The Tale of a Fairy and Her Specialist

Пока внедорожник стремительно несся вперед, мысли Сола метались между теми, кто остался в Алфее, попытками подготовиться к тому, с чем ему предстоит столкнуться во дворце, и Фарой. Его разум и сердце постоянно возвращались к ней; так было всегда. Сол знал, что ему придется продолжать следовать их плану, притворяться, поддерживать видимость. Он чувствовал, что находится в постоянной борьбе с самим собой, разрываясь между благодарностью за то, что она жива, и необходимостью заставлять себя верить в то, что она мертва. Но как только на горизонте показался дворец, его обширные сады, вид на которые открывался издалека, и внушительных размеров ров, скорее декоративный, чем для оборонительных целей, Сол поймал себя на мысли, что сделал бы все, что угодно, лишь бы сейчас вернуться к Фаре и их семье. Отражаясь от белого с золотыми вставками фасада дворца Солярии, свет преломлялся, из-за чего, в зависимости от времени суток, в небе над дворцом часто сияла радуга, а порой даже не одна. Желающим посетить дворец сразу же открывался вид на одиннадцать башен, в архитектуре которых отсутствовала всякая симметрия, что придавало внушительных размеров зданию мягкий, притягательный вид. Во время первого официального посещения дворца Сол быстро усвоил, что это впечатление было обманчивым, призванным сбить с толку сановников — они ожидали атмосферы тепла и гостеприимства, а вместо этого встречались с острой на язык королевой и были вынуждены отбиваться от ее нападок. Машина сбавила ход, что отвлекло Сола от размышлений. Когда его наконец вытащили наружу, оказалось, что его встречают шестеро солярийских солдат, больше половины из которых он лично обучал в Алфее. Он не стал терять времени, пытаясь завоевать их расположение, а даже если бы попытался — ему все равно не дали на это шанса. Едва он вылез машины, капитан (знаки отличия на форме говорили о его положении) тут же хлестнул его по лицу. Медный привкус заполонил рот, концентрируясь на языке, и когда Сол поднял закованные в наручники руки, чтобы вытереть рот, на внешней части ладони расцвело яркое пятно крови. Он сплюнул на землю, кровь и слюна брызгами осели на ботинке солдата. Улыбка Сола была дикой. Если они хотели вести игру подобным образом, он не собирался облегчать им задачу. Капитан сделал шаг вперед, но его остановил Август, один из бывших студентов Сола. — Андреас велел сразу отвести его в камеру, — он на мгновение встретился взглядом с Солом, а затем кивнул на его разбитую и распухшую губу. — Он заметит это. Капитан ухмыльнулся директору Специалистов, упиваясь видом закованных в наручники запястий, где металл до крови расцарапал кожу. — Отведите его вниз. Солдаты окружили Сола плотным кольцом и двинулись вперед. Он мысленно отметил направление, в котором его вели, вспоминая все возможные выходы. Но прежде, чем его довели до лестницы, он услышал, как Луна прокричала: — Завяжите ему глаза! Едва услышав звук ее голоса, солдаты остановились сами, остановили Сола, и склонились в почтительном поклоне. Сол отказался кланяться и почувствовал такое удовлетворение при виде презрения, исказившего суровые черты лица Луны. Прежде чем он успел что-то сказать, ему на глаза накинули кусок ткани, полностью лишив возможности видеть происходящее. — Не могу позволить тебе рассмотреть это место, — он почувствовал, как ее заостренный ноготь постучал по его затылку, — зная, насколько ты квалифицированный специалист. Она была так близко, что Сол почувствовал аромат ее духов — цветочный и резкий. Ему было интересно, когда она успела вернуться во дворец, ведь когда его увозили, она еще была в Алфее, но он быстро вспомнил про Стеллу и ее фамильное кольцо, с которым девушка не расставалась, и задался вопросом, было ли у Луны нечто подобное. — Теперь можете его увести. Солдаты поспешили выполнить приказ, и все, что Сол мог сделать — использовать оставшиеся чувства, чтобы попытаться определить, куда они его ведут. Он почувствовал, как изменилась поверхность под его ногами — гладкий мраморный пол сменился древесным (вдобавок к этому — отчетливое эхо), а на смену дереву пришло что-то более мягкое, скорее всего почва, учитывая влажный, землистый запах. Подтверждением наблюдениям Сола было отчетливое и резкое изменение температуры, как будто его завели в какое-то помещение, а затем снова вывели. Казалось, будто в один момент наступила осень — в воздухе появился холодок, который, как он знал, будет с ним на протяжении всего его пребывания здесь, и со временем проберет до костей. Когда солдаты провели его по длинному коридору, Сол услышал шепот и приглушенные крики, эхо от звона цепей, почувствовал запах мочи и пота. Андреас не собирался отправлять его в тюрьму, хоть Луна и сделала вид, что арестовала его по обвинению в покушении на убийство. Это была игра на публику, и когда с Сола сняли повязку, он понял, что на самом деле никто не собирался отдавать его под суд.

