Кадмейская Победа | Cadmean Victory Remastered

— Гарри, — приветствие Гермионы прорезало тишину, как один из японских кухонных ножей, которые дядя Вернон подарил Петунии летом. — Гермиона, — улыбнулся Гарри. Она выглядит точно так же, как и раньше. Гарри вспомнил, как его кузен рассказывал своему подпевале Пирсу Полкиссу, что девочки в подростковом возрасте внезапно превращаются в красивых женщин, и его улыбка стала еще шире. Это прозвучало так, как будто Дадли ожидал, что это произойдет в одночасье, как будто человек — это гусеница. Без сомнения, его знания были основаны на чрезвычайно ограниченном опыте общения с девчонками и слишком большим количестве журналов для взрослых. Гермиона, со своими густыми волосами и непропорционально большими зубами, устремилась к Гарри с поразительной скоростью. Дадли будет сбит с толку, она уже должна была превратиться в прекрасную бабочку. Гарри представил себе разинутый рот своего кузена, поросячьи глазки и толстый подбородок, со смешком. Она не была бы Гермионой без этих мелочей, так же как Рон не был бы самим собой без своих веснушек, а я не был бы Гарри без своих очков. — Как прошло твое лето? Ты уже начал учиться? Как дела? Ты уже бросил Прорицание? — вопросы Гермионы обрушились на него со скоростью молнии. Гарри моргнул. — Всё в порядке, — он попытался ответить на другие вопросы, но не смог выделить их из внезапного шквала слов. Возможно, этим летом я слишком долго провел в одиночестве. И все же это лучше, чем быть садовым рабом тетушки Петунии. — А твои предметы? Что насчёт Прорицания? — настаивала Гермиона. Гарри отступил на пару шагов. — Я взял руны с арифмантикой, и да, я бросил Прорицание. Гермиона открыла рот. — У Трелони уже заканчивались оригинальные предсказания моей смерти. Лучше всего держать всё, чем я занимался летом, при себе. Я сейчас не готов к тираде Гермионы. — Гарри! Разве ты не знаешь, что нельзя изучать руны и арифмантику четвертого курса, не зная тем третьего курса? — Гермиона покачала головой и закусила губу. — Тебе действительно надо было узнать об этом, теперь тебе придется учиться, чтобы наверстать упущенное или изучать их вместе с третьим курсом. Тебе надо было учиться летом. — Я уверен, что всё будет хорошо, — сказал Гарри. Сосредоточенность и намерение. Он улыбнулся. Это чудо, что я успел так много колдовать до начала лета. Раньше я почти не понимал, что делаю. Гермиона закусила губу. — Ну, я могу тебе немного помочь. Я знаю всё, что тебе нужно знать, и я достаточно далеко впереди, чтобы уделить тебе немного времени, — она огляделась. — А где же все Уизли? — Наверное собираются, — Гарри поймал ее взгляд и ухмыльнулся. — Рон… — вздохнула Гермиона. — Гаррикинс! — крикнул кто-то из близнецов, никто толком не мог сказать, кто именно. Все семейство Уизли собралось вокруг него, болтая без умолку. Гарри посмотрел на локти и руки, задевающие его, и сгорбился. Это улучшился слух или они стали громче за лето? — Все здесь? — суетливо спросила миссис Уизли, остановившись перед растрепанным Роном. — Честное слово, Рональд, — она поправила ему воротник и вздохнула. — Перси был готов еще до тебя, а Квиддич его даже не интересует. — Пора идти, — мистер Уизли выбрался из толпы и зевнул. — Не хочу опаздывать. Группа двинулась по трибунам, сопровождаемая вихрем движений и размытым шумом, который кружился вокруг Гарри, пока они не сели на трибуны. — Болгария победит, — заявил Рон, когда Гарри наклонился к нему, чтобы создать видимость участия в одном из разговоров вокруг. — Крам просто великолепен. — Мы не согласны с Ронникинсом. Мы, конечно далеки от того, чтобы оспаривать талант могущественного Крама… — … но мы ставим на Ирландию. — Технически, Джордж, мы ставим на Ирландию и Крама, — сказал другой близнец, предположительно Фред. — Совершенно верно, Джордж, совершенно верно. Ирландия — победит, а Крам — поймает снитч. Судя по всему, сегодня они оба Джорджи. Они даже не считают одно из своих имён своим собственным, просто используют оба. — Я все еще думаю, что Болгария выиграет, — сказал Рон. — Крам поймает снитч задолго до того, как ирландцы наберут столько очков. — Прекратите