Кадмейская Победа | Cadmean Victory Remastered

Гарри спустился по покрытой ковром лестнице дома номер четыре на Тисовой улице, протопав при этом по крыше своей самой первой комнаты, и зашёл на кухню. — Разве ты не должен был сегодня уехать? — проворчал Вернон, кладя лист бумаги рядом с тарелкой. — Да, должен, — Гарри забрал бекон Дадли прямо с его вилки. Дадли взвизгнул и посмотрел на родителей. Они оба слегка покачали головой. — Очень вкусный бекон, — сказал Гарри. Поджатые губы тёти Петунии дёрнулись, её лицо было от чего-то мягким, а в глазах была лёгкая грусть. Возможно, теперь я больше напоминаю ей её сестру. Гарри зевнул и съел вторую половину. Слишком поздно вспоминать, что я часть твоей семьи, тётя Петуния. — Тогда почему ты всё ещё здесь? — требовательно спросил Дадли. — Чтобы убедиться, что ты съел свой грейпфрут, Дадликинс. Дадли нахмурился. — Поезд отправляется из Лондона в одиннадцать, а уже почти десять, — пробормотала тётя Петуния. Гарри приподнял бровь. Она отвернулась и занялась посудой в раковине. Он снова повернулся к Дадли. — Я могу аппарировать куда угодно по простому желанию, не забывай. Дадли кивнул и покосился на отца. Вернон с очень большим вниманием смотрел на рекламу солнечных батареек, что было очень нехарактерно для него. Обычно он уделял куда больше внимание бизнес-отделу. Или третьей странице его «Солнышка», когда он думает, что никто не видит. — С помощью аппарации я могу добраться до школы, но другие ученики не могут, поэтому им, в отличие от меня, приходиться ехать на поезде, — у Гарри в сознании всплыло несколько цифр. — Но я скоро уйду. — Итак, когда ты уходишь, маль… Гарри? — Вернон опустил газету, чтобы посмотреть на Гарри своими маленькими поросячьими глазками. — У нас есть дела. Я не могу ждать здесь целый день. Гарри ухмыльнулся. — Сейчас, — с громким хлопком он аппарировал вверх по лестнице. — Это не может больше продолжаться, Пет, — донёсся из кухни голос Вернона. — Он просто делает всё, что ему заблагорассудится! — И что мы можем с этим сделать, Вернон? — в голосе тёти Петунии прозвучала нота раздражения. — Мы уже несколько раз об этом говорили. Когда мне было девятнадцать, мы с Лили вернулись в дом наших родителей, чтобы помочь им привести в порядок их сад. Наша мама решила, что сарай ей не нужен. Он был пуст, и ни у кого не было ключа, чтобы открыть его. Лили превратила его в пепел за секунды, не сказав ни слова, не моргнув глазом. Дядя Вернон издал задушенный всхлип. Тётя Петуния вздохнула. — Через несколько лет он уйдёт, как Лили, а потом останемся только мы и наш сын, как мы всегда мечтали. Всё ещё надеются, что я исчезну. Он нахмурился. Очень скоро их мечта сбудется. Гарри вытащил из-под матраса рисунок, который нарисовала Флёр. — Серебро. Он открыл глаза и сразу зажмурился от яркого солнечного света. Он просачивался из свободного пространства между ветвями ивы, отражаясь от воды и гладкой круглой белой гальки на берегу. Ему потребовалось мгновение, чтобы полностью ощутить природу вокруг него: шум воды, шелест ивовых листьев, тепло, рассеиваемое яркими полосами солнечных лучей по его спине, запах травы и сладкого, острого марципана. Флёр сидела на толстой на ветке, её босые ноги и ступни свисали около его плеч. Сердце Гарри сжалось от лёгкой улыбки на её губах. — Сможешь залезть ко мне? — спросила она. Гарри усмехнулся и аппарировал на ветку, обняв её за талию. Флёр наклонилась к нему. — Я до сих пор не могу поверить, что ты можешь аппарировать в пятнадцать. — Ты просто расстроена, что я тоже могу сюда залезть, — пошутил