Незаконное использование изобретений маглов

Не то чтобы Стив любил хранить секреты. Всю свою жизнь он старательно избегал ситуаций, которые могли заставить его врать. Он ненавидел весь тот стресс и невроз, которые оседали на плечи, как пыль на метле, и преследовали его, куда бы он не пошел. Это всегда сказывалось и на поведении, и на качестве жизни, и даже личных отношениях. Так что одним из ключевых правил его жизни было «Никаких секретов», и он следовал ему, как любому магическому закону. Однако, как всегда и бывает, Стив завел для себя маленькое исключение. Он всегда считал, что в этом нет ничего страшного: он же не купил драконье яйцо и не организовывал незаконные бои двурогов. Так что те два невинных исключения практически не доставляли ему неудобств. И пусть он был не так откровенен с друзьями, как они с ним, но чувствовал себя лучше, ведь они не знали его маленьких слабостей. В его секретах не было ничего интересного или невероятного, его секреты были скучными, серыми и обыденным. Школьная любовь к Тони Старку была одним из них. Чтобы не распинаться перед Баки и сохранить маленький секрет (что было сложно, учитывая, что сам Старк сдал его с потрохами), Стив проявил невиданное гостеприимство. Во-первых, он разрешил Баки пожить у него до тех пор, пока он не встанет на ноги. Позволил ему называть собственный дом «временным пристанищем» и согласился с тем фактом, что Баки может рассказывать своему парню, где он живёт. Во-вторых, Стив выделил для его комфортной жизни целую гостевую спальню со всеми удобствами. Здесь был и шкаф со свежими домашними вещами, и большое окно с красивым видом на ближайшие зелёные холмы, макушек которых по утрам касались пушистые облака. И, наконец, в-третьих, Стив накормил Барнса чрезвычайно сытым ужином. Таких у них не было со времен выпуска из школы. Именно так он надеялся притупить его излишнее любопытство. С этим же намерением он налил другу ромашковый чай и поделился невероятно вкусным десертом — сливочно-ореховым чизкейком, украшенный фигурной карамелью. Они сидели в просторной, скромно обставленной гостиной: два кресла, узкий диван, кофейный столик и книжный шкаф. Тишину вечера нарушало лишь волшебное радио, транслирующее последние спортивные новости. Любимая команда Стива «Грифоны Саутволда» со счётом 230:180 проиграли «Гарвардским Пикси» и не вышли в плей-офф кубка Англии по квиддичу. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Их лучшая охотница Мегги Буффорд покинула команду по медицинским показаниям (она готовится стать мамой), и найти ей замену «по уровню» оказалось невыполнимой задачей. Но такой исход был даже лучше: он сберег и нервы, и время. Повисшее в воздухе молчание слегка напрягало. Баки был не из тех таинственных молчунов, которые не отвечают на простые вопросы и силятся придать загадочный вид своему скромному «я», чтобы кто-то пытался их разгадать, как остатки кофейной гущи на дне чашки. И он, совершенно точно, никогда не был тем, кто думает, прежде чем сказать. Баки всегда болтает без умолку, как вытащенная из горшка мандрагора, и остановить льющийся поток необдуманных мыслей под силу разве что драже «Берти Боттс» с каким-нибудь до смешного странным вкусом. Стив не сомневался: замыслы Баки (чтобы он там сейчас не обдумывал) добром не кончатся. Уж для него-то точно. Весь день он умело игнорировал вопросы друга, ускользая от него, как проходящее сквозь стены приведение. И вот теперь, когда, казалось бы, цель достигнута, он испытывал весь тот ужас хранителя тайн, от которого бегал всю свою жизнь. Его съедало чувство вины. Хотелось сжаться до размеров снитча и, взмахнув крыльями, улететь подальше отсюда. В горле пересохло так сильно, как будто ему в рот плюнул огненный краб (теперь, хотя бы, он знал, что чувствуют драконы и почему эти твари вечно такие злые). Желудок от нервов танцевал чечетку, подступала тошнота. Вырвать бы его к чертям. Как же ему хотелось, чтобы день поскорее закончился. Подумав об этом, Стив прикусил