Кадмейская Победа | Cadmean Victory Remastered

Колин Криви дремал у огня в общей гостиной. Его тяжёлое дыхание поднимало и опускало грудь. Голова Криви соскользнула со спинки стула, и он резко выпрямился. Гарри поймал его взгляд и направил на него немного магии. В его мыслях промелькнуло слабое впечатление угасающего шока. Он повернулся к огню, и слабая связь оборвалась. — Ты не выглядишь очень больным, — Кэти спустилась по лестнице из спальни девочек и села на ручку кресла Гарри. — Та ужасная болезнь, которую ты подхватил вчера, таинственным образом исчезла. Гарри улыбнулся. — Я нашёл лекарство. Флёр. Огонь, который тлел в её глазах, промелькнул в его мыслях, и его сердце сжалось. Это всегда Флёр. — Французская медицина? — Кэти приподняла брови. — Нет, — лицо Гарри охватило жар, и он попытался заглушить воспоминания о вздохах и стонах Флёр под ивой. Кэти поджала губы. — Конечно, Гарри. Можешь дальше не говорить, — она забралась на подлокотник его кресла и положила руку ему на плечо. — Я пошла в больничное крыло, когда Невилл сказал, что у тебя что-то болит, но тебя там не было, и никто не видел тебя после твоего урока с МакГонагалл… — Я мог заблудиться по дороге в больничное крыло, — предположил Гарри. — Будь осторожен, чтобы тебя не заметили во Франции. Рита Скитер ничего не писала о тебе почти неделю, она, наверное, отчаянно нуждается в сенсации, — Кэти легонько подтолкнула его и понизила голос. — Как дела у тебя с француженкой? Ты никогда ничего не говоришь про неё. Потому что, когда кто-то понимает, что у меня что-то есть, этот кто-то всегда старается отобрать это что-то у меня. — Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то преследовал её, особенно Скитер. Любая девушка, которая, по её мнению, находится где-то рядом со мной, на следующий день будет на первой полосе. Кэти кивнула. — Это должно быть отстой. Если об этом никто не будет знать, она всё равно будет страдать. Вам обоим, вероятно, в какой-то момент придётся пойти на фальшивые свидания, иначе люди начнут думать, что это странно. Гарри подавил приступ уродливого жара и заставил себя улыбнуться. — Она временно отстранена от занятий за то, что кого-то прокляла, поэтому я сомневаюсь, что к ней будут приставать. — Это хорошо. — Ага. Не могу сказать, что я был бы счастлив от такой перспективы. — По крайней мере, тебя нет рядом, чтобы увидеть, как это происходит, — Кэти взъерошила его за волосы. — Тем не менее, сейчас вы двое счастливы и в безопасности, верно? — Верно. Она поёрзала на подлокотнике его стула. — Ты случайно не читал последние выпуски Пророка? В них ни слова о тебе и Дамблдоре. — Нет, — он поднял глаза, встречаясь с её взглядом. — Что-нибудь интересное есть? Никакой Тёмной метки? Им удалось это полностью скрыть? — Кто-то наложил Тёмную метку в Годриковой впадине, — Кэти понизила голос до шёпота. — Министерство обвиняет Сириуса Блэка в этом, как и в побеге сторонников Сам-Знаешь-Кого из Азкабана, но Скитер пошла против системы. Она написала, что в последний раз Блэка видели на Кипре, всего три дня назад, и что он никогда не использовал Тёмную Метку после побега. — Достаточно, чтобы вызвать сомнения в версии Министерства, — Гарри нахмурился. — Может быть, кто-то в Министерстве расстроил её, и это единственный способ отомстить. Может, Фадж забыл продолжать платить ей или что-то в этом роде. — А может, ей просто нужно больше денег, — пробормотала Кэти. — Интересно то, что у Пророка неприятности из-за того, что он раскрыл подробности секретного расследования. Скитер вообще не должна была знать о Кипре. Гарри засмеялся. — Не думаю, что для неё проблема выяснить то, что она не должна знать. У неё наверняка есть связи в Департаменте Магического Правопорядка. — Она очень хорошо умеет узнавать секреты, не так ли? Интересно, как она это делает? — Что ещё говорилось в статье? — Ничего особенного, это была лишь часть её статьи. Было немного о Тёмной метке, что это личный символ Того-Кого-Нельзя-Называть, и его