***

Маленькие лучи света, проникавшие в камеру, позволяли ему отслеживать течение времени. Он пробыл во дворце уже больше полутора суток. Судя по движению солнца и отбрасываемым теням, сейчас было около двух часов дня. Никто не спускался к нему, кроме мальчишки, доставлявшего еду. Сол пытался заговорить с ним, но мальчик, изможденный, с темно-фиолетовыми кругами под глазами, поспешил прочь, оставив Солу кувшин воды и холодную, комковатую овсянку. Сол съел все, прекрасно зная, что это может быть единственная еда, которую ему дадут, и что ему понадобятся силы, когда Андреас все же решит навестить его. Он оставил немного воды, промыл запястья (нельзя было допустить риск развития инфекции) и спрятал кувшин в углу маленькой камеры. Сол прошелся по узкому в пространству, в которое его поместили прошлой ночью: оно было десять шагов в ширину и двенадцать в глубину. В камере была койка с потертым шерстяным одеялом, маленькое окошко и ведро. Каменные стены пропускали тепло, умудрявшееся как-то сохраняться в этом месте, и когда Сол провел по ним руками, пытаясь отыскать хоть какое-то слабое место, то ощутил влагу. Сегодня утром он заметил, что серый камень покрыт маленькими каплями воды. Сол потянулся и выполнил несколько простых упражнений, чтобы размяться, насколько это позволяло узкое пространство камеры, когда ощутил легкое покалывание в голове. Ощущение было мягким и знакомым, и, почувствовав тепло в груди, он глубоко вздохнул и опустил ментальные барьеры. Сол. Он улыбнулся и закрыл глаза. Была какая-то магия в том, что звук ее голоса способен сделать с ним; не магия, которой обладают феи, магия другого рода. Ты восхитительная, великолепная женщина. Я люблю тебя. Он мог поклясться, что услышал ее смешок. Тепло в груди усилилось. И я люблю тебя, Сол. Небольшая пауза. Могу я увидеть, где ты? Сол знал, что она не проникнет в его воспоминания без его разрешения. Да. Он показал ей, что произошло вчера в Алфее, затем все, что произошло, когда его привезли во дворец, и наконец камеру, в которой находился. Боги, Сол. Он чувствовал ее гнев через их связь, несмотря на разделявшее их расстояние, и этот гнев был горячим и острым. Но Сол знал, что в любой момент за ним может прийти кто угодно; он не знал, сколько у них времени. Как ты? Бен? Дети? Сол почувствовал, как она вздохнула. Мне все еще приходится прятаться, но я почти восстановила силы. С Беном все в порядке. Дети… им трудно смириться с произошедшими переменами. Похоже, неумолимость нового режима им не нравится. Ничего другого от Розалинды и Андреаса он и не ожидал. Скаю и Блум приходится труднее всего. Он закрыл глаза и опустился на койку. Он знал, что Фара никогда не стала бы лгать ему, и сам хотел знать правду, но от этого не становилось легче слышать, что Скай страдает. Я никогда и подумать не мог, что подобное произойдет, Фара. Она снова вздохнула. И я тоже, Сол. Мы сделали все, что могли. Это еще не конец. Послышался звон ключей, и Сол встал, вытянув голову, чтобы посмотреть, кто идет. Что происходит? Должно быть, она почувствовала, как участился его пульс. Кто-то идет. Иди. Ее голос был мягким и звучал приглушенно. Я люблю тебя. Мы придем за тобой. Она ушла, и он снова возвел ментальные барьеры, как она учила его много лет назад. Он был рад услышать и почувствовать ее, их короткая беседа вернула ему силы и надежду. Повернувшись к двери, Сол понял, что они ему точно понадобятся. Потому что там, с хищной улыбкой на губах, стоял Андреас.