губу. Ну конечно же, все гораздо проще, что правильное ударение в заклинании левитации. Этот невероятно долгий, полный непредсказуемых трудностей день может закончиться в любой момент, как только Стив этого пожелает. Все, что от него нужно — лечь спать. А на утро забудутся все брошенные вскользь слова Тони Старка. С Баки ведь так постоянно случается, что мелкие детали и неважные фразы теряются в информационном потоке, создаваемом им самим. Стив перестал смаковать свой чай и залпом опустошил чашку. Глотал, не торопясь, чтобы не поперхнуться. Несмотря на горечь, что скопилась на дне, он даже не поморщился, облизнулся и с хитрой улыбкой уставился на друга. Тот с увлечением разглядывал начинку чизкейка. Диктор на волшебном радио с поразительным спокойствием (как будто ему не приходилось говорить одно и то же уже в четвертый раз) объяснял правила проведения чемпионата мира по квиддичу, раздавая инструкции в стиле: «Что делать, если Вы столкнулись с маглом? Десять и один способ не выдать себя». — Спокойной ночи. Его голос не дрожал. Вух! Баки на его слова никак не отреагировал, даже не посмотрел в его сторону и не бросил никакой колкости. Стив привстал, с облегчением выдохнув, и забрал со столика пустое блюдце, испачканное остатками чизкейка. Его цель была так близка, что поведение Баки его не волновало. Ещё чуть-чуть, и он навсегда забыл бы о всяких неврозах. Свобода от эмоциональных качелей была совсем рядом, блестела на горизонте в свете невидимых лучей. Но Баки, Мерлин бы его побрал, всё испортил. — Ты так на него смотрел, — пробормотал он, и Стиву пришлось повернуться: желание бежать шумело в ушах, но хорошие манеры и воспитание кричали громче. Баки выглядел странно. Он уставился в одну точку (и этой точкой был Стив), светлые глаза переливались серебром, плотно сомкнутые губы расплылись в полуулыбке. Словно его напоили любовным напитком, но при этом он ясно мыслил, не собирался преследовать «своего отравителя» и неожиданно осмелел, как лев из сказки. — Ставлю галеон, что у тебя сердце замерло, пока Старк флиртовал с тобой, — самодовольно сказал Баки. — Не было такого, — смутился Стив, сам не понимая, что отрицает: остановку сердца или флирт Тони Старка. — Это ты так от отчаяния или всё это серьёзно? — Баки нарочно проигнорировал слова Стива и продолжил свой «монолог», — или, может, со скуки? — В отличие от тебя, — Роджерс прокашлялся и нервно потер подбородок, — я не влезаю в подозрительные отношения, только потому что мне нечем заняться. — Я это перерос. Стив состроил гримасу, пытаясь изобразить гордый вид Барнса, который сообщает об очередном достижении так, как будто обуздал дракона. — Учитывая, как старательно ты бегаешь от ответа, Тони Старк тебе не просто нравится… — Да брось! — …Ты в него втрескался, — закончил Баки и с хитрой улыбкой посмотрел на Стива. — Ты посмотри, как глаза-то блестят! — Твою проницательность бы да в полезное русло. Не думал устроиться на работу в следственный отдел Министерства? — Напишешь рекомендательное письмо? — Баки рассмеялся. — Слушай, если ты не готов сам себе признаться, плевать, но перестань бегать от меня, ладно? — Договорились, — Стив поджал губы. — И если хочешь дальше наслаждаться квиддичем, выбери другого фаворита. Без Буффорд твои «Грифоны Саутволда» проиграют даже школьникам. И хоть Стив прекрасно понимал, что это лишь хитрая провокация, мимо такого оскорбления пройти не мог. Он забыл обо всем, что было до: об испортивших всё настроение вопросах Барнса, о Тони Старке и его извинениях и, конечно, о том, что еще пару минут назад он, желая покончить с этим днем, собирался спать. Преданный любимой квиддичной команде, он начал дискуссию (Баки считал, что это был спор) и в красках пытался доказать, что Баки ошибается. Стив вспомнил всю статистику за последние три года, привёл столько примеров отличной игры, что Баки так и не нашелся с ответом. Поэтому он слушал и не перебивал, только изредка соглашался со словами друга, когда тот ждал его