спорить, — прошипела Джинни. — Команды уже вылетают на поле. Джинни заговорила при мне. Болгарские чирлидерши вышли на поле, как будто они только что вышли из одного из американских школьных драматических шоу, на которые Дадли таращился в своей комнате, когда думал, что родители не видят. Только эти чирлидерши двигаются не так, как те. Гарри смотрел вниз на них, когда они начали танцевать. Их серебряные волосы, которые вызывают желание провести по ним руками. Губы, которые выглядят мягкими и сладкими, как сахар. Глаза, яркие, как звезды. В толпе воцарилась тишина. Танец продолжался в тишине размытым водоворотом серебра и бледной кожи. Гарри наклонился вперед. — Если я встану, они меня увидят? — пробормотал он. — Они заметят меня? Но я ненавижу внимание. В его голове раздался тихий голосок: Гарри показалось, что он немного похож на Джинни. Хотя было бы неплохо, если бы они все же меня увидели. Второе заявление прозвучало мягко, легко и странно знакомо. Том Риддл… Гарри откинулся на спинку сиденья и сгорбился. Танец болельщиц затих, шум толпы усилился, и две группы игроков ворвались на стадион. Финал Кубка мира по квиддичу начался размытым движением игроков. Гарри схватил свой омнинокль с колен. Зеленые и золотые пятна превратились в трех ирландских охотников. Гарри сосредоточился на далекой фигуре Крама. Болгарский ловец пролетел внизу, свободный, как птица, и на губах Гарри появилась улыбка. Крам развернулся и стремительно исчез из виду. Толпа взревела. Что-то ударило Гарри по скуле. Очки соскользнули с его носа, а омнинокль полетел вниз по рядам. Ну и куда на этот раз делись мои очки? Если бы только я мог вызвать их, не получив глупого предупреждения о запрете магии для несовершеннолетних. Гарри заглянул под спинку стула и увидел отблеск отраженного света. Он протянул руку, но отблеск света завис прямо над кончиками его пальцев. Он вытащил из кармана волшебную палочку и подцепил их. Линзы покрывала полоса царапин. Он безмолвно починил их постукиванием пальца. Наверное, все-таки хорошо, что я это осилил. Даже если мне пришлось потратить три дня на то, чтобы научиться использовать беспалочковое Reparo. Гарри сунул палочку в рукав и бросил быстрый взгляд на Гермиону. Ее глаза были прикованы к игре, губы сжаты в тонкую белую линию. Хорошо, что она не видела. Если бы увидела, то я не увидел бы её до того момента, пока она сама не научится делать также. Он проследил за ее взглядом и посмотрел на судью, который остановился, чтобы потанцевать и размять мышцы перед болгарскими болельщицами. — Он ужасно танцует, — Гарри рассмеялся. — Он будет очень смущен, когда придёт в себя. — Это вейлы, — прошептала Гермиона. — На самом деле я не читала о них, но мне попалась ссылка в книге об амортенции. Он поднял бровь. — Разве это не любовное зелье, Гермиона? Гермиона покраснела, а Джинни слилась с цветом своих волос. — Гарри, будь серьёзней, — прошипела лохматая ведьма. — Вейлы обладают способностью очаровывать мужчин. Они выглядят как очень привлекательные женщины, но они не совсем люди. Они жульничают, очаровывая судью! Гарри бросил еще один, более долгий взгляд в сторону болельщиц болгарской команды. Слабый трепет пронзил его, но он сделал глубокий вдох и заставил себя успокоиться. — Интересно. И все же мне любопытно, зачем ты читала об амортенции? Гермиона фыркнула и отвернулась, чтобы поговорить с Джинни. Гарри снова откинулся на спинку стула и представил себе маленький кружок чистых чернил на белой странице, пока шум толпы и вспышки движений не отошли на задний план, а его сердцебиение не замедлилось. Мощный рев толпы разрушил его сосредоточенность. Рон вскочил на ноги, локтем чуть не сбил очки Поттера. Гарри с трудом поднялся на ноги. Хмурый Виктор Крам нависал над стадионом с поднятой над головой рукой. Гарри показалось, что он едва различает подрагивающие крылья снитча, который Крам держал в руке. Он выглядит довольно раздраженным для того, кто только что поймал снитч. Гарри взглянул на табло. О, они все равно проиграли. Болельщицы-вейлы продолжали танцевать. Людо Бэгмен прокричал результат над толпой, и их торжество улетучилось. На