Leading with the Left

Когда Бак попросил Эдди помочь ему перенести всю новую, купленную в магазине мебель Мэдди в её квартиру, Эдди был настроен скептически. — Ты же не собираешься удивить меня кулинарными курсами или чем-то ещё, не так ли? — поддразнил он Бака, сверкнув одной из тех понимающих улыбок, которые заставляют Бака переосмыслить всю свою жизнь. — Нет, но не искушай меня, парень, они тебе отчаянно нужны. Эдди, умеет готовить только самое необходимое, чтобы выжить. А Кристофер, поняв, что Бак может приготовить не только съедобный, но и вкусный завтрак, начал использовать свою очаровательную улыбку, чтобы заставить Бака приезжать на выходные и делать блины, омлеты и тому подобное. Но, насколько Бак знает, Эдди всё ещё обычно готовит ужин из полуфабрикатов. И в этом нет ничего плохого. Бак почти каждый вечер ел Крафт-мак с сыром и тушеную брокколи, потому что Мэдди легко было это приготовить, да и ему самому тоже. Он понимает. Но он знает, где находится граница нормы. На самом деле он не говорил с Эдди о финансах, но он знает, что Эдди знает, что у Бака есть другой источник денег, кроме его зарплаты. Бак старается не прикасаться к трастовому фонду — он оставляет неприятный привкус во рту — но он благодарен за его существование. Тем более, что именно так Мэдди сбежала от Дага. Это был источник дохода, к которому Даг не мог прикоснуться, не мог проследить. Общие банковские счета, кредитные карточки — с их помощью он мог бы мгновенно найти Мэдди, но благодаря маме и папе она смогла сбежать. Она смогла получить эту великолепную квартиру и причудливую систему безопасности, которую Чим сейчас устанавливает для неё. Так что да, купить кулинарные курсы для Эдди? Это переходит все границы. И Бак очень, очень осторожен, чтобы не делать этого ни с Эдди, ни с кем-либо ещё. Но особенно с Эдди. Эдди любит всё делать сам. И насколько Бак может судить, Эдди чертовски хорошо умеет делать всё сам. В конце концов, он воспитывает Кристофера в одиночку. Но Бак объяснил, что нет, Мэдди действительно нужна помощь, чтобы внести всю её мебель внутрь, так что теперь они здесь, смотрят на входную дверь в квартиру Мэдди. — Может, сорвем петли с двери? — Или мы используем челюсти жизни, — Бак улыбается ему, и Эдди улыбается в ответ. Эдди всегда хватается за возможность использования челюстей жизни, пытаясь опередить всех остальных. Это очаровательно. О Баке многое говорит то, что он находит кого-то, кто жаждет использовать гигантский инструмент для разрывания металла с помощью силовой лебедки: очаровательным. — Нет! — Мэдди выходит, режим старшей сестры полностью активирован, — Я измерила здесь всё три раза, должно подойти! Просто переверните его на бок. Бак не может устоять. Он непонимающе смотрит на Мэдди. — Но тогда упадёт пицца. Взгляд Мэдди явно говорит о том, что она собирается сбросить его тело в ближайшее озеро. Она хватает пиццу и качает головой, возвращаясь в дом. — Ах, так вот каково это быть младшим братом, — замечает Эдди. — Ты самый старший? — К сожалению, — Эдди подмигивает ему, — Три младшие сестры, и все они — невероятно ужасны. Я уверен, что