реакции. Постепенно и этот спор сошёл на нет, и они ещё какое-то время вспоминали школьные матчи по квиддичу. Незадолго до часу ночи они наконец пошли спать. Роджерс убрал посуду и погасил свет в гостиной. Стало темно. Уличные фонари, свет от которых, проникая через окна, освещал коридор, погасли в полночь. С тусклым светом, исходящим от палочки Баки, они дошли до гостевой спальни. Прежде чем скрыться в комнате, Барнс громко хмыкнул, привлекая внимание. — А что за мужик со Старком приходил? — спросил Баки. — Ну про Наташу ещё спрашивал. — Брюс Беннер. Работает в Министерстве. — И чем он занимается? — Он из невыразимцев. Кто их знает, чем они там занимаются в своем Отделе Тайн. — Но он хороший парень? — Вполне. — Кажется, он втюрился в Наташу, — с волнением в голосе подметил Баки. Стив усмехнулся. — Следственный отдел ждет тебя. Похлопав друга по плечу, он улыбнулся и пошел вперед по коридору, прямо в свою спальню. Здесь было так же темно, но постепенно глаза привыкли к ночному мраку и стали различать грани и тени мебели и прочих вещей. Несколькими минутами позже, когда в гостевой спальне прекратилась возня, а Стив был готов ложиться в кровать, что-то маленькое и тонкое выпорхнуло из-под двери прямо ему в ладони. Раскрыв их, Стив увидел крохотную птичку-оригами. Сложно было сдержать улыбку. Он подумал, что это проделки Баки. С Барнсом часто такое случалось: он начинал тосковать по всему, что они творили в школе, и не находил ничего лучше, кроме как глушить ностальгию подобными поступками. Именно таких бумажных птиц они использовали, чтобы переписываться во время урока Заклинаний. А всё потому, что преподаватели всегда рассаживали их по разным углам. Стив достал палочку и с воодушевлением воскликнул: — Люмос. Мрак отполз подальше от яркого света, спрятавшись за окном. Стив смотрел на птичку, удивлялся приятному желтому оттенку бумаги и улыбался, как хогвартский эльф, до смерти закармливающий очередного студента. Однако его ностальгия оборвалась так же резко, как началась: на краю одного крыла он заметил чёрные чернила. Выведенные ими буквы принадлежали никак не руке Баки. Сердце пропустило удар (совсем, как завещал Барнс), когда Стив развернул птичку и прочитал послание. «Заходи в гости. Т.С.»

***

У Стива было много вопросов. Слишком много, учитывая, что ему давно пора спать. Но, когда в час ночи прилетает странное приглашение, хочешь или не хочешь, будешь думать об этом всю ночь. Ждут ли его в гости прямо сейчас? Или это какое-то абстрактное сообщение, вроде неловко брошенной вскользь фразы в день их первой после долгого перерыва встречи? Может, это приглашение без срока годности или, наоборот, имеет ограничения и через, допустим, неделю, этой запиской можно разве что подтереться. А может, это и вовсе шутка. Пройдясь по комнате, Стив упал на кровать и уставился в потолок. Днем он сверкал ослепительно белым, но ночью повторял звездное небо. Каждый раз, засыпая, он улыбался живописному виду, а иногда вспоминал школьные уроки Астрономии, посидели на башне подле телескопов и чудесный взгляд на звездное небо, как будто оно было близко-близко, а не в сотне километров над землей. Он обожал разглядывать небо в телескопе, рисовать звездные карты, разыскивая самые яркие звезды в россыпи похожих на разлетевшиеся от ветра семена одуванчика белых пятен. Сегодня звездное небо его не успокаивало. Он то и дело переворачивался с одного бока на другой, перекладывал подушку в изножье кровати, а потом, полежав на животе, возвращался обратно и со вздохом откидывал одеяло. Приковывал взгляд к потолку в надежде найти ответы в копии незаконченных школьных работ. Звезды не давали ответы, как бы он ни пытался их прочитать. «Превосходно», полученное за С.О.