Aedd Caerme

      Ламберт и Лютик рванулись прочь от площади, их шаги гулко отдавались по асфальту, а толпа осталась позади, смешавшись с гудками машин и криками охранника.       Ламберт бежал впереди, его куртка развевалась, а взгляд метался по сторонам, ища путь. Лютик плёлся следом, его лютня билась о спину, а дыхание срывалось от паники и восторга. Позади раздался вой сирен — полиция приближалась, их машины мелькали в конце улицы, и Ламберт стиснул зубы, его мысли закружились:       Мать твою, бард, вечно ты в дерьмо втягиваешь!       Они свернули в узкий переулок, где дома жались друг к другу, а фонари едва освещали мокрый асфальт. Ламберт врезался плечом в прохожего — мужчину с сумкой, который выругался, роняя коробочку на землю.       — Следи, куда прёшь! — крикнул тот, но Ламберт только фыркнул, не останавливаясь.       Лютик споткнулся о мусорный бак, его шляпа слетела, и он ахнул, но Ламберт схватил его за рукав, рявкнув:       — Брось эту дрянь, шевели ногами!       Они выскочили на другую улицу, их бег прервал резкий гудок — машина, чёрная и блестящая, пронеслась в сантиметрах от них, её шины завизжали. Лютик вскрикнул, его руки взлетели к голове.       — О боги, это дракон! — завопил он, его голос дрожал. — Оно нас сожрёт!       — Это не дракон, идиот, — прорычал Ламберт, толкая его в сторону. — Бежим!       Сирены становились громче, их вой отражался от стен, и Ламберт заметил здание впереди — невысокое, с тусклым светом и вывеской над входом. На ней мигала фигура девушки в бикини, её силуэт переливался красным и синим, а ниже горела надпись: «Стрип-клуб».       Ламберт не знал, что это значит, да и не пытался понять — ему нужен был любой укрытие. Он рванул к двери, Лютик за ним, и они влетели внутрь, чуть не сбив шаткую вывеску у входа.       Внутри было темно, воздух пропитан запахом дешёвого пива, пота и чего-то сладкого — то ли духи, то ли дым. Свет был приглушённым, красноватым, а из колонок гремела музыка — громкая, с тяжёлыми басами, что били по ушам.       Ламберт замер, его взгляд метнулся по помещению: длинная стойка с бутылками, столики с людьми — в основном мужчинами, — что пялились на сцену, где девушка в ярком белье крутилась вокруг шеста. Лютик врезался в его спину, его дыхание было тяжёлым, а глаза расширились от шока.       — Где мы? — выдохнул он, его голос был полон изумления. — Это… таверна? О боги, какая музыка!       Ламберт фыркнул, его лицо скривилось.       — Не знаю, что это за дыра, — буркнул он, его голос был хриплым. — Но тут воняет хуже, чем в Новиграде после дождя. Стой тихо, бард, пока нас не нашли.       Лютик не слушал, его взгляд упал на сцену, и его рот приоткрылся.       — Это… танец? — пробормотал он, его голос стал мечтательным. — Это искусство! Я должен написать балладу! «Танец в ночи под красным светом»!       Ламберт схватил его за воротник, его пальцы впились в ткань.       — Заткнись, — прорычал он, оглядываясь. — Это не таверна, а чёрт знает что. Смотри, эти придурки пялятся, как на голую эльфийку.       Ламберт и Лютик стояли посреди стрип-клуба, их фигуры выделялись в красноватом свете, а гул музыки и запах пива давили на нервы.       Ламберт сжимал кулаки, его взгляд был прикован к двум мужчинам у стойки, что поднялись с недобрыми ухмылками. Лютик сжимал лютню, его лицо было смесью паники и восторга, пока он бормотал что-то про "танец в ночи".       Но тут из-за стойки вышли двое других — крупные, в чёрных рубашках, с суровыми лицами. Работники клуба, судя по их уверенным шагам и нашивкам на рукавах.       — Эй, вы, клоуны, — рявкнул один из них, высокий, с короткой стрижкой и татуировкой на шее. — Это частное заведение. Платите за вход или проваливайте, пока не вышвырнули.       Ламберт фыркнул, его ухмылка стала злой.       — Платить? — проворчал он, его голос был хриплым. — За что? За эту вонь и баб в тряпках? Да я лучше свинье заплачу.       Высокий шагнул ближе, его лицо стало красным.       — У тебя минута, — сказал он, его голос стал тише, но угрожающим. — Деньги или вон.       Лютик ахнул, его рука метнулась к Ламберту.       — Ламберт, стой. Что делать?       Ламберт закатил глаза, его кулаки сжались сильнее.       — Валим, — буркнул он, но Лютик вдруг замялся, его лицо стало хитрым.       