Холодно. Тепло. Горячо.

Черный замок, вопреки своему названию, способному вызывать в мыслях одни лишь мрачные мысли, был шумен, светел ночью почти как днем и радостен лицами своих обитателей. Празднующих отбытие Станниса Баратеона, после которого каждый точно глотнул свежего воздуха, будто бы его тут не было в избытке, в отличие от густонаселенных городов; хоть, наконец-то отчаливший, во всех отношениях гость дорогой и оставил здесь свою королеву, не менее душную, чем сам. Новый лорд-командующий с удовольствием посидел с друзьями, если оное было когда-нибудь таковым - как в старое доброе время. Позволив себе поднять кружек больше, чем должно было оставаться для сохранения ясной головы, но ушел к себе раньше продолживших от души веселиться, облегченно выдохнувших братьев, чтобы успеть до зари как следует проспаться и встать уже на свежую голову. Сна, как назло, пока не было не в одном глазу, потому украдкой приближающиеся к дверям шаги Джон Сноу услышал издалека. Это его и насторожило. Кому и зачем могло понадобиться красться к нему посреди ночи? Когда положенный ему по чину караул радостно провозглашал здравицу со всеми остальными дозорными. На второй вопрос ответ напрашивался сам собой, на первый – скоро выяснится. Странно, что Призрак краем уха не повел, в упор не чуя никакой опасности. Значит, с кинжалом в руке сейчас войдет друг… Тот самый, один из тех, с кем он сейчас распивал и распевал за одним столом, преломляя хлеб, не ставший горьким во рту от очередного человеческого и бесчеловечного предательства. - Джон, нет! - перепуганным громким шепотом вскрикнул Атлас, воздевая руки демонстративно пустыми ладонями кверху. - Я тебя чуть не убил! – едва ли не в большем ужасе накинулся тот на него, в сердцах откидывая меч на заваленный мнрожеством важных бумаг стол. – Спятил, так подкрадываться? Зачем вообще? Что случилось? - Ничего, клянусь! – воздел парнишка едва опущенные руки обратно, глупо улыбнувшись остающимися приоткрытыми, взволнованно дышащими губами. - Понятно. Перепутал дорогу к нужнику. Ошибся дверью. С перепою такое бывает. Ну, спасибо тебе. Что не начал. Оба мигом прыснули от смеха, как не далеки были только что от веселого настроя, совсем мальчишками, каковыми, собственно, продолжали оставаться. Призрак недовольно проворчал на своем, люто-волчьем: «Разбудили, сволочи!» и с намеком вышел за дверь, толкнув ее, неплотно затворенную, мощной лапой. - Можно я начну с начала? – умоляюще попросил Атлас, и, не дожидаясь могущего его остановить ответа, выскользнул за Призраком вслед. Тихонечко постучался и, зачем-то конспиративно пригнувшись, шагнул за порог вновь, на сей раз плотно ее за собой закрыв. – Я тебя люблю. - Так. Иди-ка ты спать. - Да, я выпил. Для храбрости. Ровно столько, чтобы осмелеть настолько, что б это сказать. Немного путано получилось… - Не немного, уж поверь мне. – постаравшись сделать это не обидно, Джон подтолкнул Атласа к дверям, взяв за узкие плечи и развернув к себе спиной. Зря он это сделал. Юноша, тихо и сладко ахнув, весь подался к нему, назад, прижался ягодицами прямо к его паху, да еще и крутанул ими как-то эдак, что ниже пояса мгновенно потяжелело и откликнулось. Этого только не доставало! Джон попытался отстраниться, однако не тут-то было. Атлас обвил его шею руками, вроде тонкими, хрупкими на вид, но с такой силой, что не оторвешь, не переломав. Этому он тоже в своем публичном доме научился, где обслуживал мужчин за деньги? Стоило так подумать, пришло чувство стыда. Это было несправедливо, жестоко. Это было от растерянности, шока, злости. На естественную реакцию ниже пояса. - Про нас с тобой и без того вовсю болтают, ты не знал? Давай