ты можешь понять. — Эй, да будет тебе известно, я был самым лучшим младшим братом на свете. Все были от меня в восторге. — Угу. Конечно, были. Теперь, когда пицца исчезла, они переворачивают диван, чтобы затащить его внутрь, затем переворачивают снова и осторожно ставят. Та-да. Мэдди скоро полностью переедет. И тогда Бак снова будет один в доме Эбби. Он старается не думать об этом. Чим и Эдди направляются на кухню за пиццей и пивом, а Бак присоединяется к сестре. Она кажется такой расслабленной. Даже счастливой. Слава Богу. Бак не знает, что делать, чтобы она почувствовала себя лучше, чтобы помочь ей выздороветь, особенно когда она даже не хочет говорить об этом. У них был только один разговор на эту тему — Бак вбежал в дом, пытаясь включить телевизор и поймать игру, и захлопнул за собой дверь. Мэдди подпрыгнула, потом сжалась в комок, и хорошо. Он должен был спросить. Можно тебя обнять? Могу я прикоснуться к тебе? Что я могу сделать? Это было похоже на пробуждение от кошмара Эдди в Мексике. Он никогда не забудет этого, когда пытался вытащить Эдди из его сна, потного, бьющегося, тихо стонущего от страха и боли. Взгляд Эдди, когда Бак разбудил его, дикий, невидящий, как зверь в капкане. С Мэдди было ещё хуже. Эдди, хотя Бак и начал испытывать к нему чувства, был человеком, которого он знал всего несколько дней. Мэдди — его сестра. Что он с тобой сделал? Он тебя ударил? Неужели он… Бак знает, что Даг её бил. Швырял предметы, разбивали их, ломал, и рвал всё, что мог. А также пробивал дыры в стене от злости. Но это всё, что он знает. Это всё, чем Мэдди хотела поделиться. Конечно, есть ещё кое-что. Это не просто удары. Это манипуляция, это игры разума, это игра с эмоциями. Но Мэдди молчит, а Бак не знает, как спросить. Вместо этого он смотрит на Мэдди. И надеется, что эти улыбки продлятся долго. Даже если Мэдди ещё не совсем расслабилась. — Он такой милый. Желудок Бака странно скручивается. — Да, он часто это слышит, — конечно, Мэдди находит Эдди привлекательным, а кто, чёрт возьми, не нашел бы? Слепой, может быть, но даже он может слышать голос Эдди, который сам по себе является чем-то особенным, — Но ты ещё не знакома с его сыном. Мэдди смотрит на него с весёлым недоумением. — У Чимни есть ребёнок? … Бак так эффектно подставил себя, что мигалки на Венис-Бич смотрят на него с жалостью. — Нет, я думал, ты имеешь в виду… Мэдди понимающе улыбается ему и направляется на кухню. Подождите… что? Чимни?! Он спешит за ней. Зачем ей искать… Ладно, Чимни пожарный, чёрт возьми, на него приятно взглянуть, но здесь же есть Эдди. Зачем… когда можно… Мэдди смеется над чем-то, сказанным Чимни, пока Эдди ищет открывалку для бутылок. Бак замолкает, наблюдая за ними. Хорошо. Мэдди, похоже, всерьёз считает Чимни милым. И это хорошо, он заставляет её смеяться и улыбаться больше, чем что-либо с тех пор, как она снова появилась. — А-ха! — Эдди торжествующе поднимает открывалку, потом смотрит на Бака, ухмыляется и вертит её в пальцах. Бак улыбается в ответ, его сердце громко колотится. Ему в голову приходит осознание, что у него действительно серьёзные проблемы с Эдди.