Он сунул руку в карман своей зелёной рубашки и вытащил небольшую пачку купюр — мятых, но аккуратно сложенных. Деньги Евы. Он взял их из дома, "на всякий случай", как он потом оправдался.       — Погодите! — воскликнул он, его голос стал громче, а глаза загорелись. — Вот! У нас есть… это! — Он протянул купюры, его рука дрожала, но он выпрямился, как будто был героем баллады. — Я не вор, клянусь! Это без плохих намерений, просто взял у Евы… для дела!       Работники замерли, их брови поднялись, а высокий взял купюры, пересчитав их с лёгким удивлением.       — Нормально, — буркнул он, его голос смягчился. — Ладно, платите и сидите тихо. Не буяньте, или вылетите.       Они отошли в сторону, переговариваясь, а Ламберт повернулся к Лютику, его взгляд был полон злости.       — Ты что, мать твою, спятил? — прорычал он, его голос был низким. — Взял её деньги? Она нас за это прибьёт, бард!       Лютик пожал плечами, его ухмылка стала довольной.       — Спокойно, Ламберт, — сказал он, его голос стал увереннее. — Я взял немного, и всё ради нас! А смысл тут сидеть без них?       Ламберт фыркнул, его лицо покраснело.       — Смысл? — буркнул он. — Да мы тут как идиоты, а ты ещё и воруешь. Эти их деньги — фигня, я даже не знаю, сколько это в кронах.       Лютик ухмыльнулся шире, его глаза сверкнули.       — А я знаю, — сказал он, его голос стал самодовольным. — Ева меня немного научила! Она показывала, как считать эти… купюры. И математику я знаю, Ламберт! Я сосчитаю, сколько надо, и мы будем королями этого места!       Ламберт уставился на него, его брови поднялись, а потом он фыркнул, его ухмылка стала кривой.       — Короли, мать твою, — проворчал он, отворачиваясь. — Ты даже пива нормального не купишь, бард. Но ладно, раз уж вляпались — сиди тихо, или я тебя сам вышвырну.       Лютик кивнул, его лицо всё ещё сияло, и он плюхнулся за столик, его взгляд упал на сцену, где девушка продолжала танцевать.       — Это будет баллада, — пробормотал он, его голос стал мечтательным. — «Танец под красным светом»…       Ламберт сел рядом, его взгляд был мрачным, но он промолчал, пока работники наблюдали за ними издалека. Напряжение в воздухе не ушло, но пока их оставили в покое.       Он сидел на потёртом диване в углу стрип-клуба, его спина упиралась в мягкую спинку, а ноги были вытянуты вперёд. Его взгляд скользнул по сцене, где девушки в ярких тряпках — или их отсутствии — крутились вокруг шестов под громкую музыку, что била по ушам тяжёлыми басами. Он прищурился, его лицо чуть смягчилось, и он пробормотал себе под нос, его голос был хриплым:       — Хоть что-то интересное в этой дыре. — Он фыркнул, его мысли были мрачными, но с лёгкой насмешкой.       Не таверна, конечно, но сойдёт. Лучше, чем Евины нотации.       Лютик тем временем вскочил с дивана, его зелёная рубашка мелькнула в красноватом свете, и он направился к стойке бара, его шаги были лёгкими, почти танцующими. Ламберт бросил на него взгляд, его брови нахмурились, когда он увидел, как бард подошёл к стойке и начал болтать с мужчиной за ней — высоким, с короткой бородой и усталым лицом.       Лютик размахивал руками, его голос был громким, но заглушался музыкой, и он что-то объяснял, тыча пальцем в купюры Евы. Бармен смотрел на него, как на странного дурачка — его брови поднялись, а губы скривились в лёгкой ухмылке, но он всё же кивнул, взяв деньги и сунув что-то в руки Лютику.       Ламберт фыркнул, его взгляд вернулся к сцене.       — Идиот, — буркнул он, его голос был едва слышен под музыкой. — Сейчас нас вышвырнут из-за этого трепла.       Через пару минут Лютик вернулся, его лицо сияло гордостью, а в руках он нёс две бутылки — маленькие, стеклянные, с прозрачной жидкостью внутри и потёртыми этикетками. Он плюхнулся на диван рядом с Ламбертом, его лютня звякнула, упав на пол, и гордо объявил, его голос звенел от восторга:       — Ламберт, смотри! Я принёс текилу! — Он поднял бутылки, его глаза блестели. — Правда, я не знаю, что это, но мужик сказал, что это лучшее! Давай попробуем!       Ламберт повернул голову, его брови поднялись, а взгляд упал на бутылки.       — Текила? — переспросил он, его голос был полон скептицизма. — Это что ещё за хрень? Выглядит, как зелье какое-то. Ты хоть знаешь, сколько это стоит?       