Ловушка

Впервые Джордж замечает, что что-то между ними не так, лишь тогда, когда «случайных» косых взглядов в его сторону становится уж слишком много. Настолько, что когда игнорировать это со своей стороны было уже просто невозможно, парень даже удивляется тому, как он не заметил столь странного поведения ребят раньше. И главное, как заметил! Если бы не Сапнап, который в какой-то момент уж слишком сильно зациклился на наблюдении за дальтоником и, не заметив впереди себя колодец, сиганул в него с головой, последний бы так и остался бы в неведении нарастающих событий. Будь он повнимательней — смог бы заметить раньше. Но не заметил же, черт возьми, и теперь из-за собственной рассеянности обрек себя быть жертвой двух чем-то обеспокоенных парней, которые, словно издеваясь, только таинственно молчали. А на ответный взгляд только резко отворачивались и делали все, чтобы никаких претензий в их сторону не намечалось. К слову, как он уже упомянул, намечалось что-то интересное. А так как касалось это наверняка непосредственно его, Джорджа, то можно было даже сказать, что интересное в квадрате. Однажды в голову закрадывается мысль о том, что все это началось еще полтора месяца назад, когда он впервые за несколько недель разминулся с Дримом не незапланированной дракой, а миром, и вернулся к потрепанным ребятам в относительной целости и сохранности. Словно с него за два дня отсутствия только и делали, что пылинки сдували, о чем, конечно же, не забыл упомянуть наблюдательный Сапнап. Такой же наблюдательный Бэд слова друга без промедлений повторил, уставившись на дернувшегося брюнета внимательным взглядом. Этим же он и дал старт их совместной молчанке, нарушить которую оба парня не осмелились и спустя столько времени. Даже тогда, когда и сам Джордж стал замечать их совсем-не-палевные знаки друг другу. Замечает, но ничего не говорит. Все-таки, понаблюдать за друзьями, когда тех мучает что-то в разы сильнее, чем обычная повседневная рутина, было интересно. До поры до времени. Когда Дрим неожиданно пробирается в их небольшой, разбитый посреди негустого дубового леса лагерь — вопросов становится только больше. И не понятно у кого: у ребят, лица которых на утро забавно вытянулись от удивления, стоило им лишь увидеть на лице сонного Джорджа уже привычные черные очки, или у самого Джорджа, которому эти самые очки, как и где-то пропавшую рацию, блондин великодушно вернул и попросил больше не терять вещи где попало. На несколько волнующих вопросов брюнет загадочно молчал, решив принять правила чужой игры, и на любые уговоры отвечал односложно. «Не знаю», «не помню», «вы вообще о чем?». Наверное, уставшую ухмылку он все-таки не сдержал, ведь сразу после того, как кончики губ на мгновение приподнялись — ребята тут же подозрительно замолчали и медленно разбрелись кто куда, ссылаясь на то, что у них еще осталось много невыполненной работы. Оставили уже в открыто улыбающегося парня в одиночестве, не замечая, как у того от всплывших в сознании воспоминаний выступил яркий румянец, а пальцы неловко зарылись в темные кудри. Ну в самом деле, не расскажет же он ребятам о том, что Дрим в буквальном смысле спрыгнул на него с одной из веток, когда ребята блуждали по лесу в поисках ресурсов, а самого брюнета оставили сторожить лагерь? Спрыгнул и, мало того, что до икоты напугал его, так после еще и бессовестно ржал, когда не по мужски писклявый крик огласил всю округу. Задыхаться блондин начал уже когда предательское иканье сопровождало Джорджа практически через каждое слово, и именно в момент затишья, стоило только парню в зеленой толстовке на несколько долгих секунд молчаливо согнуться над одним из сундуков, сотрясаясь от неконтролируемой дрожи, брюнет всерьез задумался о том, может ли человек умереть от смеха. В момент, когда Джордж начал опасаться скорого возвращения ребят — все-таки те уже достаточное количество времени были в лесу, не век же им там сидеть! — Дрим смиловался над ним. По-быстрому всунул потерянные вещи их владельцу, громко хохотнул, когда из-за икоты тот несколько раз заикнулся в слове «спасибо» и, ни секунды не сомневаясь, загреб того в быстрые и крепкие объятия. А после мгновенно исчез в фиолетовой вспышке, оставив донельзя смущенного парня наедине с собой и неконтролируемым роем мыслей, каждая из которых заставляла краснеть все сильнее и сильнее. Ребята вернулись уже тогда, когда в лагере даже намека на былое присутствие Дрима не было, а Джордж только устало подпирал рукой теплую печку и всеми силами старался не зевать. Что выходило из рук вон плохо, судя по подозрительному всхлипу со стороны Сапнапа, который всеми силами старался сдержать в себе подступающий смех. Бэд тогда лишь устало покачал головой, окидывая фыркнувшего от непрямого намека заткнуться пиромана тяжелым взглядом, и прямо заявил, что если парень устал, то вполне может сегодня отдохнуть. Офигевшие глаза Сапнапа он малость проигнорировал, как и тот факт, что сегодня именно Джордж должен был сторожить лагерь. Брюнет выглядел до того замучено, что на этот раз Бэд решил его пожалеть и подменить, каким-то шестым чувством понимая, что даже с такими незапланированными изменениями в эту ночь им было нечего бояться. И некого. Всего лишь одного внимательного взгляда на вспыхнувшего от негодования Сапнапа хватило для того, чтобы тот умерил свой пыл, а после, секундой все обдумав, издал тихий фырк понимания. Той ночью Дрим на них, к счастью, так и не напал, и ребята впервые за все время вздохнули с облегчением. Правда, как Джордж уже однажды упоминал, уйму вопросов на утро следующего дня, когда на его лице опять появились его любимые потерянные очки, это не уменьшило, а, он даже не усомнится это сказать, только прибавило. Количество таинственных гляделок и только парням известных жестов стремительно взросло. И уже спустя месяц, после того, как брюнет заметил эту искру недосказанности между ними, это резко перестало быть забавным. Поведение парней начинало напрягать. О том, что блондин каким-то неведомым образом перенастроил его рацию, и теперь, помимо совместной у него появилась еще и личная — его и Дрима — частота, Джордж узнал только через неделю. Тогда он впервые за весь месяц едва ли не сорвался на ребят из-за того, что их совместное молчание перешло всякую черту — теперь они чуть ли не игнорировали отчаявшегося парня. Лишь вовремя отдернул себя, когда понял, что подступающие волны негодования, раздражения и вполне себе обоснованной обиды уже готовились заявить свои права и взять контроль над телом, и, сквозь подступающие к глазам удушающие слезы, молча сбежал из деревни, где они на время остановились. Небольшая лужайка, хорошо скрытая от чужих глаз, послужила ему временным укрытием. И, наверное, уже тогда у него должно были накопиться парочка вопросов к одному конкретному человеку, чей голос настолько неожиданно разрезал тишину вокруг, что Джордж, не ожидавший такого, не сразу понял, что говорят из рации. А когда до него наконец дошло — тут же утер стекающие по щекам слезы и тихо рассмеялся на утешающее: «хе-ей, Гоги…», говоря Дриму о том, какой он все-таки дурак. Дурак, который всегда, вне зависимости от ситуации, знал, когда Джорджу было морально хуже всего. И, несмотря на огромное расстояние между ними, находил уйму способов его поддержать. Они говорили о всем, что накопилось в мыслях за столь долгое время, но ни один так и не осмелился упомянуть о том, что так терзало душу Джорджа. Дрим остро чувствовал, что подними он этот вопрос сейчас — и друг попросту сорвется. Он отчетливо слышал, как по ту сторону помех непривычно тихий и подавленный голос парня нервно дрожал, а сам брюнет уж слишком часто запинался, судорожно расставляя паузы между предложениями. И от этого в груди до того неприятно сдавило, что блондин, на какой-то миг забывшись в своих ощущениях, не сразу замечает, как перестал дышать. Забурлившая в груди злость на двух идиотов чуть было не затопила