Поймай если сможешь

Утро сбывалось по всем прогнозам Мидоримы. Ханамия даже накатал десяток жалобных сообщений Такао, пока кусал губы, стараясь не скулить от боли в горевшей, словно ее кипятком облили, ноге. Его сильно мутило, и то бросало в жар, то заливало холодным потом. Сердце гулко билось, отдаваясь в ушах и горле, и Ханамия не мог понять, последствия ли это лекарств, паническая атака или всё разом, включая легендарное кармическое отмщение за все его проступки прошлого. Заглянувший к нему Киеши даже присвистнул от удивления. — Мидорима говорил, что с утра у тебя будет нездоровый вид, но чтобы настолько… Завтрак предлагать, так понимаю, бесполезно? Сразу к врачу? Ханамия попытался кивнуть, прикусив губу и сдерживая едкие комментарии о его наблюдательности. Той частью разума, которая не горела от боли в солидарность с ногой, он понимал, что Киеши сейчас — единственный шанс добраться до клиники и лекарств. Ханамия откинул одеяло и поморщился, оценивая разросшийся за ночь синяк на ноге. Спать он ложился в одной футболке — чтобы не тереться лишний раз одеждой, и теперь предстояло натянуть на себя хоть какие-то штаны. Киеши, вернувшийся уже в джинсах, вопросительно приподнял бровь, рассматривая его. — Одолжи спортивный костюм? — вздохнул, наконец, Ханамия. В машину спускались, препираясь на каждом шаге. Ханамия терпел до лифтов, но Киеши сказал, что молчащий и бледный он пугает сильнее, чем когда ругается, и там Ханамию прорвало. Киеши прослушал длинную лекцию о дурацком чувстве юмора, отвратительных привязанностях к прошлому и привычке хранить старые вещи — всех тех причин, из-за которых на Ханамию налезала только старая спортивная униформа Сейрин из всего, что имелось в гардеробе. — Тебе стоит больше есть, если ты хочешь вырасти, — миролюбиво заключил Киеши. Ханамию он тащил в пледе. Несмотря на теплую погоду за окном, его знобило и не получалось встать даже на здоровую ногу, не упав из-за прострелов в пояснице. Киеши, боясь опоздать на встречу с врачом, принял удар на себя: замотал Ханамию в плед, по пути рассказывая, что в детстве возил к ветеринару таким образом кота, жившего у стариков. Мол, тот был такой же черный и противный как Ханамия. У самого выхода на парковку в лифт зашли молодая пара с первых этажей. Ханамия их не знал, но судя по тому, как неловко покраснели они и Киеши, обмениваясь приветствиями, между собой они были вполне знакомы. Из вежливости Ханамия замолчал, только задышал шумно, стоило новой волне паники накатить, когда лифт спустился в подземный бокс, и Киеши поспешно выбежал из лифта, даже не попрощавшись с соседями. — Блевать в машине запрещено, сразу говорю! — умоляюще протянул он, пристегивая Ханамию к переднему сиденью. Ханамия затрясся — вместе с дрожью его пробрал приступ нервного смеха из-за идиотизма всей ситуации. Киеши обиженно поджал губы, усаживаясь за руль. — Вот купи себе машину, я на тебя посмотрю, как ты за нее переживать будешь, — пробубнил он, выруливая с парковки. Остаток дороги Ханамия чувствовал себя как пудель, про которого упоминал не так давно: ему то и дело хотелось открыть окно и высунуться туда. Казалось, что так будет легче дышать, но он терпел, зная об обманчивости сознания во время паники. Один раз всё же попросил сделать попрохладнее в салоне, и уткнулся лбом в стекло, продолжая покусывать губы время от времени или ругаясь, когда поясницу и бедро пробирал очередной болевой приступ. Киеши вел уверенно. Ханамия иногда бросал на него взгляды, оценивая, как спокойно лежат руки или расслаблены плечи, как плавно он поворачивал и притормаживал на светофорах. Уже у клиники он остановился и задумчиво перепроверил навигатор. Ханамия покосился, но ничего не сказал: возможно, Киеши просто не был в этом районе раньше, поэтому выглядел слегка сбитым с толку. Ханамия вот точно не бывал. — Я убью Мидориму, — прошипел он, чувствуя, как краснеют уши и щеки. Зато Киеши был сама невозмутимость. Казалось, его отточили из камня и закалили в ледяных струях водопада долгие годы медитации. Ханамия не мог объяснить ничем иным такой вид человека — будто постигшего нирвану и все тайны мира разом, пока Киеши вносил его на руках через порог. Непоколебимый, торжественный и сияющий, прямо под надпись: «Клиника акушерства, гинекологии и