Кадмейская Победа | Cadmean Victory Remastered

— Откройся, — Гарри уставился на змеиную гравировку на кране. Дверь оставалось совершенно неподвижной. Миртл хихикнула и выплыла из своей кабинки. — Это не сработает так, надо уметь говорить на змеином. — Я умею разговаривать со змеями. — Ну, ты же только что говорил по-английски, — Миртл одарила его застенчивой улыбкой. — Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты убил чудовище. Ты мой герой, Гарри. — Э-э, спасибо, Миртл, — он старался не отстраняться, когда она оказалась на расстоянии вытянутой руки. — Я… э-э… ценю это, — Гарри вспомнил змею из пламени. — Откройся. Кран задрожал, и раковины раздвинулись, открывая вход. Толстый слой слизи, грязи и ила покрывал трубу, которая изгибалась вниз, в темноту. — Вот это уже больше похоже на правду! — радостно воскликнула Миртл. На самом деле она выглядит мило, когда улыбается. Гарри нахмурился. Это один из тех моментов полового созревания, не так ли? Ну же, гормоны, давайте вы не будете заставлять меня вести себя как Дадли. — По-моему, то же самое, — сказал Гарри. — Я не знаю когда говорю на парселтанге, а когда на английском. — Это определенно был парселтанг. Это звучало так же, как и в прошлый раз, — лицо Миртл вытянулось. — Когда он приходил сюда. — Прости. Я не хотел тебе напоминать про это. — Все в порядке, Гарри. Ты не виноват. Во всяком случае, я виню Оливию Хорнби больше, чем его, — лицо Миртл исказила гримаса. — Глупая похотливая девчонка, из-за нее я погибла. Гарри поджал губы, глядя на скользкую трубу, ведущую в Тайную Комнату. — Я совсем забыл об этом. Где Добби, когда он тебе действительно нужен? — вздохнул он. — Видно, где-то пытается причинить вред или жестоко покалечить еще одного невинного ребенка. — Там есть ступеньки, знаешь ли, — Миртл склонилась над входом и заглянула в трубу. — Рыжеволосая девушка, которая говорила его голосом, шагала там. Он наградил коричневую жижу, покрывающую трубу, долгим взглядом. — Определенно стоит попробовать. Лестница. Труба повернулась в сторону, открывая пыльную лестницу. Гарри последовал за маленькими, пыльными следами в темноту. Следы Джинни. Его кожа покрылась мурашками, когда безмолвный мрак обвился вокруг него. Бедная девочка. Вторая дверь, точно такая же, как та, с которой он столкнулся в прошлый раз, преградила ему путь. Дверь открылась по его шипящей команде, и он вошел в Тайную Комнату. Кости хрустели под его ногами, когда он шагал вперед. Гигантская змеиная шкура все еще лежала на полу, ее зеленое сияние потускнело до бледно-белого. За ней переливались яркие ядовито-зеленые чешуйки. Гарри посмотрел на её длину и почувствовал, как у него отвисла челюсть. Как мне удалось выжить в битве с этим чудовищем, не говоря уже о том, чтобы убить его? Он по меньшей мере семьдесят футов длиной! [~20 метров] Он подошёл к его пасти и сравнил свою руку с клыками. Они такие же длинные и толстые, как мое предплечье. — Действительно, Король Змей, — Гарри прошелся вдоль его тела, проводя кончиками пальцев по чешуе. — Он точно такой же, как тот, что я наколдовал, только гораздо больше. Темное пятно обозначило место, где был уничтожен дневник. Гарри бросил на него свирепый взгляд и перешагнул через него, чтобы встать перед гигантским бюстом. — Говори со мной, Салазар Слизерин, величайший из Основателей! Рот открылся с каменным скрипом. В груди Гарри похолодело. Лучше бы там не было еще одной гигантской змеи. Зачем я открыл эту чертову дверь? — Что за нелепый способ открыть дверь, она реагирует практически на любую команду на парселтанге, — высокий, ровный голос эхом отозвался из бюста. Гарри уставился в темноту. Ну, это не Риддл. Риддл никогда не стал бы смеяться над своими пафосными