Кадмейская Победа | Cadmean Victory Remastered

Балки были покрыты птичьим помётом и пылью. Кислый запах обжёг Гарри нос. Совы дремали на стропилах, прячась от тонких лучей света, пробивавшихся сквозь щели в расшатанных черепицах и ставнях. Очень романтично. Гарри уловил слабый звук шагов и отодвинулся от двери, накладывая Дезиллюминационные чары. Не совсем так я представлял себе свидание, если бы много фантазировал. Но опять же, это не свидание, не так ли? — Твоё Дезиллюминационное заклинание ещё лучше, чем у меня, — Флёр Делакур вошла в совятню. В руке она держала волшебную палочку. Её глаза остановились на Гарри. Уголок рта Гарри дёрнулся. — Как ты меня заметила? Флёр Делакур вздёрнула подбородок. — Я знаю о слабостях этого заклинания, — на её губах появилась мягкая улыбка. — Полагаю, я должен извиниться перед тобой за то, что смеялся в Большом зале… — Я бы предпочла узнать, почему тебе это показалось смешным. Гарри пожал плечами. — Я смеялся над Роном. Глаза Флёр Делакур сузились. — А в первый раз? — В первый раз? — спросил он. — Когда ты был с той тёмноволосой девушкой, а ко мне приставали мальчишки, — её небесно-голубые летние глаза сфокусировались на точке где-то в центре головы Гарри. — Ты смеялся надо мной. Я не люблю, когда надо мной смеются. — Кэти сказала что-то смешное, — Гарри с трудом подавил слабую улыбку. — Я не обращал особого внимания на то, что происходило в коридоре. Боюсь, я был в своём собственном маленьком пьяном мирке. — А… — что-то промелькнуло в её голубых глазах. — Тогда считай мою завтрашнюю компанию извинением за чрезмерную реакцию. Я думала, ты смеёшься надо мной. Жалкое извинение. Его мысли прозвучали знакомым, ровным, высоким голосом. Она делает это не для меня и слишком высокого мнения о своей компании. — Если бы это было извинением, я бы его не принял, — сказал Гарри. — Но твоя роль в разрушении моих отношений с Кэти была гораздо меньше, чем у остальных. Ты была просто катализатором. В конце концов она всё равно сделала бы что-нибудь подобное. Флёр Делакур уставилась в потолок. — Вы порвали? — Думаю, да, — вздохнул он. — Я должен поблагодарить за это огневиски и Роджера Дэвиса. И нас двоих, хотя, конечно, в основном себя. — Скорее её, — глаза Флёр не отрывались от потолка. — Она имела полное право сердиться на меня, но было очевидно, что ты понятия не имеешь, что происходит. Может быть, это и к лучшему, что всё кончено, но если нет, то чем больнее победа, тем больше она приносит удовлетворения. Возможно. Гарри глубоко вздохнул. Мне всё равно не следовало тебя защищать. Салазар сказал бы, что я снова пытаюсь оправдать несправедливые ожидания. — Ну что, пойдём? — спросила Флёр. — Эта башня воняет ещё хуже, чем я помню. — А где было бы лучше? — Гарри последовал за ней вниз по лестнице, держась на расстоянии. — В Большом зале? Мягкий, нежный смешок слетел с губ Флёр. — Ты надеешься вонзить нож в сердце этого Руджера Дависа или той девушки? — она задержалась на шаг, сокращая расстояние между ними. — Если мы их увидим, может быть, я позволю тебе на минутку прижаться ко мне. По коже Гарри пробежали мурашки, когда тепло её кожи коснулось его. Он замедлил шаг, пока она не оказалась на несколько шагов впереди. — Спасибо, но не надо. Я бы тоже предпочёл не проводить с тобой много времени в коридорах. — Пока мы идём, я могу подумать о другом месте, хотя признаюсь, что не люблю Хогвартс. Тут холодно, серо и сыро, — Флёр отправилась обратно в замок длинной дорогой, стараясь не проходить мимо кареты Шармбатона. Гарри взглянул на холодное, ясное зимнее небо, когда они вошли в замок. — Я думаю, что это просто Британия. Летом у нас бывает несколько тёплых дней, но остальная часть года — это метания между облаками и дождем. Улыбка