Leading with the Left

Эдди видит её, и ему кажется, что из него выпустили весь воздух, как из проколотой шины. Шеннон неуверенно улыбается ему, подходя ближе. — Привет? — Мне позвонили из школы и сказали, что у тебя назначена встреча, так что я решила… заехать, — предполагалось, что это будет просто телефонный звонок, но она настояла на том, чтобы приехать сюда лично. После проведённой встречи, Эдди провожает её до машины. Она хорошо выглядит, думает он. Эдди не уверен, что ожидал увидеть её снова, но Шеннон выглядит почти так же, как и перед своим уходом. Как будто не прошло совершенно ни сколько времени. Он не знает, что с этим делать. И он почему-то принарядился. Эдди сам не знает почему. — Не волнуйся. Я не дала повод в чем-то засомневаться, ясно? — Шеннон морщит лицо, — По крайней мере, мне так кажется. — Я уверен, что ты отлично справилась, — ему нужно сохранить эту иллюзию дружелюбия и искренности. Они имеют равные права на Кристофера, так что то, что происходит между ними, может повлиять на него юридически, — Я действительно ценю это. Кристофер тоже. — Так вот почему ты здесь? — Шеннон останавливается, — Чтобы передать благодарность от моего собственного сына? Эдди необходимо сделать глубокий вдох. — Ты ушла. Я понял это. Я… пытался. Ты заботилась о своей матери. Я пытался позаботиться о Кристофере, и мы просто… Я всегда думал, что ты вернешься домой. Что, может быть, у нас будет шанс всё исправить. Но ты этого не сделала. И я даже не знаю почему. — Я не знала как, — Шеннон действительно выглядит расстроенной, к её чести, — Чем дольше я отсутствовала, тем труднее было вернуться. Встретиться лицом к лицу с тобой, с Кристофером. Эдди действительно кое-что об этом знает. В каком-то смысле быть за границей было легче, чем дома. Работать, убеждать ребенка, который на самом деле его не знает, что он достоин любви и привязанности этого ребёнка. Шеннон начинает внезапно, прерывается на, видимо, волнующую её тему: — Должно быть, он меня ненавидит. — О чем ты говоришь? С чего бы Кристоферу тебя ненавидеть? — он простил её через две секунды после того, как она ушла. — Потому что я сделала это с ним! Сердце Эдди падает в пятки. — Я столько раз переживала каждый момент беременности. Просто пытаясь понять, как это случилось и что я сделала не так. И я думала, что смогу наверстать упущенное, поэтому провела все эти исследования, нашла все эти исследования и различные методы лечения, но всё это было так ошеломляюще тяжело, и мне просто… нужен был перерыв. Эдди не может поверить своим ушам. Это не… она не извинится за то, что ушла таким образом? Оставив записку и без предупреждения? Она никогда не говорила, что ей нужна передышка, она говорила, что ей нужно помочь маме, и она нуждалась в том, чтобы Эдди взял на себя его бремя и… и состояние Кристофера… жизнь Кристофера принадлежит ему, его состояние зависит от него, а не его матери. Слава Богу, Кристофера здесь нет. Это заставило бы его чувствовать себя сломленным, и это противоположно тому, что Эдди пытался сделать для него. Его сын не сломлен. Шеннон не сломала его. — Мать, которая причинила боль своему ребенку, бросила его… — Шеннон и сама выглядит довольно разбитой, и как бы Эдди ни хотел поспорить с этим, он знает Шеннон со средней школы. Он знает, когда не время давить. Вместо этого он обнимает её. Ей больно, она расстроена, и он не может не хотеть немного утешить её, сделать ей немного лучше. У них не может быть честного разговора об этом, пока она не выплачет все, что чувствует. Тогда, может быть, они смогут выпить кофе и продолжить говорить. — Ты не сделала ничего плохого. Всякое случается, и это не твоя вина, — если Шеннон нуждается в отпущении грехов, он даст отпустить ей эти грехи. Это мелочь, которую можно дать с