В городе, где гаснут фонари

Нашедший себя теряет зависимость от чужих мнений. — Альберт Эйнштейн.

Дверь за спиной Ёсана тихо захлопнулась и этот звук эхом раздался по квартире. В воздухе витал приятный запах и пустая тишина. Такая же, какая была в душе у Кана. Парень равнодушно сбросил ботинки и пошёл на кухню. Проходя мимо шкафа в коридоре, Кан краем глаза увидел своё отражение в зеркале на дверце. Стеклянный взгляд, волосы растрёпаны от ветра, а в груди зияющая дыра. Пройдя на кухню, Ёсан увидел записку на холодильнике. «Прости, зайчонок, срочно вызвали на работу. Твой ужин в духовке, хорошо покушай.» Парень закрыл глаза. Но из них всё равно полились горячие слёзы. По пустой квартире раздались тихие задавленные всхлипы. Он упал на пол и, сжавшись у стены, задыхался от давящей на грудную клетку тяжести. Он так не хотел возвращаться к этой теме. Так не хотел снова терять близких из-за этой гадости. Не хотел видеть вновь эти метаморфозы, которые искривляли душу наизнанку. Он помнил своего друга Сана, которого подсадили на амфетамин. Сначала с ним всё было хорошо, исключая постоянно хорошее настроение. Позже он стал гиперактивным, будто каждую секунду готов был сорваться с места на тусовку, никогда не мог спокойно сидеть: вечно то дёргал ногой, то заламывал руки, оглядываясь. Уже тогда Ёсан беспокоился за него, чувствуя, что хорошим это не кончится. Но Сан не слушал его, покупая дозу за дозой. Убеждал, что быстро бросит, что у него был «тяжёлый период», требующий разрядки, от помощи друга он попросту отмахивался. Но потом его эмоциональный подъем и жизнерадостность прибило к земле, причём очень жестоко — начались психозы, бред. Вечная тревожность, мания преследования. Однажды он подумал, что Кан хочет его убить. Ёсан до сих пор детально помнит те огромные глаза, полные ужаса и беспомощности. Помнит, как Сан выхватил свой складной нож и замахнулся на друга. Удар был таким быстрым, что ни Чхве, ни Ёсан сначала не поняли произошедшего. А потом по плечу Кана потекла кровь. Парень коснулся предплечья, где под тканью скрывался шрам — небольшая линия поперёк руки. Воспоминания поглотили Кана с головой. Он вспомнил те слёзы, что ручьями текли, когда на его глазах Сана увозили на машине скорой помощи. Того ждали несколько месяцев психотерапии. А потом он переехал с родителями в другой город. Больше Ёсан ничего не слышал о друге, тот стёр все следы своей жизни в Сеуле. Его существование подтверждал лишь шрам на руке и воспоминания в голове Кана. После этого он долгое время скучал по другу, не в силах завести новое знакомство. А потом резко появился Сонхва. Прекрасный человек, который заставил Ёсана наконец отпустить своего старого друга и начать двигаться вперёд. Заставил почувствовать себя важным, нужным. А теперь… Нет, он не считает это предательством или вещью, которая заставит их расстаться. Просто этот инцидент пробудил слишком ранящие воспоминания. Пак сам сказал, что давно занимается наркоторговлей, а значит, если бы он их принимал, Ёсан бы точно это заметил. Он слишком хорошо знает признаки наркотической зависимости. Этот факт немного успокоил Кана. Так, нужно собраться. Эмоции не помогут принять нужное решение. Ёсан вытер слёзы с лица, шмыгая носом, поднялся с пола и открыл окно. Сонхва говорил, что это помогает мыслить рационально, а он нуждался в этом как никогда. А ещё на голодный желудок думается плохо, особенно при таком аромате. Кан открыл духовку и обнаружил там любимую курочку. Он тускло улыбнулся: «Мама знает, как поддержать меня». Сев за стол с тарелкой, что быстро нагрелась от ещё горячей еды, парень глубоко вздохнул. С одной стороны, обвинять Сонхва было несколько эгоистично, ведь он сам сказал, что не от счастливой жизни связался с наркотиками. С другой стороны, есть уйма других способов зарабатывать, неужели всё было так плохо? Ёсан мечется. Очень противоречивое обстоятельство, он не понимает, что чувствует. Жалость? Страх? Эмоции всё ещё мешают понять. Кан закрыл глаза. Что же, время решит.