перинатологии Камисава». Медбрат за стойкой ресепшн посмотрел на них с веселым любопытством. — Мы по записи. От доктора Мидоримы, — процедил Ханамия, высунувшись из пледа и вчитываясь в табличку с именем. — Ах, особый случай для доктора Камисава! — он сделал два коротких звонка, и вскоре за Ханамией спустился мужчина в годах, в сопровождении молодого практиканта и пустой инвалидной коляски. Устроив там Ханамию, Киеши вздохнул с облегчением, собираясь уже уйти в зону ожидания, но его попросили задержаться и заполнить бумаги на ресепшн. Уже заезжая в лифт, Ханамия услышал, как засмеялся медбрат: — Да вы не волнуйтесь! Доктор Камисава — специалист по сложным беременностям. Ваш супруг будет в порядке. Вы прямо как все будущие молодые папаши, которые приходят сюда в первый раз — тоже с виду невозмутимые, но в душе ужасно рады, что планируют ребенка. Всё будет хорошо! — Да не супруг я ему! — завыл Ханамия, но лифт уже закрылся. Камисава — мужчина в годах — смущенно кашлянул. — Доктор Мидорима просил не распространяться о вашей проблеме, так что в документах вы значитесь, как осмотр с кодом проблем беременности. Информация останется у нас, но для выписки лекарств я обязан оформить бумаги. Ханамия вяло махнул рукой. Мысленно он уже смирился с любой дырой в своей репутации, уговаривая себя потерпеть ради рецепта на новые подавители. — Начнем с того, что боли в пояснице происходили из-за поставленного универсального подавителя. Он вмешивался в работу надпочечников, перестраивая выработку и выброс гормонов в кровь, чтобы подавить манифест, и каждый раз также наблюдался подъем адреналина, который приводил к волне панических атак, — Камисава листал бумаги, пока Ханамия лежал на кушетке и наблюдал за раствором, по капельнице уходящим в бабочку-распорку внутри его локтя. Голос доктора был мирным и успокаивающим, и Ханамию словно качало на волнах этого спокойствия. Желудок приятно грело какой-то теплой жидкостью, которой его напоил практикант перед тем, как уложить. — Я поставил капельницу с раствором, уже сейчас должно перестать болеть в пояснице и где-то в течение часа начнет отступать боль в ноге. Как раз сходите в туалет, чтобы вывести с мочой остатки переработанного организмом, и займемся анализами. Ханамия кивнул. Пока ему все нравилось, он даже подумывал написать Такао целую смску с благодарностью мужу, когда всё закончится. — Я так понимаю, молодой человек, что Вас привез — не причина, по которой возник синяк? — доктор вдруг остановился и внимательно посмотрел ему в глаза. — Я могу сообщить полиции. Вы знаете о программе защиты от домашнего насилия, и… — Нет, не надо, — Ханамия фыркнул. — В смысле, я благодарен вам, доктор, но нет, это не он. Что-то случилось с моей ампулой, возможно, я каким-то образом ее перепутал. Это мой, — не веря, что говорит это, Ханамия все же натянул вежливую улыбку: — друг. Не супруг. Просто очень хороший друг. Всегда придет на помощь и все такое. Сердобольный он. Врач еще раз смерил его пронизывающим внимательным взглядом, и вернулся к бумагам. — Визитку центра помощи я все же вам оставлю. А про супруга я еще в лифте понял, что «не», — усмехнулся он. — Но вы не расстраивайтесь, может, еще всё впереди, раз друг-то хороший. Ханамия мысленно побился головой об подушку. Все вокруг словно сговорились решить проблему его холостяцкой личной жизни за счет первого попавшегося под руку человека. Через два часа, когда Ханамию прекратили мучить сдачей всех возможных жидкостей, мазков, волос и слизи из его организма, потрогали, пощупали и светили фонариками и узи в таких местах, что он бы и не подумал смотреть, доктор Камисава наконец-то был удовлетворен результатами. Ханамия вновь лежал под капельницей и постигал с нуля свою жизнь, ощущая себя морально и физически использованным. Девственником он давно не был, секс пробовал всякий, как и подготовку к нему, но даже первый его в жизни осмотр у врача в школьные годы невинные не был так жесток и изматывающе подробен, как сегодняшний. Ханамия старался не думать, через что же проходят беременные, если его осматривали «по-быстрому». — Я пришлю результаты вечером. Рецепт временного препарата выдают на ресепшн, как только распишетесь и оплатите анализы, — улыбнулся Камисава. Как и все врачи, он пришел в благодушное