учетом всего происходящего. Кристофер — вот что важно. Эдди отстраняется, берет её за руки и сжимает. Шеннон сильная, ей просто нужна передышка. — Я знаю, — Шеннон слегка пожимает плечами, — Я просто не чувствую этого. — Кристофер любит тебя, — обещает ей Эдди, — И он скучает по тебе. Шеннон кивает, её взгляд изучает его, как будто она пытается понять, говорит ли он правду. А потом она целует его. Эдди целует её в ответ. Он не целовал никого, кроме Шеннон, с тех пор как ему исполнилось семнадцать, пока не появился Бак, то есть около семи лет, а старые привычки умирают с трудом. Но потом он отступает, понимает, что, чёрт возьми, происходит и что он делает. Шеннон выглядит испуганной, как будто она ожидала, что он прижмётся к ней, а не отойдёт в противоположную сторону. — Я… — он качает головой. Паника сжимает его грудь, — Шеннон, нет. — Извини, я подумала, у нас тут образовался особый момент, — Шеннон вытирает глаза, — Гм… Верно. Это… — Неловко. — Да. Так ты сказал… ты сказал, что Кристофер скучает по мне? Могу я… я знаю, мы никогда не говорили об опеке, но… Это тонкий укол, но он есть. Или, может быть, это не укол, может быть, Шеннон просто пытается быть полезной, так же как и её настойчивое желание прийти в школу лично. Эдди ничего не понимает. И она поцеловала его. Думает ли она… хочет ли она… Он не знает. Он не знает, чего хочет Шеннон. — Я подумаю, — говорит он ей, — Вы давно не виделись. Мне нужно подумать о том, что для него лучше. Шеннон выглядит так, словно её облили холодной водой. -… ладно. Хм. У тебя есть мой номер. — Да. Она садится в машину, и Эдди смотрит ей вслед, чувствуя то же самое, что и три года назад. Сбитый с толку, тонущий в своих чувствах, испуганный. И у него нет ни единого чертова ответа на все вопросы.

***

Когда Бак открывает дверь Эдди, у него возникает ощущение дежавю. Он ещё не съехал от Эбби — он всё ещё ищет варианты, или ищет отмазки, если вы спросите Мэдди, но он просто придирчивый, вот и всё — и Эдди входит в фойе в той же жёсткой позой, что и в ночь свадьбы. В ту ночь, когда он взял лицо Бака в ладони, прежде чем поцеловать. В ту ночь, когда они занимались сексом с включенным телевизором, Эдди двигался медленно и глубоко внутри него, как будто они были под водой, как будто это было не совсем реально. Вкус прощания на языке напоминал темный шоколад, горький и сладкий. — Привет, — Бак закрывает дверь и протягивает руку, но вовремя останавливается. Он не знает, захочет ли Эдди, чтобы его трогали сейчас, — Что случилось? Эдди проводит рукой по волосам, выдыхает. — Я просто, я… Он качает головой, потом поворачивается и берёт лицо Бака в ладони, как в ту ночь три года назад. И он целует его. Бак знает, что должен спросить, что происходит, но он слишком занят тем, что растворяется в этом, его руки хватаются за куртку Эдди, когда Эдди осторожно прижимает его к ближайшей стене. Его руки на лице Бака жёсткие, но нежные, такие чертовски нежные, и он целует его глубоко, но нежно. Как будто он пытается что-то сказать. Боже, это всё так глупо, но Бак целует его в ответ. Это не то, что он должен делать, но, как и раньше, он ничего не может с собой поделать. Он хочет, он жаждет, поэтому он позволяет себя вести. Он берёт то, что ему дают. Он не пытается просить большего. Когда он это сделал в последний раз, его бросили. Эдди отстраняется и осторожно, осторожно прижимает их лбы друг к другу, переводя дыхание, пока они просто дышат. Бак держит глаза закрытыми, наслаждаясь неповторимой интимностью прикосновения. Он поднимает руки к плечам Эдди, затем медленно опускает их, обхватывая пальцами его руки, слегка сжимая. На мгновение они просто дышат вместе. Бак хочет спросить, потому что ему любопытно и предельно ясно, что что-то случилось, но он не хочет