Лютик пожал плечами, его ухмылка стала шире.       — Ева учила меня считать! — сказал он, его голос стал самодовольным. — Я дал ему… ну, немного больше, чем надо, но зато он улыбнулся! Это успех, Ламберт!       Ламберт фыркнул, его лицо скривилось.       — Успех, мать твою, — буркнул он, выхватывая одну бутылку из рук Лютика. — Ты, поди, половину её денег спустил на эту дрянь. Если она узнает, тебе конец, бард.       Лютик открыл свою бутылку, его пальцы дрожали от нетерпения, и поднёс её к носу, вдохнув резкий запах.       — О боги, это… острое! — воскликнул он, его голос стал выше. — Но пахнет как приключение! Пей, Ламберт, это будет баллада!       Ламберт закатил глаза, но открыл бутылку, его движения были ленивыми.       — Если это отрава, я тебя придушу, — проворчал он, поднося её ко рту. Он сделал глоток, его лицо тут же скривилось, а горло обожгло, как от огня. — Мать… твою… что за дерьмо?! — выдохнул он, кашляя. — Это хуже, чем самогон Золтана!       Лютик отхлебнул следом, его глаза округлились, а лицо покраснело.       — О-о-о! — протянул он, его голос сорвался. — Это… это как драконье дыхание! Я влюблён! — Он закашлялся, но тут же сделал ещё глоток, его восторг пересилил жжение.       Ламберт фыркнул, его взгляд стал мрачнее, но он сделал ещё глоток, его мысли закружились:       Дрянь какая-то, но хоть башку прочищает. Лучше, чем сидеть с Евой.       Он бросил взгляд на сцену, потом на Лютика.       — Ты хоть понимаешь, где мы? — буркнул он. — Это не таверна, бард. Тут всё… не так.       Лютик кивнул, его лицо всё ещё было красным от текилы.       — Это… храм страсти! — сказал он, его голос стал мечтательным. — Я напишу: «Текила и танцы в ночи»!       Ламберт хмыкнул, его ухмылка стала кривой.       — Напишешь, если нас не вышвырнут, — буркнул он, отпивая ещё.

***

      Ева стояла в своей комнате, её руки всё ещё дрожали от утреннего гнева на Ламберта, а монетка Гюнтера холодила карман. Каэлир заснул на кровати, его маленькое лицо было спокойным, и она тихо вышла в гостиную, чтобы проверить остальных. Тишина в доме была странной — слишком пустой. Она нахмурилась, её взгляд скользнул по комнате: диван был пуст, книга Лютика лежала на кресле, а Ламберта не было видно.       Её сердце заколотилось, тревога вспыхнула, как искра в сухой траве. Она прошла в комнату Золтана, где он сидел на кровати, возясь со старым радио — чёрным ящиком с треснувшим корпусом, что нашёл в шкафу. Его пальцы крутили ручки, из динамиков доносился слабый треск, и он бурчал себе под нос.       — Мать твою, как это работает? — пробормотал он, не замечая Евы в дверях.       — Золтан, — резко сказала она, её голос был напряжённым. — Где Ламберт и Лютик?       Он поднял взгляд, его борода дрогнула, и пожал плечами.       — Не видел, — буркнул он, его голос был сонным. — Спал, как убитый. Может, в саду?       Ева сжала кулаки, её тревога выросла.       — А Трисс? — спросила она, её голос стал громче.       — У себя, — ответил Золтан, кивая на потолок. — Копалась в своих бумажках.       Ева рванулась к её комнате, шаги гулко отдавались по дереву. Она постучала в дверь Трисс, её сердце колотилось.       — Трисс! — крикнула она, её голос сорвался.       Дверь открылась, и Трисс выглянула, её лицо было усталым, в руках — старая тетрадь.       — Ева? — спросила она, её брови поднялись. — Что случилось?       — Ламберт и Лютик пропали, — выпалила Ева, её голос дрожал. — Ты их видела?       Трисс покачала головой, её взгляд стал встревоженным.       — Нет, — сказала она. — Я была тут. Может, с Геральтом?       Ева развернулась, её взгляд метнулся к окну — сада не было видно, но Геральта там тоже не оказалось. Она выбежала в гостиную, потом на крыльцо, её глаза обшаривали двор, но его высокая фигура не мелькала среди яблонь. Паника захлестнула её, её дыхание стало рваным. Они ушли.       Она знала это — Ламберт, этот упрямый ублюдок, и Лютик, с его дурацким любопытством. Её мысли закружились:       Где они? Что они натворят? Гюнтер… это его рук дело?       Она вернулась в дом, её голос стал резким.       — Трисс, присмотри за Каэлиром! — крикнула она, хватая куртку. — Я их найду!       Она выскочила на улицу, её шаги застучали по тротуару, а взгляд искал следы — отпечатки сапог, клочок зелёной ткани, что угодно.

