Aedd Caerme

      Ева сидела на кровати, её глаза были широко раскрыты, а сердце колотилось от шока после слов Ламберта. Его пьяное признание — грубое, искреннее, почти отчаянное — всё ещё звенело в её ушах: “Ты мне нужна, ведьма”.       Он лежал рядом, его тело тяжело осело на кровать, а дыхание стало хриплым и неровным, когда он провалился в пьяный сон. Ева смотрела на него — его растрёпанные волосы, покрасневшее лицо, руку, что осталась лежать на её колене, — и не знала, что делать. Монетка Гюнтера валялась на полу, её холодный блеск казался насмешкой над её смятением.       Она почти не спала эту ночь. Её мысли кружились, как листья на ветру, перескакивая от Ламберта к Исенгриму, от Имлериха к её тьме. Она пыталась понять, что чувствует, чего хочет, но ответы ускользали.       Её взгляд то и дело возвращался к Ламберту — его пьяное “оставайся” звучало в голове, смешиваясь с виной за Исенгрима и страхом перед Гюнтером. Она сжимала одеяло, её пальцы дрожали, а усталость боролась с беспокойством, но сон так и не пришёл.

***

      Утро пробилось сквозь узкое окно холодным светом, а Каэр Морхен за стенами молчал, лишь ветер тихо выл в щелях. Ламберт застонал, схватившись за голову, и медленно сел на кровати. Его волосы торчали во все стороны, глаза были мутными, а лицо — помятым от похмелья.       Алкоголь ещё не выветрился, его движения были вялыми, а он потёр виски, морщась от боли. Когда он пришёл в себя, его взгляд скользнул по комнате, и он замер, осознав, что лежит в своей постели. Ева стояла к нему спиной у колыбели, тихо будя Каэлира, её голос был мягким, пока она шептала малышу что-то успокаивающее.       Ламберт прокашлялся, его горло хрипело, и звук привлек её внимание. Ева обернулась, её глаза встретились с его — усталые, но острые, с лёгкой тенью раздражения. Он поймал её взгляд, его брови дрогнули, и он хрипло спросил:       — Что было вчера? — Его голос был грубым, почти сорванным. — Я нихера не помню. Помню, как мы с Эскелем и Геральтом бухали, а дальше — темнота.       Он помедлил, его взгляд скользнул по кровати, а потом вернулся к ней, и он ухмыльнулся, хоть и слабо:       — Раз мы в одной кровати, и ты не ушла, значит, переспали, да?       Ева нахмурилась, её губы сжались, и она покачала головой.       — Нет, — сказала она, её голос был холодным, но твёрдым. — Ты был вусмерть пьяный и завалился спать.       Ламберт моргнул, его ухмылка стала шире, но в ней мелькнула тень недоумения.       — И всё? — протянул он, потирая затылок.       Ева замялась, её пальцы сжали край колыбели, а взгляд упал на Каэлира, который сонно тёр глаза. Она вдохнула, её голос стал тише, но твёрже:       — Нет, не всё. Ты просил меня остаться.       Ламберт поморщился, его рука протёрла лицо, словно пытаясь стереть похмелье и её слова.       — Пиздец, — буркнул он, тяжело вздохнув, и встал с кровати, пошатнувшись, но удержавшись на ногах. Его движения были вялыми, пока он искал свою куртку, явно собираясь спускаться вниз.       Ева посмотрела на него, её брови поднялись, а голос стал острее:       — Так что, берёшь свои слова назад? Или всё ещё не хочешь, чтобы я уезжала?       Ламберт застонал, его рука замерла на куртке, и он бросил на неё раздражённый взгляд.       — Ой, давай ты сейчас не будешь трахать мне мозги, — простонал он, его голос был хриплым и усталым. Он натянул куртку, чуть не порвав рукав, и пошёл к двери, его шаги были тяжёлыми, но шаткими.       Ева цокнула языком, её взгляд стал яростным, и ей захотелось огреть его чем-нибудь тяжёлым по голове — хоть той же кружкой с остатками эля. Она бросила ему в спину, её голос был резким и полным злости:       — Ну и катись нахер!       Ламберт замер у двери, его рука сжала косяк, но он не обернулся. Он фыркнул, его голова чуть качнулась, и он буркнул что-то невнятное себе под нос, прежде чем выйти.       Дверь скрипнула за ним, оставив Еву одну с Каэлиром, её грудь вздымалась от раздражения, а взгляд упал на монетку на полу. Она сжала кулаки, её мысли закружились ещё сильнее, а злость на Ламберта смешалась с той же путаницей, что не отпускала её всю ночь.

