Флафф

— Простите! Извините! — бросала я каждому второму горожанину, в которого врезалась, пока неслась через всю площадь. Повозки вот-вот должны были отбыть, прорываться пришлось изо всех сил, надевая заранее купленные коричневые брюки под платье, — Алиса-а-а! — слышался отчаянный крик из толпы, или мне казалось? Скорее всего второе, так как я выделила себе достаточно времени, и оно даже не начинало близиться к исходу. Нервно застегивая ремень, я схватилась за ворот платья и в полную силу потянула в разные стороны, оно затрещало, но поддавалось всё так же плохо. Плюнув на это, я ухватилась за шкирку и потащила его через голову. Синяя струящаяся ткань в последний раз нежно прошлась по лицу и медленно опустилась на землю, подвергнутая участи быть безжалостно втоптанной в грязь тесной толпой. До повозки было рукой подать, я поправила рубашку, которую поддела под платье утром, и, схватившись за деревянный бортик, прыгнула в переполненную телегу. На меня уставились грустные, гордые, удивленные и даже веселые взоры. Вопреки ожиданиям ребят, я не стала садиться на скамейку, а опустилась к передней перегородке, прикрывая голову руками и нервно улыбаясь. Сердце бешено выбивало ритм, повторяющийся в висках и заставляющий всё тело биться в такт. Волна адреналина ощутимо прошлась от макушки до самых кончиков пальцев ног, когда в уши ударил третий звон колокольчика и лошади тронулись. Получилось? Нет, нельзя торопиться с выводами, но я безумно надеялась и хотела верить в то, что нянечка подумает мол я потерялась в толпе и не будет искать меня там, где не следует. — Ты чего, полоумная? — вывел меня из лихорадочных, предвкушающих мыслей голос слева, я столкнулась с серыми глазами, надменно взиравшими свысока. — Какая? — опустив руки и подавшись вперёд поинтересовалась я у не шибко воспитанного наглеца, судорожно подбирая слова на его манеру речи, — Прикусил бы ты язык, ну и личико у тебя. В детстве приложили или родился дураком? Всё это вывалилось из меня под действием не отпускавшего стресса. Такого я давно не испытывала. Если бы я посмотрела на себя со стороны, то с уверенностью определила дикий азарт в блестящих, наполненных сумасшедшей радостью глазах. Мне было абсолютно до фонаря кто мне что говорит и какое впечатление я произвела на пассажиров, я просто веселилась, да я готова была сейчас возглавить всю эту экспедицию, армию за собой повести и отстроить четвертую стену самостоятельно. Мой неудачный собеседник принялся давать нотации, благополучно пролетевшие мимо моего сознания. Я аккуратно выглянула из-за бортика: мы приближались к стене Сина, а значит уже вот-вот выкатимся за пределы моего ада. Нас провожали восторженные крики толпы, кто-то начал подкидывать в воздух головной убор, остальные последовали примеру и нас провожали, как истинных героев человечества. Кажется, я прокатилась с открытым ртом до самой арки, разделяющей мою неволю и свободу. Ещё чуть-чуть… — Противно смотреть, — вновь раздался противный знакомый голос, — сейчас они лицемерно восхваляют нас, а через три года каждый первый начнёт поливать грязью. Эти тупоголовые трусы ничего не понимают, легко поддаваясь влиянию толпы и короля, действуют исключительно из желания чувствовать над нами власть. — А зачем же ты пошёл поступать тогда, раз недоволен? — удивилась его высказыванию рыжеволосая, немного лохматая девочка. — Я хочу поставить их на место! — он ещё сильнее выпятил грудь вперёд, переходя из горделивой позы и петушино-горделивую позу, — Я пойду в разведку и покажу чего мы стоим! Я усмехнулась забавному сравнению и поморщилась. Надо себя не выдать, хотя бы до приезда и поступления. Я принялась рассматривать своих соседей. У большинства подростков на лицах читалось подавленное волнение: кто-то теребил сумку с вещами, кто-то вяло улыбался расшумевшимся горожанам, остальные наблюдали за бурной перепалкой двоих сопоступающих. Вскоре