Гарри. — Я очень рада, что ты можешь присоединиться ко мне, — прошептала она ему в шею. Гарри наблюдал за рябью реки и тонкими тенями от плывущей в ней рыбы. — Я тоже. Это место кажется мне совершенно другим миром. Только нашим. Флёр улыбнулась, выпрямилась и заправила волосы за ухо. — Мне скоро придётся рассказать о тебе родителям. Я никогда раньше не проводила здесь так много времени, а они подозрительны. — Я не против. — Габби уже догадалась, — Флёр засмеялась. — Она пытаясь понять, как это произошло. Думаю, она хочет узнать историю из первых уст. — Когда ты планируешь им рассказать? — спросил Гарри. — Я должен убедиться, что смогу прийти сюда, чтобы встретиться с ними. — Не имеет значения, — сказала Флёр. — Когда тебе будет удобно. Или когда Габби, наконец, выследит нас. Я думаю, она считает нас своей личной любовной историей. — Мне придётся дать ей свои воспоминания о Выручай-комнате, — пробормотал Гарри. — Ты не покажешь ей наш первый поцелуй, — Флёр подняла нос. — Он только наш. Гарри усмехнулся. — Я имел в виду другое воспоминание. — Это единственный раз, когда мы были там вдвоем. Я никогда не говорил ей об этом, не так ли? — Неважно. — Ага, — ухмыльнулась Флёр. — Слишком поздно. Теперь ты должен рассказать мне. — Нет, не знаю, — Гарри сосредоточился на рыбе и наблюдал, как она плавает в залитой солнцем воде. — Ты не сможешь меня заставить. — Можно? — пара холодных пальцев повернули его лицо в её сторону. Так нечестно. Гарри смотрел в её небесно-голубые глаза. Его сердце дрогнуло, когда на губах Флёр появилась лёгкая надутая улыбка. Если бы я не знал её лучше, я бы думал, что это и есть вейловское очарование. — Отлично, — он вздохнул. — Знаешь, хорошо, что мы проверили мою сопротивляемость твоему очарованию ещё в прошлом году, иначе я всё равно был бы уверен, что ты применила ко мне свою магию. — Я не могу очаровать тебя, — она поцеловала его в челюсть. — Во всяком случае, с помощью магии. Думаю, что сняв верх у меня получится лучше, чем любой магией. Или смехом, или улыбкой, или поцелуем. Гарри усмехнулся. — Это определённо подействует. Флёр склонила голову и улыбнулась ему. — Когда мы не разговаривали, я продолжал пользовался комнатой на седьмом этаже, но поскольку она даёт то, что ты хочешь… — по его щекам пошёл жар. — Фотографии… — Флёр обхватила его пылающие щеки ладонями. — Я почти увидела их. Почему ты убежал, прежде чем я смогла рассмотреть? Гарри поёжился. — Я не заметил, чтобы ты раскрывала свои чувства. Она засмеялась. — Габби хотела бы увидеть это воспоминание. Она бы посчитала это романтичным. — Это было неловко, — пробормотал Гарри. — Я едва мог пользоваться комнатой. Руки Флёр скользнули по его волосам, и она прижала его губы к своим. — Мне нравится думать о том, что ты хандрил из-за меня в комнате, где полно моих фотографий. Ты будешь это делать и в этом году? Конечно тебе нравится. У тебя чувство собственной важности шириной с реку. — Если я не смогу часто навещать тебя то да, — ответил он. — Ты кому-нибудь обо мне рассказывал? — спросила Флёр. — Вроде… как бы… что-то вроде… У меня нет живых магических родственников, но я упомянул тебя одному из моих друзей. Она спрашивала о тебе в прошлом году. Не думаю, что Салазара стоит упоминать. — Кэти Белл, — прорычала Флёр. — Она тебе не угроза, — Гарри ухмыльнулся. — У нас всё в прошлом. Флёр нахмурилась. — Я определённо проведу какой-нибудь тёмно-магический ритуал с человеческим жертвоприношением, если она что-то предпримет. — Нев вроде как тоже знает, — Гарри пожал плечами. — Он увидел комнату, когда я был