***

      Утро в Каэр Морхене прошло, а день клонился к вечеру, когда Ева сидела в зале с Каэлиром на коленях. Его маленькие пальцы теребили край её красной рубашки, а он тихо гукал, глядя на огонь в очаге. Зал был полон суеты — Золтан ворчал, собирая свой рюкзак, засовывая туда топор и бурча про “проклятые порталы”, а Лютик метался с лютней и стопкой книг, напевая что-то про “прощание с горами”. Их сборы напоминали Еве о неизбежности выбора — остаться или уйти, и эта мысль давила на неё, как камень.       Она не знала, что делать. После пьяного признания Ламберта всё стало ещё запутаннее — его слова “ты мне нужна, ведьма” эхом звучали в её голове, смешиваясь с его утренним раздражением и грубым “не трахай мне мозги”. Ева тяжело вздохнула, потирая виски пальцами, её взгляд был рассеянным.       «Дерьмо, — подумала она, — почему я вечно оказываюсь в непонятных ситуациях? Хотя, с другой стороны, если бы я тогда не поддалась Ламберту, ничего бы и не было. Не пришлось бы выбирать. А так, весь этот хаос устроила я сама.»       Её мысли закружились — Ламберт с его грубой прямотой, Исенгрим с его суровым взглядом и их яростным поцелуем в Новиграде, Гюнтер с его зловещей тенью, что всё ещё висела над ней. Она сжала монетку в кармане брюк, её холодный металл обжёг пальцы, и это только усилило её смятение. Она не знала, хочет ли остаться в Каэр Морхене или уйти с Трисс, Золтаном и Лютиком, и эта неопределённость съедала её изнутри.       Трисс прошла мимо, её мантия колыхнулась, когда она несла сумку с бумагами и травами. Она заметила Еву, сидящую в размышлениях, её усталое лицо и напряжённые плечи, и остановилась. Подойдя ближе, она присела рядом, её взгляд стал мягким, а голос — тёплым:       — Всё в порядке, Ева? — спросила она, кивая на Каэлира, что сонно прижимался к матери. — Ты решила насчёт отъезда?       Ева подняла глаза, её взгляд был пустым, и она пожала плечами, её голос был хриплым от усталости:       — Я не знаю, Трисс.       Трисс хмыкнула, её губы дрогнули в сочувственной улыбке, а глаза сузились с лёгким пониманием.       — Понятно, — сказала она, её тон стал чуть мягче. — Ламберт. Всё-таки привязалась к нему.       Ева открыла рот, чтобы возразить, её брови нахмурились, но слова застряли в горле. Она сжала губы и промолчала, её пальцы сжали Каэлира чуть крепче, а взгляд упал на его спящее лицо.       Трисс смотрела на неё ещё мгновение, её улыбка стала теплее, и она продолжила:       — Оставайся, — сказала она, чем удивила Еву. Её глаза округлились, но Трисс подняла руку, останавливая её вопрос. — Не нужно разрывать всё сразу.       Ева моргнула, её голос стал тише:       — Ты серьёзно?       Трисс кивнула, её взгляд стал серьёзнее, но всё ещё мягким.       — Да. Но с тем другим эльфом тебе тоже надо поговорить, — добавила она, её тон стал чуть строже. — Сделай выбор, как взрослый человек. На двух стульях не усидишь, Ева. Если попытаешься остаться с двоими или вовсе не выбирать — потеряешь обоих.       Ева сглотнула, её грудь сжалась от укола вины и правды в словах Трисс. Она смотрела на чародейку, её мысли закружились ещё сильнее, но Трисс продолжила:       — Я предлагаю вот что. Через пару дней я вернусь сюда, открою портал, и мы отправимся в Новиград. А ведьмакам скажем, что я хочу показать тебя другим чародейкам, чтобы разобраться в твоей силе. Но на самом деле ты разыщешь своего скоя’таэля — Исенгрима, верно? — и вы поговорите, как цивилизованные люди. Решишь всё для себя. Или Ламберт, или эльф.       Ева замерла, её взгляд упал на Каэлира, а потом вернулся к Трисс. Она медленно кивнула, её голос был тихим, почти шёпотом:       — Хорошо… — сказала она, её пальцы сжали монетку в кармане. — Пару дней.       Трисс улыбнулась, её рука легла на плечо Евы, сжав его с лёгкой поддержкой.       — Решай с умом, — сказала она, вставая. — Я скажу Золтану и Лютику, что мы уходим завтра одни. Отдыхай пока.       Она ушла, её шаги затихли в коридоре, оставив Еву с Каэлиром в тишине зала. Ева тяжело вздохнула, её взгляд скользнул к лестнице, где исчез Ламберт утром, и она покачала головой.       «Дерьмо, — подумала она снова, — почему всё так сложно?»

