Hongxian

"Отшельником живу в тиши скалистых круч.Но изредка вдали слышна людская речь.Под полог леса чудом проникает луч,Чтоб на прохладных изумрудных мхах прилечь."

Ван Вэй

      Жёлтая тусклая лампа прерывисто мигала в помещении, что полностью пропахло сыростью. Этой лампы было недостаточно чтобы осветить всю комнату, оставляя её дальние уголки в полной неведомой темноте, где могло спрятаться что угодно. Словно сцена, лампа как прожектор, освещала место в самом центре, где и находились главные актёры, когда же все остальное оставалось в полном мраке. Только комната эта не была сценой, а люди здесь не были актёрами. В помещении со стенами цвета океана ночью во время шторма находились лишь две живые души, пока что. Мужчина, что стоял за сценой, спрятавшись полностью в темноте, которая с радостью протянула к нему свои объятия, медленно ходил по синему бортику, выложенному плиткой. Это был край бассейна, однако воды в нем не было уже давно, сейчас это просто углубление, покрытое тонким слоем пыли.       — Что же мне на этот раз с тобой сделать? — впервые за долгое время мужчина в строгом чёрном костюме подал свой грубый голос, что эхом раздался по помещению. Однако, после этого он снова затих, словно действительно очень детально обдумывал свой недавний вопрос. Кромешную тишину прерывал лишь, раз в пару секунд, сухой кашель этого человека, лицо которого, даже спрятаное во мраке, выглядело бледным как мел. Как гром среди ясного неба, комнату, заполненную серым дымом, оглушил громкий, фальшивый смех. Словно злобный дух вселился в мужчину, его плавные действия перевоплотились в резкие, звенящие в ушах шаги в середину этого места, правда его походка оставалась такой же лёгкой. Наконец, его болезненно бледное лицо с этой жуткой усмешкой на губах осветил жёлтый мерцающий свет. Прямо под самой свисающей с потолка лампы, с торчащими проводами, стояло деревянное кресло. Человек в чёрном костюме поправил свой галстук, ослабив его на шее, а его идеально уложенные волосы переливались под этим тусклым светом.       — Успокойся, твоя жизнь и так была бессмысленной, я просто помогу тебе с тем, что ты так и не решилась сделать, — ладонь мужчины уперлась на край спинки стула, второй же он мягко провел по чужими волосам, спускаясь к щеке.       На том твёрдом стуле неподвижно сидела девушка, по виду ещё ученица старшей школы. Её руки были убраны назад, крепко связанные толстой верёвкой, как и ноги, что казалось бы, стали одним целым с ножками стула. Она широко распахнула свои голубые глаза, в которых ярко горел огонёк ненависти, страха и боли. Холодные, словно лёд, пальцы прошлись от мягкой, влажной от слез щеки к темно-синей изоленте, что как намертво закрывала ей рот. В одно мгновение, мужчина сорвал этот кусок скотча. Удивительно, что уста девушки остались на месте. Она не успела ещё и слова вымолвить, хотя знала, что это безсмысленая трата сил; кожа возле рта пылала и была красной, как солнце на закате. Однако, девушка все ещё нашла в себе силы скривиться, когда этот безумец склонился к ней слишком близко; аромат его духов был чересчур сильным, как будто мужчина действительно в них искупался.       — Ты должна быть благодарна мне, — искривил губы в ухмылке, но вместо слов благодарности он получил лишь плевок прямо в лицо. От столь дерзких действий со стороны девушки, мужчина подарил ей звонкую пощёчину, оставляя на нежной щеке след от ладони, и обратно запечатывая её рот клейкой лентой.       — Неблагодарная.       Хватило секунды, чтобы в его руке появился, вытянутый из кармана пиджака, шприц, уже наполненный. Сняв защитный колпачок, оголил длинную иглу, которую мужчина направил вверх. Лёгким движением поршня из шприца, он выгнал оттуда лишний воздух вместе с каплей тёмной жидкости, что беззвучно упала на пол. Нашёв вену на аккуратных руках девушки, тонкая игла вошла так легко, словно по маслу, в ту же секунду на светло-голубых глазах появились слезы, а её чёрные зрачки резко сузились. Казалось, будто чужие руки схватили её за шею, сжимая её все сильнее, она начала задыхаться, дергаясь так настырно, что, опрокинув кресло назад, девушка упала вместе с ним. Её чёрные, длинные волосы рассыпались по холодному беттоному полу, и от удара головой она окончательно потеряла сознание.        В последнию секунду её жизнь пронеслась, как одно мгновение, так быстро. Жалела ли она, что прожила так? Наверное, сейчас она как никогда осознавала, что да. Всего семнадцать лет. Казалось бы, что много, однако на самом деле так мало, как один волосок с девяти быков, она даже не успела исполнить все свои желания. Она могла быть лишь безвольной и жаловаться на жизнь, упрекать всех в череде своих неудач и тихо ненавидеть тех, кто издевался над её слабостью, не в силе дать отпор. Тут нечего было отрицать, ученица действительно однажды стояла на крыше высокого здания, и не хватало одного шага, чтобы в миг все прекратилось, но она была крайне нерешительной. Человеку, котрый медлит с выбором, достанется путь, созданный обстоятельствами. А сейчас все закончилось, все её обиды остались в прошлом, больше никто никогда не посмеется над ней, больше никто не скажет, что она уродлива, слаба, неудачница. Всё кончилось, а у неё наконец появились силы защитить себя и идти дальше. Правда, было слишком поздно, чужой палец приблизился к её носу, но она уже ничего не чувствовала.       Когда ученица была уже мертва, мужчина наконец развязал её ослабшее тело, сейчас больше похоже на бесполезный мешок. На ней все ещё оставалась школьная форма, человек в костюме только снял её обувь, забрав также телефон. Бездыханное тело, что не успело ещё остыть, продолжало лежать на холодном бетоне, пока на её тонком запястье завязывали красную нить.       Глубокая ночь уже давно наступила, пряча в своих тёмных руках все тайны этого мира, и даже звезды не освещали путь заблудившимся путникам. Чёрный джип припарковался возле небольшого моста, что был построен над глубокой рекой. На улице не было ни души, только холодный ветер свистел в ушах, колыша верхушки деревьев. Выйдя из машини, мужчина вытянул тяжёлый труп из багажника, оперев его на перила моста. Перед тем, как столкнуть её с обрыва, кашлянув, он погладил ладонью по её шелковистым волосам, отрезая ножницами одну черную прядку и спрятав её в карман.       — Когда тебя найдут, все будет так, как ты хотела. Они будут жалеть маленькую девочку, что покончила с собой из-за их издевательств, — одно лёгкое движение в грудь, и тело уже летело вниз, погружаясь в тёмную воду. Довольно улыбнувшись, мужчина взглянул вниз, смотря, как от удара разлетелись брызги, а на воде появились небольшие кольца. Но вскорее это исчезло, как и одна живая душа этого мира, и больше о ней некому будет вспоминать. Мужчина вернулся в тёплый салон, как раз тогда, когда его ослепили фары проезжающей мимо машины. Получив долгожданное наслаждение, он взглянул на прядь в своей ладони, после надёжно спрятав её в голубую папку.       — Ещё 19.