Флёр снова появилась на её лице, но тут же погасла. — Надеюсь, ты не станешь хуже думать обо мне за то, что я использовала тебя в качестве щита, Гарри. — Щита? — Я — вейла. Я привлекаю к себе много внимания. Если бы я могла, я бы вообще не пошла на этот Рождественский бал, но партнёр с способностью держать себя в руках, гораздо предпочтительнее, чем… альтернатива, и это отпугнет большинство других, которые будут приставать ко мне на танцах. Они прошли через двери в Большой зал. Все головы повернулись в их сторону. Гарри усмехнулся. — Я не знаю, на кого они сейчас смотрят. — Да уж, — фыркнула Флёр и вздернула нос. — Посмотри на них. Такие слабовольные. Малейшее прикосновение моей магии — и они теряют себя. Гарри заметил, как остекленели их глаза. — Я знаю такое место, которого не знает большинство людей. Флёр шагнула в его сторону, коснувшись плечом его руки. — Пошли отсюда. Зачем она это делает? Живот Гарри дернулся, и волоски на его коже встали дыбом. Почему она не прекратит это делать? Гарри повел её на седьмой этаж. — Знаешь, я никогда раньше никого сюда не приводил. И ты не та, кого я ожидал, что сюда приведу. Флёр моргнула и перебросила свои серебристые волосы через плечо. — Нет? Даже своих друзей или Кэти? — Даже их, — Гарри указал на пустое пространство стены напротив худшего гобелена Хогвартса. — Это Выручай-комната. Флёр вытащила палочку и закрыла глаза. — Хм-м-м. Я не чувствую никакой магии, — она прищурила свои голубые глаза. — Если бы ты был кем-то другим, я бы заподозрила, что ты собираешься сделать что-то, что приведет к тому, что я прокляну тебя очень основательно. Почему я другой? Потому что я должен быть героем? Гарри прикусил язык. — Представь себе комнату, в которой ты хочешь оказаться, — сказал он. — Выручай-комната создаст её из твоих фантазий. Но она должна подчиняться законам магии, поэтому никакой еды и так далее. Появилась изящная дверь. Светло-голубая краска покрывала всё, кроме металлической рукояти и серебряных рун, светящихся маленькими кругами на её поверхности. — Как остроумно, — Флёр повертела палочку в пальцах с побелевшими костяшками. — Полагаю, нам следует войти. Аккуратная кровать с серебристым и голубым покрывалом стояла среди плотно набитых книжных полок. Стопки томов возвышались от ковра цвета слоновой кости до того места, где элегантный хрустальный цветок светился мягким белым светом. Десятки крошечных зачарованных предметов украшали полки и стеллажи. Две седовласые девушки улыбались и смеялись на фотографии рядом с её кроватью. Две пары ярко-голубых глаз сияли в кадре: одна пара была цвета летнего неба, другая — тронутая грозовой серостью. — Габби, — голубые глаза Флёр за серебристой вуалью волос сузились. — Моя младшая сестра. Но больше никого. Гарри оглядел комнату. Только ты, и она, и все эти книги и безделушки, чтобы заполнить своё время. — Ты можешь изменить комнату изнутри, — пробормотал он. Потолок превратился в высокий сводчатый свод. Длинные, высокие окна из тонкого стекла тянулись вниз по обеим сторонам. Гарри увидел горы и редкий лесок с узловатыми короткими соснами. — Галерея Шармбатона, — сказала Флёр. — У нас нет Большого зала, только открытая столовая. Когда приходит зима, здесь обычно много людей. — Я могу понять, почему ты не находишь Хогвартс привлекательным. — Ваш замок не очень красивый, но у нас нет такой комнаты. По-моему, это единственный комплимент, который я от тебя слышал. Флёр крутила каблуком взад-вперёд по полу. — Скажи мне, Гарри. Ты умеешь танцевать? — Нет, — внутри у Гарри всё перевернулось. Волосы у него на затылке встали дыбом, как у сумасшедшего. — Я никогда не стремился быть в центре внимания. Но я навсегда там застрял. Точно так же, застряну, танцуя на Святочном балу. Из угла