в ней. Никто другой о нас не знает. Губы Флёр дернулись, и она провела пальцами по грубой коре сучья. — Я не могу остаться здесь надолго. У меня нет возможности аппарировать в Шармбатон сквозь антиаппарационный барьер. И я всё ещё хочу знать, почему ты думаешь, что сможешь аппарировать в Хогвартс, особенно после того, как в последний раз чуть не размазался о защиту. — Это секрет, — Гарри взглянул вниз и обнаружил, что её улыбка исчезла. — Тебе пора идти, не так ли? — Да, — губы Флёр слегка надулись. — Я сделаю какой-нибудь артефакт для связи и отправлю тебе. — Я пришлю тебе письмо, когда он разобьётся, — сказал Гарри. — Он не разобьётся, — Флёр спрыгнула с ветки и с тихим звуком приземлилась на подушечки ног. Он закатил глаза и с мягким хлопком аппарировал за её спину. — По-прежнему не беззвучно, — поддразнила она его. — У меня нет магии вейл, с которой можно жульничать. Флёр фыркнула. — Ты просто завидуешь. И твоя магия тоже не такая, как у всех, не так ли? У тебя очень необычная палочка. — Верно, но у меня до сих пор нет, как ты это называешь, мягкой магии. — Для тебя это не имеет смысла. Ты не вейла, ты этого не чувствуешь. Габби может чувствовать почти всё, что касается магической энергии, если она достаточно сильная. Я тоже могу, но не так сильно, кроме отдельных случаев. Гарри приподнял бровь. — В лабиринте я не чувствовала ничего, кроме того, что вокруг меня была магия. Слишком много заклинаний смешано вместе, и когда всё это так намешано, трудно понять, что вообще происходит. Габби сказала мне, что это было волнительно, жарко и сердито. Ещё она сказала, что ты был похож на кипяток, и то, что ей очень хотелось есть, — Флёр засмеялась. — Ну, я почувствовал всё это, кроме голода, — сказал Гарри. — Я хотела бы знать, какое заклинание ты использовал, чтобы создать такую ауру. — Это секрет, — поддразнил Гарри. Флёр повернула к нему нос. — Ты просто боишься, что я сделаю это лучше. — Это огненное заклинание. Я знаю, что тебе это удастся лучше, но это не значит, что тебе это нужно. — Верно, — её лицо стало серьёзнее. — Мне нужно идти, Гарри, но я что-нибудь заколдую и отправлю тебе, как только смогу. — Я мог бы провести здесь вечность с тобой… — Гарри прижался губами к её лбу. — В любой день, какой пожелаешь, я буду здесь. — Я знаю, — она поцеловала его, прижимаясь к нему, как будто пытаясь насладиться близостью с ним про запас, затем она одарила его последней улыбкой и беззвучно испарилась. Как будто превратилась в ветер. Гарри в последний раз взглянул на иву и реку, затем с мягким щелчком мир закрутился, и он появился в кабинете Салазара. — Ты вернулся, — Салазар пробежался по нему взглядом. — И по дороге ничего не потерял. Гарри похлопал себя. — Вроде как. Я ещё ни разу не получал расщеп с того дня, когда покупал новую палочку. — Чему ты сегодня научишься? — Осталось совсем немного времени до праздничного пира, в честь начала нового учебного года, — сказал Гарри. — Так что ничего сложного. — Праздничный пир, — задумчиво произнёс Салазар. — Уже? Но ты ещё не достиг и половины того, чему хотел научиться за лето. — Ну… Салазар ткнул палочкой в Гарри, посылая в него серебряные искры. — Ты сказал мне, что освоишь все необходимые предметы минимум до уровня СОВ! — Я улучшил свою окклюменцию, изучил то, по чём отстал в прошлом году, и я уже значительно выше уровня СОВ по некоторым предметам, — сказал Гарри. — И ты должен был знать, какой сейчас день и время. Для чего я по твоему купил тебе часы? — Они сломались. Уже? — Я всё ещё сильнее всех однокурсников, — сказал Гарри. — Да, и