Aedd Caerme

      Ева шагнула в палатку за Йорветом, полог за её спиной колыхнулся, отрезая шум лагеря. Внутри было тесно, но уютно — воздух пах кожей, травами и слабым дымом от масляной лампы, что горела на грубом деревянном столе.       На столе лежала карта, потёртая по краям, с выжженными линиями дорог и лесов, а рядом — несколько кинжалов и пучок стрел. Йорвет подошёл к столу, его тёмный плащ шуршал, когда он склонился над картой, его единственный зелёный глаз сузился, изучая её. Он ткнул пальцем в извилистую линию, обозначающую тракт, и заговорил, его голос был низким, с хриплой уверенностью:       — Караван поползёт по этому тракту в сторону Новиграда, как жирная свинья на убой. Здесь, — он указал на узкий участок между густым лесом и холмом, — мы его прикончим. Груз — продовольствие и оружие — должен остаться целым. А вот Dh’oine, что его тащат, — всех под нож. Никаких свидетелей, никаких воплей о помощи.       Ева стояла рядом, её взгляд скользнул по карте, отмечая детали местности — леса, что окружали тракт, холм, что возвышался с одной стороны, и ручей, что петлял неподалёку. Йорвет продолжал, его палец двигался по карте, а голос стал чуть тише, но резче:       — Теснина узкая, как горло удавки. Деревья укроют нас, а эти ублюдки даже не пикнут, пока стрелы не начнут рвать их глотки. Ударим быстро — сначала стрелы из засады, потом добьём выживших. Если кто побежит к Новиграду — перехватим. Не хватало ещё, чтобы эти свиньи привели подмогу.       Он выпрямился, его шрамы выделялись в свете лампы, и повернулся к Еве, его зелёный глаз впился в неё с привычной насмешкой:       — А ты, Dh’oine, что вообще можешь? Или Ида притащила тебя, чтобы ты тут стояла и хлопала глазами, как телка на ярмарке?       Ева сжала губы, её пальцы чуть дрогнули, но она ответила, её голос был хриплым, но спокойным:       — Только магия. На мечах не умею драться, из лука стрелять — тем более.       Йорвет фыркнул, его губы скривились в презрительной усмешке, и он скрестил руки на груди:       — Магия? Ох, как щедро от тебя, человечка. Может, ещё фокусы покажешь — кролика из шапки вытащишь? — Он хмыкнул, его тон стал ядовитее. — Слушай сюда, ведьма. Не смей своей дрянью задеть моих людей или груз. Если хоть одна стрела сгорит из-за твоих фокусов, я тебе кишки на ветки намотаю, поняла?       Ева стиснула зубы, её терпение трещало по швам, и она коротко бросила, её голос стал резче:       — Не учи меня, эльф. Скажи лучше, что делать, и не трать моё время.       Йорвет прищурился, его ухмылка исчезла, сменившись холодным раздражением, и он шагнул ближе, его голос понизился до угрожающего шипения:       — Ты мне тут не указывай, Dh’oine. Я не какой-то твой вонючий наёмник, чтобы прыгать по твоей свистульке. Ты здесь — грязь под моими сапогами, пока не докажешь обратное. Так что закрой рот и слушай.       Он вернулся к карте, ткнув пальцем в две точки по разные стороны тракта, и продолжил, его тон стал деловым, но с лёгкой хрипотцой:       — Две группы. Я поведу первую, с запада — мы ударим первыми, вырежем охрану с фланга. Вторая — под Исенгримом, зайдёт с востока, из леса. Нападём разом, как волки на оленя. Они и пискнуть не успеют.       При имени Исенгрима сердце Евы забилось чаще, её дыхание на миг сбилось, а внутри всё сжалось. Она старалась скрыть это, её взгляд остался на карте, но мысли закружились: Он здесь. Жив. Йорвет, не замечая её смятения, ткнул пальцем в западный край тракта:       — Ты идёшь со мной, Dh’oine. Если твоя магия не просто трепыхание рук, используй её, чтобы разогнать их строй — панику наведи, пусть бегут под наши стрелы. Но если облажаешься, — он ухмыльнулся, его зелёный глаз блеснул, — я лично скормлю тебя утопцам в том ручье.       Ева кивнула, её пальцы сжали край рубашки, а взгляд всё ещё цеплялся за карту, но мысли были далеко — с Исенгримом, с его суровым взглядом и их прошлым. Йорвет выпрямился, его плащ колыхнулся, и он бросил, его голос стал суше:       — Готовься, человечка. Выходим на рассвете. И не смей подвести, а то пожалеешь, что не осталась со своими вонючими свиньями в Новиграде.