фразами. — И нет, я не буду говорить с тобой. Это не может быть голосом Салазара Слизерина. Гарри посмотрел на воду. Что ж, выяснение этого, вероятно, стоит того, чтобы замерзнуть и промокнуть. И все же, если бы здесь был мост… — Мост? — Гарри усмехнулся, когда каменный змеиный язык поднялся из бассейна, вытянувшись, как будто из пасти самого Слизерина. Он поставил одну ногу на раздвоенный кончик языка. — О, пожалуйста, входите, — сказал голос. — Мне бы хотелось еще одного посетителя. Моя другая компания была восхитительная. Безумная рептилия и лишь ненамного более здравомыслящий ребенок с манией величия. Гарри пересек мост и вошел внутрь «рта Слизерина». Вдоль круглых стен тянулись полки с пыльными книгами, перемежающимися с странными магическими инструментами, а напротив двери стояла резная мраморная чаша*, очень похожая на ту, что он часто видел в кабинете Дамблдора. — Другой точно также таращился. Гарри резко обернулся. Над дверью висел портрет довольно молодого, грозного на вид, волшебника, одетого в зелено-серебряную мантию. Крупная змея обвилась вокруг его плеч, как раз там, где свисали черные волосы. — Ну, ты выглядишь вполне нормальным, — задумчиво произнес портрет. — Хотя последний тоже на первый взгляд был адекватным. — Кто вы? — спросил Гарри. — На всех портретах есть имена, — вздохнул темноволосый волшебник. — Я всегда ненавидел детей. — Салазар Слизерин… Если вы ненавидите детей, то зачем основали школу? — Детям-волшебникам было опасно учится своему дару дома. Ты что, ничего не знаешь о сожжении ведьм? — сарказм сменился горьким отвращением. — Сожжение ведьм? — Вроде того. На самом деле магглы не могли сжигать ведьм и волшебников, но они убили довольно много детей после того, как какой-нибудь маггл обнаруживал их дар. Сжигание детей заживо, — глаза портрета вспыхнули. — И они называли нас демонами. Хогвартс был убежищем для молодых волшебников. Их учили контролировать себя и прятаться ради собственной безопасности. — Нельзя держать ручного василиска в школе, который, ко всему прочему, ест детей! — Он должен был спать, пока школа не подвергнется нападению, — отрезал Слизерин. — Василиска очень трудно убить, особенно тем, кто не владеет магией. Если бы кто-нибудь попытался добраться до детей, он защитил бы их ценой собственной жизни. Это прекрасно работало, пока мой последний посетитель не запудрил бедной змее голову. — Том Риддл, — пробормотал Гарри. — Ну да. Василиски славятся не только своей силой, но и своей преданностью. Он посвятил себя своему создателю и моему приказу защищать детей от внешней угрозы. Том Риддл испортил мое творение и натравил его на детей, которые пришли сюда учиться из немагического мира. Гарри почувствовал легкий укол жалости к Василиску. — Тогда хорошо, что он умер. — Умер? — Слизерин поднял бровь. — А кому удалось его убить? — Мне. — Полагаю, ты мой наследник. Ты силен. — Я не твой наследник, — сказал Гарри. Я не собираюсь снова проходить через всю эту чепуху. Слизерин глубоко вздохнул и ущипнул себя за переносицу. — Ты говоришь на парселтанге. Это способность, которую я создал и которая связана с моей родословной. На нем могут говорить только мои прямые потомки. А так как я не желаю больше видеть Тома Риддла, то ты мой наследник. — Извините, — пробормотал Гарри. — Вся школа думала, что я ваш наследник, когда я учился на втором курсе, в это время Василиск нападал на учеников. Они обвинили во всем меня. — Ты не можешь их винить, — ответил Слизерин. — Ты говоришь на парселтанге. Я полагаю, ты находишься в моем доме? — Вообще-то в Гриффиндоре. — Гриффиндор?! Что мой потомок, мой наследник делает в доме этого безрассудного, глупого, незрелого подобия на волшебника? Вся причина, по которой