***

      Вечер опустился на Каэр Морхен, окутав крепость холодной тенью гор. В главном зале было тепло от очага, его пламя потрескивало, бросая отблески на каменные стены, но воздух всё равно был пропитан лёгкой прохладой. Золтан, Трисс и Лютик собрались внизу, готовясь к отъезду. Золтан ворчал, закидывая рюкзак с топором на плечо, его борода колыхалась, когда он бурчал про “проклятые порталы”. Лютик стоял с лютней в руках, напевая что-то про “прощание с горами”, а его сумка с книгами и “Нокией” чуть не лопалась по швам. Трисс, в своей тёмно-зелёной мантии, проверяла свёртки с травами, её взгляд был сосредоточенным, но мягким.       Ведьмаки собрались вокруг, прощаясь с уходящими. Геральт стоял у стола, его руки были скрещены, а лицо — спокойным, но он кивнул Трисс с лёгкой улыбкой. Весемир похлопал Золтана по плечу, буркнув: “Не спали таверну там”, на что Золтан хмыкнул, пообещав “ничего не ломать”. Эскель ухмыльнулся Лютику, поддев его: “Не забудь спеть про нас в Новиграде”, а Лютик театрально поклонился, чуть не уронив лютню.       Ламберт стоял чуть в стороне, его кружка с элем была в руках, а взгляд блуждал по залу, пока он молчал, фыркая на шутки Эскеля.       Ева спустилась вниз с Каэлиром на руках, её шаги были тихими, но твёрдыми. Она переоделась в свои чёрные брюки, красную рубашку и кожаный корсет, её волосы были собраны в небрежный хвост, а лицо всё ещё хранило тень усталости.       Каэлир сонно прижимался к её плечу, его маленькие пальцы теребили край её рубашки. Она остановилась у лестницы, глядя на собирающихся, и её грудь сжалась от смеси облегчения и тревоги.       Ламберт заметил её первым. Его взгляд метнулся к ней, и когда он понял, что она не уходит, его брови дрогнули от удивления. Он замер, его кружка чуть качнулась в руке, но он быстро скрыл свои эмоции, фыркнув и отвернувшись к очагу, словно ничего не произошло. Его лицо стало хмурым, но уголки губ чуть приподнялись, выдавая его облегчение.       Трисс подошла к Еве, её мантия колыхнулась, и она обняла её, притянув ближе. Её руки были тёплыми, а голос стал шёпотом, чтобы никто не услышал:       — Не забывай о нашем плане, — шепнула она ей на ухо. — Через пару дней я вернусь.       Ева кивнула, её взгляд встретился с Трисс, и она тихо выдохнула:       — Хорошо.       Трисс улыбнулась, её глаза блеснули сочувствием, и она отступила, давая место Золтану. Краснолюд подошёл, его тяжёлая рука легла на плечо Евы, и он похлопал её с грубоватой теплотой.       — Ай, всё-таки остаёшься, девка, — прогудел он, его борода дрогнула в улыбке. — И приглянулся же тебе этот грубиян. Но да ладно, дело твоё.       Ева фыркнула, её губы дрогнули в слабой улыбке, но она не ответила. Золтан повернулся к Ламберту, его взгляд стал чуть строже, и он ткнул пальцем в его сторону:       — Не обижай девку, слышишь? — буркнул он, его голос был ворчливым, но тёплым. — А то вернусь и надеру тебе зад.       Ламберт фыркнул, его кружка звякнула, когда он поставил её на стол.       — Пошёл ты, — буркнул он, но его тон был скорее шутливым, чем злым, и он бросил на Еву быстрый взгляд, который она не заметила.       Лютик подскочил к Еве и Каэлиру, его глаза сияли от восторга. Он театрально поклонился, чуть не уронив лютню, и схватил её руку, пожав её с преувеличенной нежностью.       — Прощай, о муза моего сердца! — воскликнул он. — И ты, маленький герой! Я напишу о вас балладу!       Ева слабо улыбнулась, её голос был тихим:       — Удачи, Лютик.       Трисс шагнула вперёд, её руки поднялись, и воздух задрожал от магии. Она шепнула заклинание, её пальцы чертили невидимые руны, и перед ними вспыхнул портал — мерцающая арка с голубыми искрами, сквозь которую виднелись улицы Новиграда, освещённые вечерними огнями.       Золтан пошёл первым, буркнув “до встречи”, Лютик прыгнул следом, напевая что-то про “славный город”, а Трисс бросила Еве последний взгляд, кивнула и шагнула внутрь. Портал с хлопком закрылся, оставив за собой слабый запах озона и тишину.       Ева стояла с Каэлиром на руках, её взгляд скользнул по пустому месту, где только что были её друзья, а потом к Ламберту. Он всё ещё стоял у стола, его рука сжимала кружку, а взгляд был прикован к ней — хмурый, но с лёгкой тенью облегчения.       Весемир хмыкнул, убирая кинжал, а Геральт и Эскель молча переглянулись, но ничего не сказали. Ева вздохнула, её пальцы сжали Каэлира чуть крепче, и она повернулась к лестнице, чувствуя, как тяжесть выбора всё ещё давит на её плечи.