***

      Ева сидела у костра в центре лагеря, её сапоги чуть вдавились в мягкую землю, а красная рубашка слегка прилипла к спине от сырости ночного леса. Пламя потрескивало, бросая тёплые отблески на её лицо, но тепло не могло прогнать холод внутри. Она поднесла руку к лицу и сжала переносицу, пытаясь унять вихрь мыслей.       Исенгрим — его имя эхом звучало в её голове, вызывая тревогу и старую боль. А теперь к этому прибавилась вина перед Ламбертом. Она обманула его, оставила в неведении, и эта мысль жгла её сильнее огня перед ней. Ева фыркнула себе под нос, бросила ветку в костёр и уставилась в пламя, пытаясь заглушить чувства.       Лагерь вокруг жил своей жизнью. Палатки из кожи и ткани окружали костры, их тени дрожали на земле, а воздух был пропитан запахом дыма, жареного мяса и мокрой хвои. Эльфы двигались тихо, почти бесшумно — кто-то точил стрелы у огня, кто-то проверял тетиву луков, их длинные пальцы двигались с привычной ловкостью.       Их одежда — тёмные плащи и кожаные куртки — сливалась с лесом, а лица, освещённые пламенем, были суровыми, с острыми чертами и холодными глазами. Ева чувствовала себя неуютно, не в своей тарелке — чужак среди них, несмотря на задание Иды. Иногда до неё доносились обрывки разговоров на Старшей речи, мелодичные, но резкие слова, что вплетались в шум ветра. Она знала этот язык — выучила в Тир на Лиа, будь оно проклято.       Её взгляд скользнул по эльфам. Среди них она заметила знакомую фигуру — Яевинн. Высокий, худощавый, с длинными черными волосами, заплетёнными в косу, и холодными голубыми глазами, он стоял у соседнего костра, что-то обсуждая с другим эльфом. Его тёмный плащ был потёрт, а за спиной висел меч, чья рукоять тускло блеснула в свете огня.       Ева напряглась, но он не узнал её, его взгляд скользнул мимо, не задерживаясь. Это хорошо, — подумала она, её пальцы сжали край рубашки. Лишние разборки тут ни к чему.       Она снова посмотрела в огонь, её тьма шевельнулась внутри, как тень, что ждала своего часа, а мысли всё равно возвращались к Ламберту и Исенгриму. Ева фыркнула, её голос был едва слышным:       — Дерьмо какое-то…       Тень упала на неё, и она подняла взгляд. Йорвет стоял перед ней, его высокий силуэт чёрным пятном вырисовывался в свете костра, а зелёный глаз блестел холодной решимостью. Шрамы на скуле и шее выделялись в отблесках, а тёмный плащ колыхнулся, когда он скрестил руки.       — Будь готова, Dh’oine, — сказал он, его голос был низким, с хриплой уверенностью, но тут же скривился в усмешке. — Не споткнись о свои фокусы, человечка, а то станешь удобрением для этого леса.       Ева стиснула зубы, её пальцы сжали край рубашки, но она промолчала, лишь бросив на него хмурый взгляд. Йорвет фыркнул, его ухмылка стала шире:       — Что, язык проглотила? Ладно, держись рядом и разгони этих свиней своей тьмой, как я сказал. Но если хоть один мой эльф пострадает от твоих штучек, я твою голову на кол насажу — будешь пугалом для Новиграда.       Он повернулся к лагерю, его тон стал резким, как удар хлыста, и он рявкнул на Старшей речи:       — Aen’caen, gláeddyv! — бросил он мечникам, указывая в сторону леса. — Sídh, taedh! — гаркнул лучникам, и те молча потянулись к лукам.       Эльфы зашевелились, их движения были быстрыми и слаженными — стая перед прыжком. Йорвет кивнул одному из них, тот свернул карту, лежащую у костра, и командир махнул рукой, его голос прогремел:       — Glaeddyv aen Sídh, vaen! Исенгрим уже ждёт на востоке — не заставьте его краснеть за вас!       Ева поднялась, её чёрные брюки и красная рубашка выделялись среди тёмных фигур, а сапоги хрустнули по траве. Она стояла, готовая идти, но мысли путались. Она ждала Исенгрима здесь, хотела увидеть его суровый взгляд, услышать его голос перед боем, но его не было.       Теперь всё откладывалось — после засады, если она выживет. Ева выдохнула, её рука легла на бедро, и она заставила себя сосредоточиться на тьме внутри.       Она чувствовала её внутри — живую, пульсирующую, но всё ещё не до конца послушную. Ева пока не так идеально владела этой силой, и мысль об этом вызывала лёгкую тревогу. Странное решение Иды позвать именно меня на помощь, — мелькнуло в её голове. Почему не Трисс? Или кто-то другой, раз она сама не может? Бред какой-то.       Ева фыркнула себе под нос, её брови нахмурились, но она отбросила эти вопросы, понимая, что сейчас не время. Её тьма была их козырем, и ей нужно было сосредоточиться.       Йорвет бросил на неё быстрый взгляд, его зелёный глаз сузился, но он ничего не сказал, лишь кивнул в сторону леса. Ева аккуратно последовала за остальными, её шаги были тише, чем у эльфов, но твёрже, чем она сама ожидала. Они двинулись к месту засады — узкому участку тракта, где скоро должен был пройти караван. Лес обступил их, тёмные сосны и дубы смыкались над головой, а луна бросала слабый свет на тропу, освещая их путь.