***

      Тем временем Ламберт и Лютик сидели на диване в стрип-клубе, их бутылки текилы были наполовину пусты. Ламберт откинулся назад, его лицо было красным от выпивки, а взгляд лениво следил за танцами на сцене.       — Дрянь, но греет, — буркнул он, отпивая ещё.       Лютик, напротив, был воодушевлён, его глаза сияли, а голос дрожал от восторга.       — Это… это огонь! — воскликнул он, делая глоток. — Я чувствую мелодию!       Он начал напевать, его пальцы постукивали по бутылке. Но их шум прервался скрипом двери. Геральт вошёл в клуб, его высокая фигура в джинсах и свитере выглядела чужеродно среди красного света и пьяных взглядов. Его жёлтые глаза сузились, медальон на груди чуть дрогнул, а ведьмачье чутьё привело его сюда.       Он заметил их уход из дома — слабый след сапог Ламберта и запах пива Лютика, что тянулся через улицы до этой дыры. Его шаги были тихими, но уверенными, пока он пробирался через толпу.Он остановился у их столика, его взгляд был холодным, а голос — низким.       — Вы двое, — сказал он, его тон был резким. — Что вы тут делаете?       Ламберт поднял взгляд, его ухмылка стала кривой.       — О, белоголовый, — буркнул он, его голос был хриплым. — Присоединяйся, тут хоть бабы есть, а не Евины нотации.       Лютик вскочил, его бутылка чуть не упала.       — Геральт! — воскликнул он, его голос сорвался. — Это… это храм страсти! И текила! Хочешь попробовать?       Геральт нахмурился, его рука сжимала плечо Ламберта, а взгляд был холодным.       — Это не игра, — сказал он, его голос стал суровее. — Если полиция вас найдёт…       — Полиция, шмолиция, — перебил Ламберт, его тон стал язвительным. — Сиди, Геральт. Один раз поживи, а не бегай за этой девкой. Она для нас не царь. Выпей, расслабься.       Он кивнул на бутылку, его глаза сверкнули насмешкой. Лютик вскочил, его лицо сияло от текилы и восторга.       — Да, Геральт! — воскликнул он, его голос дрожал от энтузиазма. — Я ещё куплю! Тут столько всего!       Он рванулся к стойке, его лютня звякнула, а зелёная рубашка мелькнула в толпе. Геральт стиснул зубы, его мысли закружились: Ева будет в ярости. Но если я их не вытащу, они сами не выберутся.       Он бросил взгляд на Ламберта, потом на сцену, где девушки танцевали под громкую музыку, и вздохнул, его плечи чуть опустились. Ламберт ухмыльнулся, заметив это.       — Вот и ладно, — буркнул он, похлопав по дивану рядом. — Садись, не стой столбом.       Геральт сел, его движения были скованными, а взгляд остался насторожённым. Он взял бутылку текилы, что Ламберт сунул ему в руку, и сделал глоток, его лицо скривилось от резкого жжения.       — Дрянь, — пробормотал он, его голос был низким, но он не отставил её.       Лютик вернулся, его руки были полны — две бутылки пива, ещё одна текила и что-то яркое в маленьких стаканчиках.       — Я принёс разное! — гордо объявил он, плюхаясь на диван. — Бармен сказал, это… коктейли? Не знаю, что это, но пахнет как приключение!       — Он сунул стаканчик Геральту, его глаза сияли.       Геральт посмотрел на яркую жидкость, его брови поднялись.       — Это что, зелье? Похоже на ведьмачьи эликсиры — спросил он, его голос был полон скептицизма.       — Это выпивка, белоголовый! — фыркнул Ламберт, отпивая текилу. — Пей, не ной. Хоть раз забудь про свои дела и упырей.       Геральт стиснул челюсть, его взгляд стал острым, но он сделал глоток коктейля, его лицо снова скривилось.       — Сладкое, — буркнул он, но напряжение в плечах чуть ослабло.       