Деградация

Монотонный пейзаж, тоскливая тишина, укачивающее движение микроавтобуса усыпили ребят, и те спали, облокотившись, кто на окно, кто на кресло, кто на плечи соседа. Дело близилось к ночи. Тревожной и бессонной. Стас во сне жмурился и сжимал руки в кулаки, откинув голову на своё кресло, вытягивая шею. Со лба Зиненко скатилась капля холодного пота, и тот, простонав, открыл карие глаза. Ирина мирно спала, стукаясь лбом об стекло. Парень решил оглядеться, чтобы разведать обстановку. Все ребята крепко спали. Ангелина Белая и Женя Корнилов довольно мило сопели на плечах друг у дружки, с чёрными наушниками в ушах. Стас не мог не отметить, что они идеально подходят друг другу. Оба спокойные, немногословные, тихие и безобидные. У них даже одежда похожа: серая футболка и бледно-голубые шорты на Ангелине, и белая рубашка с голубыми джинсами на Жене. У Белой были очень бледные, тусклые небесные глаза, отчего прочитать её было невозможно. А у Корнилова наоборот — ярчайшие синие глаза, привлекающие взгляд. Он никогда не сосредотачивался на чём-то одном, суетно озирался по сторонам, и, в отличие от Ангелины, Корнилова можно было с лёгкостью раскусить и понять, о чём он думает, ведь все эмоции были написаны на его лице. Для Стаса Женя был открытой книгой. Как и некоторые другие ребята, с которыми он познакомился. Дмитрий Ситько был в меру весёлым, безобидным, лёгким, но в то же время серьёзным и дельным парнем. Даже внешний вид говорил об этом: рубашка в клетку поверх белой футболки, и хлопковые шорты-бермуды с военным принтом, оголяющие сильные ноги. Гладкое лицо с небольшим загаром, причёска кроп на светло-русых, даже пшеничных волосах. А светло-зелёные глаза были такие хитрые, ловкие, которые видели всё. От этого сельского паренька ничего не скрыть. А рядом с Димой спала Таня, положив себе под голову клетчатую рубашку Димы, которую, скорее всего, предложил сам Ситько, по доброте душевной. Емельянова закрыла свои яркие голубые глаза, и спящее личико в веснушках и круглых очках в золотистой оправе выглядело очень мило. Высокий конский хвост из блондинистых волос уже успел растрепаться за время поездки. Футболка и рваные шорты прекрасно дополняли её образ. Стас перевёл взгляд на тех, с кем познакомился чуть позже. Марина сидела одна, и подложила себе под голову свою светлую джинсовку, оставаясь в чёрном топе и рваных джинсах. Её ядрёно-чёрные волосы раскинули свои щекотливые лапки по крашеному лицу, слегка пряча пухлые губы-уточки. Яркие тёмно-зелёные глаза были закрыты, обрамляя веки пышными ресницами. Стас на секунду пожалел её, ведь она так и останется одна с таким характером. Но Зиненко быстро отбросил эти мысли: сама виновата. А вот последние двое так и оставались для парня загадкой. Если первого ещё как-то можно было охарактеризовать, то второго никак не удавалось, ведь он едва сказал хоть слово. Денис Воронцов — типичный внушаемый парнишка, немного неуверенный в себе, отчего примкнул к Косте. А вот сам Костя… Странный какой-то. Очки в чёрной оправе, равнодушный взгляд янтарных глаз, слегка вьющиеся волнами чёрные волосы, и такого же цвета монотонные футболка и шорты, открывающие вид на спортивное телосложение. В отличие от яркого Дениса, чей образ пестрил: белая футболка и красные шорты с кепкой, Рыжов совсем не выделялся, скорее даже сливался с автобусными креслами. Немного задумавшись, Стас уставился на пейзаж за окном. Какая-то лесополоса. Зиненко был уверен — связи здесь нет. И парень сам уже не понимал, где находится. На байдарках они точно не покатаются. Засмотревшись на однотипные деревья, Стас не сразу заметил очертание военного вертолёта на безоблачном небе. Его шум лопастей едва был