используют только члены его Внутреннего круга, некоторые из которых сбежали из Азкабана, — она потёрла подбородок, затем соскользнула с подлокотника кресла и подошла к Гарри. — Она размышляла о том, почему метка могла висеть именно над Годриковой впадиной. — Мои родители. — Ежедневный Пророк предполагает, что Блэк взял на себя ответственность за их смерть. — Я подозреваю, что они никогда не поймают того, кто это сделал, Сириус Блэк это или нет. Им не удалось удержать его в Азкабане, и они не нашли его за два года. — Похоже, тебя это не особо беспокоит, — сказала Кэти. — Тёмная метка была использована над домом твоих родителей. — Они умерли, когда я был младенцем, Кэти, и все знают, кто их убил. Дом — это просто памятник, я никогда не был в нём. На самом деле у меня нет веских причин для беспокойства, да и я бы предпочёл, чтобы они занимались небесным вандализмом, чем убивали людей. — Может, они только начинают. Чем больше будет меток в небе, тем сложнее это будет игнорировать. — Может быть, — сказал он. — Хватит мрачных разговоров, — Кэти указала на горстку людей, которые выходили через портрет. — Пришло время АД. — Веселись, — Гарри столкнул её с подлокотника на пол. — О нет, Гарри, — Кэти надулась, вставая с пола. — Ты обещал, что придёшь сегодня. Патронус. Правда. — Правда? Тогда в принципе можно. Он вылез из кресла и протянул Кэти руку. Она засмеялась и позволила ему поднять её на ноги. — Такой джентльмен, — она наклонилась ближе. — Неудивительно, что француженка в тебя влюблена. Какой ещё мальчик посмел бы побороться? Наверное, очень много. Небольшой комок холода сжался под его ребрами. Но Флёр никогда бы не захотела ни одного из них. Они ей не подходят. Он усмехнулся. — Стараюсь. Кэти подтолкнула его к портрету и вышла на лестницу. — Давай, любовничек. Можешь помечтать позже. — Гарри, — голос Джинни раздался прямо возле его уха. Он вздрогнул, когда по его венам хлынул холод. — Джинни? Она переплела пальцы и уставилась на свои ноги, затем глубоко вздохнула и выпрямилась. — Я кое-что хотела узнать… Кэти вышла из гостиной и ойкнув упёрлась в спину Гарри. — Я хотела узнать, не хочешь ли ты пойти со мной в Хогсмид в следующие выходные, — выпалила Джинни. Гарри скривился. — Мы говорили об этом, Джинни. Извини, я не могу. — Не можешь или не хочешь? — спросила Джинни. — И то, и другое, — он вздохнул. — Я не хочу тебя вести в Хогсмид, Джинни. Я просто не вижу тебя в этом качестве. — Тогда почему ты не можешь пойти? — Джинни бросила взгляд на Кэти. Мерде. Гарри пытался найти что-нибудь правдоподобное. — Он занят, — сказала Кэти. — Ох, — Джинни посмотрела на них. — Понимаю. Мне просто нужно было спросить, Гарри. Я пообещала себе, что спрошу ещё раз, и если ты откажешься, то не буду пытаться. Гарри смотрел, как по плечу Джинни ползет синий жук. — Мне очень жаль, Джинни. В любом случае, я не думаю, что тебе понравится встречаться со мной прямо сейчас. Хотя бы потому, что Флёр убьёт нас обоих. — Есть много других парней, которым повезло бы быть с тобой, — добавила Кэти. Глаза Джинни вспыхнули. — Только не тот, который мне нужен. Увидимся на встрече АД, Гарри, — она повернулась на каблуках и пошла прочь. Синий жук скатился с её плеча и полетел вниз по лестнице. — Всё могло быть и хуже, — пробормотал Гарри. — Я думал, что она перестала увлекаться героями. — Всё могло бы быть и лучше, — пробормотала Кэти. — Ты видел, как она на меня посмотрела? Гарри приподнял бровь. — Её глаза? — Она думает, что причина, по которой ты не можешь пойти с ней — это я, — сказала Кэти. — Ох. — Совершенно верно, — пробормотала Кэти. — Как ты думаешь, она кому-нибудь расскажет? — спросил Гарри. — Зачем ей рассказывать своим друзьям, что ты ей отказал? — Кэти покачала головой. — Бывает, Гарри, ты очень проницательный, но иногда мне интересно, понимаешь ли ты вообще девушек. — Нет, — Гарри усмехнулся ей. — Вы все странные. — Скажи это француженке, — язвительно сказала она. — И к слову о… Сердце Гарри упало. — Если Джинни