вправду, — слова Салазара были пропитаны сарказмом. — Ты преуспел в той области, в которой мы всегда были исключительными, и забыл обо всём остальном. — Это было очень важно, — пробормотал Гарри. Салазар нахмурился. — Если бы ты не проводил каждую секунду во Франции, у тебя было бы куча времени, чтобы узнать о более интересных областях магии. Он принимает это немного тяжелее, чем я ожидал. — Что я ещё не знаю? — спросил Гарри. — Тебе хватит магии, чтобы выжить или иметь шанс победить Волдеморта, — сказал Салазар. — Ты станешь сильнее естественным образом по мере того, как достигнешь своего физического и умственного пика, или если решишь продолжать проводить ритуалы. Знания — это часть силы, Гарри, и у Тома было на десятилетия больше времени, чтобы накопить их и стать сильнее в общем. Гарри сердито посмотрел на портрет. — У меня нет десятилетий, чтобы учиться, не так ли? — Вот почему ты не можешь позволить себе тратить время зря, — он покачал головой, когда глаза Гарри сузились. — Я не говорю, что проводить с ней время — пустая трата времени, я лучше других знаю, насколько ценным является это, но нельзя забывать обо всём остальном. Это баланс, Гарри. У тебя есть нечто большее, чем цель просто выжить, и это очень важно и очень хорошо, но ты всё равно должен выжить. — Я знаю. — Полагаю, в этом году мы изучим самые важные виды магии, — сказал Салазар. — Легилименция — вот с чего нам следует начать. Том, как и вся наша семья, был талантлив в Магии Разума. Ты должен уметь использовать этот навык против его слуг. — У меня нет безопасного способа тренироваться, — Гарри пожал плечами. — Не хотелось бы спровоцировать Дамблдора копаться в моей голове. — Плохая идея, — пробормотал Салазар. — И у тебя не получится это сделать, как у меня. — Почему нет? — спросил Гарри. — Я учился у сфинкса. В мои дни Магия Разума была очень ограничена, поэтому я выследил сфинкса, известного своим интересом к людям, и научился у него. Гарри моргнул, вспомнив сфинкса в лабиринте. — Он тебя тоже проверял? — Нет, — Салазар пожал плечами. — К тому времени я уже сделал себе имя, и он знал, что я его ищу. Сфинксы живут тысячи лет, но обычно они очень изолированы. Этот был заинтересован в нас, потратил века на изучение того, как мы думаем, по сравнению с ними. Я нашёл его недалеко от византийского города Эфес и убедил его, чтобы он научил меня искусству разума. В то время это была неизведанная ветвь магии, не многие волшебники интересовались ею, и большинство до сих пор не беспокоится о ней. Чтобы понять и овладеть ею, нужен определённый тип волшебника или ведьмы. — Один испытал меня, — сказал Гарри. Салазар уронил палочку. — Ты встретил сфинкса?! — Был один на Турнире, — он нахмурился. — Ну… в лабиринте. Я почти уверен, что он пришёл просто для того, чтобы испытать Наследника Слизерина. — Возможно, это было тот же самый, у которого я учился, — Салазар покачал головой. — Большинству из них наплевать на волшебников и их дела. При этом они могут узнать всё о тебе за одну секунду, никакая окклюменция не поможет. — Этот просто загадал мне загадку. Салазар погладил свою бородку. — Ты жив, так что не беспокойся об этом. Я научу тебя принципам легилименции. Тебе придётся найти свой собственный способ проверить себя на практике. — Сейчас? — Гарри наколдовал Tempus. — Осталось не так много времени, прежде чем мне будет пора идти. — Я дам тебе краткое представление о ней, — сказал Салазар. Гарри сел за стол, отодвинув пачку газет и мешок с галеонами в сторону. — Легилименция — это не противоположность окклюменции, — Салазар