я построил эту комнату, заключалась в том, что это дитя человека не смогло сопротивляться желанию саботировать мою работу… — голос Слизерина превратился в ворчание. — А Хельга только и делала, что смеялась. — Это совсем не похоже на Годрика Гриффиндора. — Ты считаешь его благородным, храбрым героем? — покачал головой Слизерин. — Этот волшебник так и не повзрослел. Он был исключительным мастером Трансфигурации, довольно блестящим и очень творческим, но с проклятым детским чувством юмора. Большую часть школы отстроил я с Ровеной, а этот кретин только и мог обжигаться на магии, в которой ничего не понимал. — Я неплохо разбираюсь в трансфигурации, — сказал Гарри. — Шляпа предлагала мне Слизерин, но я выбрал Гриффиндор. — Зачем ты это сделал? — из палочки Слизерина посыпались белые искры, и змея спряталась в его одеянии. — Кто захочет жить в башне, если есть подземелья, из которых открывается бесподобный вид на Черное озеро? А львы? Глупые существа. Примерно такие же умные, как корова, гораздо более смертоносные и менее полезные. Змеи гораздо лучше. Гарри смотрел в потолок, пока бормотание не стихло. — Я Гарри Поттер, — он протянул руку к картине. — Салазар Слизерин. Пожать руку тебе не могу, но очень ценю твои манеры. — Думаю, мне пора идти в класс. — Сколько тебе лет? — спросил Слизерин. — Четырнадцать. Зеленые глаза картины впились в него. — В твоих глазах больший возраст. Ты мой наследник, возвращайся сюда, когда захочешь. Моя библиотека и кабинет принадлежат тебе, при условии, что ты аккуратен и не так инфантилен, как Годрик. — Благодарю вас. Гарри перешагнул через раздвоенный язык и побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, пока не вышел в туалет Миртл. Опаздываю на Древние Руны. Он поспешил мимо Большого зала и зашагал дальше по коридору, заметив, как Батшеда Бабблинг о чём-то разговаривает с семикурсниками. Гарри проскользнул мимо нее и подсел к Гермионе в первом ряду. Стены класса были увешаны разноцветными плакатами, сама дверь кабинета была увешена пергаментом и покрыта крошечными фрагментами текста. Профессор Бабблинг впорхнула в класс и развела руками. — Добро пожаловать обратно на Древние Руны! К счастью, все выжили на третьем курсе. У нас даже есть пополнение, которое не нуждается в представлении. Студенты повернулись, чтобы посмотреть на него, на его шрам, а затем повернулись обратно к улыбающемуся профессору. — Надеюсь, вы все взяли с собой копии справочника магических иероглифов и логограмм, — профессор Бэбблинг схватила свой экземпляр со стола и помахала им над головой. — Поскольку это первый урок, я позволю вам повторить все, что вы считаете нужным, или просто начать работу над материалом за этот год, пока я поговорю с Гарри, — она улыбнулась ему и указала на покрытую пергаментом дверь. — Ты не мог бы присоединиться ко мне в кабинете, Гарри? — Конечно да, профессор, — Гарри положил свой изрядно потрепанный учебник. Она провела его в маленькую тесную комнату со стенами, покрытыми лоскутным одеялом из больших кусков пергамента. Профессор Бабблинг махнула рукой в сторону стен. — Мой офис — моя игровая площадка. А теперь скажи, почему ты решил взять мой предмет? — Я нахожу руны весьма интересными. Это совсем не похоже на магию волшебной палочки, к которой я привык, и, если быть честным, профессор Трелони слишком сильно любит предсказывать мою смерть. — Какой ужас, — пробормотал профессор. — Я рада, что ты проявляешь неподдельный интерес к моему предмету. У нас группа небольшая, и мы, как правило, движемся довольно быстро, так что любой, кто не полностью на борту, может остаться позади, — её взгляд остановился на чём-то совсем рядом с головой Гарри. — Тогда возвращайся в класс. Я не стану передавать