сознание, а от неконтролируемого раздражения на собственное бессилие в такой очевидно хреновой ситуации руки сами по себе сжались в кулаки Лишь когда Джордж тихо попросил у того не вмешиваться, едва сдерживая дрожь в своем голосе, Дрим впервые понимает, что попросту сдается в ответ на такую невинную просьбу. Парней хотелось прибить, и чем сильнее, тем лучше, но, раз брюнет был так уверен в собственных силах, он доверится ему. Джордж ребенком не был, а значит вполне и без его помощи сможет разобраться в такой трудной ситуации, особенно когда он сам же это подтверждает, мягко говорит, чтобы Дрим не беспокоился за него по таким пустякам. Ага, как же… И все же, когда разговор медленно, но верно подходил к концу, блондин вполне серьезно говорит, что если причина столь идиотского поведения ребят будет хотя бы на одну сотую часть незначительней того, что уже успело закрасться в его догадки — бегать те будут долго и с азартом. И не факт, что закончится все так же благополучно, как это произошло с самим Джорджем. Брюнет тогда еще долго смеялся над его словами, и от этого мягкого смеха Дрим почувствовал, как напряженный комок в груди наконец-то развязался, а с губ слетела ответная усмешка. Той ночью в деревню Джордж так и не вернулся, спрятался в густой листве деревьев и так и просидел, тихо разговаривая с блондином обо всем, что только в голову взбредет. А на утро его ждала взбучка от парней, которые с момента, когда Джордж сбежал в лес, не сказав им ни слова, так и не смогли сомкнуть и глаза. Сапнап орал на него больше всего в то время как Бэд, успевая одновременно с тем отчитывать поникшего брюнета и делать громкие замечания на вылетающую из чужого рта откровенную ругань, внимательно осматривал парня на возможное наличие ранений, вертел его со стороны в сторону и, не заметив даже царапинки, с облегчением выдохнул. И, не обращая никакого внимания на возмущенный крик рядом, притянул дальтоника, виновато опустившего голову, в крепкие объятья. Немного помедлив, Сапнап тут же прижался следом и сокрушительно вздохнул, говоря растерявшемуся от такого поведения друзей брюнету о том, какой же он все-таки придурок. В их компании все знали, что Джордж, вне зависимости от устоев этого мира, боялся боли и всячески старался ее избегать. О смерти тут и говорить было нечего — брюнет ощущал ее не один и не два раза, но, по его словам, каждая следующая гибель ощущается как впервые. От зародившегося страха парня никогда не спасало понимание, что через какое-то время он снова возродится, и все будет как и прежде. Что ничего не поменяется, умри он хоть сотню, хоть тысячу раз. И все-таки… пусть. Пусть его назовут хоть трусом, но Джордж действительно боялся тех моментов, когда в секунды опасности в сознании зарождалась отчетливая мысль: «Вот и все…», а в следующее мгновение он оказывался на первоначальных координатах. И этот человек всю ночь пробыл один, в лесу, где враждебных существ было настолько много, что было небывалым везением, если к утру у тебя оставалась хотя бы что-то для защиты или мизерные припасы. У Бэда внутри все похолодело от одной мысли, что Джорджу пришлось ощутить, из-за чего он так бездумно бросился с головой в опасную рощу. А после он медленно отстранился, в последний раз окинул смущенного парня внимательным взглядом. Слышит, как Сапнап, продолжая сыпать проклятия на мягко улыбающегося Джорджа, говорит тому, какой он идиот раз заставил их с Бэдом так поволноваться за его шкуру, на что сам Бэд простонал обреченное: «язык, Сапнап!», когда очередное ругательство пролетело между словами. А после парни сокрушительно вздохнули, когда на чужое лицо набежала скромная улыбка, и устало переглянулись. Без слов друг другу что-то сказали, на секунду оторопели, и уже через мгновение на скулах Сапнапа появился странный румянец, а с губ Бэда слетел мягкий смешок. Джордж расценил их поведение по-своему. Тепло улыбнулся и, неловко потоптавшись на месте, попросил ребят так внезапно его больше не игнорировать, на что парни, замерев на какое-то время, виновато опустили головы. И тихо пробормотали столько извинений, что к концу их совместного монолога брюнет отчетливо почувствовал, что еще хоть одно слово, и он не сдержится, сорвется. Его смех огласил улицы притихшей деревни, чьи жители загадочно исчезли с поля зрения, не мешая ребятам разбираться между собой. Этот же тихий смешок и заставил парней на секунду заткнуться, а после те, смущенно что-то лепечущие себе под нос, по-быстрому разбрелись кто куда. Все равно им нужно было рано уходить, чтобы существенно не отставать от Дрима. И все-таки, что-то не давало ему покоя. В том, что это было связанно с ребятами, он не сомневался ни секунды. И от этого в груди что-то неприятно вибрировало, а клубок из противоречивых чувств только сильнее затягивался под ребрами. С этим нужно было разобраться. И разобраться как можно быстрее, чтобы возможная проблема не набрала оборотов за все то время, когда он бездействовал. Джордж оглядывается в сторону копошащихся возле кузницы парней, стирает с лица улыбку.

***

Похоже, он все-таки недооценил всю серьезность ситуации, в которую он и сам по неосторожности влип. По крайней мере, именно такая мысль пролетела в его голове, когда знакомая спина исчезла над густой листвой темного дуба, напоследок мелькнув белым пятном керамической маски, и укрылась от его взгляда, а рядом, неловко переминаясь с ноги на ногу, не замельтешили подоспевшие ребята. И все бы ничего, Джордж как раз таки был в том положении, когда о погоне было бы время забыть и обдумать все хорошенько уже после того, как он разберется со временными трудностями. Удачно выстроенная между деревьями ловушка за какие-то жалкие полсекунды связала ему ноги. И парень, совсем не ожидавший такой подлости от вилявшего между стволами темных дубов Дрима, с удивленным вскриком свалился на землю. Под громкий хохот блондина. Который, не скрывая этого, в открытую издевался над рассеянным другом, придушенно смеялся, а после, словив на себе сердитый взгляд, ухмыльнулся и оперся о дерево сзади, молчаливо наблюдая за настойчивыми потугами друга выбраться из ловушки. Скотина бездушная, даже не ушел ради приличия, чтобы брюнет не чувствовал себя аж настолько неловко. Просто стоял и пялился со смешинками в глазах, пока сам Джордж недовольно стрелял в него глазами, распутывал прочную нить паутины и мысленно прикидывал, сколько ему времени придется уделить блондину, когда у него выпадет свободная минутка поговорить с тем по рации. И наконец-то разобраться с уж слишком раздражающим шилом в кое-чьей жопе, желательно, хотя бы на недельку, пока у него не получится придушить стремительно угасающее настроение куда-то идти и что-либо делать. Иначе Джордж за себя не отвечал, уж слишком, временами, раздражающими были эти частые гляделки между ребятами. А после рядом послышались частые шаги оставшейся части команды, и Джордж, к своему удивлению, уже не заметил перед собой усмехающегося Дрима, оставшись среди опасно нависающих над головою дубов в гордом одиночестве. Не верилось, что парень ушел так легко, ни одной подлости даже не учинил. Для брюнета, привыкшего ко всяким закидонам этого балбеса, это было что-то сродни очередному противоречию, если вообще не чуду, ведь обычно, блондин никогда не упускал предоставленный шанс, а тут… Дрим что, буквально отпустил его? Вот так просто? И никакой ловушки или маневра, чтобы получше ударить по обезвреженному врагу? Джордж отказывался верить собственным мыслям, хотя разум и догадки настойчиво твердили одно и то же — его друг не убил его, не ранил и не покалечил. Просто ушел, обмолвившись тихим прощанием и мягко усмехнулся в ответ на сердитое фырканье. Оставил одного, дожидаться, когда ребята настигнут его и уже вместе они смогли бы выйти из леса, кишащего различной опасностью. «Как великодушно с его стороны», — мимолетная мысль пронеслась в голове, и Джордж неопределенно хмыкает, не до конца