влез ещё один мальчик, и перебранка набрала обороты. Долгожданная тень от стены упала на выезжающих. Я приопустила веки, вяло наблюдая за людьми, бросившимися вдогонку, что-то отчаянно крича своим детям напоследок. Пара полицейских на лошадях перегородила дорогу, оставляя родственников за стеной, не давая им пройти до ворот. Устало выдохнув, я присела на скамью и прищурилась, когда солнце на землях Розы, отражаясь от светлых домов, больно ударило в глаза. Адреналин отступал, отдавая место усталости и недосыпу, накопившемуся за последние две почти бессонные из-за волнения ночи. Интересно, как быстро меня хватится мать? Обычно по всяким пустяковым задержкам она доставала всех, чтобы меня как можно скорее нашли. Но сейчас совсем не пустяк, и придётся попотеть. Но помимо приятных чувств меня настиг лёгкий стыд за неожиданную отлучку и какое-то волнение за психическое состояние матери. К несчастью, оно приобрело статус «навязчивое», я распахнула глаза и уставилась на тандем лошадей, везущих повозку. Во всяком случае, выбор уже сделан и обратной дороги нет, по крайней мере сейчас. Да и подумать только — сбежала аристократка. Удовлетворённая улыбка растянулась на моём лице, я тихо посмеялась: где такое слыхано вообще. Через полчаса езды мы остановились около невысокого здания, сложенного из булыжников: входа в кадетское училище. Нас встречали выстроенные в одну линию офицеры со злыми, хмурыми лицами. Повозки из других городов прибыли одновременно с нами и встали справа. — Стройся мелюзга! — раздался низкий грубый голос, по-видимому, главного инструктора, раз он стоял посередине. Все оперативно повыпрыгивали из своего транспорта и, толкаясь, крича и чертыхаясь, пытались выстраиваться в ряды перед своими будущими наставниками. Получалось из рук вон плохо, мы не смогли выполнить даже такое поручение. Все запутались, перемешались, кто-то валялся на земле, где-то даже развязалась драка. — Вы сейчас все с позором домой поедете! — зло прокричал инструктор, из его глаз заметали молнии, он оскалился. Совсем перепуганные поступающие замерли, секунду спустя уже молча выстраивались в кривую линию. Я встала рядом со своим горе знакомым соседом, отчего-то мне вновь стало радостно на душе. Хоть я и не привыкла к такому отношению, оно мне не претило до мозга костей, как когда со мной общались другие аристократы. Наконец-то я вырвалась из этого театра маскарада лицемерия и напыщенной вежливости. Вот она настоящая жизнь, не дешёвый спектакль. Дождавшись, когда все займут своё недолговременное место, инструктор начал речь. — Меня зовут Хилберт Мейер, я главный инструктор кадетского корпуса, ваш самый страшный сон и самая большая головная боль на следующие три года. Не для всех правда, кому-то повезёт, — он окинул нас тяжелым взглядом, прокашлялся и продолжил, — Работа с воспитанниками кадетского корпуса является важной составляющей работы военного подразделения. Мы, офицеры, должны своим примером показать вам, что такое долг и честь, самоотверженность, любовь к Родине и готовность отдать за неё жизнь. И не важно куда вы пойдете служить после обучения: в военную полицию, гарнизон или разведкорпус, — главное, что вы станете настоящими защитниками единственных оставшихся людей по всему миру и короля. Но для начала вы пройдете жесткий отбор чтобы вычистить ваше подразделение от мусора. Сейчас мы вас проведем в специально отведенный для испытаний манеж, где вы должны будете пройти быстрый медосмотр и показать свои физические способности, далее, для прошедших первый этап отбора будет второй — я лично проведу с каждым беседу, по итогам которой сформируется ваше 99-е подразделение. Все ясно? — он дождался громкое всеобщее «да», — тогда направо, встать парами и… шагом марш! Мы парами друг за другом начали вышагивать, проходя в низкую арку кадетского корпуса, рядом со мной маршировала низенькая хрупкая девочка с жидкими белыми