***

Эдди не любит Тейлор Келли. Послушайте, ничего личного. Она, наверное, отличный человек, когда оказывается дома. Но на работе? Она паразитка. Безжалостная акула-убийца. На самом деле это оскорбление акул, которые находятся под угрозой исчезновения и не нападают на людей, и не охотятся на них, по словам Бака, который в последнее время смотрит много документальных фильмов о природе. Этот парень знает намного больше случайных фактов, чем есть в Книге рекордов Гиннесса. Дело в том, что Тейлор Келли — это чертовски плохая новость. Она смотрит на них, и Эдди может сказать, что всё, что она видит — это куча рейтингов в форме людей. И ей действительно нужно убрать свои лапы от Бака. Послушайте, Бак может флиртовать с кем хочет, честное слово. Он взрослый человек и сам распоряжается своей жизнью. Если он решит, что они с Эбби действительно расстались (а они действительно расстались, но Бак единственный, кто этого не понимает) и захочет пофлиртовать с каким-нибудь симпатичным репортером, отлично! Имейте это в виду! Эдди всё равно. Только не с этой репортершей. Бак заслуживает лучшего, и, честно говоря, парень даже не флиртует, он просто вежливый. Эдди чертовски уверен, что знает, на что похож флирт Бака, учитывая, что он сам, знаете ли, был жертвой этого самого флирта. Бак даже пару раз упоминал Эбби, прямо при Тейлор, но поймет ли эта женщина, что это чёртов намёк? Он наблюдает, как Тейлор снова берёт интервью у Бака. Эдди обращает внимание на штангу рядом с собой, и понимает, что это шанс отвлечь её внимание от Бака. Но в результате, это не отвлекает акул от него, очень жаль, потому что именно это он и надеялся сделать, когда начал поднимать эти чертовы штуки. Плечи Бака сгибаются, и он опускает голову. О, черт возьми. Она называет его героем? Бак терпеть не может, когда его называют героем. Эдди не знает всей истории, но Бак однажды упомянул, что потерял кого-то на ранней стадии работы, и что все называли его героем, пытаясь взять у него интервью, и он ненавидел каждую секунду. С тех пор ему это тоже не нравится. Для того, кто любит внимание, Бак ненавидит быть в центре внимания. И Тейлор Келли поняла бы это, если бы ей потребовалось две секунды, чтобы прочитать язык тела Бака, а не просто… — Эй! — Эдди опускает гири и двигается в их сторону. Бак оглядывается, облегчение заливает его лицо, и Эдди напоминает себе, что его всё ещё снимают и нельзя говорить… в общем, всё, что он хочет сказать, на камеру. Тейлор бросает на него раздражённый взгляд. Тейлор Келли, по-видимому, не любит, когда люди думают, что солнце не светит ей в задницу. Вот почему она так злится на Бобби. — Эй, ребята! — кричит Хен, — У нас есть брауни! Глаза Бака широко распахиваются, как у собаки, почуявшей запах еды, и он бросается вверх по лестнице, чтобы взять что-нибудь у Хен. Эдди бросает Тейлор очень эффектный взгляд «Я наблюдаю за тобой» и идёт следом. Он не большой любитель сладостей, но сейчас ему бы не помешало что-нибудь приятное, чтобы отвлечься от раздражающей занозы в заднице, которой является эта гребенная репортерша. На самом деле, эй, почему бы не побаловать себя? Он берет второе пирожное, пока ест первое. — Не жадничай! — возмущается Бак. Чёрт, эти брауни хороши. Достаточно пропитанные и вкусные. — Возьми себе сам! — говорит Эдди, отдергивая руку, когда Бак пытается вырвать у него пирожное, — Там есть ещё! — Но я хочу этот, — надувает губы Бак. В его глазах появился блеск, говорящий о том, что он точно знает, что делает. Эдди протягивает ему брауни и берет себе ещё один. Бак ухмыляется. Эдди видит, что Тейлор и её оператор наблюдают за ними. Он очень зрело сопротивляется желанию показать ей язык.