слышен, но Зиненко смог уловить его. В голове тут же ураганом пронеслись вопросы: откуда и куда едет вертолёт? Что случилось? А кто там? Может, террористы? Где-то взрыв? Стас тут же затряс за плечи Ирину. Сонная и ворчащая, она не сразу поняла, чего от неё хотят. Но как только она посмотрела на небо, всё встало на свои места. Дьяченко моментально проснулась, раскрыв кофейные глаза и наблюдая за вертолётом в полном недоумении. Тот же ураган из вопросов понёсся на Ирину, и ни она, ни Стас, ни кто-либо ещё не знал на них ответы. Ирина нервно сглотнула, часто моргая испуганными глазами. Сердце застучало как бешеное. Вся сущность девчонки вопила о том, что вскоре произойдёт что-то страшное, что-то ужасающее, что-то кошмарное. Что-то, что заставит подростков дрожать, слушая в ушах какофонию звуков, мешающую думать. Что-то, что будет заставлять ребят выгибаться в животном ужасе, всепоглощающем, который всосёт в себя все надежды на хороший финал. Что-то, что перевернёт мировоззрения всех, кто сейчас находился в чёрном, как ощущение плохого предзнаменования, микроавтобусе, что не догадываются о истинных желаниях взрослых, уже заразившихся неизлечимым заболеванием. — Стас… — пискнула Дьяченко. — Я же просто накрутила себя? — Ирина тревожно посмотрела в карие глаза напротив, наполненные таким же страхом незнания и сочувствием. — Отклонение от маршрута — это сюрприз, а вертолёт — просто военные учения…? Практика… Её голос, напуганный и детский, становился совсем тихим, будто сама Ирина боялась озвучить свои опасения, пока та не замолчала, сомкнув губы в тонкую бледную полоску, опустив уголки рта в томительном напряжении. Руки стали слегка подрагивать, выдавая Зиненко ещё большее недоброе волнение девчонки. — Готовься к худшему, надейся на лучшее, — единственное, что сказал Станислав, вытирая об чёрные штаны потные ладони. Вдруг, синхронно завибрировали телефоны, оповещая об экстренном сообщении. Зиненко и Дьяченко вздрогнули от неожиданности, в то время, как остальные ребята продолжали крепко спать. Станислав и Ирина тут же притворились дремлющими. Оксана Александровна взяла свой смартфон в руки, открыв мессенджер. «Объявляется военное положение. Гражданскому населению велено после 23:00 находиться дома. Быть готовым к мародёрству и проникновению. Собрать сумку и медицинские препараты, запас еды на 2-3 дня, документы. Лица, находящиеся на улице после комендантского часа будут арестованы до выяснения обстоятельств. Быть готовым к эвакуации». Если бы сознание Оксаны Александровны уже не было воспалено, она бы тут же, пожертвовав собой, развернула машину и поехала по приказу свыше, предупредив подростков о экстренном положении, но.… Но вместо этого, сопровождающая собрала телефоны подростков, и сложила их к себе в сумку. Она не хотела подчиняться. Она хотела делать то, что ей хочется. Она хотела свободы от закона. Стас не спеша приоткрыл глаза, осматриваясь. Ребята всё ещё продолжали спать, как убитые. — Ира, и что же нам делать… — обречённо выдохнул Зиненко. — Остаётся только ждать…

***

Водитель повернул в лес. Он съехал с гладкой грунтовой дороги на землю. По неровностям целины микроавтобус зашатался, пробудив подростков. Разве что Зиненко и Дьяченко не спали, ведь так и не смогли сомкнуть глаз, чувствуя тревожное волнение внутри себя, которое так и не смогли унять своим неподготовленным юношеским рассудком. Ребята зазевали, оглядываясь по сторонам. Солнце уже опустилось за горизонт, оставляя людям лишь свои кровавые мазки на сером небе, омрачая его пёстрым контрастом. Заезжая всё дальше, небо становилось куда более тёмным, закрываясь ветками деревьев, полуголых, но уже покрытых частью зелёной униформы. Под