***

Открыв камеру, Андреас отступил в сторону, чтобы трое охранников могли удержать Сола, а затем снова надел на него наручники. — Лишняя осторожность не повредит, — ухмыльнулся Андреас, затем повернулся и повел их за собой по коридору, в просторную комнату со стулом в центре. Сол понял, для чего предназначена это комната, как только переступил порог. Стул был покрыт сколами, наверняка оставленными острыми лезвиями, следы крови почти перекрыли первоначальный цвет дерева. На стенах висели ножи и кастеты, хлысты, множество плоскогубцев и пил, в углу стояла раковина и рядом с ней ведро для сбора воды, чуть поодаль — небольшая яма, предположительно для разведения огня. Андреас был похож на ребенка, проснувшегося утром в свой день рождения. Охранники усадили Сола на стул, руки связали за спиной, щиколотки привязали к ножкам стула. Андреас кружил вокруг него, как акула. Потом они остались одни. Андреас подошел к стене с ножами и демонстративно принялся осматривать их, некоторые снимал со стены, вращая лезвие между пальцев, играя с ним, но при этом не сводя глаз с Сола. — Я хорошо запомнил, как пар от моей крови поднимался над землей, когда ты оставил меня на том поле в Астер Делле, — его рука рассеянно пробежала по торсу, по тому месту, где, вероятно, остался шрам, — было чертовски больно. Он вернул нож на место и повернулся к шкафу с плоскогубцами и отвертками. — Мне удалось связаться с Луной, и она вызвала группу из соседнего города. Они нашли меня, оказали необходимую медицинскую помощь, — он прочистил горло. — Мне сказали, что мое сердце останавливалось дважды. Единственный звук, нарушавший повисшую тишину, был лязг перебираемых Андреасом инструментов. — У нас был план. Когда ты начнешь строить из себя моралиста и героя, я должен был убрать тебя, — эти слова были произнесены так просто, словно мужчины обсуждали погоду. Андреас повернулся и, склонив голову на бок, уставился на Сола. — Я смотрел на тебя снизу вверх. Ты был моим другом. — Поначалу да, — Андреас вздохнул. — А потом вы трое сделали это невозможным… Сол вскинул брови. — Ты согласился уничтожить целый город, потому что мы не позвали тебя на пижамную вечеринку? — он вздернул подбородок и сквозь стиснутые зубы процедил: — Повзрослей, Андреас. Удар наотмашь эхом отразился от каменных стен, и Сол снова почувствовал на губах теплую кровь. Он сплюнул на пол, сердце сжалось, когда он вспомнил, что Фара, скорее всего, почувствует происходящее. Расстояние между ними, конечно, значительно притупит настоящую силу ударов, но ему не хотелось, чтобы она почувствовала даже малейшую частичку его боли. Ему придется прикусить язык и заставить Андреаса говорить. — Ты вообще думал о Скае? — прошептал Сол. Острый конец отвертки был прижат к пульсирующей вене на горле Сола. — Ты забрал его у меня, — острие пробило кожу, и Сол почувствовал стекающую по шее кровь, — притворялся отцом мальчику, который не был твоим сыном; мальчику, отца которого ты убил, — Андреас отстранился от Сола. — Я думаю, Даулинг действительно была фригидной сукой. Я думал, вы трахались давным-давно, но, может быть, она не должна быть матерью, — Сол зарычал и потянул за ремни, мышцы напряглись до предела, — или, может быть, проблема заключается в тебе. Жаль, — Андреас отвернулся, — если бы она