волосами. Она испуганно озиралась по сторонам. Я подумала, что она могла бы стать прекрасным кандидатом на вылет, но тут же упрекнула себя за эту мысль, ибо и сама не отличалась хорошим телосложением. Мы шли, окруженные слегка давящими стенами из того же булыжника. Впереди показались ещё одни ворота, которые нам открывали молодые солдаты. Пройдя мимо них нам открылся вид на ряд из высоких деревянных зданий — судя по всему на корпуса для инструкторов и классы для обучения. Территория кадетского училища была куда больше, чем я себе представляла: два манежа для занятий верховой ездой, площадки для занятий рукопашным боем, большие странные тренажёры с тросами, круговая беговая дорожка, какие-то непонятные мне устройства и медицинский корпус, располагавшийся вдали от других. Остановились мы только когда дошли до самой последней площадки, окруженной невысокой скалой, спустились к деревянным домам и выстроились в шеренгу. — Слушать мою команду, — вновь крикнул нам инструктор, — по шесть человек заходите внутрь, — он указал на одну из самых больших построек, — потом также выходите и идёте к инструктору Маркусу Вагнеру, — рука переместилась в сторону стоящего поодаль мужчины, рядом с которым были ещё два офицера, — он оценит ваши физические способности, можно начинать. Первые шесть человек скрылись за дверью дома, мы остались ждать. Осмотр шести человек занимал около семи, десяти минут. Когда очередь дошла до меня, я успела нещадно обогреться утренним солнцем и еле плелась за той самой девочкой, которую обрекла на отчисление. Нас распределили на группы по три человека и отправили в разные комнаты. — Представься пожалуйста, — попросила меня медсестра, открывая очередную новую медицинскую справку. — Алиса Спилберг, — отчеканила я, не подумав, и уже встречаясь с удивлённым, напряжённым колким взглядом, — ой, извините, я задумалась, Алиса Эванс, — в её глазах мелькнула искра подозрения, но тут же погасла, так как её поторопила другая медсестра, отчитывая, что та долго возится. — Дата рождения и место жительства. — Восьмого октября восемьсот тридцатого года, из Яркела, дом номер сто двадцать четыре, — выдала я заранее заученный адрес моей подруги, фамилию которой я также позаимствовала. — Болела чем-то раньше? — Нет, — немного помявшись ответила я, — заболевала пару раз, но без последствий, — возможно мне обернётся это плохо, раз я умолчала, но сейчас мне было всё равно. — Вставай к стенке. Я прислонилась спиной к деревянной истёртой доске, вторая медсестра измерила рост, — метр и пятьдесят шесть сантиметров, — продиктовала та, убирая большую деревянную линейку, — вес сорок два, закрой глаза и дотронься пальцем до носа, — я проделала то, что от меня хотели. Дальше последовал быстрый осмотр всего тела, скелета и стоп, потом меня попросили почитать цифры и буквы с таблички, закрывая по очереди правый и левый глаз, выдали униформу и отправили быстро переодеваться. Шесть человек, считая меня, стояли перед инструкторами под палящим солнцем. — Сейчас вы выполните на время несколько заданий, — протянул раннее представленным нам мужчина, — насчёт три все вместе начинаете подтягиваться. Нужно уложиться минимум в восемь раз за минуту, итак… — у меня полезли глаза на лоб от услышанного, предательски вспотели ладошки, — раз… — я ощутила стук собственного сердца в ушах, — два… — на автомате подняла руки к перекладине, — три! — как приговор выкрикнул инструктор и я, оттолкнувшись от земли, схватилась за деревянную палку, передавая импульс тела в руки, сжимая зубы, начала поднимать тело руками вверх. Подтянувшись один раз и ощутив жгучую усталость в мышцах, поняла обречённость моего положения. Неужели вот этим и закончится мой побег? Снова в ненавистный дом к матери алкоголичке? Снова день изо дня подвергать испытанию свою и так и не самую здоровую нервную систему, а ночью драть горло в подушку? Эта ужасная мысль немного