уже сделаем это наконец! Терять все равно нечего. И вообще братьям Ночного Дозора запрещено брать лишь жен, про мужчин в присяге ничего не говорится. - Атлас, перестань, уходи, пожалуйста. – горячо обнимающие его руки разомкнулись и Джон как раз успел ощутить холод возникшей пустоты – в душе даже больше, чем телом, прежде чем юноша юркой рыбешкой извернулся у него в руках и прильнул к нему грудью, животом, а особенно тесно собственным изрядно восставшим естеством, не скрывая того. - Я люблю тебя. – отчаянно-громким шепотом повторил Атлас, ласково обнимая его за шею вновь и жарко приникнул ртом к его губам. Начав творить языком такое, что у Джона подкосились от остро пронзившего нутро наслаждения ноги, и не достало сил его оттолкнуть. Сколь бы это все не было дико и неправильно, и вообще! Отстраниться сам он тем ни менее попытался. Отступил. Еще и еще. Пока не налетел на постель и не оказался лежащим навзничь, с резво оседлавшим его бедра Атласом наверху. - Джон, Джон! – исступленно стонал юноша, обхватив его щеки дрожащими от страсти по-женски изящными, некогда холеными ладонями и покрывая все его лицо жадными поцелуями, пока не завладевал обратно губами. С удовольствием откликавшимися на эти сумасшедшие поцелуи, истинному желанию самого Джона вопреки! Ему хотелось сбросить Атласа с себя прочь! Он даже за талию его для этого схватил! Вот только вместо задуманного притиснул к себе еще ближе. Честно кляня обстоятельства за то, что оказался к его приходу почти раздет. Мечтая о том, чтобы поскорей раздеться окончательно, поскорей раздеть его, подмять под себя, войти в него, взять, и брать, брать, брать, снова ощутить то невероятное, ни с чем близко несравнимое блаженство, что ему довелось испытать вопреки данной клятве! – Джон… - Атлас, нет, нельзя… - собственный голос показался ему чужим и абсолютно неискренним. Руки гладили ставшее вдруг таким обольстительно-желанным тонкое тело. Бедра подавались к нему вперед, ища большего, требуя этого все настойчивей. Проклятье! Последняя кружка точно был лишней. Или три. А то и пять. Все, от первой до последней! - Не такая великая разница между парнем и девушкой, - тепло зашептали тем временем губы в его ухо, так, что соприкасались с ним при каждом слове, приятно и волнующе щекоча. – Закрой глаза, представь, что это не я, что я - та твоя одичалая… Не стоило ему этого говорить. Атлас и сам это сразу понял, когда все равно стало уже поздно. Упоительное, чарующее волшебство разбилось вдребезги, на остро ранящие, отравленные осколки. Джон почти грубо толкнул его в грудь, так, что Атлас едва не загремел на пол, но все-таки сумел некрасиво плюхнуться рядом с ним на постели. - Прости меня… - Убирайся. - Джон… - Не будем об этом. Никогда. Завтра увидимся. Прочь пошел, я сказал! После того, как Атлас ушел, безмолвным, поникшим призраком, вернулся на свое законное место Призрак, еще более недовольный, чем был, когда уходил. Джон был готов поверить, что нарочно, из деликатности, предугадав, что последует за тем, как он оставит двух молодых людей, вынужденных вести жизнь септонов, наедине друг с другом. Готов был поклясться, что видит в глазах лютоволка осуждение, а еще ясно читает написанное крупными буквами «Ну и дурак». Его затрясло от холода. Или не только. Или не столько. Трясло еще долго после того, как Призрак улегся рядом и Джон крепко обнял его, спрятав лицо в так по родному, тепло и свежо, хрустким снегом пахнущую шерсть. Видят боги, ему не раз приходилось чувствовать ледяное одиночество и черную пустоту на душе. Этой ночью Джон мог бы поклясться, не кривя душой, еще и в том, что настолько одиноко, холодно и пусто ему не было никогда прежде.