комнаты начала доноситься музыка. Должно быть, она действительно хочет танцевать. Гарри спрятал гримасу. Потому что я действительно не хочу этого, и я совершенно уверен, что комната просто выбирает самое сильное желание из нас двоих. — Мой кавалер должен будет танцевать. Я не позволю всем смеяться надо мной. Если ты можешь увернуться от дракона, то научишься не наступать на мои ноги, — Флёр подошла к нему вплотную. Её дыхание коснулось его подбородка. Сладкий, острый запах ударил Гарри в нос. — Тебе просто нужно выучить шаги… и вуаля! Гарри сидел очень тихо. Его сердце забилось сильнее, стуча по ребрам, как кулак заключённого по решетке своей тюрьмы. — Наверное, у меня нет выбора, если мы открываем Рождественский бал. Флёр смотрела на него со странным блеском в глазах. — Тебе действительно не нравится эта близость, не так ли? Музыка продолжала плыть, весёлая, стремительная атака на уши Гарри. Я не понимаю, почему все всегда должны быть такими близкими друг к другу. — Нет, — он сделал шаг назад. Она смерила взглядом расстояние между ними. — Ты боишься? Или просто не привык? Гарри нахмурился. — Разве это имеет значение? Мне от этого очень не по себе. Выражение лица Флёр смягчилось. — Если хочешь, я могу попытаться облегчить твой дискомфорт. Ты не почувствуешь этого так сильно, если будешь обращать на меня внимание и позволишь моей магии направлять твои мысли. Её магия. Очарование. — Со мной всё будет в порядке, — он скривил лицо в яркой улыбке. Глаза Флёр сузились. Она взяла его за руки и притянула к себе. — Запоминай шаги, — пробормотала она. Её дыхание обдало его щеку острым, сладким потоком жжёных листьев остролиста. Гарри сосредоточился на расположении её ног, движении её рук, ритме шагов и ритме музыки. Он представил себе круг тёмных чернил на бледной странице и вцепился в него, как в спасательный круг. Его сердце перестало колотиться, но присутствие Флёр в его объятиях обжигало кожу, как раскалённое железо, и тихий вздох сорвался с его губ. Губы Флёр дрогнули. — А ты знаешь, сколько мальчиков в этих стенах хотели бы занять твоё место? — Я не из них, — Гарри выдавил из себя улыбку. — А как насчёт девушек? Я уверен, что некоторые из них позавидовали бы тебе. Флёр подавила слабую улыбку. Она повела его через комнату в такт музыке. — Знаешь, Гарри, ты напоминаешь мне одну девушку, которую я когда-то знала. Друга? Гарри вспомнил одинокую фотографию в рамке в комнате, когда Флёр закружилась у него под мышкой. У неё есть друзья? Или, может быть, это её младшая сестра? — Какая она? — Одинокая. Занятые родители и никаких настоящих друзей. Гарри едва сдержал вздох. — Просто одинокая? Флёр притянула его руку обратно к своей талии и одарила его мягкой улыбкой; той, которую он мельком заметил рядом с Габриэллой. — Она совершено другая, не такая как все. Лучше. Ненавидимая. Жертва завистников. В конце концов, совершенство — это всё, что у неё осталось, и победа была бы единственным способом доказать это. Но ты ведь теперь немного об этом знаешь, Гарри? — Это действительно звучит немного знакомо, — Гарри заставил себя улыбнуться ещё ярче и растянул губы в широкой улыбке. — Я… — Не улыбайся мне так, — Флёр остановила танец. — Я не слишком охотно делюсь своими мыслями, Гарри. Не надо… не надо относиться к этому так, будто это ничего не значит. Чувство вины терзало его изнутри. — Прошу прощения. Музыка постепенно стихла. — Почему ты пригласила меня на бал? — спросил Гарри. — Я должна пойти с кем-нибудь, — Флёр взвешивала свои слова, как будто они были сделаны из золота. — Мы с тобой не так уж сильно отличаемся. Так что эта девушка, которая так похожа на меня — она сама. Гарри почувствовал, как всё встало на свои места. Она думает так же, как и Салазар. Она