Вкус сухоцветов.

      Бежать. Пока несут ноги, пока удаётся отыскать крупицы сил, которые исчезают с каждым шагом. Дыхание сбивается быстро, а взгляд напуганный пытается отыскать путь к спасению. Дом, ещё один. Приходится сильнее кутаться в дырявую шаль, чтобы скрыть очертания в полутьме, озарённой лишь горящим зданием и факелами.       — Пусть только попадётся!       — Она не могла далеко убежать.       Она слышит голоса, озираясь по сторонам, прежде чем перебежать улицу. Вот только ошибается, попавшись на глаза разъярённой толпе, которая срывается с места, вопя и чертыхаясь.       — За ней! Куда рванула, дьяволица?       Сил всё меньше. Но у неё просто нет выбора, кроме как пробовать скрыться в незнакомых переулках, слиться с серыми стенами дома — сделать всё, что в её силах. Босые ноги шлёпают по проложенной камнем дороге, привлекая чужое внимание. Плохо. Голова идёт кругом, девушка задыхается, не останавливаясь ни на мгновенье. Где же выход?       Лишь скрывшись в одном из узких переулков, удаётся выдохнуть, подавив кашель, который рвётся из груди. Девчушка упирает руки в колени, пробуя устоять на ногах.       — Она изнеможена, добьём её!       Ещё немного. Она столько раз уверяла себя, что совсем скоро всё закончится. Однако деревня словно не имела окраин, а сама она бегала кругами. Голоса всё ближе, а бежать некуда. Рвануть в сторону одной из улиц — лучшее, что она может.       И это, кажется, становится её самой большой ошибкой. Потому что, не пробежав и саженя, чувствует, как хватают за руку, утягивая за собой. Но закричать не успевает. Её прижимают к себе, успевая закрыть рот до того, как может от испуга голос подать. Тонкие пальцы вцепляются в чужую руку, но быстро с неё соскальзывают, когда кто-то перехватывает запястья, заставляя дёрнуться.       — Не выдам, — слышит та совсем негромко, вынужденная пятиться за схватившим её. Девчушка напугано озирается, головой вертит, пробует вырваться, чувствуя, как надавливают на руки, совершенно не желая пускать. Неужто попалась?       Сердце рвётся из груди, как и дыхание сбитое, вот только вздохнуть не может, наглотавшись дыма, который точно осел, не давая продохнуть. Вдохнуть не дают и руки, которые не пускают, сколько бы вырваться ни пыталась. Попытка, ещё одна… Голоса. Она слышит топот и шум, который преследовал её, не давая покоя. Нет-нет-нет. Она не хочет вот так погибнуть!       Вот только… люди пробегают, не обратив взоры на переулок, в котором застыли две фигуры. Слышится гогот, а после горящее здание, на которое, казалось, раньше всем было всё равно, с треском рухнуло, обратив внимание толпы, которая поспешила в противоположную сторону.       «Не выдал».       — Сейчас я отпущу тебя, но ты не станешь кричать, — с этими словами хватка на запястьях ослабевает, а девчонка, раскрыв шаль, кидает её в неизвестного, рванув, что есть мочи. Руку что-то обжигает, но девушка лишь встряхивает ею. Нет времени, чтобы рассматривать.       Ещё немного.

***

      Под израненными ступнями чувствуется прохладная трава, которая успокаивает раны, давая силы, чтобы идти дальше. Шаги теперь не такие спешные, а голоса давно затерялись за высоким забором. Дым очерняет синее небо, а девчушка, которая смогла затеряться среди деревьев, не останавливается более ни на мгновение. В груди скопилась копоть, из-за которой дышать невозможно, а земля под ногами точно дрожит. Или, может, так дрожат ноги той, которую назвали нечистью.       В один момент земля буквально уходит из-под ног, а девушка скатывается по крутому склону, напрасно пробуя уцепиться за траву, лишь сильнее сдирая кожу на руках. Даже закричать от испуга и боли не может, вместо этого только сдавленно хрипя.       Так тихо. Сердце продолжает бешено биться в груди напуганной птицей, подобная которой что-то тревожно щебечет на ветке. Вскоре она спряталась в густой листве, как это сделала девушка, в чьих короткостриженых волосах запутались репьи, а одежда сильнее испачкалась. Но всё это теряет хоть какой-либо смысл, ведь та не может подняться. Сколько ни пытается, руки предательски слабеют, роняя в зелень… Она никогда не чувствовала такой приятной свежести. Как глупо думать об этом. Думать сейчас… Просто думать.       О том, что вечер этот, возможно последний, останется в памяти до самой погибели. А когда она придёт? Об этом не узнать ей, пока не столкнётся лицом к лицу. Странный день. Странные думы. Странный незнакомец, который, скорее всего, смешался с той толпой с факелами в руках…       Странно.       Вот только незнакомец возник не только в ослабленном сознании, подойдя неслышной тенью к безвольной фигуре.       — Жить… хочется? — рука скользнула к рыжим волосам девушки, безболезненно вытягивая из них репей. — Хочется…       Лицо озаряется усмешкой, как освещает только огонь.