подстегнула меня и я, так же сжав зубы до хруста в ушах, подтянулась второй раз, а затем третий и четвёртый, — тридцать секунд, — как удар прозвучал голос. Нет-нет-нет! Снова дёрнулась и еле как подняла своё до ужаса тяжёлое тело в пятый раз, задыхаясь и срываясь вниз, чудом не отпуская перекладину. «Давай же, ну!» — умоляла я саму себя, дрожащими руками вытягивая себя всё выше и выше, — минута, — откуда-то издалека донеслось до меня, когда я на последнем издыхании тянула уже не свое сорока двухкилограммовое тело, а огромный камень, весивший точно не меньше тонны, в восьмой раз, — давай-давай, — следом за первым послышался женский голос второго инструктора: мне дали редкий последний шанс. Собрав в себе весь остаток силы и жизни, я подняла подбородок над палкой и рухнула на землю, в глазах потемнело. — Итак, результаты: девять, пятнадцать, восемь, три, семь и двенадцать, — вытаскивал меня из омута Маркус Вагнер, ударяя по ушам твёрдыми согласными, — подняться с земли! Это было явно выше моих сил, сейчас мне стало безразлично, что там дальше. Это была и так огромная победа, для того, чтобы успокоить саму себя. Ладно, пора сдаться и поехать домой, всё это было моей эмоцией, не более. Пора прекращать спектакль, который я сыграла вопреки своим суждениям о безобразности этого мероприятия. — Я сказал подняться с земли! — вздрогнула от неожиданно громкого крика и попыталась приподняться на локтях. Меня резко схватили под руку и вздёрнули вверх, ставя на ноги. Мир вокруг плыл, я встретилась взглядом с яростными серыми глазами инструктора, — половая тряпка! — Тц! — непроизвольно вырвалось из меня, на место усталости пришла ненависть, я дёрнула руку, искоса глядя на своего спасителя, коим оказался всё тот же мальчик из повозки, кажется он представился как Оруо. Мальчик же взирал на меня, как смотрят богачи на нищее отребье, как смотрят на грязных жалких рабов, как я до недавнего времени смотрела на свою вновь напившуюся мать, пребывающую в состоянии, когда она не в силах сама дойти куда-либо, испытывая к ней также же презрение и ненависть за слабость, теперь же это ко мне вернулось, но я же сама к этому пришла, не так ли, — спасибо, — выдавила и прищурилась. «Ну-ну». — Жалкий корм для титанов, — не унимался мужчина, просверливая меня взглядом, — я бы тебя уже выгнал, но дождусь, когда ты с позором рухнешь на землю во время бега, царапая себе лицо камнями, оставляя своего рода сувенир на память, что таким, как ты, место только на грязной кухне Подземного города, где у тебя будет шансов прожить свое ничтожное существование дольше. Хотя ты уже выглядишь достаточно сносно для будущей роли чахоточной кухарки, — выплюнул он мне в лицо. С теми, кто подтянулся меньше восьми раз, он вообще не церемонился. Они стали пустым местом. Дослушав тираду до конца, я чётко прочувствовала весь груз унижения на собственном теле, будто меня кто-то сверху придавливал к земле. Горло заполыхало, я медленно выдохнула. Мысли в голове путались, желание высказаться боролось с надобностью промолчать. — Господин Вагнер, мне жаль, что Вы знаете, как выглядят кухарки в Подземном городе, разрешите спросить: тяжёлое прошлое? — тихо, нараспев, рождая силой каждое слово, ощущая, как потухли мои глаза, проговорила я ему в ответ без капли страха — я точно сейчас ничего не пробегу, всё равно ехать домой, какая разница. В связи с моим состоянием, я не сразу уловила момент, когда успела вновь поцеловаться с землей. Сдвинув в удивлении брови, я приподнялась, изо рта полилась струйка крови. Точно, он меня ударил. Ударил! Распахнув в ужасе глаза, быстро перевернулась на спину и встретилась глазами со склонившегося ко мне инструктором. — Я тебя за такие слова до смерти загоняю. Научись оценивать своё положение прежде, чем открывать грызло. И да, засунь свои лживые манеры себе в задницу. Понабралась выражений у приближённых и думаешь, что можешь разбрасываться