расскажет людям, все начнут верить в это. Флёр убьёт меня. — Как думаешь, кто-нибудь этому поверит? — спросил он. Щёки Кэти залил румянец. — Что ж, не придавай этому большого значения, Гарри, мы близкие друзья. — Мерде. Флёр обязательно убьёт меня, если узнает, что все считают Кэти моей девушкой. — Оу-у-у, — Кэти похлопала его по щеке. — Ты так мило говоришь на французском. — Это не очень милое слово, — он нахмурился и поспешил вверх по лестнице. — Мне нужно во время АД сказать Джинни, что мы не встречаемся, прежде чем она кому-нибудь проболтается. — Ты ведь не собираешься рассказывать ей о француженке? — Кэти подпрыгнула за ним и схватила его за запястье. — Я думала, ты держишь её в секрете. — Я не буду рассказывать о Флёр никому, кто о ней ещё не знает. Если она спросит, думаю, я просто не отвечу. — Она тебе не поверит, — Кэти поймала его взгляд и пожала плечами. — Я бы не поверила. Звучит подозрительно. — Меня беспокоит только то, что подумает об этом всём Флёр. Джинни переживёт это. Её пальцы выскользнули из его руки. — Правильно. Конечно, — она отвела взгляд. — Ты всегда можешь дать француженке непреложный обет, что мы просто друзья. На самом деле мы ничего не делаем. Гарри задумался. — Это опасно, но, полагаю, я лучше сделаю это, чем заставлю её всё неправильно понять и уйти. — Ты предпочитаешь навсегда связать с ней свою жизнь и магию, чем заставлять её обижаться на тебя? — Кэти уставилась на него. — Это очень важно, Гарри. Он покраснел и шагнул к двери седьмого этажа. — Тише, ты. — Ты такой милый, — Кэти хихикнула. — Очевидно, я удачливая девочка. — Как будто я снова встречусь с таким неистовым фанатиком квиддича, как ты. Она надулась на него. — Мы оба знаем, что ты был бы более чем счастлив, увидь меня в бюстгальтере из морских ракушек, — в её глазах загорелся слабый блеск. — Или без бюстгальтера из морских ракушек. Гарри остановился, положив руку на дверь. — Наверное, нам не стоит так шутить. Губы Кэти скривились. — Хорошо. Я буду сдерживаться, когда поблизости окажутся доверчивые идиоты. Гарри улыбнулся ей. — Спасибо, Кэти. Ты по-прежнему можешь шутить о нас сколько угодно глупых шуток, когда тебя никто не слышит, — он толкнул дверь. — Я буду настаивать на этом, — пробормотала Кэти ему на ухо. — Учитель прибыл, — Седрик махнул палочкой всем остальным к стене. — Невилл начал бояться, что ты забыл. — Я обещал, что приду, — сказал Гарри. Члены АД смотрели на него настороженно. Гермиона раскачивалась взад-вперёд на каблуках, покалывая свою ладонь палочкой. — Хорошо, тогда давай начнём, — Гарри шагнул вперёд в середину комнаты. — Чары Патронуса более продвинуты, чем те которые вы когда-либо будете изучать в Хогвартсе. Он создаёт частично осязаемую форму положительных эмоций и намерений. Шаги относительно просты, вам нужно только сосредоточиться на положительной эмоции и произнести заклинание. Однако, нужно ещё уметь сосредоточиться на этих воспоминаниях. Гарри развёл руками, показывая, что им следует разойтись. — Кто-нибудь может использовать Патронус хотя бы какой-нибудь формы? — он взглянул на Седрика. — Нет, — Седрик покачал головой. — Я могу! — Гермиона прыгнула вперёд. — Он не такой, как твой, но я могу его использовать. Гарри подавил желание закатить глаза. — Покажи всем. Горящая от гордости Гермиона подняла свою палочку и закрыла глаза. Поток серебряного пара вылетел из её палочки, образуя сияющий щит между ней и Гарри. — Это очень впечатляет, — сказал Гарри. — Полагаю, самоучка. — Да. — Как долго пытаешься? С конца третьего курса, когда поняла, что я могу его использовать? Она покраснела и зашаркала ногами. — Да. Извини, Гарри. — Вы слышали заклинание, — сказал Гарри. — Гермиона произнесла его идеально. Сосредоточьтесь на самом счастливом воспоминании или представьте что-то, что может сделать вас ещё счастливее, а затем используйте его. — Какой способ ты используешь? — спросила Джинни. — То что для меня проще всего, — солгал Гарри. Я не пробовал. Со времен лабиринта. — Ты