понимает, что больше вложил в эти слова: сарказм или удивление. А от того хмурится только сильнее. Вряд ли блондин стал бы жалеть его просто так, наверняка во всех его действиях был какой-то скрытый смысл, а читать каждый поступок нужно было между строк. Только вот незадача, именно к намекам дальтоник всегда был слеп, и Дриму ли это было не знать. И именно от этого вопросов становилось только больше. Мгновение — а в голове только и копошатся назойливые мысли об одном человеке в маске, мотивы которого попробуй еще и угадать. Особенно когда собственное сознание забито не самыми воодушевляющими вещами. Брюнет задумчиво хмурится, когда, выпутывая конечности из прочной паутины, чувствует обжигающие взгляды в затылок. Оно и понятно почему: отставшие от погони, парни наверняка не ожидали увидеть Джорджа одного, да еще и в таком виде. Лук при падении улетел куда-то в кусты, стрелы из колчана ореолом рассыпались на траве, поблескивали сталью наконечников возле ног лениво копошащегося брюнета, который, в свою очередь, не очень-то и спешил поскорее избавиться от связывающей конечности паутины, делал все медленно и плавно. Словно уже понимал, что после такой ощутимой задержки исчезнувшего Дрима больше в ближайшее время не найти, а любые попытки учуять след — напрасные старания. Поэтому ничего удивительного и сверхинтересного в том, чтобы отложить погоню, которую они просрали так и не успев начать, Джордж видеть не хотел, нагло смотря куда угодно, но только не на запыхавшихся после бега парней, которые будто учуяли в напряженном брюнете какую-то недосказанность. И переглянулись, встретились блестящими от какого-то странной эмоции взглядами, не замечая, как брюнет устало закатил глаза, покачал головой в ответ на такие палевные гляделки. И, в общем-то, заострять внимание на этом разумно не стал. Уж слишком много в последнее время между ними этих «странностей», что реагировать на чужое загадочное поведение становится все утомительнее и утомительнее с каждым разом, как на ребят накатывает очередная волна молчания. Сапнап ловит чужой взгляд. Странно передергивает плечами, стоит только Джорджу лениво приподнять бровь, вопросительно взглянуть на занервничавшего пиромана и, все так же не говоря ни слова, медленно подняться с сухой земли, тяжело оглядывая раскиданные по густой траве стрелы, поджимая губы. Бэд отмирает первый, неловко смеется под прожигающими даже сквозь темные линзы глазами брюнета и помогает тому собрать все обратно в колчан, старается не смотреть тому в лицо. Сапнап же только рассеянно пару раз хлопнул глазами, нерешительно почесал затылок и, наверняка решив блеснуть своим превосходным талантом уходить от ответов, развернулся на пятках и весело хохотнул своим мыслям. Тихая атмосфера разрушилась между ними лишь спустя время, когда терпеть давящую тишину становиться неприятно уже не только на духовном уровне — Джордж отчетливо чувствует, как в горле образовался тугой ком из невысказанных слов, а от того только сложнее держать лицо бесстрастным. Они практически бегут по стремительно темнеющему лесу, слепо, на одной лишь интуиции перепрыгивают через многочисленные, торчащие из-под земли корни, замечают первое опасное шевеление среди густой листвы и лишь сильнее ускоряются. Ночь устанавливала свои правила, нарушать которые себе дороже, и, если они не поторопятся, то им придется попотеть, чтобы добраться до разбитого лагеря в относительной целостности и сохранности. По крайней мере, Джордж старался не терять веру в то, что от чего-то ржущий впереди Сапнап, мало следящий за дорогой, все-таки не врежется в дерево, тем самим не доставит им ненужных хлопот. Хотя, когда пироман задушено хохотнул, несдержанно обмолвился о том, что в данный момент они напоминают трех удирающих от жениха невест, ни с того ни с сего сгибаясь пополам от громкого смеха, дальтоник про себя поставил галочку пересмотреть после все свои благие намерения в кое-чью сторону. Ничто в этой жизни не менялось, не менялся и характер Сапнапа, за который, порой, хотелось врезать тому до онемения руки. Не знай Джордж, как тот любил раскидывать свои ехидные шутки всему, что только может дышать, двигаться или подавать хоть какие-то признаки интеллекта, ударил бы брюнета и раньше. Может, количество качественного стеба уменьшилось хотя бы наполовину, а так… Хихикающего над собственной же шуткой уже битый час подряд Сапнапа уже и смачный дружеский пинок под зад не сможет исправить. Если тот только не начнет сильнее ржать. Джордж тяжко вздыхает, взглядом утыкается в громко зевающего брюнета и не отводит до тех пор, пока тот не закашлялся, подавившись воздухом. А после резко отворачивается, прячет выползшую на губах ухмылку, внутренне хохочет, когда прервавшийся от изучения карты Бэд обводит их двоих вопросительно-удивленным взглядом — мерцающие в утреннем сумраке белые глаза на секунду остановились на дрожащей от сдерживаемого смеха спине Джорджа, а после парень хмыкнул и пожал плечами. Возмущенное шипение Сапнапа потонуло в шумном вихре, едва не вырвавшего из чужих рук треснувшую посередине от столь внезапного рывка карту. — Ох ты ж…! Нифига се ветер поднялся. Как бы дождей завтра не было, да, Бэд? — пироман весело хохотнул, поправляя лезущую на глаза повязку, и резко повернулся на пятках в сторону громко зевающего Джорджа, с интересом наблюдающего за возней ребят возле разложенной карты. Бэд старался двумя руками удержать ускользающие из-под рук вещи, которые все так и норовил стащить резко поднявшийся ветер, и на слова парня только автоматом кивнул, не вникая в смысл, и Сапнап, не делающий априори ничего, но сующий свой любопытный нос во все дела, успевающий оставлять свой след от участия буквально везде. А еще он, Джордж, которого в данный момент грызло одно единственное заманчивое желание хоть где-то прилечь и наконец отдохнуть после долгого бега по лесу. И пофиг, что на это скажут ребята. Когда он заснет — единственным, что его действительно будет волновать, это мысль о долгом и продолжительном отдыхе. В кои-то веки, разве не может он уделить себе хотя бы минутку внимания? А то с этими погонями и вечно ускользающего из-под носа Дрима, последний, судя по не очень радужным ощущениям, скоро будет преследовать его и в редких бодрствующих снах. Не только наяву. — Сап, окно, — Бэд кинул на замершего возле стены парня красноречивый взгляд, на секунду отвлекаясь от карты, а после кивнул чему-то своему и поставил на карте одну единственную красную точку зажатым между пальцами маркером. И где он их только брал? Скеппи, что ли, расщедрился перед игрой? Пироман картинно вздохнул — его друг так и не обратил на его слова никакого внимания, как и попросту проигнорировал самого парня. В горле застряла неуместная и, наверное — на сто процентов, — тупая шутка о свидании с бумагой и о просто отвратительном вкусе парня, но мысль улетела так же быстро, как и появилась, когда из-за сквозняка оконные рамы громко лязгнули друг об друга, а стекло жалобно задребезжало. Сапнап осторожно огляделся, сунув свое лицо непозволительно близко к прозрачной поверхности, но на улице, к счастью, не было никого, кто мог бы быть свидетелем его вандализма, хоть и случайного. Внимание привлек только стоящий возле кузницы ребенок, наблюдавший за ним с поразительным, по взрослому холодным в глазах удивлением и — о, боже правый! — это было осуждение? Мальчик, наверняка до этого просто беспечно разгуливающий по улицам деревни и с удовольствием поедающий сочное яблоко, только приподнял бровь — и где в этом мальчугане взялось столько недетской рассудительности? — и, Сапнап точно был в этом уверен, выронил фрукт из рук, когда брюнет хитро блеснул смоляными глазами. И, прежде чем скрыться в арендованной комнате, показал приофигевшему ребенку высунутый язык. Бэд за спиной устало вздохнул, пропустил тихий смешок со стороны Джорджа, который все-таки успел подхватить пироман. — Ну что за ребенок? — М-м, шутки шутками, но