помахивал палочкой. — Это обобщение, сделанное волшебниками, которые не понимают её сути. Окклюменция — это организация и контроль эмоций, воспоминаний и мыслей, тогда как легилименция — это искусство чтения и понимания чужих. Ещё одно сложное, абстрактное понятие. Фантастика. Салазар остановился и потёр ладони. — Первый шаг в её изучении — активная легилименция. Заклинание Legilimens в сочетании с прямым зрительным контактом для новичков или неодарённых. Это не то же самое, что Трансфигурация, ты не можешь визуализировать это, твоё намерение должно быть полностью сфокусировано на чтении мыслей. Активная легилименция — это битва интеллекта и намерения. Разум не является прямым объектом, ты не можешь читать его, как книгу. Значение и связь должны быть почёрпнуты более абстрактными способами, — Салазар ухмыльнулся. — Как и во всех лучших отраслях магии! — Что насчёт пассивной легилименции? — спросил Гарри. — Дамблдор упомянул о ней. — Более тонкий аспект магии. Это беспалочковая, бессловесная, активная легилименция. Её очень сложно освоить, — Салазар похлопал змею по голове. — Она должна проходить как нож сквозь мысли и давать тебе представление о том, что думает сейчас человек, её невозможно ощутить, если работает профессионал. Непросто даже для мастера. — Я почувствовал это, когда Дамблдор попытался использовать её против меня. Салазар кивнул. — Как практик окклюменции, ты гораздо лучше контролируешь свои мысли, поэтому ты более чувствителен к таким атакам. Он этого не знал, поэтому, вероятно, недооценил тебя. Будь осторожен, теперь он знает, что ты можешь защитить свой разум. Возможно, он всё ещё пытается проникнуть в него, только более тонко. — Готов поспорить, — скривил губы Гарри. — Но он ничего от меня не добьётся. Я проделал долгий путь от представления чернильного пятна на белой странице до приличного владения окклюменцией. — Иди и по дороге на пир не забудь убрать беспорядок, который ты тут развёл, — сказал ему Салазар. — Очень грубо оставлять такой огромный труп на полу. Гарри закатил глаза и вышел из кабинета, остановившись перед разинутой пастью василиска. Он взмахнул палочкой и направил струю Адского пламени на труп. Красное сияние заливало рот и глаза мёртвого василиска, становясь белым, затем его чешуя побледнела, и он превратился в пепел. Гарри испарил его остатки и поспешил вверх по ступеням. — Привет, Миртл, — крикнул он, выходя из комнаты. Из одной из кабинок раздался громкий вопль удивления, и жемчужно-белая фигура выплыла из стены. — Гарри, — она возилась со своими очками в толстой оправе и поблескивала серебром, подобно волосам Флёр. — Как ты сюда попал? Студентам ещё не положено быть в замке… — Я не хотел садиться на поезд вместе со всеми, поэтому подумал, что приду и поздороваюсь. Румянец Миртл потемнел. — Привет, Гарри. Гарри позволил улыбке исчезнуть с его лица. — В этом году всё будет трудно. Он вернулся, ты его знаешь, тот, кто открыл Тайную комнату. — Я думала, Том ушёл, — Миртл почему-то стала настолько полупрозрачной, что Гарри мог видеть её насквозь. — Мне нужно, чтобы ты для меня присмотрела за входом, Миртл, — сказал он. — Скажешь мне, если ты увидишь кого-нибудь рядом или заметишь, что кто-то ведёт себя подозрительно? — Я помогу тебе, Гарри. Обещаю. — Спасибо, Миртл. — В любое время к твоим услугам, — пискнула она и проплыла обратно в свою кабинку. Хорошо. Теперь у меня на входе в Тайную комнату есть охранник. Гарри наложил на себя Дезиллюминационные чары и проскользнул сквозь толпу студентов, хлынувших в зал, соскользнул на место