Кадмейская Победа | Cadmean Victory Remastered

Живые изгороди лабиринта были выше Гарри раза в три. Над ним висел густой серый туман, словно лабиринт кишел дементорами. Лучше бы их там не было. Гарри вгляделся в туман. Прожгу путь огнём. И я бы не прочь проверить эффективность Fiendfyre против дементоров. Толпа, заполнившая квиддичные трибуны, аплодировала и барабанила руками по поручням. — Все чемпионы здесь, — прогремел Людо Бэгмен. — А это значит, что мы скоро начнём! Гарри посмотрел на своих соперников. Седрик смотрел на лабиринт с обеспокоенным блеском в глазах. Виктор несколько раз пробежался, сгибая руки и ноги, как будто собирался играть в квиддич. Гарри снова перевёл взгляд на лабиринт. Лучше не думать о том, как выглядит Флёр. Виктор встал и твёрдой рукой похлопал Гарри по плечу. — Я не забыл про тех рыбок. Гарри улыбнулся. — Боюсь, как бы мне не пришлось их снова призвать. Виктор засмеялся и хлопнул Гарри по спине. — Неплохая идея! Da! Это будет весело! Людо Бэгмен откашлялся. — Не более чем несколько минут назад мы с моим помощником в сопровождении Аластора Грюма поместили Кубок Турнира Трёх Волшебников в центр лабиринта. Выиграет тот, кто схватит его первым. Если в какой-то момент вы захотите выйти из испытания, вам нужно будет послать в воздух красные искры. — А что с очками? — спросил Седрик. — Мистер Крам стартует первым, так как у него больше всего очков, каждое очко, которого не достаёт до счёта мистера Крама, будет задерживать вас на десять секунд. Седрик нахмурился. — Больше минуты, — пробормотал он. — Нам нужно знать что-нибудь о лабиринте? — голубые глаза Флёр скользили по живой изгороди. Людо Бэгмен пожал плечами. — Я не могу сказать вам ничего, что могло бы вам помочь. Гарри шагнул вперёд. — За нами могут наблюдать через этот туман? Людо Бэгмен ухмыльнулся. — Фантастический вопрос, Гарри. Если коротко, то нет. После пары ограждений мы теряем связь с вами. Брови Флёр изогнулись. Да, похоже, он действительно хочет помочь мне больше, чем кто-либо другой, не так ли? Волосы у Гарри встали дыбом. Однако он не профессор Защиты от Тёмных Искусств, так что, более вероятно, что он просто сделал ставку на меня. По словам Риты Скитер, он имеет репутацию азартного игрока. — Мистер Крам? — Людо Бэгмен потянулся к деревянному свистку. — Готовы? — Da. Гарри вгляделся в туман. Достаточно пройти вглубь, через три ограждения. Если они потеряют контакт со мной через два, то они не увидят небольшого костра… — Ну, я полагаю, пора начинать, — Людо Бэгмен дунул в свисток. Виктор полетел вперёд, в темноту лабиринта. Он быстрый. — Trente cinq. Trente quatre. Trente trois, — тихий обратный отсчёт Флёр заставил колотиться сердце Гарри. На двадцатой секунде стартую я. Он наклонился вперёд. По сигналу, готовься… — Vingt deux. Vingt un. Vingt… Вперёд! Гарри бросился в лабиринт, оставив за собой пронзительный свист Бэгмена. Слабый свет пробивался сквозь туман. Между высокими изгородями было темно, как в сумерках. Гарри пробирался по корням и траве, его сердце громко колотилось, как гром в его голове, его палочка сжималась в кулаке. Следы Крама ушли налево на первой развилке. Гарри повернул направо. Лучше не пересекаться с Виктором, во время использования Fiendfyre-а. Путь шёл по пологому изгибу. Гарри бросился бежать, поворачивая налево и направо каждый раз, когда думал, что путь приблизит его к центру. Он врезался во что-то твёрдое и отскочил, прижимаясь к изгороди. Ветви кололи его спину, а маленькие листья щекотали лицо. Стены лабиринта задрожали. Весь лабиринт заколебался, корни завибрировали под землёй, и его оттащило на несколько футов вправо. Гарри отпрыгнул от изгороди. То, во что он врезался, приближалось, щёлкая клешнями. Он поднял палочку, наблюдая за восемью своими отражениями. Дьявольщина. Кто позволил Хагриду помогать делать препятствия? — Lacero, — прошипел он. Вспышка пурпурного света уничтожило одно из отражений. Акромантул скрежетал челюстями, густая липкая зелёная жидкость капала из места, где раньше у него был глаз. — Lacero, — отправил ещё несколько заклятий Гарри. Проклятие прорезало линии на панцире акромантула, но не