можешь показать нам свой? — спросил Седрик. Мерде. Он представил своих родителей в Зеркале Еиналеж, но фигура Флёр проскользнула между ними на древней серебряной поверхности. — Expecto Patronum. Яркое облако серебряного пара вырвалось из кончика его палочки и парило в воздухе перед ним. Пар закручивался и клубился, как дым на ветру. — Мне казалось, ты сказал, что можешь образовать телесного патронуса, — сказал Смит. — Он может, — сказал Рон. — Мы все видели это во время матча квиддичу на третьем курсе, когда Малфой пытался изобразить дементора. — У оленей нет перьев, — крикнул Терри Бут. Взгляд Гарри вернулся к туману. Кончики призрачных перьев дрожали по краям пара, вспыхивая, словно пытаясь поймать ветер. Лучше не позволять им видеть, мою форму Патронуса. Он развеял заклинание. — Патронус принимает телесную форму, уникальную для заклинателя, — произнесла Гермиона. — Материальный патронус обычно принимает форму животного, с которым заклинатель имеет самое глубокое родство. — Он, наверное, не хочет, чтобы мы видели, что это такое, — усмехнулся Смит. — Скорее всего, змея. — С перьями? — Терри Бут бросил на Смита едкий взгляд. Смит пробормотал что-то себе под нос и попытался опять смешаться с толпой. — Он изменился… — Гермиона уставилась на Гарри. — Материальный Патронус меняется только тогда, когда заклинатель переживает эмоциональные потрясения. В книге говорилось, что такие вещи, как утрата, любовь и предательство, вызывают изменения Патронуса. Спасибо, Гермиона. — Возможно, вам всем стоит попробовать использовать это заклинание прямо сейчас, — Гарри снова сунул палочку в рукав. — Как бы интересно ни было слушать теорию из учебника Гермионы, вы здесь, чтобы научиться его использовать, а не гадать, что у меня за такое пернатое существо. Знание формы моего Патронуса вряд ли помешает дементорам забрать ваши души. Члены АД разошлись по залу и начали пробовать. Несколько серебряных струй вылетело из нескольких палочек и развеялось в воздухе. — Выберите своё самое счастливое воспоминание и позвольте себе по-настоящему прочувствовать его, — Гарри сел на пол рядом с Невом и Кэти. — Или, если это не сработает, представьте что-нибудь, что сделает вас счастливыми. Кэти бросила на Гарри взгляд, затем закрыла глаза и вернулась к своим попыткам. Серебряный туман хлынул из её палочки, становясь всё плотнее и плотнее. Гарри наблюдал, как он превращается в форму вороны. Она надула губы. — Ну, это было не то, чего я ожидала. Фред засмеялся и указал на это своему близнецу. — Но это многое объясняет… — О великая Тёмная Леди, — сказал Джордж. — Молодец, что стала первой, — Гарри оглядел комнату. — Седрик, Гермиона и Невилл уже скоро смогут сотворить телесного Патронуса. Серебряный барсук вылетел из палочки Седрика, наворачивая круги вокруг его ног. Он усмехнулся Гарри. — Было неизбежно, что им окажется барсук, не так ли? — Барсуки на самом деле жестокие, злобные существа, — Гарри взглянул на серебряного патронуса. — Твой выглядит как спаниель, косящий под барсука. — Немного жёстко, — Седрик рассмеялся. — Но, наверное, честно. Они постоянно опустошают лужайку отца. Хуже, чем гномы. Серебряная выдра болталась и носилась у ног Гермионы. Достаточно уместно. Я знал, что у неё скоро получиться. Слабая боль пробежала по груди Гарри, когда он отвёл Джинни в сторону. В её глазах промелькнула лёгкая вспышка чего-то, что могло быть надеждой. — Гарри? — Я не с Кэти, — он проглотил горький комок. — Я не… я ни с кем. Я просто не хочу слушать все слухи. Кэти это не нужно. — Почему твой Патронус изменился? Из-за Святочного бала? — Я так не думаю, — Гарри пожал плечами. Я почувствовал, что многие люди отвернулись от меня. Утрата и предательство, от этого он, вероятно, и изменился. — Значит, не любовь, — пробормотала Джинни. Почти наверняка любовь. Гарри подавил лёгкую улыбку. Голубые глаза и лёгкая надутость Флёр витали в его мыслях, а лёгкая боль пронзила рёбра. И я застрял здесь вместо того, чтобы быть с ней. — Определённо