у меня к вам один вопрос. Почему я чувствую себя так, словно меня целую ночь пинали? — выползшая на лицо Сапа ухмылка априори не могла сулить ничего хорошего, и, прежде чем тот успел хотя бы открыть рот, Джордж незамедлительно продолжил: — Шутки про Дрима сейчас будут ой как неуместны, Сапнап! Только попробуй! — Гоги, да брось! Когда мне еще выпадет случай тебя морально это самое… ну-у, покапать на мозг? В любом случае, — и захихикал до того пакостно, что Джордж практически в ту же секунду пожалел о том, что вообще открыл рот. Только вздохнул до того тяжело, что даже сидящий в двух шагах Бэд устало покачал головой, как бы говоря: «Зря ты все это начал, конечно». Сапнап же, не теряя времени, воодушевленно продолжил, не скрывая своего лезущего поперек горла веселья: — Надеюсь, не под задницу пинали? А то, боюсь, мы с Бэдом тебя не дотянем до следующей остановочки. Да, Бэд? К тому-у же-е, что же на это скажет Дри-им? — пироман громко хохотнул, без лишних заморочек приземлился рядом с устало вздохнувшим дальтоником. Смоляные глаза уставились на привалившегося к деревянной стены забронированной ими комнаты парня и, когда тот болезненно поморщился, рассеянно помассировав виски, окинул того более внимательным взглядом, без прежнего веселья. И это создало настолько странный диссонанс вкупе с его веселыми словами ранее, что дальтоник сначала даже не понял, что послужило причиной столь стремительной смены настроения. А когда понял — тут же покачал головой, намекая на то, что все с ним в порядке. Относительно. Говорить эмоциональному другу о том, что из-за куда-то пропавшего Дрима, который уже третий день не выходил с ним на связь, его уже которую ночь подряд мучает бессонница, не хотелось. Жаль, что врать он не умел. — Джордж, что-то случилось? — Та, ничего серьезного, — дальтоник устало отмахнулся от настойчиво сующего свое лицо в его поле зрения Сапнапа, сильно зажмурился, пытаясь скрыть лезущий поперек горло зевок, а после окинул комнату рассеянным взглядом. Как оказалось, даже Бэд на минуту отвлекся от своего дела и сейчас с легким интересом вслушивался в суть их разговора. Лишь после следующей фразы, скрытые под тканью капюшона, белые глаза его сощурились, словно парень так до конца и не поверил в их искренность: — Всего лишь бессонница, можете… не волноваться? — Бессонница — это тоже серьезно, — Бэд недовольно покачал головой, словно Джордж в очередной раз совершил какую-то глупость сам того не понимая. И брюнет как-то запоздало подумал о том, что парни в кои-то веки были правы — как минимум, шутить с этим было чревато последствиями, наверняка не самыми приятными. К тому же, приносить ребятам проблемы своим вялым состоянием не хотелось, и дальтоник только кивнул на слова друга. Мысли же его плыли в совсем другом направлении, как и острое желание хоть где-то на секунду прилечь. — Сегодня ложись раньше. Думаю, ничего не будет, если мы лишний час позволим себе отдохнуть. — М-м? Ах, да… — Джордж медленно — неимоверно медленно — отлепился от стены и, не сдержав громкого зевка, грузно свалился на скрипнувшую кровать. Практически в тот же момент все тело неожиданно прострелило глухой болью, а с горла вырвалось бессвязное шипение вперемешку с усталым стоном. Со стороны Сапнапа послышался подозрительный всхлип. — Че ты смеешься, скотина? Смешно тебе? — Очень, — пироман еще раз хохотнул, когда брюнет лениво приподнялся над постелью, чтобы бросить на него через плечо мрачный и рассеянный взгляд, а после, едва не подавившись под таким же мрачным взглядом с другого угла, на время заткнулся, напоследок тихо хихикнув. Джордж же его радости не разделял, перевернулся на спину и хмуро уставился на темное дерево нависающего потолка. Одним легким движением снял с себя очки и забросил их на стоящий рядом столик, а после отвернулся лицом к стене, тяжко вздыхая из-за следующей фразы неугомонного друга: — Ну и как она? — Кто «она»? — Ну как же, а кровать? Я точно слышал, как у тебя хрустнули суставы от этого… незабываемого полета, — дальтоник мог поспорить на сто баксов, что Сапнап за его спиной сейчас гаденько ухмылялся. Зараза знала куда бить, чтобы пощекотать его нервы посильнее. Жаль только ожидаемого эффекта это не возымело — Джордж только как можно удобнее — насколько это вообще было возможно — примостился на твердой, как кое-чья упертость, кровати и неопределенно фыркнул. — На твоем месте я бы так сильно не веселился, Сапнап, — Бэд, святой человек, явно изрядно уставший за весь этот день, для того, чтобы вытерпеть их одностороннюю перепалку, сил не имел. И, вместо того, дабы попросту разогнать парней по разным углам, только еле слышно усмехнулся. В повисшей тишине отчетливо прозвучал шорох сворачиваемой карты и осторожная поступь шагов — парень любил ходить по комнате босиком, а теперь, узнав о бессоннице Джорджа, еще и старался делать все аккуратно. Часто становясь свидетелем плохого самочувствия, он как никто лучше знал, как нужно было вести себя в разных ситуациях. И, если они не хотели, чтобы на следующий день к недосыпу дальтоника прибавилась еще и головная боль, — нужно было вести себя как можно тише. — Э-э, в смысле? — Сапнап растерянно поднялся с пола, подходя к невозмутимо собирающему вещи парню. — Ну как же, сегодня ведь твоя очередь дежурить, — и сверкающие белизной глаза сощурились до такой степени, что сомневаться не приходилось — Бэд еле сдерживал рвущийся наружу хохот, позволяя сорваться лишь тихому смешку. Джордж уже явно заснул — с их стороны было плохо видно, но мерно опускающийся и поднимающийся бок, как и полное отсутствие какой либо реакции на сказанные ранее слова, намекали, что парень разговор уже не слышал, и что будить его сейчас себе дороже. Испытывать судьбу никто из них не хотел. — Чего?! С какой стати?! — громкий шепот разорвал тишину, а после оба парня на секунду перевели взгляд на нахмурившегося во сне Джорджа. Практически в тот же момент складка между чужих бровей разгладилась, и брюнет тихо вздохнул, не видя, как рядом облегченно обмерли ребята. — Во-первых, ты и так пропустил два своих дежурства… — У меня были на то причины, — горячо возразил пироман и тут же заткнулся под пронзительным взглядом напротив. — Ты свалил всю работу на Джорджа, а теперь пытаешься отмазаться? — Бэд неопределенно хмыкнул, а после покачал головой так, будто в голове проскочила какая-то несуразная мысль. — К слову, делай что хочешь, но предупреждаю: если будешь так часто отлынивать от обязанностей, будь уверен, когда-то ты добегаешься до того, что сон тебе далекой мечтой покажется. — Я так понял, выбор у меня невелик? — впервые за все время, Сапнап с ним не спорил, и факт этот оказался таким внезапным, что Бэд поначалу даже растерялся. — Если не еще меньше, чем я предполагаю, — он пожал плечами, с интересом переведя взгляд за окно — вечер только-только пускал свои корни в этот мир, жители начинали быстрее мелькать между деревянными домами, голем тихо гремел своими конечностями от каждого шага где-то неподалеку. — Ты о чем таком… — Можешь и дальше бегать к нему, — от этих слов пироман на мгновение замер, обдумывая смысл произнесенной фразы, а после медленно, но заметно его лицо окрасило несколько красных пятен выползшего румянца. Бэд про себя усмехнулся тому, как, порой, по-детски наивно вел себя его друг, если думал, что его редкие ночные вылазки были незамеченными, и тихо продолжил: — А можешь уже наконец-то пожалеть бедные нервы Джорджа и перестать сваливать на него большую часть своей работы. Он и так в последнее время сам на себя не похож. — О, черт… Все настолько плохо? — красноречивый взгляд стал ему ответом, и Сапнап мигом прикусил себе язык, чтобы не ляпнуть еще какую либо глупость. Нервная усмешка наползла на губы, а после парень, медленно отходя к выходу, все-таки тихо прошептал: — Ладно, я понял, уже ухожу. Только ты это… никому ни слова о том, что я… ну… — Хорошо, — усталый вздох, — иди уже, ради всего святого.