ими направо налево? Не доросла и никогда не дорастешь. Ты помойная крыса и навсегда ею останешься, запомни это, вдолби в свои куриные мозги. А теперь поднимаешься и идёшь со своими достойными на место кадета кандидатами на дорожку для забега, когда упадёшь, разрешаю немедля ползти в сторону выхода. Выполнять команду, — гневно прошептал Маркус и, схватив меня за ворот, кинул под ноги к остальным. Так меня никогда в грязь ещё не втаптывали. Я впервые услышала в свою сторону такие слова. Самым обидным за всю мою жизнь было, когда меня однажды с утра нянечка назвала шибко рассеянной, и я тогда ужас как обиделась: столь неподобающими были эти слова по отношению к моей персоне. Но то, что я услышала сейчас, привело меня в сильное недоумение. Я, конечно, ожидала чего-то подобного, но, чтобы в первый день упасть ниже других — это слишком. Всё моё нутро призывало меня сдаться, рассказать им кто я, чтобы пожалели, чтобы извинились и ласково за ручку отвели домой. Домой… нет, только не туда. Именно эта неприязнь, за годы обросшая толстой кожей, не давала мне опустить руки. — На старт, — вывел меня из самокопаний отсчёт третьего инструктора, когда первые два уже принимали следующую шестёрку, — внимание, — я встала рядом с Оруо и присела на низкий старт, продолжая делать всё на автомате, — марш! Мы одновременно сорвались с места. Воздух ударил в лицо, откидывая выбившиеся из пучка светлые пряди назад, усталость тянула меня назад, к земле, но я продолжала бежать. В один момент в мою побитую больную голову пришла лихорадочная мысль. Я изо всех сил представила, как за мной гонится стая злых собак. Страх кольнул в области сердца, но воображаемая опасность справилась со своей задачей, во мне открылось второе дыхание, вся тягость ушла на задний план, я бежала… Я пересекла финишную полосу, самая последняя, но пересекла. Справедливости ради стоит отметить, что мы с какой-то девочкой пришли почти нос в нос. Но, раз я и так уложилась в необходимое время, меня не сильно взволновало определённое мне место. Обернувшись на Маркуса, я с горечью отметила, что он моего порыва не увидел и давно уже забыл о моём существовании. Но ладно, так как я ещё держусь, у меня есть все шансы удивить его, запихнуть всё сказанное в мой адрес обратно. — Не расслабляйтесь, — лениво протянул длинный худощавый инструктор, — вам кросс бежать. Обречённо выдохнув, я поплелась за остальными. Мы медленно поднялись на гору и вышли к маленькой лесополосе, где ожидалось последнее испытание. Нас ждали другие, видимо на это задание собирали группы побольше. Когда наша четвёрка приблизилась, нам сообщили, что ждут последнюю партию экзаменуемых. Облегчённо вздохнув, я уже хотела опуститься на землю, как ощутила удерживающую меня руку. — Не нужно, — я подняла голову, передо мной стояла рыжеволосая девочка, я её узнала, — тяжелее будет подниматься и бежать, потом отдохнём. — Ладно, — буркнула в ответ и начала настраиваться, прокручивая в голове все моменты последнего года, когда я успокаивала себя мечтами о поступлении, зная, что если смогу, то уже никакая власть матери, бабушки и других не сможет меня притащить домой, что наконец-то оправдаю их постоянные страхи. О, как я этого хотела, мне обязательно нужно доказать им, что все прошлые опасения за мою сохранность были пустяком. Вот теперь стоит поволноваться. Вспомнив о своей сохранности, я приложила руку к ушибленной щеке. Прокусила, раз кровь полилась изо рта. Аккуратно дотронувшись языком до внутренней стенки я с ужасом нащупала почти откусанный кусок. Быстро отдёрнув себя, я испуганно уставилась вперёд, чувствуя, как кровь стекает по горлу в желудок. Судорожно сглотнув, поморщилась от резкой боли. Хотелось расплакаться. — Всем внимание, приготовиться! — я на ватных ногах пристроилась рядом с рыжей девочкой, та окинула меня озабоченным взглядом, — три, два, один, вперё-ёд! Сейчас уже никто не