нет, — сказал он. — Я не собиралась никому рассказывать, — сказала Джинни. — Я могла бы сказать своим друзьям, что я думала, что ты с кем-то ещё, но я думала, что ты и Кэти пытались сохранить это в секрете и просто вести себя так, как будто вы друзья. — Мы просто друзья. Джинни взглянула через его плечо. — Я думаю, она знает, о чём мы говорим. Я должна продолжать тренироваться. Гарри поймал взгляд Кэти. Она просияла и показала ему большой палец. Сверкающий серебряный волк резвился вокруг Невилла. Интересно. Гарри помахал Кэти и поплыл к выходу из комнаты. Интересно, что у меня. — Миртл? — он остановился перед лужей. — Гарри! — она выскочила из стены и закрутилась на месте. — Вчера ко мне в обеденное время пришли гости. Первогодки, а может быть, второгодки, они были очень маленькими. Они хотели знать, есть ли что-нибудь особенное в ванной. — Они что-нибудь нашли? — в его животе скрутился тугой узел. Если они будут возвращаться, я не смогу выбираться к Флёр. — Они ничего не нашли, никто, приходящий сюда, никогда ничего не находит. — Если они вернутся, пожалуйста, скажи мне, Миртл, — попросил Гарри. — Ты не представляешь, как для меня это важно, чтобы вход оставался секретом. — Я скажу тебе, Гарри. Я всегда знаю, когда здесь кто-то есть. Я чувствую это. — Спасибо, — он послал ей улыбку. — Я ценю это, Миртл. — Пожалуйста, Гарри, — она возилась со своими очками с широкими линзами. — Приходи ко мне, когда хочешь. — Я сделаю всё возможное, чтобы навестить тебя, — Гарри повернулся к раковине. — Откройся, — он поспешил вниз по ступенькам и поднялся на вершину моста. — Мама, я дома, — позвал он. — С возвращением, мелкий мерзавец, — Салазар оторвал змею от своего лба. — Ты здесь, чтобы узнать что-нибудь полезное, или снова в свою Францию? — Мне было интересно, что ты знаешь о заклинании Патронуса. Мой, похоже, изменился. Салазар посмотрел на него сверху вниз. — Изменился? — Раньше это был олень, в те времена, когда я почти не мог его сотворить, а теперь он кажется чем-то пернатым, хотя я ещё не проверял. — Это интересно. Чары очень старые, это одна из самых банальных концепций магии, связанных с эмоциями, но, несмотря на это, их очень сложно использовать. Мой собственный Патронус дважды менял форму по разным причинам. Интересно. Интересно, есть ли сходства. — Когда он изменился? — спросил Гарри. — Если ты хотел понять, что с твоим Патронусом, то почему просто не спросил? — сказал Салазар. — Если про меня, то изначально была обычная змея, но когда я встретил свою жену и у нас родилась дочь, он превратился в рунеспура. Я очень гордился этим, — выражение его лица потемнело. — После смерти моей жены и начала моих поисков способов свести на нет жертву, которую я принёс, он снова изменился, приняв форму мотылька. Он так и остался навсегда мотыльком. — Ты перестал его использовать? — Ты сказал, то что почти не мог его использовать, когда это было? — В лабиринте, во время третьего испытания, — Гарри вспомнил. — Это было не лучшее время для меня, не всё шло хорошо. Даже счастливые воспоминания и мысли не доходили до меня. — Тогда ты уже знаешь почему, — улыбка Салазара была тонкой и горькой. — Я сказал тебе, что те, кто решают избежать смерти, поглощены своими поисками. К концу моей жизни все остальное потеряло смысл, и я почти сдался. Мои самые счастливые воспоминания были испорчены. — Вижу. — Теперь у тебя есть Флёр Делакур, так что наложи чары и покажи мне свой Патронус. Гарри закрыл глаза. Он потянулся за теплом солнца сквозь ивовые листья, тихим шумом ручья и шуршанием травы, сладким ароматом марципана, вкусом губ Флёр, голубизной её глаз, серебром её волос, лёгким изгибом её надутой губы и мягкость в её глазах, когда она смотрела на него. Идеальна. Как всегда. — Expecto Patronum, — пробормотал он. Тепло поднялось по его руке от его палочки, и со взрывом серебряного пара огромный орёл вырвался наружу. Он широко расправил крылья и яростно огляделся. — Орёл… — Это не орёл, Гарри, — зелёные