рядом с Невиллом и рассеял невидимость. — Привет, Нев. Невилл вздрогнул. — Гарри, — он взглянул на стол, где Симус и Рон перешёптывались друг с другом. — Я не видел тебя в поезде. — Не беспокойся о них, Нев. — Они могут рассердиться из-за того, что я с тобой разговариваю, — пробормотал Невилл. — Это заставит тебя остановиться? — спросил Гарри. — Нет. — Тогда зачем волноваться? Невилл нахмурился. — Думаю, что незачем. Это почти ничто по сравнению с тем, что «Ежедневный пророк» писал о тебе и Дамблдоре. — Я собрал неплохую коллекцию заголовков, — Гарри улыбнулся. — Некоторые из них мне очень понравились, там есть хорошие каламбуры. Мальчик-Который-Солгал. Потти Гарри. — Мне пришлось снова заставить бабушку подписаться, чтобы я мог читать, что они пишут. Спорил с бабушкой? Ну, судя по тому, что я вижу, Нев храбрее многих. Гарри пожал плечами. — Рита Скитер — очень хороший журналист. Хотя ужасный человек. Мне действительно интересно, как она узнает о некоторых вещах, о которых знать не должна. Её статьи о некоторых из сторонниках Дамблдора были весьма личными и неожиданными. Надеюсь, он не узнает о Флёр. Французская вейла в качестве девушки может стать последней каплей. Возможно, мне придётся бежать из страны. — Значит, ты вернёшься в Гриффиндорскую башню? — спросил Нев. — Ты не можешь продолжать пользоваться Выручай-комнатой, это несправедливо, что ты не можешь спать в спальне, которая принадлежит всем мальчикам-пятикурсникам Гриффиндора. — Я вернусь. Лучше для меня ненадолго не доставлять неприятностей. Песня Распределяющей Шляпы подошла к концу, и первокурсники начали выстраиваться в очередь. Гарри пробежался глазами по учительскому столу, взгляд его остановился на коренастой женщине с широким лицом, чья милая улыбка и розовый бархатный наряд вызвал тошноту у Гарри. Это мадам Паддифут? Гарри разглядывал её наряд. Что ж, думаю, я могу быть абсолютно уверен, что Волдеморт не одержим ею. Даже представить себе не могу, что он одет в розовое. Он фыркнул. Хотя, он определённо застал бы меня врасплох, если бы набросился на меня в этом фламинго-розовом кардигане. Надеюсь ему никто этого не посоветует. Стейк и пирог с почками материализовались на столе перед ними. Кэти помахала ему рукой и подмигнула из-за стола. Гарри улыбнулся ей в ответ и съел приличное количество пирога, не отрывая глаз от стола профессоров. Дамблдор шагнул к кафедре. — Добро пожаловать… Коренастая женщина в розовом откашлялась. — Меня зовут Долорес Амбридж, бывший заместитель Министра и ваш новый профессор Защиты от Тёмных Искусств. Не мадам Паддифут, но, возможно, дальняя родственница. Он не слушал болтовню о скользких стандартах и министерской озабоченности, возмущения Гермионы и общем бормотании студентов. Министерство опасается здесь влияния Дамблдора. Они опоздали, надо было думать раньше. Сейчас большинство людей под Дамблдором или Волдемортом. Амбридж села, и её широкое бледное лицо расплылось в довольной ухмылке. Когда Дамблдор произнёс свою короткую речь, огоньки в его глазах исчезли. Невилл сердито посмотрел на неё. — Она ужасна. Бабушка много о ней говорила. Она катализатор. Что бы она ни сделала, я смогу освободиться от Дамблдора и Волдеморта. Чем больше замешательства она вызовет, тем лучше для меня. — Мы посмотрим, что она будет делать, и будем осторожны с ней, — ответил Гарри. — Ты так говоришь, как будто это похоже на квиддич. Потому что это похоже на игру. Он усмехнулся и позволил мыслям переключиться на сладкие поцелуи Флёр, мягкие улыбки и запах горелого остролиста. И мы победим. Как всегда.