срывался с места, мы тронулись в среднем темпе. Основной задачей было добежать, доказать свою выносливость. Деревья проносились мимо нас, грунт неприятно проваливался под ногами, рыхлая земля забирала часть сил, но я продолжала бежать в выдержанном темпе. Большую часть моих мыслей занимала прокусанная почти насквозь щека, продолжавшая сильно кровоточить, заставляя каждые несколько секунд глотать, чтобы не подавиться. Бежалось на удивление легко, всякую усталость удавалось игнорировать. Это было, пожалуй, самым расслабляющим и лёгким из всех испытаний. По крайней мере я так думала первые несколько минут, пока меня не посетила мысль «а когда там уже финиш?». Я заметила, что кто-то начал ускоряться, как и девочка рядом со мной. Также прибавив ходу, я уже в разы сильнее ощущала усталость, и она отобрала у меня прежний покой. Собрав всю волю в кулак, я решила про себя, что уж лучше добежать и умереть там на финише, как загнанная лошадь, чем поддаться телу. Так и произошло: когда я доволочилась до черты последнего испытания, я готова была упасть и отправиться на тот свет. Судорожно глотая воздух, я упёрлась руками в колени и повернула голову к знакомой. — 3 минуты 40 секунд, молодцы девочки, — сказал нам какой-то кадет, который был приставлен помогать на экзаменах. Слабо улыбнулась, но боль меня заставила вновь расслабиться, — как… — пришлось проглотить сгусток крови, — как тебя зовут, — вяло, почти шёпотом, выдыхая слово за словом спросила я наконец у своей неожиданной помощницы. — Петра Рал, а тебя? — воодушевлённый ответ дал понять, что её ни прошлые испытания, ни это ничуть не подкосило, поразительная физическая подготовка. — Алиса Эванс, — пропыхтела в ответ, когда нас снова окликнули. Я сидела в тени на лавочке, дожидаясь, когда последняя группа добежит кросс перед вторым этапом. Уставившись в одну точку, языком снова и снова аккуратно проходила по контуру укуса. Кровь текла уже не так сильно, но слизистая нещадно щипала. В который раз ощупывая щёку, я пыталась понять: опухла она или нет. Мне было совершенно не ясно, когда я смогу отправиться в медпункт, а говорить кому-то из инструкторов я не решалась, по крайней мере, пока точно не буду уверена, что меня приняли. Утро переходило в день, солнце раскалило землю, от которой исходил горячий пар. Плотная униформа пропиталась потом и неприятно липла в некоторых местах. Петра, поначалу подсевшая ко мне, но получив отказ в общении из-за плачевного состояния моей щеки, завела беседу с Оруо. Я краем уха улавливала отрывки фраз, где девочка что-то рассказывала про свою семью, тем временем как мальчик через предложение говорил, мол ему абсолютно не нужна эта информация, и что примернее его родителей уже никого не будет. Рыжеволосую, казалось, совершенно не волновало, как с ней разговаривает её новый друг, она пропускала всё мимо ушей. Сделав вывод, что это реакция на стресс, я повернулась в другую сторону и увидела приближающегося к нам инструктора Мейера. — Подняться, — скомандовал мужчина, заложив руки за спину, — экзамен завершён, стройся в манеже, максимум двадцать человек в ряд. Правый кулак на сердце, левую за спину в диаметрально противоположном положении. Исполнять команду! На этот раз построение выполнялось более организованно. Нам помогли встать в идеально ровные ряды на одинаковом расстоянии друг от друга. Перед нами выстроились в линию всё те же офицеры, которые приветствовали нас утром. Инструктор Майер вышел вперёд и окинул нас грозным взглядом. — Первый этап пройден, и сегодня вам позволят вступить в ряды 99-го кадетского корпуса. Я напомню, что меня зовут Хилберт Майер, если у кого-то память, как у рыбки. Поздравляю тех, кто остался и тех, кто вылетел отсюда за шкирку. Они, в отличие от вас, никогда не пойдут на корм титанам и не сопьются на службе, играя день изо дня в карты. Но, чтобы вам, беспомощным отбросам, дорасти хотя бы до этого, придётся