***

Это ваууу… и невероятно… Он всё видит. Его тело не совсем подчиняется ему, но это нормально, потому что он чувствует себя как… как… как пушистые щенячьи уши. Да. Он просто хочет попробовать раствориться в кресле, на котором сидит. Это звучит как отличная идея. Эдди не так уж хорошо проводит время. Эдди не любит, когда на него надевают наручники. Он продолжает извиваться и дергать их. Бак не возражает против наручников. Не будет ли Эдди возражать, если Бак наденет наручники? Эдди не обязан их носить. Просто желание Бака. Ммм, и это занимает его ум. Бак ёрзает. Он хочет раздеться. — О Боже, — появляется Карен. Карен здесь! — Какого черта? Афина следует за ней. Бак пытается помахать рукой, но его руки скованы наручниками. О да. Эй, а Эдди не будет возражать, если… — Они под кайфом от ЛСД, — говорит Афина, — Мне просто нужно было уговорить Бобби спуститься с крыши. — Карен! — Хен замечает свою жену, — Детка, детка, ты похожа на радугу, знаешь? — Я приберегу эту очевидную шутку до тех пор, пока ты не протрезвеешь, — говорит Карен, — Пойдем, отвезём тебя домой. — Я отвезу этих двоих, — говорит Афина, хватая Бака одной рукой, а Эдди — другой, — Отвезу вас к Баку. Это дом Эбби. Но Эбби там нет. Это его дом? — Почему я не могу вернуться домой?! — почти хнычет Эдди. — Потому что ты не в том состоянии, чтобы быть рядом со своим ребенком, — отвечает Афина, — Я уже позвонила Карле, она заберёт его из школы и присмотрит за ним. О, Карла — самая лучшая. — А он знает, что говорит всё это вслух? — спрашивает Карен. — Нет, — голос Афины звучит измученно. Бедная Афина. Она не должна быть такой измученной. Это из-за него? Неужели он измотал её? Он сожалеет. Афина только закатывает глаза. — Ладно, пошли отсюда. Наручники снимаются, что хорошо для Эдди. Эдди не любит наручники. Но Бак не уверен в своем отношении к ним. За исключением того, что они немного неудобны? Неудобные наручники. Да. Так будет лучше. Бак падает на заднее сиденье рядом с Эдди, в то время как Афина ведёт машину, потому что она отказывается позволить им обоим ездить в таком состоянии. Голова Бака оказывается на плече Эдди. Боже, он так чертовски хорошо пахнет. Он вжимается в Эдди сильнее. — Как твоя кожа… может быть такой мягкой и грубой одновременно? — он трётся губами о шею Эдди, а затем перемещает их к его челюсти, где у Эдди вся эта щетина. — Господи, — бормочет Афина, — Бак, ты же не настоящий золотистый ретривер, прекрати. — А кто я? — спрашивает Эдди с неподдельным интересом. — Немецкая овчарка, — сухо отвечает Афина, — О, смотрите. Мы приехали. Она практически впихивает их в квартиру. — Выпейте побольше воды, поиграйте в видеоигры и вздремните. Бак не хочет делать ничего из этого. Дверь за ними захлопывается, и он дёргает себя за рубашку. Боже, воздух такой приятный, он хочет раздеться, но, кажется, не помнит, как это сделать. Эдди странно на него смотрит. Эдди часто странно на него смотрит. — Я знаю этот взгляд, — выпаливает Бак, понимая, что это правда. — Какой взгляд? — Эдди протягивает руку и проводит кончиками пальцев по лицу Бака. Баку это нравится. — Твоё лицо. У тебя было такое лицо, когда ты увидел меня в клубе. Кончики пальцев Эдди чувствуют себя так хорошо. Так хорошо. Эдди, прикасаясь к нему, чувствует себя от этого хорошо. Эдди всегда должен прикасаться к нему. Почему он не позволил Эдди сделать это раньше? — Это было нечестно, — говорит Эдди, подходя ближе. Бак опускает голову и снова утыкается носом в шею Эдди. Боже, он так чертовски хорошо пахнет. Он чувствует себя так хорошо, чёрт. — Что было нечестно? Эдди, кажется, борется сам с собой. — Всё? Это звучит невнятно. Бак выпрямляется. Ему нужно увидеть лицо Эдди. Он может видеть