глаза Салазара смягчились, а уголки его рта искривились. — Это анзу, гигантская птица, предположительно способная волшебным образом дышать огнем. Они вымерли тысячелетия назад и встречаются только в самых старых легендах Месопотамии, их родины. — Вымерший огнедышащий орёл, — Гарри ухмыльнулся. — Мне нравится. — Новый Патронус в форме древней месопотамской волшебной птицы… Ты знаешь, откуда предположительно произошли первые вейлы? Не думаю, что изменение твоего Патронуса какая-та загадка. — Мне нравится мой орел. Неужели именно поэтому такая форма? Из-за Флёр? — Это анзу. Большинство из видов орлов исчезло по вине этой птицы. Вроде как. Мой изменился, потому что я нашёл свою жену, затем, когда я её потерял. У Хельги всегда был феникс, Ровены всегда был совой, а Патронус Годрика был грифоном с тех пор, как я знал его, но он упоминал, что он изменился, когда его родители умерли. — Он был таким же большим, когда существовал? — Гарри на мгновение уставился на размах крыльев. — Знаешь, я вроде как ожидал, что Патронусы других основателей будут такими же, как гербы факультетов. — Они вымерли задолго до того, как я был жив, — Салазар пожал плечами, отодвигая змею. — Но, насколько я понимаю, телесная форма твоего Патронуса в точности повторяет форму животного, поэтому, возможно, это так, — он посмотрел на Гарри и снова поднял свою змею. — И почему ты думаешь, что мы давали так много информации о себе, просто выбирая символ факультета? Ровена выбрала птицу, известную своим умом, я выбрал змею, потому что никто не ожидал от меня ничего другого, Годрик хотел выбрать грифона, но я сказал ему, что это будет выглядеть жалко, поэтому он выбрал льва, а Хельге просто понравились барсуки. Она думала, что они восхитительны. Гарри вздохнул. — Это полностью разрушает моё представление о вас четверых, как об идеальном воплощении черт ваших факультетов. — Ровена была довольно точной в этом плане, — сказал Салазар. — Я тоже. Годрик ненавидел бы студентов своего дома, если то, что я слышал от тебя — правда. Он ценил храбрость, верность и прощение превыше всего. — А как насчет Хельги? — Она любила детей. Хельга баловала каждого встречного ребенка, её племянники и племянницы обожали её больше, чем своих родителей. Для неё было неважно, на каком факультете ты находишься, она могла стать любому матерью. — Интересно, как твой факультет приобрёл такую плохую репутацию. Салазар издал короткий горький смешок. — Вина частично лежит на мне, и частично на тех качествах, которые я ценил. Честолюбие, хитрость, интеллект и храбрость могут быть использованы для совершения ужасных целей, но, хотя храбрость может быть глупой, а интеллект — неправильно применённым, хитрость может действительно превзойти все другие. Не помогло то, что в последние годы своей жизни я много занимался опасной магией. Это привлекло на мой факультет очень много волшебников и ведьм сомнительной морали. — Как Том Риддл, — пробормотал Гарри. — На самом деле, Шляпа хотела отправить его на Рейвенкло или Хаффлпафф. Но его амбиции перевешивали его стремление к знаниям и преданность, которую он чувствовал по отношению к миру, который принял его. К сожалению, потом он отвернулся от него. Какая-то странная грусть окутывала Гарри, словно толстое мягкое одеяло. — Если бы только волшебный мир не отвернулся от него, как маггловский. — Если бы он выбрал Рейвенкло или Хаффлпафф, это могло бы и не случиться, но его желание могущества было слишком сильным. Нет смысла сейчас сожалеть об этом. Я с гордостью смотрел, как он превращался из Тома Риддла в Лорда Волдеморта, и ничего не сказал, не понимая, как много он потерял в своём становлении, пока не стало слишком поздно. — Мог бы ты остановить его, пока он не слишком изменился? — Гарри взял со стола таймер и снял с полки позади себя толстый фолиант о пророчествах. — Если бы ты знал, конечно. — Думаю, что да, — Салазар посмотрел на Гарри. В глазах портрета скопились тени, глубокие и тёмные, как сумерки. — Я надеюсь, что да.