глазах Салазара появился мягкий блеск. — У тебя была эта глупая улыбка на лице. Гарри боролся с румянцем. — Я слушаю. — Хорошо, — глаза Салазара потемнели. — Начнем с оберегов. Возможно, тебе скоро они понадобятся. — Волдеморт? — Том разделяет энтузиазм нашей семьи по поводу такого волшебства. Не могу говорить от имени Волдеморта, но сомневаюсь, что он откажется от использования мощной магии. — Я тоже не могу представить, чтобы он отказался от неё. — Очевидно, ты можешь использовать Магию Крови в качестве жертвы в ритуале для создания очень мощных оберегов, подобных тем, что в этой Комнате. В других случаях тебе может понадобиться не столько сила, сколько конкретность. Жертва крови может дать тебе доступ к оберегам, как ключ от замка. Ты можешь либо сделать оберег так, чтобы он пропускал только тех, кто пожертвовал кровью при его создании, либо позволить любому пожертвовать частью своей крови, чтобы получить доступ. Последнее может быть очень полезно при создании ловушек. Если твой враг думает, что брызги крови позволят ему войти, у него может возникнуть соблазн рискнуть. Есть множество неприятных сюрпризов, на которых ты можешь поймать самоуверенного волшебника, который охотно пролил свою кровь. — Он может быть уничтожен? — Все обереги можно уничтожить, если у мага достаточно силы, — он снял змею с руки и медленно, задумчиво намотал её на предплечье. — Однако, обычно это худший способ его уничтожить, потому что требуется использовать много сил. Надо израсходовать как минимум столько же магии, сколько было вложено в оберег, чтобы преодолеть его. Почти всегда есть способ лучше. — А как насчёт оберегов этой комнаты? — поинтересовался Гарри. — Как они работают? — Намного сложнее, — в тоне Салазара была гордость. — Обереги этой комнаты связаны моей кровью. Только с помощью парселтанга можно открыть проход, и только кто-то из моей родословной может пройти через все обереги. Вот почему ты можешь аппарировать сюда и отсюда, но никто другой не может. — Кроме Волдеморта, — сказал Гарри. — Кроме Волдеморта, — взгляд Салазара стал отстранённым. — Но я хорошо знал Тома, и, несмотря на то, что он превратился в Волдеморта, он, вероятно, сохранил большую часть того же характера. Он не придёт сюда, пока это не будет необходимо. Он ни разу не вернулся после школы, ни разу. — Что насчёт портключей? — Только кто-то, в чьих венах течёт моя кровь может направить портключ сюда, но отсюда любой. — Что было бы, если бы кто-то попытался? — спросил Гарри. — Не знаю, — задумчиво сказал Салазар. — Может, тебе стоит попросить кого-нибудь попробовать, просто чтобы узнать. Я предполагаю, что портключ просто выйдет из строя, или экспериментатор отскочит и окажется где-то поблизости. Или полностью исчезнет. — Может быть, в другой раз, — сказал Гарри. — Я бы не хотел играть с экспериментальной магией, пока мне не перехочется жить долгой и счастливой жизнью. Как ты создавал эти обереги? — Жертвоприношения, — прошептал Салазар. — Подобная магия требует воли и намерения, которые нельзя измерить словами, кровью, рунами или чем-то таким простым. Это требует чувства. Это требует боли. Требуется решимость. Ты должен знать, насколько это будет больно, и ты должен хотеть этого настолько, чтобы пойти на жертвы. — Я не понимаю, как ты привязал магию к своей родословной, — сказал Гарри. — Я понимаю определять по силе мага, но по крови… — Это абстрактная магия, — пробормотал Салазар. — Я нарисовал руническое описание своего намерения на полу Комнаты, используя свою кровь как чернила, как если бы это был простой ритуал. Эта жертва крови позволила мне сделать свою кровь одновременно средством и ключом к магии. Ты должен вложить это в руны и держать это в уме, когда совершаешь жертвоприношение. Гарри переваривал это в своей голове. — Я думаю, что понял. Наверное, я мог бы нарисовать руны. На самом деле, думаю, что могу нарисовать их все неправильно, если не буду держать в уме их смысл. — Совершенно верно, — сказал Салазар. — Но лучше не пытаться, может случиться что-то фатальное, если ты на пол пути остановишься. — Мне просто нужно чем-то пожертвовать. — Ты уже многим пожертвовал, — пробормотал Салазар. — Всё, что ты отдал, чтобы выжить, все те друзья, которых ты оставил позади, чтобы достичь этого прекрасного французского заката, они будут с тобой в любой магии, которую ты когда-либо сотворишь. — Поэтому Волдеморт такой могущественный? — подумал Гарри. — Неужели настолько многим пожертвовал? Лёгкая улыбка изогнула губы Салазара. — Боюсь это так. И в каком-то смысле я всё ещё немного горжусь волшебством, которое удалось Тому, но есть некоторые вещи, которыми ты не должен жертвовать, Гарри. Наступает момент, когда ты отрезаешь от себя так много, что остается очень мало. Есть только сила. Белое как мел лицо и красные глаза, торчащие из задней части черепа Квирелла, пронеслись в голове Гарри. Том Риддл пожертвовал всем остальным? Чёрт… — Понимаю, — он похоронил мысли о Томе Риддле и обо всём, чем ему пришлось пожертвовать ради становлением Волдемортом. — Так что, если бы я хотел создать кровную защиту вокруг дома, чтобы защитить кого-то важного для меня, мне пришлось бы пожертвовать чем-то примерно равным. — Да, — сказал Салазар. — Хотя он будет усилен всем, чем