***

По скромному мнению Джорджа, идти в неприветливую тайгу со столь скудным запасом было идеей явно не блещущей своей гениальностью. И дело было даже не в отсутствии среднего необходимого количества еды, нет. Перед недолгой, но сложной дорогой ребята, словно месяц без пропитания сидевшие в каком-то затхлом подвале и ни глазом не видевшие мира, загорелись ярой идеей подготовиться к этому вопросу со всей присущей им дотошностью. И, к слову, отнеслись они к этому действительно серьезно — жители деревни с притаившимся на дне глаз страхом наблюдали вместе с офигевшим дальтоником за этой картиной, наверняка мысленно послали резво снующих по округе ребят далеко, надолго и, судя по всему, еще и как можно глубже. Как минимум, дорога в деревню — Окану — им была закрыта, что и облегчало, и усложняло ему задачу. Лучники с ним говорить не хотели, а при удобном случае вообще убегали кто куда. Возможно, даже под ноги себе не смотрели, только завидев на своем горизонте невысокую фигуру в синей футболке. Единственный, кто поддержал разговор с ним, несмотря на мелькающих и ржущих неподалеку парней, и в испуге убегающих от них животных, был, как ни странно, ребенок. И, по мере того, как тот доходчиво объяснял, почему их троице было, желательно, убираться из Оканы как можно быстрее, Джордж мимолетно заподозрил мальчика в том, не с ним ли Сапнап прошлым вечером устроили батл интеллектов. Как оказалось, все-таки с ним. Мальчуган — Роб — с удивительной прямолинейностью заявил, что если к скорому времени они не умотают как можно дальше за территорию деревни — бегать от заподозривших их в черной магии жителей им придется к самим горам. И то не факт успеют ли они до них хотя бы приблизиться. В итоге, внявший чужим словам Джордж без лишних слов утащил ошарашенных парней в сторону виднеющейся на далеком горизонте окраине зимних лесов, куда, судя по направлениям стрелки, зачем-то направился Дрим. И, по ходу дела, вручил в руки замершему от удивления Сапнапу откушенное с одной стороны яблоко, ехидно пропев тому в самое ухо: «Проигравшим тоже требуется приз, Сапнап. И не смотри на меня такими глазами! Кстати, привет от Роба». И все же, они здесь, в этом тихом, холодном и пугающем своей безликостью и серостью месте. Пытаются понять, какого хрена одному довольно известному в их кругах блондину не сиделось в теплой и, не смотря на скромность, более приветливой пустыне, где хотя бы конечности не сводило от яростного и буйного ледяного ветра. Ребятам хоть бы хны, шли себе подпевая какую-то незамысловатую мелодию под нос, явно пытаясь подстроить издаваемый свист под завывающую вьюгу. И как ему только угораздило попасть под нее именно сейчас, когда из всей имеющейся одежды у него была только толстовка Дрима, которую дальтоник, к своему стыду, так тому и не отдал? Ребята в свою очередь милостиво пожертвовали ему некоторые свои вещи: Сапнап отдал свой единственный плащ-накидку, и теперь, явно довольный предоставленной свободой в движениях, довольно вышагивал по гладкому настилу снега, достающего ему чуть ниже колен; Бэд же некоторое время явно медлил, не зная, что из всего имеющегося мог предложить уже откровенно посиневшему парню, просто всучил тому в руки одну-единственную лампу, которую пироман успел незаметно спиздить с одного из столбов в Окане. И, как оказалось, не зря. Хоть дальтоник все еще дрожал из-за щиплющего кожу мороза, но масляная лампа в руках немало помогала ему не откинуться от холода раньше положенного времени. — Еще немного и мы сможем выйти к тропе! А там уже и к Дульме недалеко! Бэд специально старался сделать свой голос как можно громче, чтобы идущие рядом ребята смогли его хоть немного расслышать за протяжным подвыванием ветра. Погода успела испортиться в рекордные сроки. Словно в издевательство, огромные и пушистые белые хлопья снега сменились острой ледяной трухой, неблагодарно щиплющей оголенные участки кожи. Разбушевавшаяся вьюга мешала передвижению и едва ли не сбивала с ног. А еще понемногу начинало темнеть, и, хоть к позднему вечеру было еще далеко, Джордж все равно успел мысленно прикинуть, сколько времени они угробят на поиски спрятанной среди снегов деревни и, что уж тут скрывать, мимоходом искал всевозможные места, где было бы удобней спрятаться на случай, если не успеют к ночи. — «Недалеко» — это как?! — Сапнап решил последовать примеру друга, полуобернулся, чтобы взглянуть себе за плечо на с трудом переставляющего ноги парня и, не заметив никакой реакции, незамедлительно повторил заданный вопрос. Бэд резко поднял голову и тут же об этом пожалел — идущий впереди всех, пироман совершенно не задумывался о благополучии ничего не подозревающих ребят, когда с громким «ой!» отпустил из руки аккуратно отодвинутую ветвь ели, щедро припорошенную снегом. Та смачно смазалась в лицо растерявшегося Бэда, часть снега попала и на дрогнувшего Джорджа, который только удивленно вскрикнул, стоило чужому телу грузно свалиться назад, на его собственное — идущий перед ним парень оступился, когда порция снега и острых игл с громким шлепком хлестанули его в лицо, а после поскользнулся об неровную поверхность и упал на опешившего дальтоника. — К-каког-го…? — растерянность Джорджа можно было понять, тот никак не ожидал, что на него в прямом смысле может свалиться чистейшего вида «счастье» в виде такого же приофигевшего Бэда. А еще холода, из-за которого тщательно отогреваемые конечности практически онемели после красочного падения в колкие объятия снега, а сам парень неожиданно стал заикаться. От холода зуб на зуб не попадал, даже чужой плащ не помогал с ним справиться. С громким шипением, брюнет на деревянных ногах поднялся вслед за второй жертвой чужой неуклюжести, нависающей над откровенно ржущим Сапнапом. Время от времени, Бэд кидал в его сторону обеспокоенные взгляды. — Святые маффины, Сапнап! Дорога! Просто следи за дорогой! — о чем там говорили ребята Джордж не знал, но догадывался, когда, покосившись в сторону пиромана, резко метнувшегося от прилетевшего в задницу пинка, он увидел лишь как оба парня что-то громко говорили друг другу, а сам виновник ситуации примирительно махал руками перед чужим лицом. Парень не видел, но наверняка белые глаза Бэда сейчас были злобно, возможно даже раздраженно, сощурены, а желание «искупать» блистающего, словно начищенная монета, от веселья Сапнапа соблазнительно нашептывало тому в ухо все возможные причины для «а почему бы и нет?». В итоге, спустя нескольких минут бессвязных споров, часть из которых Джордж так и не смог услышать из-за гуляющей и бьющей острыми льдинками в лицо вьюги, пиромана все же окунули в снежную гладь, под протестующие крики последнего. Дальтоник только краем уха слушал, как оба парня, переругиваясь между собой, со злобным шипением катались по земле, портя нетронутые равнины стоптанными из-за тел ямами. Сам же дрожащими от холода руками искал потерянную лампу, которая после падения выскочила из рук и, потухнув из-за попавшей в фитиль влаги, где-то затерялась среди снежных холмов. Лишь спустя минуты времени ладонь нащупала обжигающе ледяную металлическую ручку. — В следующ… раз… ам... будешь вести нас впер… — по мере его приближения к со всех сторон белых ото снега парней, ускользающих от слуха слов становилось все меньше и меньше, пока наконец-то до Джорджа не стал доходить общая суть чужого разговора. Раскрасневшийся Сапнап и огромными глотками втягивающий в себя спасительный кислород Бэд — такая перед ним предстала картина. И, тем не менее, недовольными парни не выглядели, даже наоборот. Словно дети, донельзя объевшиеся сладкой ватой, а потом запившие приторную сладость во рту шипящей газировкой. — О-о, не волнуйся, Сап, как только мы дойдем к Дульме — горячая ванна тебе раем покажется! Далеким таким, призрачным раем, — Бэд ехидно фыркнул, обеими руками стряхивая со всех сторон облепленную снегом одежду, а после обернулся к подошедшему Джорджу и взволнованным взглядом обвел того с головы до ног. На секунду остановился на потухшей лампе и трясущейся руке, которой дальтоник сжимал холодный металл, и вздохнул, выпустив в воздух облачко пара. Впрочем, ветер тут же его унес. — Бэд такой жестокий, — Сапнап театрально вздохнул, поправил сползающую с плеча сумку, которую едва сумел найти после дружеской возни и бойни в снегу. Джордж обнял себя руками стоило очередному потоку ледяной трухи ударить в лицо и передал пироману лампу. Зажечь ту парню ничего не стоило, зажигалка удобно легла в руку, а, уже спустя минуты времени, лица парней осветил едва разгоревшийся маленький огонек. Дальтоник благодарно кивнул, чувствуя, что уже не только ноги — язык едва шевелился из-за