была жива, я бы хотел увидеть, какой она стала. — Пошел ты, — слова вырвались сами собой. — А-а-а, — Андреас хлопнул в ладоши, — вот и оно, — он подмигнул. — Мы можем поговорить о ней позже. Хочу узнать у Розалинды, умоляла ли она сохранить ей жизнь. Я бы хотел, чтобы ты посмотрел на это, — он пожал плечами. — Но мы повеселимся и здесь. Не волнуйся. Дыхание Сола было прерывистым, и он злился на себя. Он ожидал, что Андреас втянет в это Фару, зная или желая проверить, насколько это повлияет на Сола. — Ты так и не сказал мне, — Сол сглотнул, пытаясь взять себя в руки, — почему ты пошел на это. Андреас облизнул губы и снова пожал плечами. — Я согласился, потому что поблизости видели Сожженных, к тому же мы знали, что в Астер Делле живут Кровавые ведьмы, — последние слова Андреас почти что прорычал. — Жалкое подобие людей, отвратительные мешки с костями, они заслужили то, что получили. Сол вздохнул и снова потянул за веревки. — Твой выбор способствовал убийству детей… мы могли бы составить план, который уберег бы невинные жизни, — он наклонился вперед, насколько мог. — Вы превратили нас в убийц. Андреас сделал глубокий вдох и отвернулся от Сола. — Розалинда сказала мне, что ты не поймешь… никто из вас не поймет. Сол услышал чирканье спички и вскоре почувствовал запах горящих углей. Желудок скрутило. Андреас все еще стоял спиной к Солу. — Это Луна приказала атаковать Астер Делл. Розалинда рассказала ей о Сожженных, но ни слова не сказала о Кровавых ведьмах. Луна приказала скрыть нападение, чтобы не вызвать народного возмущения, — он снова пожал плечами, продолжая возиться у огня, — это военное преступление, но только в том случае, его правда выйдет наружу. Розалинда сделала это, чтобы иметь что-то на Луну, если у нее когда-то проснется совесть, — он фыркнул, словно осознавая абсурдность своих слов. — Что Розалинда пообещала тебе? Андреас обернулся к Солу: — Почему ты думаешь, что она мне что-то обещала? Улыбка на лице Сола была слабой и печальной. — Она жаждет власти и наслаждается тем, что находит слабости в других, — у Андреаса слегка дрогнула челюсть, но Сол продолжал: — Должно же быть что-то, что заставило тебя отказаться от твоих принципов. — Она пообещала, что я стану генералом армии Солярии, но все изменилось, когда ты попытался убить меня. — Дым от углей начал заполнять комнату, и Андреас открыл маленькое окно. Ветерок пронесся по комнате, остужая разгоряченное лицо Сола и принося с собой запах магнолий из сада. — Мертвец не может быть генералом. Мертвец не может быть отцом. Шестнадцать лет, Сильва. Шестнадцать лет я был призраком. Андреас сделал все это ради власти? Ради признания? Он отказался от себя и от своего сына ради нескольких звездочек и мечей на поясе? — Почему ты говоришь мне все это сейчас? Андреас наконец повернулся к Солу полностью, и стало ясно, чем он был занят, пока говорил. В руках, затянутых в перчатки, он держал металлические щипцы, на конце которых пылал кусок угля размером с кулак, выглядевший так, словно его откололи от солнца. Сол задергался, пытаясь ослабить путы, не в силах справиться с нарастающим напряжением. — Потому что мертвецы умеют хранить секреты. Крик Сол разнесся по всему дворцу, и запах горящей плоти еще долго стоял в коридорах после того, как Андреас покинул их.