настроение, как только убедился, что жизни пациента ничто не угрожает. Практикант, посмеиваясь над ошарашенным видом Ханамии, помог ему перебраться в коляску. Ходил Ханамия уже сам, но с большим трудом, и рисковать новыми травмами ради остатков его гордости никто не хотел. В лифте Ханамия понял, что благодарственной смс Мидорима от него сегодня не заслужил. Возможно завтра, когда пройдет первичный шок или перестанут болеть места осмотров, о которых Ханамии даже думать было немного неловко. — Все прошло хорошо? — просиял медбрат за стойкой. Практикант показал ему знаком молчать, пока Ханамия расписывался в бумагах, но как только тот ушел, медбрат тут же вновь заговорил, хоть голос и понизил для приличия. — Вы поправитесь. У нас всегда результаты положительные. К нам ходят после молитв к богам, и пока всем всё удалось, — похвастался он. Ханамия скорчил подобие улыбки, вцепился в заветный рецепт, оплатил три ампулы готовой смеси временного подавителя и похромал к зоне ожидания. Киеши нашелся там. Высокий, окруженный молодыми родителями всех полов и возрастов, он старался слиться со стенкой, но всё равно ужасно выделялся среди них. И, что самое худшее — в этой толпе Ханамия даже узнал одну из своих бывших коллег, ушедшую в декрет. Натянув как можно выше воротник толстовки, Ханамия поспешно захромал к Киеши. Но тот первым подскочил навстречу, радостно и нервно завопив: — Макото! — и привычным жестом завернул его в плед, приподнимая на руки. — Поставь! Да кретина ты кусок! Сам идти могу, ставь!!! — зарычал Ханамия, пиная его здоровой ногой. Киеши смутился, покрутил его на руках, но опустил, хотя за плечи продолжил придерживать. Так и пошли до машины, вцепившись друг в друга. — Что сказал врач? Как все прошло? — Что во мне адреналин хлестал, будто я снова юн, свеж и пытаюсь за одну ночь написать и вызубрить дипломные работы для всего потока, — Ханамия скривился, не без удовольствия вытягивая ноги в машине и откидываясь в кресле, пока они возвращались домой. — Ты сдавал дипломные за весь поток? — Киеши даже отвлекся на секунду, чтобы удивленно на него посмотреть. — Образно, болван, — фыркнул Ханамия. Живот его неожиданно громко заурчал, и Киеши подавился смехом, пока Ханамия, поджав губы, смотрел за окно, пытаясь вновь стать невозмутимым. Его злодейское амплуа рушилось на глазах. — Я разогрею нам филе и рис, когда вернемся. Тоже ужасно хочу есть, у них в холле только аппарат с соками и водой, представляешь? Неделю не смогу смотреть на мультифруктовые соки, — фыркнул Киеши, — пока нервничал, влупил пачек шесть детского сока. Кажется, от меня даже пахнет персиками, кошмарно. Ханамия чуть было не повернулся принюхаться, прежде чем понял, что Киеши пытается сгладить его смущение, просто рассказывая дурацкую байку о себе и попытках развлекаться в толпе детей и рекламы семейной жизни. Вечером, когда они заканчивали с ужином, в дверь позвонили. Гостей никто не ждал, и Киеши пошел проверить, кто бы это мог быть. Ханамия в разговор не вслушивался — ему как раз позвонил Сасаватори-сан и сообщил, что все работы с квартирой закончены и, если Ханамия хочет, то может вернуться к себе домой. Договорившись, что ренту оплатит и в квартиру завтра зайдет, но до конца недели всё же пробудет у Киеши, Ханамия попрощался и повесил трубку. На кухню как раз вернулся Теппей, держа в руках красочную коробку с нарядным бантом и маленький букетик цветов. Выглядел он сбитым с толку. — Поклонники? — усмехнулся Ханамия. Киеши сунул ему цветы, и распаковал коробку, показывая дорогой шоколад. — Ну, разве что наши общие. Я эту парочку из лифта тренирую, так они мне подарок сделали, хоть я и попросил их перенести сегодняшние занятия. — Ты же сказал, что свободен, — заметил Ханамия. — Соврал, — невозмутимо улыбнулся Киеши, — Мидорима бы тебя в жизни не дотащил, а я догадался по описанию, что утром нас ждет полная задница. — Так твои подопечные поздравили тебя дорогим подарком за то, что ты отнесся к ним с ложью и необязательностью? — Ханамия ехидно улыбнулся, закидывая в рот одну из конфет и жмурясь от удовольствия. Шоколад был превосходным. — Нет, — Киеши тоже зажмурился, раскусывая маленький квадратик с ореховой крошкой и безмятежно улыбнулся: — Поздравили с появлением у меня парня. — Да не парочка мы!!!