заставлять Эдди говорить о том, к чему тот не готов. Вместо этого он трется носом о нос Эдди и снова сжимает его руки. Некоторое напряжение, кажется, уходит из Эдди. Он снова целует Бака, и Бак… он не может не надеяться. Может быть, его используют, как того, к кому Эдди идёт, когда ему нужно успокоиться, сбежать, но Эдди не из тех, кто использует людей. Он знает, что Бак был просто призраком, он бы не сделал этого с ним, не так ли? Он обхватывает руками шею Эдди, прижимает его к себе, когда руки Эдди опускаются на талию Бака, он тянет его ближе, пока они не прижимаются друг к другу максимально близко.  — Ты мне нужен. — Я здесь, с тобой, — если Эдди нуждается в этом, Бак даст ему всё необходимое. Он может выкинуть Эдди из головы или дать ему контроль, чего бы тот ни попросил. — Мне нужно… я просто… — поцелуи Эдди становятся всё более неистовыми, он снова и снова, втягивает язык Бака в рот и посасывая его. Колени Бака, блять, плавятся. Он использует свою хватку на руках Эдди, чтобы соединить их вместе и снова тереться об него, не прекращая стонать вокруг языка Эдди. Черт, он чувствует, как Эдди становится твердым рядом с ним, когда он двигается, и он немного хнычет от этого ощущения. Эдди гладит вверх и вниз бока Бака, как будто считает ребра Бака, а затем перемещает руки вниз к заднице Бака, прижимая его, когда они соприкасаются всем телом. На грани отчаяния, но Бак удивлен тем, как… мягок Эдди. Как будто он держит что-то хрупкое и старается не уронить. — У тебя есть я, — обещает Бак, — Всё, что тебе нужно… Я… — Ты, — повторяет Эдди, — Только ты. Он продолжает целовать Бака, а Бак просто обнимает его, позволяя Эдди делать всё, что ему нужно, всё, что он хочет. Как сейчас медленно, снова и снова притягивать их тела друг к другу, целуясь, как будто это всё, что они собираются делать до конца времени. Бак не уверен, что он будет возражать. — Боже, когда ты успел стать таким широким… — бормочет Эдди, наконец отрываясь от рта Бака, чтобы медленно поцеловать его в шею, — Твои чёртовы руки… — Ты же пожарный, знаешь, как это бывает, — он был в форме будучи стриптизёром, без сомнения, но теперь он словно танк, он постоянно поднимает всякое дерьмо, он занимается в тренажерном зале, он не просто отжимается у себя в квартире. Он — чистая масса, потому что он должен быть таким, они все должны быть. Эдди хихикает, утыкается носом в горло Бака, двигает бедрами и толкается под нужным углом, чтобы Бак почувствовал себя так, словно его только что подожгли. Бля-я-ять. Он запускает руку в волосы на затылке Эдди, в то время как другой сжимает плечо, тая рядом с ним. Боже, да. Он не хочет быть нигде, кроме как здесь и сейчас, он хочет быть с Эдди, быть хорошим для Эдди, позволить Эдди использовать его, позволить Эдди заботиться о нём, потому что Эдди так, так хорош в этом, он всегда заботился о Баке… Эдди отстраняется, тяжело дыша: — Это нормально? Я не… — Нет… нет, ты молодец, всё хорошо, — Бак хватает лицо Эдди в ладони и целует его один раз, другой, третий. Эдди не слишком много, его никогда не бывает слишком много. В конце концов, он лучший друг Бака. Эдди вздыхает с облегчением и снова наклоняется, только на этот раз его левая рука скользит к передней части джинсов Бака, чтобы зацепить двумя пальцами петлю ремня, используя переднюю и заднюю ручки, чтобы повернуть Бака и подтолкнуть его вглубь квартиры. Баку приходит в голову, что перед отъездом ему придется хорошенько прибраться здесь для Эбби. Они врезаются в кухонный стол и как бы застревают там, не то чтобы Бак жаловался. Он выдергивает рубашку Эдди из штанов. — Почему ты так нарядно одет? — Может, я специально для тебя нарядился, — замечает Эдди, сбрасывая пиджак и галстук и позволяя им упасть на пол, — Ты когда-нибудь думал об этом? — Ух