руках у них выросли перья, глаза расширились и потемнели, губы и подбородки вытянулись в изогнутые острые клювы. Не совсем люди. — Пора возвращаться в палатку, Артур, — сказала миссис Уизли. Ее муж кивнул, не сводя одного глаза с вейлы. В руках некоторых болельщиц вспыхнуло голубое пламя, и между официальными лицами матча и восхищенным судьей разгорелся жаркий спор. Они спустились по крутым ступенями, которые, казалось, тянулись гораздо дальше, чем были, когда Гарри поднимался. Он высказал свою мысль вслух. Гермиона обернулась, и в ее глазах блеснуло понимание. — Это очень хитрое заклинание для манипулирования пространством. Ты ставишь ноги на ступеньку, и пространство растягивается вверх, так что на самом деле ты поднимаешься гораздо выше, чем думаешь. Это как маленький волшебный эскалатор для каждой ступеньки. — Но это значит, что для разных уровней нужно очень много разных ступеней, — проворчал Рон. — Это великолепно, Рон, — тон Гермионы стал резче. Время лекций. Гарри подавил вздох и позволил потоку арифмантики и рун захлестнуть себя. Тем не менее, кое-что из этого он понимал, так что, по крайней мере, его летняя учеба хоть на что-то сгодилась. Шквал информации Гермионы продолжался до тех пор, пока они не вернулись в палатку Уизли. — Значит, тебе действительно нужно дышать, — язвительно заметил Гарри в наступившей короткой тишине. — Я уже начал сомневаться. Гермиона скривила губы. — Эта палатка — еще одно удивительное применение расширения пространства, Гарри. Что-то вроде того, что я видела в «Докторе Кто». — В чем? — Рон покосился на Гермиону и Гарри по очереди. — Это еще одна странная маггловская штука? — Посмотри на все это, Гаррикинс, — Близнецы помахали пригоршней золота перед носом Гарри, когда проходили мимо. — Бэгмен поспорил против нашего прогноза и дал нам хорошие проценты. — Нам этого должно быть достаточно, Фред, — прокричал близнец в джемпере, украшенном буквой «Ф». — Так и должно быть, Джордж, — близнецы сгребали пригоршни золота из карманов в сундук. — Но лучше убери его с глаз долой, пока мама не пришла и не увидела, что мы делали ставки. Гарри фыркнул и направился к своей кровати. Фейерверки взрывались и визжали над палатками, как на ирландском празднике. Снова шум. Гарри проскользнул мимо перепалки Рона и Гермионы, затем обошёл Перси, бубнящего о недостатках пропавшей Берты Джоркинс, и устроился на своей кровати. Несмотря на шум, удалось заснуть, чтобы избавится от всех ненужных мыслей в темноте. Что-то дрогнуло в его руке, и он резко выпрямился с холодным приливом адреналина. — Гарри, — прошипел мистер Уизли. — Нам нужно уходить прямо сейчас. Возьми Рона и Гермиону и убирайся из лагеря. Держитесь вместе. Он уставился на мрачное лицо мистера Уизли, затем кивнул, нащупывая свою палочку. Рон стоял у входа в палатку вместе с Гермионой. Их бледные лица выглядывали в лагерь через тонкую щель в двери. — Пошли, Гарри, — прошептала Гермиона, потянув его за руку. Она сильно сжала его ладонь, он нахмурился и отдернул руку. Совсем рядом раздавались крики. Они выбежали из палатки в лес, оказавшись в плотном потоке охваченных паникой людей. Дым висел над горящими палатками в центре лагеря. Он плыл над ними на сильном ветру, достаточно густом и кислом, чтобы у Гарри перехватило дыхание. Он пригнулся и пробрался сквозь толпу к мелькающим зеленым деревьям. Вспышки света отбрасывали жуткие тени на завесу дыма, и глухое эхо взрывов перекрывало рев пламени. — Гарри! — крики Гермионы пронзили смог. — Где ты?! Что-то сильно ударило его сбоку по голове, и все потемнело во вспышке белых искр. Тепло сочилось по его щеке. Оно превратилось из теплого в горячее, а затем всё сильнее и сильнее обжигало его кожу. Гарри вздрогнул. Что-то липкое треснуло ему по лицу, и очки сползли на нос. Гарри с трудом поднялся на ноги. Густой, сильный запах дыма наполнил его рот. Пламя охватило ряд палаток в нескольких метрах от его лица. Клубящаяся масса черного как смоль дыма скрывала остальную часть лагеря. — Надеюсь, что с Гермионой и Уизли все в порядке, — пошатываясь, он направился к деревьям. Густой, мягкий, теплый серый пепел устилал землю