***

      В эту тёмную ночь Лукас никак не мог уснуть; он сидел на расстеленой кровати, держа в руках свою гитару. Сегодня у него ничего не получалось сыграть, лишь какие то хаотичные звуки и его тихое мычание себе под нос. Однако, он этим не беспокоился, а просто продолжал водить пальцами по тонким струнам. Хотя нужно было признать, что одна ненавязчивая мысль все же крутилась у него в голове, возможно, и не давая ему спать. Юкхэй не любил называть себя музыкантом, но по правде говоря, иногда он выступал с небольшой группой в барах и кафе. Там он находился в роли главного вокалиста, ведь Лукас обладал теплым низким голосом, и он был наиболее подходящим, сочитаясь с его умелой игрой на гитаре. Поэтому он и пользовался спросом. Таким образом, вертясь в этой сфере, он заработал себе слабость на красивый голос. Каждый раз, встречая такого человека, он готов был слушать его вечность, но к его несчастью, такие появлялись в его жизни не часто, но были, как яркое солнце среди неба, покрытого тучами. Поэтому сейчас мысли Лукаса были привязаны только к этому. Он отложил свой инструмент на белую постель, падая на спину и смотря вверх; он смутно видел свое отражение в натяжном светлом потолке. Тот парень, с которым он познакомился недавно, запомнился только своим голосом. Юкхэй мог отчётливо не помнить как он выглядел, но его голос он помнил безупречно. Он был словно летним тёплым ветром, что приятно дул в лицо, он завораживал, как пение райских птиц. Возникало такое безумное желание услышать звучание его во время пения, или когда этот голос произносил твоё имя, сердце пропускало удар.       На широкой кровати Лукас отыскал свой телефон, что раньше был им небрежно отброшен, впрочем, как обычно, а потом парень удивлялся почему он плохо работает. Яркий экран осветил его сонное лицо, от чего Юкхэй зажмурился, моментально сделав яркость меньше.       — Дурацкий телефон, — стряхнув пару раз им, Юкхэй наконец смог зайти в список контактов, нажав на самый недавний по вызовам номер.       Была ночь, и, на удивление, человек по другую сторону ответил очень быстро, хватило лишь трех недолгих гудков. Правда, голос его звучал крайне усталым и уже совсем не таким красивым, однако он по прежнему завораживал. Сначала сделав, а потом подумав, Лукас понял, что ему нечего было сказать. Он продолжал молчать, даже когда Хендери пару раз удивлённо произносил его имя, и уже хотел было сбросить трубку, подумав, что Юкхэй набрал его по чистой случайности. В итоге, в последнюю секунду Лукас, прочистив горло, задал, наверное, свой самый глупый и безсмысленый вопрос в жизни.       — Почему не спишь?       — Были некоторые дела, но уже ложусь. Что-то случилось?       — Нет, просто так, спокойной ночи, — после касания подушечкой пальца красной кнопки, экран телефона снова засветился, показывая, что их разговор не набрал даже и минуты, только пятьдесят три секунды. Впрочем, о чем можно было вести беседу в такое позднее время?       Вот так, лежа поперёк кровати, Лукас закрыл глаза рукой и незаметно для себя провалился в сон. Прежде он все таки отправил свой смартфон вновь на край, с надеждой, что он не упадёт, но если честно, ему давно уже было все равно. Юкхэй допускал, что в скором времени ему придётся приобрести себе новый, и тогда он перестанет мучаться с этим, проклиная его каждый день.