сквозь лицо Эдди прямо в его мысли и это дезориентирует, но это же приятно? Да, это мило. Он не знает, кто из них первым начинает двигаться вглубь квартиры. Может быть, они оба. Бак чувствует себя синхронным с Эдди, но в то же время разобщённым, единым со вселенной и изолированным от неё. Но они двигаются, а потом целуются. Чёрт возьми, целоваться под кайфом — это самое лучшее, что можно представить. Почему он не делал этого раньше? Особенно с Эдди. Эдди так хорошо целуется. Чёрт, он скучал по ощущению щетины на подбородке, царапающей рот. Правда, с руками у Бака небольшая проблема. Кажется, он не помнит, как они работают. Это не то, что сказала им Афина. Она велела пить воду, играть в видеоигры и вздремнуть. Наверное, ему следует прислушаться к Афине. Но целоваться с Эдди лучше. Однако. Вздремнуть — значит лечь в постель. Они должны оказаться в кровати. Это вроде то, что сказала Афина, верно? Они вроде как выполняют приказы. Он отстраняется от Эдди. Эдди тянется назад и немного скулит. Бак хочет чувствовать Эдди везде, но не может этого сделать, пока они стоят. Эдди толкает его, и Бак чувствует, как солнце пробивается сквозь облака. Да, кровать, урааа. Они, спотыкаясь, пробираются через квартиру в спальню, приземляясь на кровать, в ботинках и во всем остальном. Эдди лежит на нем, тяжёлый и теплый, и Баку так хорошо, что хочется, чтобы Эдди растёкся по нему. Он хочет, чтобы Эдди был на каждом дюйме его кожи. Он раздвигает ноги, и Эдди со стоном прижимается бедром к бедру Бака. Чёрт, Эдди твёрдый, он чувствует это даже сквозь слои одежды, и Бак задыхается и выгибается, тяжело дыша в рот Эдди. Эдди стонет. — Да, да, да… Эдди это нравится? Хорошо, хорошо, он хочет делать то, что нравится Эдди. Он хочет быть хорошим для Эдди, он всегда будет таким хорошим, и тогда Эдди не бросит его, как Эбби. Он хочет схватить Эдди, но его руки застряли в простынях. Эдди целует его грязно и неистово, и Баку это нравится, его губы кусают и они становятся влажными, кожа слегка горит от щетины, и он просто знает, что вся нижняя половина его лица завтра будет красной от этого. Он чувствует себя пузырем, плавающим среди множества других пузырей, счастливым, плавающим и радужным. Сейчас всё гораздо важнее. — Надо… надо… — говорит Эдди. Он, кажется, не способен по-настоящему закончить предложение. Вместо этого он рычит, и О, Бак помнит эти рычания. — Пожалуйста? — он ухитряется ухватить Эдди за лопатки и сильно тянет на себя. Он помнит, что означают эти рычания, и хочет, хочет… И Эдди знает, Эдди тоже помнит, потому что кусает прямо под челюстью Бака. Бак стонет. Он чувствует, что подключен к электричеству в воздухе, и всё это проходит через него, как ток, он и есть ток, чёрт возьми, да, да, да. Эдди облизывает это место языком, извиняясь, а потом просто… продолжает облизывать кожу Бака. Как будто это вкусно. Хотя может, и так. Бак слишком занят ощущением тепла тела Эдди, чтобы анализировать самому. Ему так жарко, он горит, но он не может понять, как снять с них одежду. Это очень грубо, что их одежда не исчезает только потому, что он этого хочет. Бак извивается, толкается, выгибается — он снова чувствует себя четырнадцатилетним, просто действует инстинктивно, но всё в порядке. Эдди издает такие звуки, что Бак чувствует, как они проникают в него, проникают в кровь, как чернила, окрашивают его насквозь, татуируют кости. Он чувствует на вкус стоны Эдди, чувствует его запах, слышит каждую дрожь, которую тот издаёт. Это ошеломляет. Баку кажется, что он парит и в то же время полностью заземлён. Он любит противоречия. Это так похоже на Эдди — кого-то, кого он инстинктивно знает, и в то же время кого-то, кого он не знает совсем. Черт, он