Поймай если сможешь

— Но это моя любимая водолазка! — возмущенно заметил Киеши. В целом он уже признал свое поражение, судя по тому, что больше не пытался предложить другие рубашки, но не мог отступиться так просто, тем более, что Ханамия продолжал подначивать. — А я — твой любимый бывший враг. Это так интимно, почти как твой лучший бывший любовник, Киеши, — фыркнул Ханамия, не без удовольствия наблюдая, как тот теряется с ответом. Ханамия собирался на работу. Киеши согласился отвезти его до офиса, встретить вечером и вместе сходить на квартиру за новой одеждой — все, кроме уже выбранной водолазки, было велико, не подходило для работы или просто не понравилось. Хромота ужасно бесила его, течка давила на нервы, а подавители хоть и действовали, но, будучи временными, все равно подкидывали побочных эффектов вроде раздражения на банальные фразы и зверского аппетита. За утренним завтраком Ханамия, в которого обычно влезало не больше пары тостов, неожиданно для себя умял плошку риса, салат и даже не возмущался, когда получил в довесок капсулу рыбьего жира для поддержки организма. Киеши был ужасно горд его успехами, демонстративно утирал уголки глаз и прикладывал руку к сердцу, пока Ханамия не шлепнул его по этой самой руке кухонным полотенцем. А теперь вот он отстаивал свое право на владение чужой водолазкой и отказывался брать на работу трость. — Я еду мстить и снимать головы с плеч, а не давить на жалость и слушать причитания куриц! — возмущенно шипел он. — Ты вообще никуда не поедешь, если не возьмешь трость, потому что я тебя либо везу на своих условиях, либо ты берешь еще день и болеешь дома, — нахмурился Киеши. — Никаких убийств по… — он раздраженно дернул плечом, — короче, на этой неделе. Фу, бяка, брось. — Я… — Ханамия аж задохнулся словами. Настала его очередь теряться. — Я тебе что, маленький ребенок?! Сам не справлюсь и не дойду?! Киеши в ответ посмотрел иронично и развел руками, широким жестом предлагая ему пройтись по комнате. Ханамия замолчал, крыть было нечем: утром он два раза упал, пытаясь сам встать с кровати, и раз снес все бритвенные принадлежности в ванной с полки, за которую уцепился, потеряв равновесие при умывании. — Трость так трость, — злобно буркнул он в итоге и сел, скрестив руки. В ягодице тут же стрельнуло, но Ханамия скривился и промолчал. Он большой и взрослый, самостоятельный человек, он справится со всем этим дерьмом, даже если оно займет чуть больше времени, чем хотелось бы. Когда Ханамия вышел из машины у офиса, чувствовал он себя скверно. Казалось, даже голуби вокруг замерли в ожидании реакции, тихо курлыкая за спиной о нем. Подавив волну раздражения, Ханамия оперся на трость, как на единственную боевую подругу и опору и похромал в офис. Девушки на ресепшн — как по команде — опустили глаза в пол, стоило ему пройти мимо. Ханамия сцепил зубы. В офисе коллеги тоже загадочно молчали, только пробегающие мимо курьеры и новички бросали любопытные, смешанные с жалостью и удивлением взгляды. Ханамия величественно и молча прошел к своему рабочему месту, внимательно проследил как, куда и в каком положении кладет сумку — хоть с того случая подавитель и переложил в карман, но паранойю в кармашек не уберешь — и сосредоточился на работе. К счастью, накопилось ее предостаточно, благословенная бюрократия, над которой он работал не думая, доведенный до автоматизма опытом и практикой. К обеду терпение коллег лопнуло, как и скорбное молчание в кабинете. Робкие переговоры, а чуть позже и нескрываемое любопытство все же прорвалось наружу, и Ханамия ждал, у кого из коллег хватит нервы и стали в яйцах, чтобы подойти с расспросами. — Красивая водолазка. Мой муж тоже любит этот бренд, говорит, приятно к телу, — наконец, миролюбиво заметила одна из девушек, принесшая ему документы для подписи. Ханамия вежливо улыбнулся. Девушка помялась и добавила: — И в такую погоду очень удобно! В дресс-код вписывается, не жарко, не холодно. Чудесная. — Разделяю ощущения вашего мужа, — ровно ответил он, принимая бумажки и не снимая с лица вежливой улыбки. Девушка кивнула и поспешно отошла. Ханамия проследил — в сторону кухоньки. Ну, там концентрировались главные сплетники коллектива, вторым по популярности местом была курилка, и испытание их любопытством ему еще предстояло пройти. Во всех смыслах — бросив взгляд на часы Ханамия понял, что пора бы пообедать, и пройтись до столовой как раз мимо злополучной курилки. В столовой Ханамия скорбел над аккуратным бенто от Киеши. Во-первых, оно было слишком сбалансированным. И вкусным. И даже лежало красиво. Придраться было решительно не к чему, злодейский яд внутри Макото кипел и негодовал от желания выплеснуться наружу, но подходящий случай отказывался подворачиваться. Даже в курилке первые же грустные «господин редактор, а как же» крики стихли, стоило ему строго топнуть тростью. Ханамия в какой-то мере начал проникаться к ней любовью и уважением. Он заканчивал с зеленым чаем, когда телефон завибрировал и попытался смыться от него по столу. Ханамия принял звонок не глядя, и тут же пожалел: — Любовь моя! — громко пропела трубка сладким голосом, и несколько сослуживцев тут же обернулись, удивленно посмотрев на Ханамию. Абонент продолжил: — Я у вас проездом, Такао сказал, ты заболел. Говори куда ехать, привезу апельсинки. Нет, не китайские! Мой бедный большой мальчик! Я поцелую где бо~бо~!!! Ханамия отвел трубку от лица. Он дружил с этим человеком уже много лет, сам не понимая, как тот умудрялся при разговоре одними интонациями задавать такой тон, что казалось, будто из трубки осыпаются блёстки и радуга льется рекой. Ханамия списывал это на годы работы в Китае и развитую речевую тональность, но каждый раз отодвигал всё же трубку, чтобы ему в ухо случайно не наплевали единорогами, радужными пузырями от жвачки и восторгами. Вздохнув — час от часу не легче, но не выгонять же теперь человека? Он улыбнулся. — Привет, Кисе. Звать Кисе к себе было неподходящим вариантом. Ханамия в квартиру собирался заехать только за вещами, а полноценно перебраться, как прекратит свое жалкое существование хромоногой собакой, ну или хотя бы перестанет разрываться от желания поскулить и отгрызть себе ногу по утрам. Немного поболтав, не озвучивая важных деталей, и договорившись с Кисе, что они встретятся обязательно, как только оба определятся с местом, Ханамия тяжело выдохнул и свернул разговор.