★-★-★

Телефон вибрирует где-то в недрах комнаты. Ёсан открыл глаза, поднимая голову над тетрадкой, на которой успел уснуть, и попытался отыскать взглядом источник звука. На дисплее имя, что постоянно крутилось в голове Кана последние несколько дней помимо учёбы. Он поднимает трубку. — Привет, — неуверенно и тихо произносит он, закусывая губу. Всё равно этого разговора было не избежать. — Скажешь что-нибудь? — такой же тихий голос. Родные интонации звучат так правильно, они такие нужные сейчас, что у парня сердце сбивается с ритма. А в горле ком вины. — Прости, что я так вспылил, я просто был шокирован, понимаешь? Я не… — Всё в порядке, Ёсан, не волнуйся за это. Я понимаю, для подобного нужно время. Вот и подумал, может, оно пришло? — Да, думаю да, — он прикрыл глаза, пытаясь собраться. За эти несколько дней полного молчания между ними его очень размазало. Пришлось многое для себя осознать, всё перевёрнутое вверх дном разложить обратно по полкам, выкидывая ненужное. Почему-то Ёсану кажется, что не только у него так. — Я… Могу я сделать подарок в качестве извинений? — в голосе Пака слышна улыбка, что мгновенно заставляет Кана улыбнуться в ответ, а светлым и пушистым чувствам ожить вновь. Он скучал. Очень. — И как я посмею отказать? — Тогда завтра вечером жду тебя красивого у твоего подъезда. — Идёт, — тихий смех разносится по молчаливой комнате.