считает, что она лучше, чем большинство, и тратит всё своё время в поисках связи с кем-то достойным. — Достаточно похожи, я полагаю. Теперь для меня Флёр Делакур видна сквозь розовую линзу. Я падаю под собственную тень. Флёр откинула волосы назад и пригладила их обеими руками. — Теперь я рада, что твоё имя вылетело из Кубка. — Правда? — ухмыльнулся Гарри. — Ты можешь передумать, когда займёшь второе место. Лёгкая улыбка тронула губы Флёр. — Я буду первой. Как всегда, — она отступила. — Ты ведь не бросал своё имя в кубок, не так ли? — Нет, — вздохнул Гарри. — Со мной всегда случаются такие вещи. — Ты знаешь, как работает возрастная линия? — Профессор Дамблдор мне немного объяснил. Она определяет возраст магии человека. Флёр покачала головой. — Это очень простое объяснение. И всё же никто моложе семнадцати лет не мог пересечь линию, так что ты не мог бросить своё имя. Гарри рассмеялся. — И всё это время ты мне верила? Кто бы мог подумать? — Альбус Дамблдор слишком силён, чтобы кто-то из его подопечных мог обвести его вокруг пальца, — улыбка Флёр сменилась хмурым взглядом. — А ты знаешь, как работает Кубок Огня? — Он выбирает имена. Она рассмеялась. — Он выбирает наилучшего из возможных кандидатов из списка критериев, выбранных его создателем, но, самое главное, ему нельзя лгать. Если бы я попыталась написать чьё-то имя, то потерпела бы неудачу. Я тоже могу об этом пожалеть. Этот Кубок стар, достаточно стар, чтобы нести в себе некоторые злобные проклятия. — Значит, никто, кроме меня, не мог вписать моё имя, — желудок Гарри сжался. — Но я не мог вписать своё имя из-за линии, так что это не имеет никакого смысла. — Никого, кто не был бы назван Гарри Поттером с рождения и кому не исполнилось бы семнадцать лет, не смог бы кинуть. Но такая схема притянута за уши и кажется маловероятной. Я наткнулся на некоторые довольно надуманные схемы здесь, но я думаю, что я, вероятно, единственный Гарри Поттер поблизости. — Моя мантия тоже не пропадала, — нахмурился Гарри. — Но как же тогда вообще вылетело моё имя? — Твоя мантия? — снова появилась улыбка Флёр. — Мантия-невидимка не может скрыть тебя от возрастной линии, Гарри. Твои друзья ошибаются. — Мои бывшие друзья более правы, чем думают. Моя мантия — фамильная реликвия, способная обойти черту, так сказал мой крестный, и Дамблдор подтвердил это. Флёр моргнула. — Мне бы очень хотелось взглянуть на эту мантию, если ты не возражаешь. — Боюсь, это одна из немногих вещей, оставшихся мне от родителей, — вздохнул Гарри. — Дамблдор предположил, что я ей воспользовался. — Если бы я знала об этом, то и я тоже так предположила бы, — она поджала губы. — Тебе это не понравится, Гарри. Альбус Дамблдор сделал так, чтобы никто не мог пройти возрастную линию, но всё же прочитал твоё имя… Лёд пронзил грудь Гарри и спустился вниз по позвоночнику. Она вихрем пронеслась в его крови, словно ураган. Каждый год я сталкиваюсь с опасностью в Хогвартсе под носом у Альбуса Дамблдора. Каждый год я чуть не умираю. Он с самого начала пытался незаметно уничтожить крестраж! Глубокое, глухое оцепенение поглотило его ярость, смыв её, как замок из песка в прилив. — Хм. Ну, я уверен, что он будет вне себя от радости, когда я выиграю. — Когда ты будешь вторым, — лёгкая улыбка заиграла в уголках губ Флёр. — Это мы ещё посмотрим. — Ты хоть немного продвинулся со своим яйцом? Нисколько. Гарри сохранял невозмутимое выражение лица. Мне действительно нужно что-то с этим делать. — Я решил загадку несколько дней назад, — сказал он. — И какое же решение ты придумал? Я думаю, что твой план для первого испытания довольно изобретателен. Простое обаяние и план, ты решил проблему и показал мало своих способностей. Гарри рассмеялся. — Если я скажу тебе, это скорее подорвёт