***

      Ева шла за Йорветом и его отрядом через тёмный лес, её шаги хрустели по мокрой траве и опавшим листьям, пока они не вышли к месту засады. Тракт лежал перед ними — узкая полоса утоптанной земли, что вилась между густыми соснами и низкими холмами. Лунный свет едва пробивался сквозь кроны, бросая серебристые пятна на дорогу, а в воздухе витал запах сырости, хвои и далёкого дыма. Слева журчал ручей, его тихое журчание смешивалось с шорохом ветра, а справа возвышался холм, покрытый мхом и редкими кустами, что давали укрытие. Тени деревьев казались живыми, шевелясь в такт порывам ветра, а где-то вдалеке ухнула сова, добавляя лесу зловещего очарования.       Скоя’таэли заняли позиции с бесшумной точностью — лучники растворились в тенях, их тёмные плащи сливались с лесом, а мечники притаились у дороги. Йорвет стоял впереди, его фигура напряжённая, как натянутая тетива, зелёный глаз сверкал в полумраке. Ева прижалась к сосне, её рука вцепилась в кору, а сердце стучало в груди. Она должна была ждать — сначала эльфы ослабят охрану, а потом её тьма добьёт остатки, защитив груз и скоя’таэлей.       Но внутри всё сжималось — она никогда не убивала, и эта мысль давила, как холодный камень. Ева сглотнула, радуясь, что не проболталась Йорвету — он бы вышвырнул её с презрительным “Dh’oine, которая не режет глотки? Проваливай.”       Но вдруг, послышался свист — сигнал разведчика — прорезал тишину. Караван приближался. Ева напряглась, её дыхание стало глубже, а тьма внутри зашевелилась, готовая вырваться.       Но тут её бедро обожгло — монетка Гюнтера в кармане раскалилась, жар пробился сквозь ткань. Её сердце пропустило удар: Не сейчас, мать твою. Она стиснула зубы, подавляя панику — битва важнее.       Караван выплыл из темноты — три повозки с ящиками, десяток стражников в доспехах, мечи на поясах. Йорвет махнул рукой, и стрелы запели, сбивая первых врагов с ног. Эльфы рванулись из укрытий, их клинки сверкнули, кровь хлынула на землю, а крики смешались с ржанием лошадей. Ева шагнула вперёд, её сапоги хрустнули по траве, руки поднялись, тёмные искры мелькнули между пальцев — она была готова.       Но тут лес ожил — топот десятков ног загремел с востока. Ловушка. Холод пробежал по спине Евы. Из теней вырвались реданцы, воины Радовида — красные плащи с белыми лилиями, за ними охотники за колдуньями в капюшонах, с арбалетами и цепями.       Засада обернулась бойней. Стрелы эльфов застревали в щитах, мечи звенели, а факел, брошенный охотником, поджёг повозку — пламя охватило груз, вопреки плану.       Йорвет рявкнул на Старшей речи: “Aen’caen, sídh!” — и бросился в гущу, его клинок рассёк шею солдату. Но врагов было слишком много — они теснили эльфов, отрезая пути. Эльф с косой рухнул, арбалетный болт пробил ему грудь. Йорвет обернулся к Еве, его зелёный глаз полыхнул яростью:       — Dh’oine, шевелись, мать твою! Или сгоришь с этим дерьмом! — проревел он, уворачиваясь от удара.       Ева замерла, её ноги приросли к земле, а взгляд застыл на хаосе. Кровь, крики, запах гари — её первое побоище парализовало её.       Тьма бурлила внутри, искры срывались с пальцев, но она не могла шагнуть. Она никогда не убивала, а теперь вокруг падали тела — эльфов и людей, — и каждая секунда решала всё.