ваши опасения по поводу профессора Трелони. Только между нами говоря, у меня никогда не было времени для такой неточной и неопределенной «науки», как Прорицания. Уходя, Гарри бросил взгляд на стену. Ярко-розовый зигзаг и маленький аккуратный абзац почерка выделялись среди остальных. Соул. Он прикоснулся пальцем к своему шраму и сел рядом с Гермионой. Глупый Риддл, просто должен был оставить шрам смешной формы, не так ли? Он пролистал страницы своей книги, подчеркивая гусиным пером ключевые места, вкладывая закладки. Время медленно ползло с тихим тиканьем часов и шелестом пергамента. — Что нужно было профессору Бабблинг? — спросила Гермиона, когда урок подошел к концу. — Она просто хотела узнать, почему я взял Древние Руны, и предупредить меня о том, что класс быстро движется. — Мы действительно учимся быстро, но если ты уже продвинулся в трансфигурации, то сможешь перераспределить свое время. Так почему ты взял Руны? — Я же сказал. Я устал от того, что мне каждый раз предсказывают, каким образом я умру, — пожал плечами Гарри. — Какое-то время это было даже забавно, но потом она начала повторять свои предсказания и мне стало скучно. Гермиона покачала головой и порылась в сумке. — Сейчас Арифмантика. Где-то здесь у меня есть прошлогодние записи. Я подумала, что они тебе понравятся. Гарри с улыбкой принял толстую стопку пергаментов. На самом деле я бы предпочел её заметки по Древним Рунам. По Арифмантике не бывает длинных эссе. Он просматривал страницы, пока профессор Вектор рассаживала студентов в по чёткому плану, который, казалось, был настолько же симметричным, насколько и обучающим. — Сегодня урок-повторение, — профессор Вектор поправила свою шляпу на голове и посмотрела на Гарри. — Выполняйте задания, написанные на доске, в конце мы проверим, не забыли ли вы ничего за лето. Гарри поправил очки на носу и написал ответы на первые два вопроса, затем сделал паузу и перечитал вопросы. О, это немного разочаровывает. Тут всё базовое. Гермиона подняла глаза. — Ты что, застрял, Гарри? Профессор Вектор не будет возражать, если тебе понадобится помощь. Он закатил глаза. — Это не та Арифмантика, которая меня интересует. На самом деле, у меня неприятное чувство, что большинство интересных вещей не будет изучаться, пока мы не сдадим СОВ. Она закусила губу. — Продвинутая Арифмантика считается одним из самых трудных предметов. Ты уверен? — Ну конечно. Это только основы. Двумерные уравнения, чтобы помочь людям понять, что делать. После СОВ они охватывают более сложные и интересные вещи. Двумерные уравнения бесполезны для описания магических узоров, когда любая магия, которую мы складываем в плоскости для защиты или зачарования, будет сделана в реальности, очевидно, трехмерной конструкцией, — Гарри склонил голову набок. — Формально четыре, поскольку на магию тоже влияет время. Гермиона моргнула. — Я думаю, что это имеет смысл, но тебе все равно нужно знать, как это сделать, если ты хочешь уметь делать такие продвинутые вещи, как это. Гарри наклонился и написал ответ на последний вопрос на ее пергаменте. — Видишь, легко. Гермиона фыркнула и стёрла ответ. Гарри снова принялся рисовать. Он как раз закончил складывать чешуйки на голове своего арифмантического василиска, когда профессор Вектор встала и добавила ответы на доску взмахом волшебной палочки. Раз, Два. Три. Четыре. Пять… Гарри быстро просмотрел на ответы. Ах, я ошибся в одном вопросе. Гермиона сунула книги обратно в сумку и направилась к Большому залу. Гарри следовал за ней в более удобном темпе, протискиваясь между ней и Роном на полпути вдоль Гриффиндорского стола. Рон покосился на него мутными глазами. — Прорицание было сущим адом без тебя, приятель, — пробормотал он. — Мне