ты, а я и не знал, что мы собираемся пожениться. — Да пошел ты, это же просто смокинг, это не только свадебный костюм… Прежде чем Эдди успевает разразиться тирадой о моде и выборе одежды, Бак снова целует его. Эдди начинает двигать рукой по штанам Бака, и в восхитительном предвкушении задевает член Бака, и Бак хнычет, крепче вцепившись в него, пока Эдди не отдергивает руку, и Бак понимает, что Эдди вытаскивает свой бумажник. О. О, у него там презерватив. — Ты был так уверен, что тебе повезёт? — Бак шутит, но он чувствует, как все его лицо горит, готовое поджарить на себе яйцо. У Эдди в бумажнике презерватив. Бак знает, что это что-то новенькое. У Эдди в бумажнике целая куча фотографий Кристофера, которые он постоянно вытаскивает для людей, и если бы там раньше был презерватив, Бак бы его уже увидел. Это значит, что Эдди недавно положил туда презерватив. Из-за Бака. Он планировал снова трахнуть Бака, снова быть с ним… Он злобно останавливает поднимающуюся в горле надежду и душит её. Он не может этого сделать, не так скоро после Эбби, не тогда, когда вероятно, что после их маленькой эскапады на прошлой неделе Эдди хочет быть осторожным вообще, и не хочет ничего общего с Баком конкретно. Эдди расстегивает его штаны, спихивает их вниз, и Бак спешит подчиниться. Ладно, ладно, да, он может это сделать. Тогда Эдди говорит ему: — Повернись. Бак поднимает взгляд, и жар ползет по его спине так быстро, что ему приходится сжимать основание члена, чтобы не кончить. Чёрт, он такой твёрдый. И уже на грани отчаяния от простого соприкосновения их тел. Эдди медленно улыбается. Как будто он собирается съесть Бака живьем (на самом деле он уже сделал это на днях, и Бак будет мечтать об этом дне долгие годы). — Я сказал, повернись, мальчик. Бак может упасть в обморок от возбуждения. Но он также дерзкий маленький дразнилка, он ничего не может с собой поделать, он должен принять правила игры. Он наклоняется и касается губами губ Эдди, одновременно расстегивая джинсы и стягивая их вниз. — Или что? Ты меня отшлепаешь? На случай, если это всё ещё не очевидно, он действительно очень хотел бы этого. Эдди хватает его за бёдра и резко разворачивает так, что Баку приходится упереться руками в стол. Но всё равно не похоже, чтобы Эдди был серьёзно груб. Он просто дразнит, шутит, потому что Бак хочет этого, и Эдди счастлив дать ему это. Это заставляет что-то мягкое и нежное расти в груди Бака. — Если ты хочешь порки, — говорит Эдди низким и рычащим голосом, и его зубы цепляются за изгиб уха Бака, — Ты должен её заслужить. Бак дрожит всем телом. Бля-я-ять да, он это заслужит. Может быть, не сегодня, но он сделает это, чёрт возьми, да. Он слышит, как рвётся упаковка, а потом скулит, когда Эдди медленно опускает руку. Он не собирается лгать, он разочарован тем, что не может посмотреть на лицо Эдди. Ему нравится видеть Эдди, он считает, что в целом это более интимно. И если Эдди не хочет интимной близости, это прекрасно, Бак может справиться с этим, просто он подумал.… Эдди обхватывает свободной рукой талию Бака, чтобы соединить их вместе, прижимая друг к другу от лодыжек к задницам и до плечей. Бак чувствует каждую дрожь тела Эдди, когда Эдди входит в него, он утыкается лицом в шею Бака, в то время как медленно направляет в него свой член. И Бак чувствует, как это снова вырывается из Эдди, то самое чувство потребности чего-то, потребности в каком-то утешении, в какой-то безопасности, и Бак толкается обратно на него, поворачивает голову, ухитряется поймать рот Эдди своим. Эдди проводит рукой по груди Бака, другой рукой сжимая его бедро и целует его в шею, словно хочет насладиться всем, что есть у Бака. … ладно, надежда снова начинает зарождаться в груди Бака. Бак сжимается вокруг Эдди, и Эдди стонет, утыкаясь