В по Прорицаниям, совершенно себя не оправдало. В захлестнувшем на миг отчаянии, он подумывал спросить совета у Баки. Как ни крути, в вопросах романтических взаимоотношений у него было больше опыта. Но вместо помощи друга, он просто стонал в подушку, мечась между тем что нужно сделать и тем, что хочется. И где только он потерял свою решительность и смелость? Стрелка часов медленно подползла к половине третьего. Стив никак не мог уснуть и проклинал тот день, который никак не хотел заканчиваться. Даже тихий шелест листвы и завывания ветра, доносившиеся из открытого окна, не помогали ему успокоиться. Соседская собака храпела. Вдруг раздался стук, который никак не вписывался в мирное сопение города. Стив потянулся за палочкой, лежавшей на прикроватной тумбочке. Секундами позже в тусклом свете он увидел сидящую по другую сторону окна большую серую сову. Птица стучала клювом по стеклу, недовольно ухала из-за прозрачного препятствия на пути и смотрела на Стива не самым добрым взглядом. К её лапе был привязан свиток с восковой печатью. Стив полностью раскрыл окно, и птица, хоть и не смогла полностью раскрыть крылья, спрыгнула с подоконника на круглый столик, который стоял рядом как раз для таких случаев. Деловито протянув левую лапу, она позволила Стиву отвязать письмо. На воске стояла печать Министерства Магии. Такой поворот событий его напрягал. Он не так давно начал свою карьеру в Министерстве, поэтому ещё не успел изучить все правила и порядки, но прежде никогда не слышал, чтобы кому-то на дом прилетала сова в нерабочие часы. Поэтому он не знал, считать появление птицы на его окне хорошим или плохим знаком. Как и не знал, можно ли это считать каким-то знаком вообще. Кому вдруг в Министерстве понадобилось писать письма ему, Стиву? Он не какой-то специалист, вроде Брюса, и, может, достаточно искусный маг, но неужели есть такие срочные дела к нему, специалисту самого низкого ранга, которые не терпят пяти часов ожидания? Серая сипуха, громко ухнув, схватила его за палец и негодующе ткнула клювом в пустую миску перед собой. К Стиву не так часто прилетали совы. Его друзья предпочитали иные способы связи (например, Баки считал, что лучше всего явиться к нему на работу без предупреждения), и он оказался не готов к визиту ночного гостя. С помощью заклинания он быстро наполнил миску водой и отошел к кровати, подальше от совы, которая была рада наконец-то смочить горло. Усевшись на самый край кровати, Стив повертел сверток в руках, подумав, что так сможет найти подсказки. Из этой затеи ничего не вышло: свиток оставался таким же загадочным, как работа невыразимцев. Больше тянуть было некуда, и он, сдернув печать, развернул письмо.

Мистеру Стивену Г. Роджерсу Дом №12, Серкус-Род, Сент-Джонс-Вуд, Лондон

Дорогой мистер Роджерс, Согласно имеющимся у нас сведениям, сегодня в два часа двадцать три минуты после полуночи в населенном маглами районе (город Кестон, графство Кент, на границе с Лондоном) были замечены признаки неправомерного использования изобретений маглов, путем применения к мусорным контейнерам (в количестве пяти штук) незарегистрированного заклинания. В связи с этим, Министерство Магии просит Вас незамедлительно выехать на место происшествия и разобраться в случившемся во избежание нарушения Статута о Секретности, принятого Международной конфедерацией магов. По возможности просим Вас воздержаться от использования магии в присутствии маглов и при необходимости использовать чары Забвения (использовать чары Конфундус не рекомендуется). По завершению операции в течение следующих трех часов не забудьте представить отчет о проделанной работе главе Отдела по борьбе с незаконным использованием изобретений маглов мистеру Филлипу Дж. Коулсону. С наилучшими пожеланиями, дежурный волшебник Леопольд Фитц.

Недоумевая, Стив поднял взгляд на сову, которая, пользуясь случаем, чистила перья. У неё, как и у звездного потолка, не было ответов на вопросы. Впрочем, всё это было неважно, так он не располагал правом выбора, в эту самую секунду он мог только следовать присланным из Министерства инструкциям и радоваться, что таким замысловатым способом его всего лишь вызвали на работу, а не уволили. Письмо Тони в виде милой бумажной птички Стив забрал с собой.