сковывающего тело оцепенения. И, тем не менее, следующие слова все-таки смогли вызвать на его лице непроизвольную улыбку, от которой мышцы щек неприятно стянуло: — Что же на это скажет Скеппи? Как же он переживет эту трагедию? Это ж ведь травма на всю жизнь — его любимый Бэд погубил собственного друга, предавшись соблазнительным искушениям и оставив того на растерзание холода и голода! О, боже, бедный Скеппи! — Сегодня будешь дежурить допоздна, — мрачно изрек Бэд, слушая друга с настолько каменным спокойствием, что Джордж успел даже позавидовать. Не каждый человек при общении с Сапнапом мог похвастаться подобной моральной выдержкой. Парень холодно хмыкнул, схватил возмущенно вскрикнувшего пиромана за шкирку и протащил того несколько метров в сторону нужной им тропы, прежде чем тот весело хохотнул и, вырвавшись из захвата, собственными усилиями продолжил путь сам. — Бэд, ну ты чего? Я же в шутку! — Сапнап, казалось, подобным раскладом удовлетворенным не выглядел. Оно и понятно, третий день подряд дежурить — это не цветы с поля сорвать. Даже у такого не в меру активного человека, как он был свой предел. И, судя по решительно сощурившемуся взгляду Бэда, у пиромана хватило бы сил подежурить еще пару тройку дней, с чем последний, конечно же, согласен не был. — Я ведь не прощу, — Бэд на мгновение отвлекся от пути, чтобы в следующую секунду подхватить поскользнувшегося Джорджа под локоть и уверенно дернуть того на себя. Глаза его неодобрительно блеснули, пока сам дальтоник пытался выровняться на подгибающихся конечностях. Решение действовать быстрее проскочило в голове незаметным бликом. — Надо поспешить. Не думаю, что Джордж… сможет выдержать остаток пути, если мы потратим время впустую. — М-м, я мог бы пойти первым и немного прочистить путь. Может, выйду на тропу, — Сапнап тут же выбежал вперед, весело перескакивая через подозрительные холмики снега. И, уже отбежав на приличное расстояние, обернулся к идущим ребятам. Те все еще шли чуть ли не под ручку, хотя Джордж явно был этим недоволен. Раздраженно сдвинул брови, обескровленные и дрожащие от холода губы поджались в тонкую полоску, руками он вяло пытался освободить сжатый в чужих тисках локоть. Пироман непроизвольно хохотнул от представшей глазам картины, а на вопросительный взгляд из-под капюшона только медленно качнул головой. — «Может»? — Бэд протянул слово с издевкой, не замечая, как глаза Сапнапа забавно возвелись к небу. А после тот, громко хлопнув ладонями, повернулся к ним боком. Взгляд он так и не отвел. — Так, давай без этого, хорошо? Впервые за день вызвался помочь, а тут ты со своим недовольством. Временами, надо хотя бы давать шанс для того, чтобы становиться лучше! — глубокомысленность собственных слов заставила пиромана весело сощурить глаза, и воодушевленно приподнять подбородок, будто он был каким-то мыслителем. К слову, довольно хреновым мыслителем. Бэд окинул того насмешливым взглядом, после чего тихо шикнул на возмущенно что-то прошипевшего ему в ухо Джорджа и ускорил шаг. — Ну все, я пошел. — Только попробуй, — белые глаза опасно сверкнули под черной тканью капюшона, из-за чего Сапнап против воли сглотнул. Интересно, почему? Бэд ведь еще никогда не давал повода усомниться в своих… благих намерениях. — Идешь позади и не рыпаешься. Мне хватило и одной ветки в лицо, спасибо. — Злюка. — Эй, Джордж, ты как? — тут Бэд уже — наконец-то! — обратил свое внимание на надувшегося и чем-то раздраженного дальтоника, который, после его слов, насупился только сильнее. — Все хорошо? — Все просто отлично, Бэд, — одним резким движением тот смог вырвать из чужого захвата собственную конечность, и, когда та оказалась на свободе, сердито окинул притихших парней прищуренным взглядом. То, что с ним возились, как с нерадивым ребенком, бесило просто неимоверно, но сил на то, чтобы препираться с парнями попросту не было. За то короткое время он успел согреться достаточно, чтобы продолжить путь самостоятельно, только вот, как минимум, Бэд считал иначе, не отпуская его руку даже после нескольких просьб. К слову, следующая фраза поставила точку в молчании парней, после чего Сапнап забавно хохотнул, а Бэд возмущенно расширил глаза: — Было бы еще лучше, если бы меня отпустили и наконец-то сказали, сколько нам еще осталось до этой ебучей деревни. — Ч-что?!.. Язык, Джордж! — сердитое восклицание потонуло в вихре не утихающей вьюги.

***

Он ни на секунду не сомневался, что рано или поздно они встретятся вновь. Уж слишком долго Дрим молчал, и было это так на него не похоже. Но то, что к нему в наглую ввалятся в комнату через окно, когда впору было уже десятый сон видеть, Джордж все-таки не ожидал. Мягко сказано, к слову. Только испуганно пискнул, когда за спиной отворилась оконная рама: слишком тихо для того, чтобы это услышали в соседних комнатах, но достаточно громко, чтобы смог услышать он. Это было… слишком. Просто слишком, и никак комментировать происходящее попросту не хотелось. А после, вместе с аккуратно приземлившимся на доски блондином, в прогретую комнату ворвался буйный поток ледяного ветра, и страх как рукой сняло. Осталось только поднимающаяся волна возмущения. Рой мыслей в голове не давал ему возможности вымолвить хотя бы слово. Он только и стоял посреди комнаты, по мимике напоминая выброшенную на берег рыбу. И всеми силами пытался вникнуть в суть того, что только что случилось на его глазах. Итак, Дрим, связь с которым он потерял несколько дней назад, здесь. Сидит зараза, лыбится, словно какой-то придурок. Напрягал Джорджа одним лишь фактом своего присутствия, заставлял мурашек переполошенным стадом бегать по вспотевшей, не смотря на сущий дубак в помещении, коже. И пялился так, словно брюнет был каким-то редким музейным экспонатом, на который гид едва ли не носом тыкал, в красках описывая всю его историю. Засранец даже не представлял себе, как, временами, пугал его своим поведением, даже несмотря на месяцы дружбы. Просто приходил, просто пугал. Кусок идиота. Хотя нет, не так. Парень был удивительным идиотом, даже больше — непревзойденным! И Джордж даже и не понял, что вложил в свою мысль больше: восхищения или сарказма. В очередной раз, кстати. И все-таки, видеть блондина здесь, в столь поздний час, было вещью удивительной, если вообще не выходящей за рамки его понимания. Его комната была на третьем этаже, и Джордж что-то не припоминал, чтобы в гостинице были балконы или какая-то вычурность в архитектуре — ухватиться попросту было не за что. Тем более, где-то снаружи — возможно даже на крыше, что тоже было бы не удивительно — дежурил скучающий Сапнап, уж он-то точно бы не пропустил подозрительного путника мимо своего внимания. Если только… Джордж на секунду отвлекся от ступора, понимая, что Дрим почему-то выглядел совершенно иначе, чем в их последнюю встречу. Как и следовало ожидать, в виду погодных условий, на нем был накинутый утепленный плащ-накидка, руки все так же были в митенках, доходящих тому до локтя, предварительно снятые с ног берцы оказались надежно привязанными к поясу, из-за чего сам парень, без зазрения совести — и какого либо неудобства — нагло примостился на его кровати, по турецки сложив ноги, и, облокотившись об колено, с хитрым прищуром наблюдал за его внутренними метаниями. Наверняка он снял обувь, чтобы было легче взбираться по стене, и Джордж искренне не хотел знать, каким образом тому это удалось сделать. В самом деле, не мог же он попросту телепортироваться? Или мог? Так, стоп, а где…? — Мне, конечно, приятно такое внимание к своей персоне, но, Джордж, увы, я слишком стеснительный для этого, — привычной взгляду маски на ехидно усмехающемся лице не оказалось, а единственным, что скрывало лицо блондина, был глубокий капюшон белого — или серого? — плаща и высокий воротник черной толстовки, припрятанной за многочисленными портупеями на груди. Свою сумку тот бросил на одиноко стоящее в углу кресло практически сразу, как оказался в комнате, и дальтоник предположил, что керамика находилась как раз таки там. Вопрос «зачем?» так и повис в воздухе невысказанным напряжением. — Какого черта ты здесь делаешь? — дальтоник даже и не думал медлить, спросил с удивительной твердостью в голосе, хоть зубы опять начали отбивать неровный ритм из-за холода вокруг. Джордж тихо вздохнул, поражаясь чужой бестактности и неусидчивости, и закрыл открытое настежь окно. Почувствовал, как тело сотрясло мелкой дрожью и резко обернулся к блондину. Тот уже успел сбросить с себя лишнюю одежду, плащ был отложен на спинку кровати, берцы стояли на полу, рядом, а многочисленные портупеи одна за одной летели на пол. Сразу видно, об аккуратном отношении к собственным вещам