пробило его. Гарри отступил так быстро, как только мог. Гигантский паук рванул вперёд. Поттер нырнул под его клешни, перекатился в сторону и наложил Дезиллюминационные чары. Акромантул щёлкал нижними челюстями, пробегая вверх и вниз над ним. Поищи меня немного правее, чтобы я мог подняться, умоляю. Акромантул начал плести паутину на пути, преграждая дальнейший путь. Блять. Я забыл, что они довольно умные. Гарри покосился на паутину. Она такая же толстая, как мои руки, при этом прочнее стальных тросов. Он нахмурился. Что теперь? Я не могу пробить его экзоскелет. Гарри остановился и взмахнул палочкой в руке. Скелет… — Osassula, — прошептал он, взмахнув палочкой в форме перевёрнутой буквы «С». Костелом не попал в панцирь паука, но попал в одну из ног. Конечность с громким хрустом сломалась, акромантул запищал и упал. Гарри выпустил ещё три костелома, акрамантул лишился ещё трёх ног с той же самой стороны. Паук рухнул на изгородь, сжимая лапы, крича и щёлкая клешнями. Он уставился на извивающегося паука. Раненые животные опасны. И он, наверное, очень страдает. Гарри трансфигурировал длинный, тонкий стальной шип из сломанного куска паучьей лапы и вонзил его глубоко в череп акромантула. Он перешагнул через неподвижные лапы паука, сбросил невидимость и нырнул в брешь в паутине. Лабиринт начал изгибаться к центру, и желание сотворить Fiendfyre всё сильнее нарастало. Ещё нет. Мне нужно убедиться, что я достаточно далеко. Никто не должен видеть, как я его использую. Впереди грохотали тяжёлые шаги. Гарри наложил на себя Дезиллюминационные чары. Ужасающая помесь скорпиона и рака бродила по тропинке перед ним. Покрытое слизью чудовище выпустило искры своим хвостом и устремилось вперёд к изгороди, размахивая своим жалом. Гарри пробежал мимо него и завернул за угол. Он остановился и прислушался, но стук вдали утих. Что бы это ни было, я уверен, что это животина Хагрида. За следующим углом, Гарри наткнулся на развилку. Следов нет ни на одном из путей. Гарри взглянул в туман. Ни один луч не выдал расположение солнца. Идиот. Он взял палочку. — North, — пробормотал он. Такого заклинания не существует, но вложенного намерения хватило. Его палочка повернулась в сторону левого пути. Север подводит меня достаточно близко к центру, чтобы использовать Fiendfyre и получить кубок раньше всех. Гарри сделал четырнадцать шагов, прежде чем туман сгустился. Из него вырисовывался дементор. Мрачное, прерывистое дыхание эхом отдавалось из-под его рваного капюшона, иссохшие костлявые руки хватались за воздух. — Я знал, что оно тут будет, — пробормотал Гарри, когда его охватил холод. Он отменил Дезиллюминационные чары и использовав свои воспоминания о родителях в зеркале Еиналеж произнёс заклинание: — Expecto Patronum. Вялый серебряный туман вылился из кончика его палочки на пол и начал кружиться у его ног. Такого не может быть. Что случилось с Сохатым? Кончик крыла поднялся из тумана у его ног. Дементор вздрогнул, затем изменился плавным размытым движением. Гарри уставился на изумрудные глаза, растрёпанные чёрные волосы и зазубренный шрам за очками-велосипедами. В зелёных глазах его двойника была бесконечная пустота, как будто, на него обрушивалась тяжесть тысячи литров холодной тёмной воды. — Мы ничтожества, — он говорил плоским и мёртвым голосом, голосом Гарри. — Мы не были ничем, только когда играли в героев. Теперь мы ничто. Выхода нет. Больше ничего нет. Понимают они нас или нет. — Я кого-нибудь найду, — Гарри поднял палочку и оторвал взгляд от холодного взгляда в глазах его двойника. — Найду… — Нет. У тебя не получится. Никаких исключений. Они все мелкие, эгоистичные существа. Они никогда не станут другими, — сделал шаг вперёд, — мы не можем забыть этого. Мы не должны этого прощать, — его глаза светились красным, мягким гипнотическим тёмно-бордовым цветом пылающих углей, цветом глаз, который выглядывал из-за фрагмента души Гарри. — Если мы тоже будем эгоистами, то мы их победим. Выигрыш — это всё, что имеет значение, когда больше ничего не остаётся. И, в конце концов, даже победа ничего не значит, ты останешься с трофеем в полном одиночестве. В сердце Гарри кипел глубокий