мои шансы, не так ли? — Полагаю, это правда, — тонкие брови Флёр изогнулись в нежном V-образном изгибе. — Я не смогу убедить тебя, что уже нашла разгадку и просто интересуюсь? — Ты права. Не думаю, что ты станешь мне лгать, но я всё равно не смогу тебе этого сказать. Главным образом потому, что я понятия не имею, что это за ключ. — Осторожностью надо восхищаться, — сказала Флёр. — Я не обижаюсь. Я люблю побеждать, и если бы мне нужно было решить какую-то проблему, я могла бы попытаться вытянуть из тебя кое-какие подробности. — Ты не знаешь, догадался ли об этом Седрик или Виктор? — А мне-то откуда знать? — Флёр разгладила свою униформу и села на стул, который появился под ней. — Я почти ни с кем из них не разговаривала. — Ты знала о моей мантии. Улыбка Флёр не дрогнула. — Мне было любопытно узнать о своих соперниках. Однако, насколько я знаю, ни один из них не сделал ничего больше, чем расшифровал ключ. Я бы предположила, что у Виктора Крама, по крайней мере, есть план, поскольку он начал проводить много времени в библиотеке Хогвартса. — Похоже, они тебя не очень беспокоят. — Седрик Диггори — исключительный ученик и, несомненно, талантливый волшебник, но он переоценил себя, приняв участие в этом турнире. Ему просто не хватает той же воли к победе, что и нам. Виктор Крам знает, что такое победа, но не умеет планировать. Игорь Каркаров может немного компенсировать это. — А как же я? — Молодой, но сильный и могущественный, с достаточно сильной волей, чтобы победить, и способный на хитрость, — она похлопала его по плечу. — Ты будешь очень хорошим вторым призёром, Гарри. Гарри указал на её волосы. — Я думаю, что серебро больше идёт тебе, Флёр. — Трофей Турнира Трех Волшебников — серебро, Гарри. Так оно и есть. — Что насчёт тебя? — спросил Гарри. — Что делает тебя лучше? — Я более совершенна, чем любой из моих соперников, за исключением, возможно, тебя, но мой опыт больше, чем твой, и я так же талантлива. Если задания не будут слишком сильно использовать мои природные слабости, я выиграю. — Ты очень самоуверенна. Интересно, каковы её естественные слабости? Что-то связанное с вейлами? — Я горжусь тем, что всегда побеждаю и лучшая в своей школе, Гарри. Прошло много времени с тех пор, как я терпела неудачу в чём-то, в чём участвовала. Ты станешь таким же, если уже не стал, — она подняла палец. — Но не принимай мою гордость за пренебрежение другими людьми. Может быть, я и лучше многих, но я всё равно уважаю талант, и у меня есть свои равные и лучшие. Даже если я не встречала их среди своих сверстников. — Такая скромная, — съязвил Гарри. — Пожалуй, мне пора возвращаться в карету, — Флёр поднялась со своего места и остановилась в нескольких шагах от двери. — Я должна предупредить тебя, что среди учеников Шармбатона есть такие, кто верит, что я очаровала тебя и взяла с собой после того, как украла у твоей прежней подружки. Если твоя школа хоть немного похожа на мою, эти слухи распространятся. — Мне всё равно, — он одарил её улыбкой. — Я ещё не заметил в тебе ничего очаровательного. Флёр рассмеялась. — Нет? Значит, ты единственный мальчик в стране, который так думает, — она наморщила лоб. — Но мне хотелось бы посмотреть, окажет ли моё очарование на тебя хоть какое-то воздействие. Мне это интересно. У меня никогда не было никого, на ком можно было бы его как следует проверить. — Если хочешь. Только не заставляй меня делать что-то особенно неловкое, когда я всё-таки поддамся. В её голубых глазах появился яркий блеск. — Ничего не обещаю, Гарри. Не забывай, мы всё ещё соперники. Я этого не забуду. Мысли Гарри пришли в тихий, ровный шёпот Тома Риддла. И если ты станешь такой же, как все остальные, я тоже тебя не прощу. Не тогда, когда ты сказала мне, что ты другая.