носом в шею Бака, как будто он пытается размазать его запах по всему телу. — Хорошо, даа, так хорошо… Бак ничего не может с собой поделать. Ему становится невероятно хорошо от похвалы. Он наклоняется так, что может сам толкаться обратно в такт толчкам Эдди, продолжая сжиматься вокруг него, давая Эдди всё, что он может. Он хочет быть хорошим, и Эдди нуждается в этом, нуждается так ясно и так сильно, так же как Бак нуждался в этом на днях, когда понял, что Эбби никогда не вернется к нему. Эдди позаботился о нём в тот день, он позаботится об Эдди сейчас. Раздается легкий шлепок по заднице, и Бак вздрагивает, капля смазки капает с его члена, а рот открывается в немом шоке. Чёрт возьми, это хорошо. Эдди делает это снова, и Бак на долю секунды видит звезды перед глазами. Эдди убирает руку, и Бак скулит, жадно требуя ещё. Смех Эдди раздаётся как что-то тёмное и низко-рычащие в его ухе, сопровождаемое особенно сильным толчком, и Бак чертовски уверен, что если Эдди хотя бы коснется кончиками пальцев члена Бака, он кончит. Но Эдди этого не делает. Он зарывается лицом в шею Бака, издавая грубые задыхающиеся звуки. Бак ухитряется использовать только одну руку, чтобы удержать себя (спасибо, чёрт возьми, за однорукие отжимания и подобные тренировки), так что он может использовать свободную руку, чтобы впутать её в волосы Эдди, мягко проводя пальцами по пушистым (хотя все более потным) прядям, успокаивая его. Они прижаты друг к другу повсюду, их кожа становится влажной и скользит друг по другу, и, несмотря на положение, Бак чувствует себя так, словно он держит Эдди больше, чем тот держит его. Господи Иисусе, он такой твёрдый, он так чертовски возбуждён прямо сейчас, но, честно говоря, это почти как фон для ощущения Эдди, прижатого к нему и издающего мягкие, отчаянные звуки в кожу Бака. — Чёрт, — ругательство тихое, мягкое, а потом Эдди обхватывает рукой член Бака, гладит его, это только небольшое количество давления, не слишком грубое, и Бак вздрагивает от ощущений. Он не может остановить себя от оргазма, хотя часть его не хочет этого, часть его хочет продолжать, потому что, как только они достигнут оргазма, это конец, и он эгоистично хочет держать Эдди рядом с собой. Но Эдди кончает почти сразу же, после Бака, и он понимает — Эдди хотел убедиться, что не оставил Бака в подвешенном состоянии. Он заботился о Баке, как всегда. Бак немедленно поворачивается, буквально оставаясь в кольце рук Эдди, потому что Эдди не отпускает его, снова прижимая их лбы друг к другу и просто… дыша вместе с ним. — Поговори со мной, — он обнимает Эдди за плечи и обхватывает его сзади за шею, нежно проводя большим пальцем вверх и вниз по мягкой коже и влажным волосам, — Эдди, — он делает паузу, растягивая слова, что, как он знает, плохо, — Техас. Эдди издает короткий тихий смешок и целует его. — Я… эээм… Мне нужно было отвлечься. И я… я пришел к тебе. Извини. — Не извиняйся, — Бак всё понимает. Серьёзно. Он провёл около года, используя бессмысленный секс как бегство от всего. — Я просто не хочу разрушать нашу дружбу, — выпаливает Эдди, — Я не хочу всё испортить… я чувствую, что просто собираюсь… и я не могу испортить это тоже. — Что ещё ты собираешься испортить? — спрашивает Бак, — Эдди. Ты отлично справляешься со своей работой, ты отличный отец, тебе не о чём беспокоиться. Ты ничего не портишь. Эдди издает звук, который нельзя назвать ни смехом, ни насмешкой. — Давай будем честными, Бак, трахать тебя — это единственное, что у меня хорошо получается. … так вот почему он здесь? Потому что он хорош в постели и это повышает самооценку Эдди? — Ты умеешь больше, чем это, — Бак отодвигает в сторону свою боль и сосредотачивается на Эдди, — Хей, у тебя что-то случилось. Что такое? Эдди крепче обнимает Бака. Как