★-★-★

Весь день в школе Ёсан усердно учился, мотивируя себя мыслью о скорейшей встрече со своей любовью. Боевой дух вновь овладел им, эндорфин течёт в крови, заставляя лицо расцветать в улыбке, а потом смущённо стараться скрыть её. Кану хотелось смеяться, обнимать всех вокруг и заряжать позитивом всё окружающее его. Лишь от одной мысли он превратился в батарейку счастья. В таком же окрылении он шёл домой, завороженно наблюдая, как выпадает на дороги Сеула первый снег. Белые маленькие снежинки парили, не имея четкой траектории полёта, отчего казалось, что они зависали в воздухе. Город превратился в маленькую сказку. Дома вновь тишина, а внутри парня музыкальная шкатулка, щекочущая под ребрами своими зубцами. Остаток дня пролетает незаметно над книгами и конспектами, и Ёсан едва не забывает про время на часах. За окнами долгожданная тьма и, Кан верит, она понесёт за собой лишь хорошие воспоминания. Как и просил Сонхва, Ёсан старательно делал из себя «красивого», даже достал забытую когда-то косметику, которой он пользовался под влиянием сверстников в средней школе. За таким трудоёмким занятием время пролетало ещё быстрее, так что, закончив со скромным макияжем, Кан стал торопиться. Прокричав матери о прогулке, парень второпях обулся и выбежал из квартиры, едва не забыв ключи. В голове мысли мечутся и в их беспорядке едва ли можно зацепиться хоть за одну. Стоя в лифте, он нервно поглядывал на экран телефона с часами, дёргая ногой в нетерпении. Время в лифте всегда текло медленно, но сейчас будто остановилось. Встретившись с холодным воздухом, он немного успокоился и тут же увидел Пака напротив себя. Душа ликует. Там, внутри, горят фейерверками эмоции. Счастливо улыбаясь, Ёсан расставил руки и крепко обнял его, как любимую игрушку. Сонхва рассмеялся от такого очаровательного поведения, привычно взъерошивая макушку младшего. — А почему без шапки? — спросил Пак, стараясь выглядеть грозно, но получалось из рук вон плохо. — Ты же сказал красивым приходить, шапка не подходила под такой параметр, — поднял голову Ёсан с улыбкой. — Надо бы себе подзатыльник дать, — Сонхва оглянулся, изображая поиски виновника. Кан смеётся и отходит от подъезда, утягивая старшего за руку. — Так куда мы пойдём? — А это уже сюрприз. Пак вёл Ёсана за руку в нужном направлении, вновь рассказывая различные истории — за неделю их скопилось удивительно много. Также он стал чаще упоминать Юнхо. Судя по рассказам, это был отзывчивый и чуткий человек, которым дорожил Сонхва. Они знакомы уже долгое время, поэтому говорил о нём Пак долго и красочно. -… А ещё он однажды сильно помог мне. Был случай, когда соседняя банда из нашего картеля решила заявить о своих правах. Мне, как человеку, умеющему вести переговоры, поручили провернуть махинацию, чтобы отвлечь их. План был очень рискованным и он бы точно провалился, если бы Юнхо не пришёл на выручку. Теперь эта банда ненавидит меня, но я хотя бы жив, — с губ Сонхва сорвался смешок. К вечеру снег перестал идти и уже практически растаял. Высокие фонари освещали дорогу, а редкие машины разбавляли холодный воздух мерным шумом шин по асфальту. Сонхва водил их дворами, мало известными Кану. Вскоре показались и высокие дома — они вышли из спального района. –…Серьёзно, Сонхва?! Ты не давал имена своим игрушкам в детстве? — восклицает удивлённо Ёсан, с недоумением глядя на него. — Мне казалось, так все делали. — Знаешь, поразмыслив, я вывел для себя факт, что главное условие для получения имени — это наличие души, а не только физическое тело. Видимо, так я подсознательно думал и в детстве, — невозмутимо говорит Пак, выдыхая ртом пар. — Может, у игрушек и есть душа, просто мы не можем её разглядеть. Да и почему это такой важный критерий? Имя можно дать чему угодно, хоть ботинку. — Дать имя можно, но оно не будет принадлежать этому ботинку. Потому что между человеком и ботинком не может быть отношений, основанных на эмоциях, которые заставят называть объект по имени. И к игрушкам я, к счастью или сожалению, ничего не испытывал. — Но ведь эти эмоции обычно появляются после того, как даёшь имя. — Нет, после этого, выходит, в предмете рождается душа. Ёсан глубоко задумался. Мимо них проехала машина — красный «Хёндай». Кан поднял голову и посмотрел на небо — там ярко горели маленькими точками звёзды. — А ведь человек обозначил звёзды именами, называет свою машину ласковым прозвищем. Возможно, для получения имени нужно не наличие души, а нечто иное? — Пак тоже поднял голову и с задумчивым прищуром разглядывал небо. Повисло короткое молчание. — Звёзды называют именем, чтобы было проще понять, о какой именно пойдёт речь. Выходит, в этом случае имя даётся с целью, а не с желанием. А машины… Простой человеческий фактор? — Что же тогда объединяет эти два обстоятельства? — Кан нахмурился, в голове активно двигались шестерёнки. — Возможно, имя даётся для того, чтобы индивидуализировать предмет? Выделить его среди других и указать это именем. — Изначально мы говорили о факторах, а не о цели, — усмехнулся Ёсан. Выходит, они зашли в тупик. — Тогда фактор — необходимость выделить объект среди других? — Уже похоже на версию. Разговор на этом оборвался. На пути появились неоновые вывески и скопления людей, а по краям улицы ютились магазины. Множество пёстрых рекламных баннеров привлекали внимание, но Сонхва шёл мимо них, продолжая держать младшего за руку. Торговые улицы, как стаи рыб, быстро пропадали из виду, оставаясь позади. Вскоре они подошли к высокому многоквартирному дому, верхушка которого пропадала где-то в темноте неба. — Итак, нам сюда, — Пак достал из кармана пальто ключ и открыл дверь подъезда, пропуская вперёд Кана. — Жилой дом? Твоя квартира тебе наскучила? — Не совсем, — Сонхва загадочно улыбнулся, вызывая лифт. Зайдя, он нажал на самый верхний этаж. Ёсан облокотился о стенку затылком, разглядывая спокойное лицо старшего. Раньше он не замечал, но под холодной лампой лифта в Паке виднелись изменения. Кан вспомнил, как он выглядел, когда встретился ему в такси и сравнил с тем, что видит сейчас. Это было что-то едва уловимое, но казавшееся таким родным. Лицо словно разгладилось и посветлело. В глазах появился тёплый огонёк, которым согревался Ёсан каждый раз. Жесты стали плавнее и мягче. Кабина остановилась и открыла двери. Пройдя на этаж, Кан увидел вполне обычную картину — площадка и несколько входных дверей, а дальше лестница. Сонхва уверенным шагом пошёл вперёд, Ёсан двинулся за ним. Потом они резко повернули и глазам открылась непримечательная дверь. Пак достал ещё один ключ. — Мы пойдём на крышу? — недоверчиво спросил младший, наблюдая за руками Сонхва. — Да. — И откуда у тебя ключ? Доступ к нему же есть только у технических работников. — Связи, — коротко ответил Пак, посмотрев на Кана взглядом «откуда-же-ещё?», и открыл дверь. Поднявшись по короткой лестнице, они выбрались наружу. По широкой поверхности крыши беспрепятственно гулял ветер. Ёсан поднял голову вверх и удивлённо выдохнул. На него чёрными зеницами смотрело небо. Взгляду ничего не мешало, поэтому оно казалось бескрайним. Кан опустил глаза и увидел счастливую улыбку Сонхва. Он подошёл ближе, взял младшего за руку и подвёл ближе к краю. Сначала стало страшно, но когда открылась полная картина, у Ёсана расширились глаза, а сердце затрепетало от волнения. Весь вечерний город был как на ладони. Взгляд цеплялся за высокие дома, длинный мост, тёмную реку, широкие шоссе, по которым передвигались машины, добавляющие огней в этот удивительный пейзаж. Столица кипела жизнью даже в тёмное время суток, и от наблюдения за этой жизнью захватывало дыхание. Кан открыл рот, завороженно разглядывая открывшийся вид, а в его глазах отражался весь Сеул. Сонхва смотрел на него, а в груди дрогнуло сердце. Он подошёл ближе и осторожно обнял парня со спины, сплетая руки в замок на животе. Грудь начала согреваться, и от этого обстановка казалась теперь чуть уютнее. — Это… Так прекрасно, — наконец подал голос Ёсан, в нём искрилось восхищение, которое не передать словами. Да и нужны ли они сейчас? Поэтому он развернулся к Паку, обнял его за шею и нежно поцеловал, приподнявшись на носках. В глазах напротив он увидел целую вселенную, по сравнению с которой Сеул был мелким муравейником. Поцелуй был бархатным, в нём чувствовалась та субтильность, которая оседала внутри теплейшими чувствами. За спиной Кана жужжал город, а перед ним тихо шептала любовь.