ломать себе кости, надрывать мышцы и валятся носом в своей крови на протяжении трёх лет, и мы будем вам в этом помогать. Однако, через три года пойдете ли вы кормить титанов, а может резать из направо налево, или же защищать короля, решать вам. Я прикрыла глаза, ощущая, как стекает вниз капля пота со лба. Всё тело горело, волны жара накатывались одна за другой. Я приподняла веки, изображение передо мной плавно кружилось и отливало зелёным оттенком. — Кто такой? — взревел инструктор, подходя к первому мальчику. — Дюк Грин из Троста, — послышался тихий испуганный голос. — Что ты там вякнул? Не можешь нормально говорить, значит не можешь нормально сражаться, проваливай отсюда! — Но, сэр… — инструктор не стал ждать, стукнув со всей силы мальчика по лбу своим лбом, повалив того на землю чуть ли не до потери сознания, перешёл к следующему, пока остальные наблюдали, как первый несчастный катается по раскалённой земле, держась за нос. — А ты кто такой? Зачем ты здесь? — Гюнтер Шульц из Каранеса, — спокойно и громко отчеканил шатен, — я здесь, чтобы… Остальные слова пролетели мимо меня. Я перестала слушать, снова отдаваясь страданиям из-за погоды. Руки затекли, ладошки вспотели. Горячий воздух окутывал меня, медленно поджаривая сверху разящими лучами. Я чувствовала, как заалели щёки и уши. Огненные вспышки по всему телу заставляли меня почти изнывать, мучаясь, вертя головой из стороны в сторону в попытке уклониться от беспощадного солнца. В какой-то момент я случайно встретилась глазами с инструктором Вагнером, стоящим, как и все другие офицеры, в отличие от нас, в тени. Он скривил рот в подобие усмешки. Фыркнув, я нашла глазами Хилберта. Он уже перешёл ко второму ряду. Посвящение, к моему облегчению, проходило довольно быстро. Ещё чуть-чуть и он дойдёт до меня, а там и конец приблизится. Я стояла в пятом ряду, и, когда инструктор перешёл к нашему построению, всё помутнение от жары сразу прошло, сменившись лёгким испугом. В голове никак не хотел собираться нормальный ответ. Да и думать сейчас было практически невозможно. Что-то за гранью моих оставшихся сил. Придётся импровизировать на месте, что не радовало, но и, в связи со сложившейся ситуацией, являлось единственным возможным. — Ты кто такая? — я вздрогнула всем телом, он дошёл до рядом стоящей со мной девочки. — Василиса Дьяконова, из Орвуда, — «ого» — пронеслось у меня в голове, — я хочу вступить в ряды Военной полиции, чтобы быть всегда рядом со своей семьей, — спокойно и мелодично протянула она. — А так ты не могла быть с семьей? — Нет, меня бы отправили жить за стену Роза по семейным причинам. — Ясно, чтож… — он потянул время, в его глазах вспыхнула ярость, — не сдалась мне твоя бессмысленная цель, ты здесь сама себя загубишь, а мне потом возиться, — и, схватив её за волосы, откинул от себя на землю. Серебристые локоны распластались по песчанику, девочка, не дёргаясь и не делая попыток подняться, безжизненно смотрела снизу-вверх на инструктора. — Соплячка, — бросил мужчина напоследок и встал передо мной. Прошло около пяти секунд, прежде чем он задал мне тот же вопрос, неприятно скривившись. — Алиса Эванс из Яркела, — голос прозвучал достаточно измученно и устало. Отвечать зачем я здесь я не спешила, решив дождаться этого вопроса. Не было достойного ответа, а правда тут точно стала бы самым неверным ответом из всех. Инструктор снова замолчал. Я отчётливо видела непонятные мне его внутренние колебания. Казалось прошло около часа, когда он вдруг повернулся и… пошёл дальше, так ничего и не спросив. Пребывая в состоянии шока, я нашла глазами инструктора Вагнера. На его лице отобразилась тень подозрения, мужчина шепнул что-то рядом стоящему офицеру, и они оба начали меня разглядывать. Я не чувствовала больше ни жара тела, ни раскалённых лучей солнца, ни пара от земли. Мою голову заняла одна тревожная мысль — меня совсем скоро будут тут искать.