будто он думает, что Бак может убежать. — Я просто чертовски устал. Устал от чувства… это не имеет значения. Бак тоже крепче сжимает его. Он не знает, что сказать, чтобы сделать ему лучше. — Когда Кристофер возвращается из школы? Давай примем душ, поедим, всё будет хорошо, что бы это ни было. Я здесь. Это из-за его аттестации? Из-за работы? Что-то случилось с его семьёй? Эдди обронил несколько упоминаний о своих сёстрах, и Бак понял, что сможет быстро найти общий язык с ними, но он также обронил несколько упоминаний о своих родителях, и Бак понял, что готов к кулачному бою, если когда-нибудь встретит их. Но что бы это ни было, Эдди явно не слишком озабочен этим, и он не собирается говорить об этом. Ну, Бак и раньше справлялся с озабоченным Эдди. Он может сделать это снова. Эдди кивает. Он держится за Бака, как будто тонет. Ты сказал, что я тебе нужен. Позволь мне позаботиться о тебе. Бак сглатывает. Он не хочет настаивать. — Тогда пойдем, — мягко говорит он. Эдди целует его, нежно и глубоко. — Спасибо. Бак очень хорошо умеет ухаживать за любимыми людьми, которые разваливаются на части. — Нет проблем. Даже если они не любят его в ответ.

***

Эдди чувствует себя чертовски усталым к тому времени, как привозит Кристофера домой. Секс помог. Просто — держать Бака вот так, уткнувшись лицом в его шею и ощущая себя полностью рядом с ним, внутри него — это действительно помогает. Он хочет притащить Бака домой и обнимать его так всю ночь, зарыться лицом между лопаток Бака и держаться до тех пор, пока он снова не почувствует себя цельным человеком. Душ и еда после этого тоже помогли. Он и не понимал, как долго не ел. Бак — чёртов святой. Но он не хочет всё испортить. Он не хочет всё испортить, превратив их дружбу — может быть — больше в роман, с учётом появления Шеннон… Потому что она могла бы затащить его в суд, если бы захотела, если решит, что хочет испортить всё между ними. В таком случае Эдди не может допустить, чтобы Бак стал частью этого, а Бак станет, если он будет партнером Эдди. Суд захочет этим заняться. Они захотят изучить каждый аспект жизни Эдди. И о, чёрт. Прошлое Бака. Прошлое Эдди. Их прошлое вместе. Не может быть, чтобы это как-то не всплыло. Да, это заставит его выглядеть очень хорошо перед судьей. Эй, ваша честь, это мой парень, который также является моим коллегой, и который был стриптизёром, которого я трахнул всего через шесть месяцев после того, как мать моего сына бросила меня. Это определённо не пройдет хорошо. И Бак будет выглядеть дерьмово. Эдди знает, как это бывает со стриптизёрами. Они не проститутки, но большинство людей не видят разницы. Не то чтобы проституток тоже следовало судить, но… Дело вот в чём. Дело в том, что Бак будет унижен, и за что? Никаких веских причин, вот что. Эдди не может всё испортить. — Папочка? — Кристофер теперь довольно регулярно переключается между «папой» и «папочкой». Эдди никогда не признается в этом, потому что он хочет, чтобы Кристофер использовал то слово, которое наиболее комфортно для него, но его сердце разобьется в тот день, когда Кристофер переключится исключительно на первое. Его ребенок растет слишком быстро, — А мы можем построить общий форт? Честно говоря, Эдди вроде как хочет просто заснуть, но он знает, что если попытается, то просто будет часами смотреть в потолок в панике. — Конечно, можем. В любом случае палатка из одеял лучшее место для сна. Кристофер надевает пижаму с маленькими ракетными корабликами, а Эдди делает тяжёлую работу. Они пользуются подушками с дивана, берут подушки и одеяла с кроватей, и это немного маловато для Эдди, чтобы полностью поместиться, но это работает. Эдди незаметно ставит будильник, чтобы никто из них не проспал завтра. — Что думаешь? — спрашивает он, — Получилось лучше, чем в