парень даже и не задумывался. — Гоги мне не рад? Думал, мы смогли прийти к компромиссу, — расценив чужое молчание по-своему, Дрим недовольно цокнул и, качнувшись на месте, бесшумно поднялся на ноги. Брюнет иронично дернул бровью, когда нежеланный гость для вида подошел к небольшой библиотеке, и, ни секундой помедлив, достал потрепанную жизнью книгу. — Что ж, видимо, я немного поспешил. — Дрим, хватит юлить и ответь мне на вопрос! — Джордж не выдерживает. Стремительно подходит к ехидно усмехающемуся блондину, отложившего ненужную вещь обратно, и, наверное, именно эта хитрая искра в чужих малахитовых глазах стала причиной, почему он, остановившись в шаге от гостя, неожиданно растерялся. Но желание понять, какого, собственно, хрена происходит с настроением парня появляться там, где этого больше всего не ждут, все так же не пропадало, мигало в сознании красной лампочкой. И хорошо указывало на то, что шутить с загорающимся раздражением дальтоника не следовало. — Еще раз. Что. Ты. Здесь. Делаешь. В… — мимолетно брошенный взгляд на часы, и глаза брюнета возмущенно расширились, — час ночи?! Какого хрена ты забыл в моей комнате в час ночи? — Джордж предупреждающе прошипел, боясь, что парни в соседних комнатах могут сбежаться на шум. И тогда вопросов ему точно не избежать. — Гулял, а что? Есть причины подозревать меня в чем-то? — парень примирительно поднял руки и с тихим смешком прикусил нижнюю губу. Брюнет же, в свой черед не заметивший, насколько пристально он проследил за чужим действием, только смущенно отвернул голову, когда рядом мягко усмехнулись. — Ты один, как одна единственная причина, — тихое бормотание донеслось до Дрима, который, не скрывая этого, в открытую умилялся чужому поведению. То, как Джордж стыдливо прятал от него свой взгляд, как неловко перебирал пальцами край собственной футболки, не могло не зацепить за душу. Блондин нахмурился, когда парень напротив крупно содрогнулся из-за гуляющего в комнате холода. Тот, как всегда, не изменял своей гордости, сидел в одежде с недостаточно теплой тканью и ни слова не сказал о том, как ему было плохо. Ну что за ребячество и исключительная упертость? — На вопрос ты не ответишь, так ведь? — На самом деле, это не так уж и важно. Скажем… я просто соскучился? — Дрим задумчиво обвел комнату неопределенным взглядом. Слова слетели с губ так легко, словно парень говорил о чем-то обыденном, с чем ему приходилось сталкиваться не раз и не два. В общем, Джордж, к собственному стыду, так и не понял, что в чужой фразе заставило его сердце предательски замереть, а после волнительно затрепетать, ускориться. Всего лишь на секунду. А после испуганно покосился в сторону подошедшего к креслу блондина, словно тот мог это услышать. — Издеваться надо мной удумал? — Нисколько, — брюнет сглотнул, настолько уверенно прозвучал чужой ответ, не замечая, как за ним искоса наблюдали из-под черной ткани капюшона, как малахитовые глаза ярко блестели из-за непонятных, одолевающих парня эмоций. Может, это было и к лучшему, что дальтоник попросту ничего не замечал. Даже себе было страшно признаваться в том, что он чувствовал, а Джордж… он может просто не понять. — Хорошо, допустим. И за кем же ты соскучился, если тайна не жмет? — парень постарался как можно лучше скрыть скользящее в голосе любопытство, сложил холодные руки на груди в бесполезной попытке согреть. И все-таки не сдержался, наплевал на собственное упрямство и осторожно сел на помятую из-за кое-кого кровать, забираясь под теплое одеяло. — Ну-у… за тобой? — Брось. — Эй, я серьезно вообще-то! И хватит на меня так смотреть, я чувствую себя глупо, — Дрим показательно фыркнул, закатив глаза к потолку — Джордж успел тихо хихикнуть, настолько забавно выглядела эта картина — а после губы его растянулись в настолько знакомой ехидной ухмылке, что сомневаться не приходилось — тот в очередной раз задумал какую-то пакость. Брюнет успел только внутренне приготовиться ко всему, что мог учудить его необычайно приподнятый духом друг, но к тому, что тот неожиданно свалится на кровать, рядом, все равно оказался не готов. Только возмущенно пискнул, когда чужие горячие ладони ухватились за оголившиеся бока, и, спустя нескольких минут ярого копошения и бесполезных попыток скинуть с себя наглое тело, подозрительно притих. Временами, чрезмерная тактильность друга напрягала. Да. Именно напрягала. И никак иначе. И ничего с этим поделать Джордж не мог, приходилось лишь получать удовольствие от подобного внимания. Брюнет вздрогнул от того, насколько это его мысленное «удовольствие» прозвучало как-то… непривычно? Странно? Да и фиг с ним, если честно, только вот нужно было что-то сделать с предательской дрожью, пробежавшей по всему телу. Наверняка и Дрим ее почувствовал. — И это я слышу от человека, который практически неделю не выходил со мной на связь? — фраза в любой момент могла сорваться на нервное шипение, и Джордж, поспешив прикусить себе язык, мысленно заставил себя успокоиться. Блондин ощутимо напрягся, когда дыхание брюнета, на секунду сорвавшись, тут же вернулось в норму, буквально в тот же момент приподнял голову. Дальтоник, к своему ужасу — разве это было ужасом? — почувствовал, как вслед за движением, задирается вверх его футболка. — Прости, Дрим, но все то, что ты мне говоришь, действительно звучит немного… странно. — О-о, — блондин хрипло захихикал, абсолютно никакого внимания не обращая в упершиеся ему в лицо ладони, что так настойчиво пытались отодрать жмущегося к телу парня. Джордж только тяжело вздохнул, когда на безуспешные попытки к нему прилепились только сильнее, и устало откинулся на подушку. Руки он, к слову, так и не убрал, неосознанно вплетая пальцы одной в копну чужой и лохматой блондинистой шевелюры, а другую удобно уместил на плече довольно хмыкнувшего Дрима. — Так ты волновался за меня? Серьезно? И ни слова мне не сказал? Я ведь и обидеться могу. — Неправда, — зря он, конечно, так поспешил с ответом, ой как зря. Джордж уже чувствовал, как только недавно остывшее лицо опять загорается алым цветом и — слава богу, что в этот момент блондин на него не смотрел, удобно примостив голову на сгибе между плечом и шеей — его смущения так и не заметили. Или, по крайней мере, он так считал. Неожиданно горячее дыхание обожгло чувствительную кожу, а хитрую, медленно растягивающуюся на лице Дрима улыбку разве что тупой идиот бы не почувствовал. Неловкое ерзая на кровати, брюнет всеми силами старался не выдать своего напряжения, увиливая от щекотливого вопроса блондина: — Так… почему ты не выходил на связь? — Рацию утопил, — лениво отмахнувшись неинтересного вопроса, Дрим неожиданно приподнялся на коленях, все так же не выпуская притихшего и подозрительно замершего дальтоника со своих объятий, и уперся в него странно поблескивающим взглядом. У последнего от осознания, что роль подушки он будет выполнять еще долго, как максимум его выпустят к утру, если парень захочет остаться с ним на ночь, были смешанные чувства. С одной стороны, компания веселого блондина успокаивала и радовала, хоть Джордж никогда — разве? — в этом не признается даже себе, а с другой… они же были все-таки врагами, хоть и принудительными. До последнего не верилось, что можно вот так, без вреда для жизни, разговаривать с потенциальной угрозой. — Эти утопленники… Толку от них никакого, так еще и мешают постоянно. Едва не перевернули мне лодку и успели выбросить в воду некоторые вещи. Так уж получилось, что рацию я тогда как раз отложил на соседнее место. Просто немного не повезло. — Оу, понятно, — осознание, что все это время на него беспрепятственно пялились, свалилось на голову, словно снег летом. И, пока до его головы медленно доходила эта новость, тело сделало все быстрее. Джордж от неожиданности слабо дернулся, будто пытаясь скрыться от чужого внимательного взгляда, и, не придумав ничего получше, резко дернул головой в совершенно противоположную от лица Дрима сторону. Какого-то мига хватило для того, чтобы вызвать у блондина веселый, задушенный смех, а после, чтобы согнать с себя напрягающую неловкость, ляпнул первое, что в голову взбрело: — А это… что? Наконец-то решил сменить имидж? — А-а? — Дрим сначала чуть хмурится, не понимая о чем, собственно, спросил его донельзя смущенный парень, задумчиво щурит глаза и медленно, слишком медленно перевел взгляд туда, куда еще секунду назад смотрел отвернувшийся от него брюнет. А после удивленно приподнял брови, не замечая, как тело под ним неосознанно напряглось, когда он подозрительно ухватился руками за края толстовки и без каких либо сомнений потянул их вверх. — А! Это… Это подарок тебе, чтобы, не дай бог, не окоченел до нашей