***

Фара проснулась только после полудня следующего дня. Дезориентация после пробуждения очень быстро прошла — воспоминания о произошедших накануне событиях нахлынули почти моментально. Она немного посидела на раскладушке, наслаждаясь теплом от толстовки Сола, с запиской в руке, как будто ее тело не могло вынести мысли о расставании с этой последней осязаемой частицей Сола. В конце концов она встала с импровизированной кровати и дала себе время на небольшую разминку — некоторые мышцы все еще были напряжены из-за последствий созданной ею иллюзии. Желудок напомнил о необходимости поесть громким урчанием, и Фара вытащила свои запасы, сделав выбор в пользу яблока, батончика мюсли и вареного яйца. Затем Фара проделала некое подобие своего обычного утреннего ритуала, переодевшись в свежую одежду — пару темных джинсов, черные ботинки и темно-синий свитер с круглым вырезом, — а затем собрала волосы в простой хвост. Это так отличалось от тщательно подобранных и продуманных образов, в которых ее привыкли видеть в Алфее, но сейчас комфорт, тепло и подвижность были важнее всего. Прежде чем позволить себе подумать о Розалинде, Фара попробовала связаться с Солом. Она надеялась, что, где бы он ни был, он сможет ей ответить. Их связь все еще была сильной, но Фара почувствовала бы себя гораздо лучше, если бы смогла услышать его или увидеть, где Луна его держит. Много лет назад, когда они еще были студентами в Алфее, Фара учила Бена и Сола, как укрепить их ментальные барьеры. После особенно ужасного урока с Розалиндой, после которого Фара еще три дня страдала от мигрени и частого кровотечения из носа, она всерьез озаботилась тем, чтобы ее друзья могли себя защитить. Годы спустя ей было гораздо легче дышать, зная, что у них есть дополнительная защита. В отличие от Розалинды, безжалостно атакующей чужое сознание, прикосновение Фары было нежным, почти ласковым, лишь легкое покалывание на задворках сознания давало понять, что она здесь. Подумав о Соле, Фара почувствовала любовь и преданность, и как только он ослабил свои барьеры, Фара закрыла глаза и опустилась на кровать, снова сжимая в руках его толстовку. Сол. Фара практически чувствовала его улыбку, и уголки ее губ тоже приподнялись. Ты восхитительная, великолепная женщина. Я люблю тебя. Фара усмехнулась и почувствовала, что краснеет от его слов. Она не знала, сколько у них времени, поэтому надо было торопиться, но она ни за что не проникла бы в его воспоминания без разрешения. И я люблю тебя, Сол. Могу я увидеть, где ты? Да. Это было похоже на просмотр старого фильма — блеклые цвета и немного зернистая картинка, пока Фара переходила от одной сцены к другой, наблюдая, как Андреас вышел из машины, как Сол боролся, что отвлечь солдат от Бена, как Розалинда сказала ему, что Фара мертва, нападение у ворот дворца, ужасающая ненависть, которую Андреас питал к Солу. Ее руки дрожали, и гнев, который она чувствовала, обжигающим пламенем разгорался в груди; костяшки пальцев побелели из-за той силы, с которой Фара вцепилась в толстовку. Она должна вытащить его оттуда. Боги, Сол. Как ты? Бен? Дети? Она поджала губы и закрыла глаза. Фара знала, что Бен в одиночку противостоит их врагам, и из того, что он рассказал ей прошлой ночью, она также знала, что студенты приспосабливаются к изменениям с большим трудом. Она не станет лгать Солу. Мне все еще приходится прятаться, но я почти восстановила силы. С Беном все в порядке. Дети… им трудно смириться с произошедшими переменами. Похоже, неумолимость нового режима им не нравится. Она не ожидала ничего другого от Розалинды и Андреаса. Скаю и Блум приходится труднее всего. Она почувствовала его боль, вызванную словами о страданиях Ская. Я никогда и подумать не мог, что подобное произойдет, Фара. И я тоже, Сол. Мы сделали все, что могли. Это еще не конец. Она почувствовала легкий трепет в груди — признак того, Сол встревожен или напуган. Что происходит? Кто-то идет. Ее собственный разум затопил страх. Она ненавидела то, что ей придется оставить его наедине с тем, с чем ему предстояло столкнуться, но она знала, что нельзя рисковать возможностью поддерживать связь или тем, что Андреас узнает, что она жива. Иди. Я люблю тебя. Мы придем за тобой. Плечи Фары поникли, она слегка покачала головой. Она не могла избавиться от ощущения, что предала Сола, оставив его в одиночестве. Она только надеялась, что он знает, как сильно она его любит, и что она отдала бы все на свете, чтобы быть рядом с ним и сражаться вместе.