колодец ненависти. Его палочка резко поднялась. Пламя вырывалось из его кончика, сжигая боггарта. Жар обжигал лицо Гарри, и голодный шёпот отдавался эхом в потрескивании огня. Я покончу с этим лабиринтом. Он глубоко вдохнул и улыбнулся, увидев, что пепел боггарта посыпался дождем. Я выиграю. И я найду того, кто меня поймёт. Равного. Пламя изгибалось, корчилось и поднималось в виде огромной змеи. Василиск из раскалённого добела пламени устремился вперёд, оставляя за собой огненные языки с малиновыми кончиками. Гарри направил его вперёд своей палочкой, прогуливаясь через дымящиеся проемы в живой изгороди, направляясь на север к центру лабиринта. Крик девушки раздался впереди. Флёр. В его мыслях мелькало множество опасных существ. Окровавленная вода Чёрного озера и отчаянный взгляд Флёр предстали перед его глазами. Огненный змей свернул со своего пути. Пламя вспыхнуло ярко, как солнце. Нет! У Гарри пропали все мысли о разрушении и змея исчезла. Он помчался сквозь пепел живой изгороди. Флёр растянулась на тропинке, её серебряные волосы закрывали лицо. Её палочка лежала рядом с её рукой, сияя от силы магии, которую она хотела использовать. Её грудь поднималась и опускалась, как будто она спала, но крошечные судороги и дрожь пробегали по её конечностям и лицу. Проклятие Круциатус. Лёд сомкнулся вокруг его сердца, и на кончике палочки вспыхнул зелёный свет. Она всё ещё жива, но того, кто это сделал, можно уже считать покойником. Жёлтый луч пролетел перед его лицом, врезаясь в землю позади него. — Виктор, — прошипел Гарри. Костелом вылетел из его палочки, врезаясь в изгородь. Виктор бросился в сторону, перекатился по тропинке и снова поднялся на ноги. — Это не я, — крикнул он. — Не я! Гарри снова поднял палочку. — Тогда кто? — Диггори! — Crucio. Тело Гарри загорелось от боли. Самая сильная на всём свете боль. Воспоминание о разрыве собственной души всплыло в глубине его сознания. Густой чернильно-чёрный туман, агония и крики его сломанного «я». Нет-нет. Это просто очень больно. Он с трудом поднялся на ноги и поднял палочку. — Lacero. Проклятие прорезало глубокую красную линию на скуле Седрика, хаффлпаффец дрогнул. Он покачал головой и прижал руку к виску. — Убить других чемпионов, — пробормотал он. — Убить всех, кого могу. Прямо как Барти Крауч-младший… — Avada Kedavra! — закричал Диггори. Гарри вздрогнул от вспышки зелёного света. Позади него раздался отчётливый, глухой удар. Его сердце упало. Виктор… Это не может быть Седрик. Что-то с его головой. Что-то вроде Империуса. Он бросился на землю и представил, как протирает окно, сосредоточившись на моменте, когда Людо Бэгмен впервые свистнул. — Obliviate. Диггори пошатнулся, его рот открывался и закрывался несколько раз. — Гарри? — он моргнул. — Что происходит? Где мы? — Stupefy. Красный луч попал Седрику прямо в грудь, и он упал на землю. Гарри пробежался глазами по другим чемпионам. Я выиграл. На его сердце легла свинцовая гиря. Нет, не я. Это сделал кто-то другой, а не я. Он глубоко вздохнул. Волдеморт. Это всегда блядский Волдеморт. Он взглянул на Седрика. — Ты использовал два непростительных… Они отправят тебя в Азкабан. Гарри наклонился и поднял палочку Седрика. Седрик — пешка, на которую они хотят всё свалить. Если это Риддл, то он снова преследует меня, а Флёр и Виктор только мешались на пути. Он поднял палочку Седрика высоко в воздух и выпустил яркую вспышку красных искр в небо, затем сломал палочку пополам и отбросил осколки. — Извини, Седрик. Я знаю, как больно потерять палочку, но это лучшее, что я могу сделать. Кто-то придёт и найдёт тебя… и бедного Виктора, — Гарри уставился на Флёр. Его сердце вырывалось, как будто кто-то вонзил в него нож. — Я… я не могу оставить тебя здесь. Я всё ещё как-то очарован? Он сунул палочку из розового дерева обратно ей за пояс и взял Флёр на руки, прижимая её к своей груди левой рукой, а правую оставляя свободной, чтобы иметь возможность использовать палочку. Я возьму тебя с собой прямо к кубку, тогда мы оба покончим с этим. Гарри собрался с духом, а затем выпустил струю Адского пламени. Живые изгороди перед ним на сотню метров превратились в пепел. Гарри