следующей встречи. — Чт.! Я это не возьму! — лицо Джорджа, стоило тому кинуть быстрый взгляд в сторону странно копошащегося сверху блондина, нужно было видеть. Особенно красочным оно было, когда до тормозящего сознания наконец-то дошло — Дрим, черт бы его побрал, снимал с себя толстовку! Было бы в пору сказать: «Ну и фиг с ним», разве он никогда не видел переодевающихся людей? Так нет же, лежал и пялился — лежал и, мать твою, пялился! — стоило только понять, что под одеждой у того, кроме тонкой майки, ничего не оказалось! Действительно, нафиг прелюдии! Ведь гораздо удобнее сделать все напрямую, не говоря ни слова, чтобы гораздо ярче были ощущения, верно? Донельзя смущенный дальтоник не разделял собственные же мысли, только неловко отвернулся от блондина, который явно никаких неудобств не ощущал и чувствовал себя, к слову, наверняка в данным момент лучше, чем он. — Разве я сказал, что у тебя есть выбор? Нет? — на секунду Джордж все-таки растерялся, когда снятая, впитавшая запах Дрима толстовка приземлилась на его лицо, а после его осторожно дернули на себя, заставляя сесть на кровати. И это с учетом того, что блондин все так же восседал на его ногах. — Я поставил тебя перед фактом, Джорджи, и это не обсуждается. Ты это возьмешь, иначе мне придется заставить тебя это сделать, а это мне уже не нравится. К тому же, у меня нет никакого желания после наблюдать за тем, как ты подтираешь свои сопли. — Не нравится — не смотри, в чем проблема? — тихое бормотание заставило тело сверху на секунду замереть, а после, когда толстовка уже оказалась на его теле, Дрим с приглушенным смешком повалил его обратно. — Нет, в чем твоя проблема? — блондин удобно уперся подбородком в чужую, спокойно вздымающуюся грудь и показательно надулся. Видимо, слова Джорджа все-таки смогли задеть что-то в его душе. Немного. Самую малость. Дальтоник был более чем уверен, что уже по истечению нескольких минут — если не меньше — тот обо всем забудет и, как всегда, возобновить свои попытки покапать ему на нервную систему. — Я к нему, видите ли, с душой, а он меня на три веселые буквы! — Не было такого! — возмущению не было предела. То есть, перед ним буквально устроили стриптиз, что уже само по себе было возмутительно, а после еще и обиделись? Офигеть просто. Не такого исхода Джордж ожидал от их внеплановой встречи. И, тем более, не ожидал он, что этот придурок будет о нем… заботиться? — Было! — Дрим, твою мать! — Не трогай мою мать! Она, между прочим, святая женщина! — Ты хотя бы подумал о том, как это будет выглядеть? Ни с того, ни с сего, новая вещь в гардеробе, — Джордж шумно выдохнул, понимая, что так образумить возмущенного блондина у него не получится, устало потер виски свободной рукой, краем уха слыша, как рядом недовольно фыркнули. И предпринял еще одну, последнюю попытку образумить упертого в своих желаниях друга, хоть и заранее знал ответ: — Да они меня сожрут со своими расспросами раньше, чем я успею сказать «мяу»! — Не волнуйся, Гоги, не сожрут, — и улыбнулся до того ехидно, что, если бы брюнет не заметил проскользнувшую на лице мрачную тень, ни за что бы не догадался, что парень от него что-то скрывает. — Не успеют. — Я надеюсь это была не угроза? — осторожный вопрос никакого эффекта не возымел, блондин только загадочно хмыкнул, спрятав лицо на груди растерянного дальтоника. Джордж мелко содрогнулся, когда руки сжали его сильнее, и неосознанно вплел пальцы в блондинистые волосы, чтобы в следующую секунду аккуратно дернуть чужую голову вверх. Малахитовые глаза окинули его быстрым, ленивым и донельзя недовольным тем фактом, что его так нагло выдернули из состояния полного спокойствия взглядом. — Дрим, ты меня пугаешь. — Кто знает, — не удержавшись, тот легонько ущипнул пискнувшего от негодования и его внезапной наглости Джорджа, за что получил заслуженный легкий подзатыльник. А после мягко засмеялся, поймав на лице брюнета уместное сейчас смущение. Парень только пробормотал себе под нос что-то о том, какой же он, все-таки, невыносимый и спрятался в слишком большом для него капюшоне. Дрим ласково сощурил глаза и пальцем подцепил черную ткань, встречаясь с растерянными карими глазами. — Ну как? Удобно? — Мгм… — Значит, я уже могу забрать свою толстовку? — и засмеялся до того заразно, что даже возмущенный настрой Джорджа куда-то незаметно улетучился. Парень тихо захихикал в ответ на чужой хохот, и неловко спрятал предательски выползшую на лицо улыбку ладонями. Судя по всему, помогло это мало, так как в следующий момент Дрим, хитро блеснув малахитовыми глазами, убрал мешающую рассмотреть чужое лицо конечность, нависая над замершим из-за такой позы брюнетом. — Ч-черт… Хватит ржать! — Джордж тихо фыркнул, когда в ответ на его слова блондин только капризно, словно ребенок какой-то, ей богу, покачал головой, и, насколько это вообще было возможно, иронично приподнял бровь. И брюнет остался неуслышанным. Только вздохнул, не то от обреченности, не то от неожиданности, когда к нему прижались практически голым торсом. И ему было охренеть как пофиг на то, что их в этот момент разделяла плотная ткань новоприобретенной — неожиданно его — толстовки. — Ну так что? Где..? — руки шустро пролезли под плечами, обнимая смущенного парня за талию, а чужое лицо опять удобно устроилось на груди. Зацикливаться на чужой тактильности дальтоник не стал, списал все на усталость друга и его банальное человеческое желание наконец-то нормально, комфортно отдохнуть не где-то там, в лесу, в наскоро выстроенном лагере, а здесь, имея под боком настоящий живой источник тепла. И было как-то все равно на то, что Джордж был последним из числа людей, кто был обладателем горячей кожи. Лишь мелко задрожал от сдерживаемого, подступающего хохота от какого-то дурацкого воспоминания, и медленно покачал головой, когда Дрим вопросительно приподнял бровь в ответ на его странное поведение. Сапнап всегда забавно взвизгивал, когда он случайно умудрялся коснуться его за оголенный участок тела. Особенно, если это была шея. У друга всегда была очень чувствительная шея. И все равно, почему-то резко стало не до шуток, когда вместо привычного спокойствия, в груди появилось какое-то странное, неприятное чувство, липким коконом обволакивающее прежнюю радость при встрече с другом. — Одну секунду, — не говоря больше ни слова, Джордж свободной ногой подтянул к себе свисающую на противоположной спинке кровати походную, полупустую сумку. Под пристальным взглядом достал оттуда аккуратный сложенный сверток и, не обращая на удивленно приподнятую бровь напротив, резко сунул тот в протянутые руки. Блондин был растерян. Серьезно, неужели его Гоги относился к этой вещи… так бережно? Дрим бы и не припомнил, чтобы он так пекся за собственную одежду, но вот его… друг… явно не хотел, чтобы по возвращению та была в непрезентабельном виде. — Вот, держи. — Как великодушно с твоей стороны, ты ее даже постирал, — Дрим демонстративно поднял расправленную толстовку на уровень своей головы, довольно сощурил глаза и, не стесняясь от чего-то опустившего взгляд друга, шумно вдохнул запах ткани. С удивлением он подметил, что пахло ярко и вкусно, явно какими-то цветами. Ландыши? Вполне возможно. — Вручную? — Бога ради, хватит надо мной издеваться, — наконец-то дальтоник поднял на него глаза, и блондин, к своему удивлению, заметил, как на чужой шее проступило несколько красноватых пятен, уж слишком ярко те выделялись на бледной коже. Джордж… Смущался? Неужели его? Или того, что он делает? Парень окинул зардевшегося алым цветом брюнета настолько пристальным и восхищенным взглядом, что последний неосознанно повел плечом и — показалось? Нет? — покраснел еще сильнее. Да и еще этот полумрак… Только сейчас Дрим заметил, как в комнате было темно и… Да, это определенно наталкивало на интересные мысли, место которым было появляться и мучить его в совершенно другой ситуации. — Хорошо, только… — блондин неловко запнулся, из-за чего Джордж, наверняка почувствовавший в чужом понизившемся тоне какие-то странные искры, рассеянно уставился на друга выжидающим взглядом. — Что еще? — Я надеюсь ты с ней это… ну-у, знаешь, как это бывает в фильмах? Когда парень и девушка делятся одеждой, а ночью… Э-эх, — Джордж на какое-то жалкое мгновение выпал в каплю, пытаясь переварить смысл чужих слов. Мозг настойчиво упирался, попросту не хотел анализировать то, что он услышал. И лишь спустя долгих пяти секунд лицо начало стремительно краснеть, а блондин подозрительно задушено захрипел, крупно сотрясался плечами и, в общем-то, смущенным собственными словами не выглядел от слова совсем. В комнате отчетливо прозвучало возмущенное и растерянное: — Дрим!