***

После разговора с Солом Фара попыталась связаться с Беном. Она знала, что это рискованно, и он сказал, что не сможет прийти к ней до вечера… но она отчаянно хотела знать, что с ним все в порядке. Когда она попыталась дотянуться до него, то наткнулась на неприступные ментальные барьеры, и не было ни единой лазейки, через которую Фара могла хотя бы дать Бену знать, что это она. Это могло означать только одно: Розалинда. Фара сглотнула подступившую к горлу желчь и подавила желание броситься к другу, встать рядом с ним, защитить. Она вздохнула и подошла к окну, солнце согревало ее кожу, и она поймала себя на том, что улыбается, глядя, как два скворца гоняются друг за другом по ветвям, а затем почувствовала, что ее колени подгибаются, и успела лишь опереться рукой о стену, прежде чем рухнуть на твердый пол. Фару охватил страх, она задрожала от пронизывающего холода. Сол. Она попыталась встать, но головокружение вынудило ее остаться на полу. Закрыв глаза, она приказала себе успокоиться и попыталась до тянуться до него, но его разум был неприступной крепостью, и даже когда она надавила сильнее, он не захотел — не смог — впустить ее. Страх не утихал, и очень скоро она почувствовала резкую боль вдоль челюсти и вниз по шее. Она могла поклясться, что потеряла бы сознание, если бы получила такой удар на самом деле. Фара подползла к стене и подтянула колени к груди. Слезы заструились по щекам, оставляя мокрые дорожки, стекая к подбородку и падая на воротник свитера. Все, что она могла сделать, это положить голову на колени и закрыть глаза. В ее груди пылала ярость, перемежаясь с печалью и разочарованием, а затем она почувствовала укол боли в области горла. Фара сжимала и разжимала кулаки, злясь из-за своего бессилия и жалея, что не может быть рядом с Солом. Некоторое время она не чувствовала ничего, кроме легкой привычной вибрации их связи, пока ее не пронзил острый приступ страха. Фара чувствовала себя так, словно ее разорвали изнутри. Она открыто рыдала, чувствуя, как жар чего-то невидимого, раскаленного добела, обжигает ее кожу, рука дрожала, когда она поднесла ее боку, почти ожидая почувствовать опаленную плоть и горячую кровь. За ослепляющей болью от ожога последовало почти мгновенное онемение — повреждение нервов — и чувство растерянности, только усиленное страхом Сола. Руки Фары были сжаты в кулаки на бедрах с такой силой, что после этого на ладонях еще долгое время будут видны красные полумесяцы. Фара задыхалась, а слезы продолжали литься, но только когда она перестала чувствовать их связь совсем, она почувствовала, что действительно сломалась. — Нет, нет, нет, нет… Она снова попыталась дотянуться до него, но ничего не вышло. Она вытерла нос и закрыла глаза, желая, чтобы ее бешено колотящееся сердце успокоилось. Фара знала, что он не умер, хотя бы потому, что это было бы слишком просто для Андреаса. Его жажда крови была легендарной и пугающей… он не хотел бы торопиться. Снова появился мимолетный трепет, такой слабый и едва ощутимый, но она его уловила. Она шмыгнула носом и выпрямилась, облизывая губы, остро чувствуя соленые слезы на языке. Фара сосредоточилась… и снова почувствовала его. Она снова рухнула у стены, дыхание стало прерывистым, все тело болело. Она позволила себе отдохнуть и закрыла глаза. Он был там. Он был там. Никогда прежде она не ощущала такого страха. Такой неуверенности. Бен в одиночку противостоял Розалинде, и эта женщина могла угрожать ему Бог знает чем… Сола пытали и держали в клетке, как зверя… Уперевшись локтями в колени, Фара обхватила голову руками и снова заплакала.