подавил пламя и упал на одно колено, когда волна жара достигла его. Это скоро закончится. Он оттолкнулся и смахнул пальцем волосы Флёр с её лица. Почти всё, Флёр. Единственное кольцо живой изгороди осталось на дальней стороне поля пепла и углей. В единственной видимой щели сидела сфинкс, глядя на него с ничего не выражающим выражением женского лица. — Я бы хотел пройти, — Гарри остановился перед сфинксом, горячий пепел клубился у его ног. — Я вижу, — Сфинкс засмеялась, в её красивом женском голосе был странный двойной тембр, который не давал покоя мыслям Гарри. — Вы должны ответить на загадку, или, если хотите, то можете попытаться использовать силу. Сражаться с сфинксом, вероятно, было плохой идеей даже в рассвете моих сил, не говоря уже об этом моменте. — Загадку, пожалуйста, — сказал Гарри. — Безмолвная услуга, бесценный подарок, поношен, но не из ткани. — Сколько у меня попыток? — спросил Гарри. — Есть ли ограничение по времени? — Хороший вопрос, — улыбка сфинкса стала шире. — Обычно, если бы мы встретились случайно, у вас было бы только три, но поскольку я приехала сюда специально, чтобы проверить потомка Салазара… — Это означает, что будет несколько попыток, неправда ли?.. — Нет, маленький человечек. Вы получите только одну. Надеюсь, вы меня не разочаруете. Гарри издал слабый смешок. — Я тоже. Если я умру, Флёр станет уязвимой. — Если вы не против, — сказал он. — На всякий случай сделаю её невидимой. Гарри приложил кончик своей палочки ко лбу Флёр и наложил на её кожу любимые защитные чары Салазара, а затем сделал её невидимой. Любой, кто в следующие несколько часов прикоснётся к ней с намерением причинить ей вред превратится в пыль. — Мне жаль, — Гарри печально усмехнулся. — Кажется, я забыл загадку. — Безмолвная услуга, бесценный подарок, поношен, но не из ткани, — Сфинкс переместилась и зевнула, обнажив множество острых, изогнутых зубов. Что молчит, подарок и можно надеть? Гарри попытался вытащить что-то из своих мыслей. Одежда? Обувь? Нет, одежда, вероятно, из ткани. Он вздохнул. Это хуже, чем Прорицания, хотя, по крайней мере, я не умирал в конце этих уроков. — Думаю, вы не намекнёте? — спросил он. — Боюсь, что нет, — улыбка сфинкса растянулась так широко, что Гарри подумал, что она может выйти за границы её лица. Улыбка! Это улыбка! Можно носить, подарить кому-то или сделать услугу улыбкой. Гарри наслаждался моментом прозрения. Я действительно этим очень горжусь. — Улыбка. Раскалывающая боль вспыхнула в его голове. Гарри прижал свободную руку к лицу. Я ошибся? — Нет, — сказала сфинкс. — Мне просто было любопытно. — Легелименция… — Действительно. Или, по крайней мере, это самое близкое к тому, что я сделала, — сфинкс отошла в сторону, пропуская его. — Мне будет приятно наблюдать за тем, что происходит с тобой, Гарри Поттер, Наследник Слизерина. За то, что тебе удалось дать правильный ответ на мою загадку, ты можешь пройти дальше. Однако, ты можешь пройти мой личный тест, ответив на вторую загадку, которая может помочь тебе с третьей. — Хорошо, — Гарри ждал, затаив дыхание. — Я слушаю. Смущён, но слушаю. Сфинкс засмеялась. — Когда победа на самом деле не победа? Когда падение до последнего врага перестаёт быть поражением? Что ж, это не имело абсолютно никакого смысла. Гарри смотрел, как сфинкс взлетает. Это вообще было испытанием турнира или только для меня? Он схватил Флёр на руки и, пошатываясь, завернул за угол. Кубок Турнира Трёх Волшебников сиял не далее чем в пяти метрах на мраморном постаменте. Теперь мы закончили, Флёр. Он подошёл к постаменту и прислонил её к нему, прижав её голову к камню. Гарри сделал паузу, затем использовал немного остатков своей магии, чтобы наложить согревающее чары на Флёр. Гарри вздохнул и пригладил её серебряные волосы. — Знаешь, Флёр. Я не знаю, что ты сделала со мной своим очарованием в Выручай-комнате или в озере, но если бы я мог как-то обменять этот Кубок, на то, чтобы ты почувствовала, что я важнее победы, я бы сделал это в мгновение ока, — он засунул палочку обратно в рукав и протянул правую руку, чтобы взять трофей. — Но я полагаю, что такие желания просто не сбываются, не так ли?