пришлось быть в паре с Лавандой. Она была так увлечена. Это было совсем не весело. Гермиона молча ковырялась в еде, протыкая листья салата, как будто они нанесли ей серьезную личную травму. — Что там по твоему гороскопу, Рон? — спросил Гарри. — Там есть какая-нибудь Вечная слава? — Ну, я не собираюсь умирать, так что это лучше, чем то, что было бы у тебя. Лаванда упоминала что-то связанное с огнем, чашками и вейлами, но я думаю, что она говорила с Парвати о чемпионате мира по квиддичу. Лаванда так же ненавидит квиддич, как любит сплетни. Гарри похлопал Рона по плечу. — Ты ведь все это время проспал, не так ли? — Там было так тепло и мягко. Я не знаю, как там вообще кто-то бодрствует. Невилл рассмеялся. — Никому не нужно просыпаться, сейчас будет История Магии. Даже моя бабушка говорит, что этот предмет — пустая трата времени, пока его преподает Бинс. — Вы знаете, говорят, что его тело все еще находится в кабинете, где он умер, и он просто продолжал преподавать как призрак, — сказал Симус. — Разве призраки не должны иметь повода задержаться? — спросил Рон Гермиону. Симус хихикнул. — Может, не закончил проверять эссе? — А как он оценивает наши эссе? — поинтересовался Дин. — Он ведь не может до них дотронуться, правда? Рон усмехнулся. — Может быть, именно поэтому он никогда не замечает, что мы ничего не сдаем. История Магии читалась благодарной аудитории, которая либо крепко спала, либо работала над другими предметами. Гарри оторвался от руководства по продвинутой трансфигурации, когда Бинс вплыл в стену. Из призраков не получаются хорошие учителя. Особенно те, которые были скучными, даже когда были живы. — …в этом году произошло тысяча двести сорок две стычки между гоблинами и людьми, — эхом отозвался голос Бинса из коридора снаружи. — Рекорд за один год. Почему этот предмет является обязательным? Гермиона скрестила руки на груди, затем вытащила пергамент и принялась за первое домашнее задание. Рон повалился на руку и захрапел. — Эй, — Гарри ткнул его локтем в плечо. — Что такое? — Рон приоткрыл один глаз. — Не храпи так громко. Я пытаюсь читать, а все остальные пытаются уснуть. — А почему ты читаешь? — Потому что мне бы очень хотелось когда-нибудь овладеть этой магией, и даже если мы не начнем пользоваться этой книгой еще пару лет на занятиях, читать её все равно здорово. Рон хмыкнул. — Вполне справедливо, приятель, но я просто хочу вздремнуть. Гарри вернулся к руководству по продвинутой трансфигурации и пролистал несколько страниц до того места, где остановился. Знаменитая анимагия. Суровое предупреждение о шансе навсегда остаться животным. Теория анимагии. Он прочел первые две строчки. Ничего себе, тут есть много вещей, которые потенциально могут закончится очень плохо. Думаю это на далёкое будущее. Гарри сменил книгу на свой экземпляр «Противостояния Безликому» и положил ее на стол рядом с указательными страницами. Там очень много проклятий. На одном он остановился. Фиолетовые резаки. Заклинание Lacero. Это то, что Барти Крауч-младший пытался использовать на мне, это, и проклятие Crucio. Гарри перешел к разделу о непростительных заклятьях. Проклятие Crucio, лучше всего избегать, проклятие Imperio, также лучше избегать, даже несмотря на то, что оно единственное, которому можно сопротивляться. Он провел пальцем по шраму на лбу, вспоминая сны, которые всегда заканчивались вспышкой яркого зеленого света. И смертельное проклятие… — Avada Kedavra, — пробормотал он. Я всегда знал эти слова. Он вспомнил, как пытался поправить фокусника на одном из дней рождения Дадли, когда тот был намного моложе, зная, что это неправильно, но не совсем понимая почему. Странно, но из всего, что я мог вспомнить с той ночи, именно это я и вспомнил.