и падал с неба, как снег. — Что вызвало это? Дракон? — он огляделся в поисках движения, но всё было тихо. Всё в порядке, до тех пор, пока это не Волдеморт или дементоры. Я бы предпочел, чтобы это был дракон, а не они, драконы хороши, пока ты не трогаешь их яйца и не являешься Хагридом. Гарри шагал в неестественной, мягкой тишине. Пепел в его ушах заглушил все звуки, как будто он заткнул уши пальцами. Горячие угли обжигали ноги сквозь подошвы ботинок, а под ногами трещали обуглившиеся остатки мебели. Звуки от шагов казались громкими, как раскаты грома в жуткой, неподвижной тишине. Вспышка света ослепила его, и что-то пролетело над его головой. Гарри повернулся и вытащил палочку из рукава. Два болезненно-фиолетовых заклинания устремились к нему. Он бросился в сторону и перекатился в пепле, мельком увидев худого, почти костлявого, волшебника, закутанного в черную мантию. — Lacero, — прохрипел волшебник в черной мантии. Еще одно Пурпурное проклятие полетело в его сторону. Гарри нырнул за одну из жутких на вид куч пепла, и проклятие уплыло в дым. — Я должен оставаться невидимым и вести себя прилично, — пробормотал волшебник. Его палочка взметнулась вверх и выпустила еще три проклятия. Они пробили импровизированный щит Гарри и задели его левую руку. — Expelliarmus! — заклинание Гарри рикошетом отлетело от светящегося барьера в пепел и погасло. — Оставаться невидимым, — тон волшебника стал ещё более отстраненным. Его рука с волшебной палочкой задрожала, и он так сильно вонзил пальцы свободной руки в виски, что костяшки побелели, а по лицу потекла кровь. — Нет, — голос скелета-волшебника стал хриплым и жестоким. — Темный Лорд вознаградит меня больше всех остальных. Конечно, это опять был Волдеморт. Зато дементоров больше не будет. — Expelliarmus, — Гарри вытянул палочку. Заклинание рассеялось на том же щите. Его противник хихикнул. — Crucio, — промурлыкал он. Красное проклятие пронеслось мимо уха Гарри. — Я свободен! Свобода! — его крики были похожи на треск радио. — Когда я отдам тебя Темному Лорду, я буду его самым ценным слугой! Возвышенней, чем Люциус! Величественнее, чем Гойл! Лучше, чем Беллатрикс! Он еще более сумасшедший, чем Квиррелл. Второе красное проклятие прошипело мимо. Третье попало ему в руку. Раскалённое добела пламя сотрясло тело Гарри, и он рухнул на огненные угли, свернувшись от боли. — Я его самый верный слуга, — безумный волшебник снова поднял палочку, кончик которой светился алым. Взгляд Гарри зацепился за кончик этой палочки, как рыба за крючок. Беспорядочная путаница образов промелькнула в его голове. Потрепанные плащи дементоров, красные глаза Волдеморта и белая как мел кожа, хнычущее лицо Петтигрю и пасть василиска. Осколок льда сжался где-то рядом с его сердцем. — Почему вы все не можете просто оставить меня в покое? — Гарри взмахнул палочкой в сторону Пожирателя смерти. Пепел закружился на ветру. Безумный волшебник хихикнул. Хлопья пепла полетели в его худое лицо и светлые волосы, а затем из дыма выпрыгнула огромная черная змея. Она кольцами обвилась вокруг груди Пожирателя смерти, вдавливая волшебника в землю, а затем он исчез во взрыве горячего дыма. Гарри пошатнулся, охваченный глубокой, онемевшей болью. Безумный волшебник лежал неподвижно. Гарри придвинулся ближе, его палочка была вытянута и дрожала. Грудная клетка волшебника была раздроблена. Яркие, сверкающие острия костей торчали из черных лохмотьев и зияющего пятна чего-то красного. Густая, отвратительная вонь заполнила нос Гарри. Его затошнило и он уткнулся лицом в сгиб локтя. Он мертв, — Гарри огляделся вокруг. — Это не могло быть моим заклинанием. Я не знаю такой магии! Вокруг него клубился дым. Пепел поплыл вниз, накрывая тело волшебника тонкой бледной простыней. Гарри, спотыкаясь, отошел на несколько шагов и рухнул на землю. Это был я. Это должен был быть я. Никто другой не видел василиска со времен Тома Риддла и Плаксы Миртл. — Может быть, это была Миртл, — тонкий, пронзительный смех сорвался с его губ. Пепел окутал его ноги, мягкий и теплый, как одеяло. Гарри обхватил руками колени и сгорбился. Я думаю, что просто останусь здесь ненадолго.