ты уже пожертвовал. Ну и по правде говоря ты можешь создать настолько сильные обереги, что в жертве отпадёт необходимость. Гарри кивнул. — Имеет смысл. Как мне наложить что-нибудь с помощью Магии Крови? — Элементарно, — Салазар махнул ему рукой. — Многие волшебники и ведьмы делали это, чтобы гарантировать, что только их дети смогут использовать их творения, ну и, конечно же, кровь является мощным средством для создания чего-либо, — Салазар наморщил лоб. — Я готов поспорить, что большинство легендарных магических артефактов были созданы с использованием величайшей жертвенной магии и крови в качестве проводника. — Могущественная жертва и мощное средство для создания самых сильных чар, — сказал Гарри. — Более того, — Салазар тяжело вздохнул. — Я так и не получил ни одного, несмотря на то, что искал очень долго. Их немного, и они ревниво охраняются. Но представь, Гарри, какой-то артефакт, который ты мог бы создать из общей жертвы и намерений сотни волшебников. Если один волшебник может создать что-то вроде этой комнаты, то что-то, созданное сотней, будет невероятно мощным. По спине Гарри пробежала легкая дрожь. Неудивительно, что их немного, и они очень редки. — На самом деле я ни одного не знаю, — сказал он. — Кадуцей как раз из таких артефактов, — сказал Салазар. — Я искал его, так как здоровье моей жены постоянно ухудшалось. Он был создан ещё до античной эпохи, но был утерян во время падения Рима. Это несравненный посох исцеления. Посох настолько могущественный, что любая магия, направленная через него с намерением исцелить, почти всегда успешна. Ходили слухи, что он мог даже предотвратить смерть. Он был настолько известен, что магглы до сих пор о нём знают. — Есть ещё подобные? — спросил Гарри. — Несколько знаю, — Салазар усмехнулся. — Я расскажу тебе о некоторых из них в будущем, но сейчас у тебя есть более важные дела, о которых нужно беспокоиться. — Хорошо, — Гарри кивнул. — Фадж, нынешний министр, воспользуется любой возможностью, чтобы избавиться от Альбуса Дамблдора и вернуть себе доверие. Его дни сочтены, так что Дамблдор, скорее всего, вернётся к следующему году, если захочет. — Если его мученик здесь, он захочет находиться неподалёку от него, — пробормотал Салазар. Гарри нахмурился и проглотил осколок холодной ярости. — Без сомнений. — У тебя есть план? — Отправляю Дамблдора в отпуск. Избавлюсь от Амбридж. Сириус вводит меня в Министерство. Я получаю пророчество, слушаю его и уничтожаю, — Гарри скрестил кончики пальцев. — Моя мантия должна помочь пройти через защиту. — Да, — взгляд Салазара стал резким. — Не теряй мантию, Гарри. Если она действительно делает твою магию совершенно необнаружимой, значит, у тебя есть что-то наравне с Кадуцеем. Взгляд Гарри остановился на лужице шёлковой ткани на столе Салазара. — Действительно? — О, да. На данный момент момент мы ничего о ней не знаем, да и её история пока не имеет никакого значения, но в будущем было бы неплохо узнать о ней побольше, — его губы изогнула лёгкая печальная улыбка. — Ты всегда должен точно знать, как много для тебя что-то значит. — Это единственное, что у меня осталось от отца, — сказал Гарри. — Но я привязан к своим предкам намного меньше, чем раньше. Я привык к их отсутствию. — Ну, я не призываю жертвовать ей ни по какой причине. На самом деле, я советую не делать этого, только ради спасения собственной жизни. Вероятно, она очень ценна. — Насколько ценна? — Бесценна, — прошептал Салазар. — Многие тратят целые жизни на поиск подобных артефактов. — Как интригующе, — пробормотал Гарри. — Только не потеряй её, — отрезал Салазар. — Если ты её потеряешь, я найду способ вырваться из этого холста и забить тебя до смерти осколками моей рамы. Гарри фыркнул. — Однажды Дамблдор нашёл меня под мантией, но я не уверен, что он мог меня видеть. Вероятно он косвенно догадывался до этого. — Подозреваю, косвенно, — сказал Салазар. — Смерть не так легко превзойти. — Что? — Как-нибудь в другой раз. У тебя достаточно дел, чтобы не зацикливаться на старых мифах подобно мне с Годриком. Правда. Гарри потянулся к маховику и просунул голову сквозь тонкую золотую цепочку. — Есть предложения, что мне следует практиковать для дуэлей? — Попробуй научиться накладывать любые чары щита и своих глупых бабочек одновременно. Если ты справишься с этим, у тебя будет очень мощная защита, за которой можно спрятаться от сильного противника. — Как я могу сотворить два заклинания одновременно, не ослабляя одно или оба? — требовательно спросил Гарри. — У них разные намерения. — Не разные намерения, разные движения, — сказал Салазар. — Ты слишком много уделяешь тому, как работают заклинания. Забудь, что одно вызывает бабочек, а другое — щит. За ними стоит одна и та же цель, любой обладающий заклинаниями может их выполнить одновременно. — Что может быть лучше, чем отражение проклятий бабочками? — Так безопаснее, — сказал Салазар. — Ты всё-равно не можешь нормально атаковать после призыва бабочек, лучше уж перестраховаться. — Буду практиковаться, — Гарри несколько раз щёлкнул по маховику и зашагал по мосту. — Попрактикуйся ещё в объединении движений палочкой, — посоветовал Салазар. Гарри показал ему через плечо большой палец вверх, пока комната расплывалась, и время текло вокруг него.