массивными колёсами ломались палки, подобно старым костям, надавливая на неокрепшую психику ещё больше своим монотонным и безрадостным хрустом. Рёв мотора стал сравним с рычанием чудовища, находящегося поблизости, притаившегося, словно хищник, чтобы наброситься в самый неподходящий момент, сомкнув челюсти у шеи, перегрызая её. Даже пение птиц стало другим, надсмехающимся, словно подзадоривало монстра, укрывшегося в тени и выжидающего своего часа. Даже Стас не мог унять панику, безрезультатно пытаясь запомнить дорогу. С каждым метром вдаль хруст палок и рёв мотора становились всё громче, заставляя концентрировать внимание только на себе, приковывая, почти насильно, чувства подростков. А ухмылка небритого водителя становилась всё шире и злее, совсем не успокаивая мысли. Таня задрожала, поджав под себя колени, и укутавшись в клетчатую рубашку Димы сильнее, стараясь унять слёзы. Для Ситько Емельянова была совсем маленькой испуганной девочкой. Возможно потому, что он сам был не по годам взрослее, а может потому, что Таня слишком впечатлительная. — Не бойся, бейбик, я с вами, — прижав ту к своей груди, шепнул Ситько. — Я не дам вас в обиду. Со мной вы все в безопасности. Только не плачь, не сейчас… Его голос звучал, будто отовсюду и в голове Тани, успокаивая своим ломавшимся голосом. Стало чуть легче, настало ощущение невидимой защиты, но тревога никуда не делась. Она даже нарастала, когда Емельянова окидывала взглядом ребят, ставших вдруг серьёзными, и вслушивалась в учащённое сердцебиение парня. — Кость, Костя, скажи, что всё будет хорошо, скажи! — умолял Денис, шатая Рыжова за плечи, с надеждой смотря в отчуждённые глаза одноклассника. — Ты же умный! Скажи же, скажи! Воронцов бегал глазами по лицу друга, ища спасение от угнетающей атмосферы ужаса и страха, охватившего его разум, но Костя лишь молчал, понуро опустив янтарные глаза в чёрных очках вниз, будто игнорируя одноклассника. Казалось, что только блеск его линз и цвет побледневшего лица не сливался с мрачной и серой действительностью. Рыжов думал о своём, не прислушиваясь к мольбам Дениса, выжидая, притаив дыхание, дальнейших событий. Марина укуталась в свою джинсовку, будто ища в ней защиты. Не в её характере было реветь при ком-то, тем более, когда ещё ничего не случилось. Но в висках пульсировало, а руки с длинным маникюром дрожали, рефлекторно блуждая по карманам и креслам в поисках любимого гаджета. И только не найдя его, девчонка испугалась ещё больше. Только проснувшись, и ощутив сгустившуюся тревогу в микроавтобусе, Ангелина схватилась за длинную руку Жени. Ей уже было всё равно, что она едва его знает. Корнилов же мальчик, а мальчики более смелые, значит, он защитит её. Но Женя был из того типа парней, что не в состоянии даже муху обидеть, не говоря уже о чём-то более существенном. Он сам бы рад к кому-то прижаться, за кого-то спрятаться. Парню было непривычно, что в нём ищут поддержки — он считал себя трусливым и посредственным, хотя его старшая сестра Эльза всегда твердила об обратном. У Корнилова никогда не было близких друзей, кроме сестры, которая всегда служила ему единственной, и той самой опорой, поддерживающей Женю абсолютно во всём. А Ангелина чем-то напоминала ему Эльзу, и поэтому увидеть страх в глазах Белой было для парня чем-то странным, и когда девчонка прижалась к нему, Женя даже не знал, что с ней делать. Но, в конце концов, обнял, пускай и неказисто. Лес становился всё мрачнее и мрачнее, пока впереди не замелькал маленький костерок, выбиваясь из общей картины ужаса и тревоги. Ребята воодушевились — неужели они зря себя накручивали? Неужели это и правда, часть программы? Но маниакальная улыбка водителя говорила об обратном.