хочет больше, он хочет, чтобы Эдди был внутри него, или, по крайней мере, почувствовать его без одежды, кожа к коже, но и это чертовски приятно, чтобы перестать тереться друг о друга, и он, кажется, не может… их пуговицы продолжают убегать от пальцев Бака, они не остаются неподвижными, он не может их поймать… Бак чувствует себя странно, за исключением того места, где они соприкасаются, это не странно, это… Эдди снова небрежно облизывает его рот и сильно толкается в Бака, и Бак превращается в звезду, свет и жар, искры повсюду. Так хорошо, так хорошо, так хорошо, что ему кажется, будто он тает. Бак понятия не имеет, какие звуки вырываются из него, но они, похоже, подстегивают Эдди. Он сжимается сильнее, наслаждаясь горячим прикосновением члена Эдди к своему, ткань их брюк становится влажной и липкой, усиливая все ощущения. Он кусает губу Эдди, впивается ногтями, скулит, когда вся вселенная сужается до них двоих. Внутри них — целые миры, жар и огонь, нарастающие с каждым толчком, с каждым сладким движением их членов друг против друга. Эдди теряет всякий контроль и падает лицом вниз, прижимаясь к плечу Бака, и голова Бака откидывается назад — он задыхается, упираясь в потолок — потолок вращается? Потолок сделан из пузырьков? Руки Эдди упираются в кровать, и его следующий толчок становится ещё сильнее, решительнее, и Бак начинает взрываться внутри, снова и снова с каждым движением их членов вместе… Он смотрит вниз, умудряется приподняться ровно настолько, чтобы это было возможно. Проклятье, где слова? Слова даются ему с трудом, но он придумывает множество великолепных ругательств, когда видит очертания их членов на фоне ткани, и без того темно-синие пятна становятся ещё темнее, огромное мокрое пятно на их штанах теперь, когда Эдди безжалостно двигается, полностью уничтожая их униформу. Эй, а это как танец на коленях! Только наоборот! Бак начинает смеяться, и Эдди фыркает ему в плечо, словно спрашивая, что тут смешного. И это смешно, но это не так, это просто — это то, что есть, и это хорошо, он чувствует себя потрясающе, член Эдди потрясающий, он хочет — Иисус, танцующий чечетку, Христос — Бак хочет… Черт, да. Вот такой угол, идеальный. Он хочет больше, сильнее, блять, он не может… святые угодники, пожалуйста быстрее, да… это та самая идеальная точка удовольствия… Бак полностью тает, когда кончает, всё его тело становится ватным, и он чувствует это каждой клеточкой своей кожи, когда Эдди стонет и гонится за ним, отчаянно двигаясь и кончая через минуту, час, а может позже. Они тяжело дышат вместе. Эдди такой теплый и тяжёлый на нём. Это хорошо. Это не даст Баку уплыть. Как уплыла Эбби. Бак всё ещё чувствует себя пузырём, но теперь уже не в такой безопасности. Сейчас он словно хрупкий, как будто вот-вот лопнет. И теперь он начинает вспоминать, почему ему это не нравилось в те несколько раз, когда он принимал наркотики в колледже — падение с высоты было чертовски ужасным. Но Эдди здесь. Эдди держит его в тепле и безопасности. Эдди заставляет его чувствовать себя хорошо. В этом посторгазмическом состоянии, между кайфом и трезвостью, его мысли, кажется, кристаллизуются и висят в воздухе. Но все они дезорганизованы и определенно не в порядке. Бак не может заставить их собраться воедино. Они все слишком разные. Что-то насчет Эбби и Эдди. Эдди прижимается лицом к шее Бака, словно пытается оказаться ещё ближе, оставить свой след. Бак был бы совсем не против. Кристальные мысли он оставит на потом. Сейчас он всё ещё чувствует себя хорошо. Он плывет по реке золотого облака, снизу вверх, но всё в порядке, Эдди здесь. Эдди заземляет его. Бак понимает, что они засыпают. Афина гордилась бы ими. Он засыпает, держась за Эдди.