прошлый раз? — Да, — соглашается Кристофер. Он направляет фонарик, и Эдди услужливо делает теневых марионеток, издавая звуки животных, так что Крису приходится догадываться, что это такое. Возможно, просто возможно, он намеренно издает ужасные звуки животных. Просто потому, что это заставляет Кристофера смеяться. — Ты думаешь, животные думают, что мы издаем глупые звуки? — спрашивает Кристофер. — Возможно, — соглашается Эдди, — Держу пари, они думают, что мы слишком много болтаем. Кристофер откидывается на плечо Эдди. — Папа? — Хм? — Ты можешь спеть песню? Эдди не певец, спросите об этом любого. На самом деле, пожалуйста, не спрашивайте его сестёр, у них есть ужасно неловкие кадры для шантажа. Но когда он вернулся со службы и Кристофер не хотел спать, и не хотел чтобы его нянчили, Эдди не знал, что ещё делать, поэтому он пошел в магазин, купил несколько дисков с детскими колыбельными и слушал их, пока не запомнил несколько. Они, казалось, работали, когда ничто другое не помогало. Это ещё одна из тех вещей, для которых Кристофер скоро станет слишком взрослым. Но сейчас они ему нужны. И Эдди никогда не откажется от этой просьбы. — Да, конечно, могу. Кристофер устраивается поудобнее, и Эдди откашливается. — Лети по воздуху на своей летающей трапеции, свисай с луны, пой на ветру, засыпай с величайшей легкостью, высоко на своей летающей трапеции, баю-бай. Когда он так смотрит на Кристофера, он не может винить Шеннон за то, что она хочет вернуться в его жизнь. Как кто-то может хотеть пропустить все эти моменты? — Розовое северное сияние мягко мерцает и качается, когда вы дотрагиваетесь пальцами ног до белого Млечного Пути. Покачайся на коленях Большой медведицы, высоко на своей летающей трапеции, баю-бай. Но как он может быть уверен, что она не уедет снова, когда это снова станет неудобным для неё? Когда медицинские счета Кристофера снова накапливаются, и он становится трудным и раздражительным, когда он нуждается в постоянном наблюдении, а Эдди на работе, и Шеннон снова почувствует себя застрявшей? Она действительно останется? — С ветром в твоих волосах и звездами в наших глазах я пою колыбельные каллиопы… Судя по тому, как Шеннон разговаривала на парковке, она винила себя в том, что случилось с Кристофером. Как будто она уронила его или что-то в этом роде, и была виновата во всем. Как будто Кристофер не идеален таким, какой он есть. Эти мысли не могут успокоиться где-то в районе желудка Эдди. — … потом, когда будешь готов, крикни: «Смотри вниз! " — и папа поймает тебя и никогда не отпустит. У него сдавливает горло, и он несколько раз сглатывает. — А папа поймает тебя и никогда не отпустит. Кристофер всё ещё колеблется на грани сна. Эдди начинает другую песню, чтобы сохранить импульс. — На Луне есть человек, и он там уже целую вечность.… Никто не виноват в том, что Кристофер такой, какой он есть, так же как никто не виноват в том, что ребенок родился слепым или глухим. Он не хочет, чтобы Шеннон вернулась только потому, что у нее комплекс мученицы. Он думает об этом так долго, что его силы иссякают. — На Луне есть человек, и он знает, о чем ты думаешь, когда радуешься его улыбке…* Кристофер уже полностью уснул, но Эдди всё равно заканчивает песню. Он не может подвергать Кристофера риску. Но если он будет сопротивляться Шеннон слишком сильно, она может превратить это в настоящую борьбу между ними, и он не может заставить Кристофера пройти через это. И Кристофер, возможно, захочет снова увидеть свою маму, даже если он не упоминал о ней некоторое время… Эдди не знает как быть. И пока он не будет уверен, что может быть с Баком, он не станет подвергать своего сына и Бака риску. Он должен заботиться о них обоих. Блять. Это значит, что он должен рассказать Баку о возвращении Шеннон.