Музыка гремела, девушки танцевали, а шум клуба давил на уши. Он откинулся на спинку, его мысли закружились:       Одна ночь. Потом вытащу их. Ева разберётся.       Лютик хлопнул в ладоши, его голос стал громче.       — Это гениально! — воскликнул он, отпивая пиво. — Я напишу: «Три героя в храме страсти, с текилой в руках»! — Он начал напевать, его пальцы постукивали по бутылке.       Ламберт фыркнул, его ухмылка стала шире.       — Ты хоть не ори, бард, — буркнул он, но его голос был мягче, чем обычно. Он отхлебнул ещё, его глаза следили за сценой, а тело расслабилось.— Хоть тут бабы не орут, как Ева.       Геральт хмыкнул, его взгляд стал чуть теплее, и он сделал ещё глоток.       — Не расслабляйтесь, — сказал он, но его голос потерял прежнюю резкость.       Он смотрел на танцы, на Лютика, на Ламберта, и впервые за день угол его губ чуть дрогнул в слабой улыбке.

***

      Ламберт, Лютик и Геральт сидели на продавленном диване в стрип-клубе, их столик был завален пустыми бутылками — текила, пиво, коктейли с яркими зонтиками, которые Лютик притащил с восторженным воплем: «Это как радуга в стакане!»       Музыка гудела, басами отдаваясь в груди, а красный свет отражался от блестящих тел танцовщиц, что извивались на сцене. Воздух был тяжёлым, пропитанным смесью алкоголя, пота и дешёвого парфюма, а троица всё глубже погружалась в пьяный угар.       Ламберт отхлебнул текилу, его лицо раскраснелось, глаза помутнели, а язык слегка заплетался. Он пялился на сцену, где одна из девушек — высокая, в золотом белье — крутилась вокруг шеста, её движения были плавными, почти гипнотическими.       Его ухмылка стала шире, и он, подогретый выпивкой, потянулся к ней, когда она спустилась ближе к столикам, его пальцы почти коснулись её бедра. Но тут же рядом возник вышибала — здоровяк с татуировкой на шее, его голос прогремел над музыкой:       — Руки убрал! Смотреть можно, трогать нельзя.       Ламберт замер, его рука повисла в воздухе, а ухмылка сменилась гримасой злости.       — Чего-о? — протянул он, его голос был хриплым и резким. — Это что, теперь и потрогать нельзя? Какого хрена я тогда тут сижу?       Вышибала шагнул ближе, его кулаки сжались.       — Плати за приват, или вали, — буркнул он, его взгляд был тяжёлым. — Или вышвырну.       Ламберт фыркнул, его лицо стало ещё краснее, и он махнул рукой, откидываясь на диван.       — Да ну вас, — проворчал он, его голос был полон раздражения. — Куклы, а не бабы. Только смотреть? Это не дело, а дерьмо собачье.       Он повернулся к Геральту и Лютику, его взгляд вспыхнул пьяной решимостью.       — Пойдём найдём бордель. Раз тут такие заведения, то и нормальные бабы должны быть. Хочу, чтоб можно было трогать, а не пялиться, как дурак.       Лютик, уже изрядно пьяный, с красными щеками и сияющими глазами, чуть не уронил бутылку пива, но тут же вскочил, его голос дрожал от восторга.       — Бордель?! — воскликнул он, его слова путались. — О боги, это как в балладах! Страсть, тайны, музыка! Я с тобой, Ламберт!       Геральт, сидевший чуть в стороне, допил коктейль, его лицо скривилось от сладости, а взгляд был мутным, но всё ещё цепким. Он расслабился под воздействием алкоголя, его плечи опустились, но внутренний голос всё ещё ворчал про Еву и их побег. Он поднял взгляд на Ламберта, его брови нахмурились.       — Вы спятили, — пробормотал он, его голос был низким и слегка смазанным. — Ева нас прибьёт.       — Ева далеко, мать её, — фыркнул Ламберт, вставая с дивана, его шаги были шаткими, но уверенными. — Давай, белоголовый, не будь монашкой. Один раз поживи, а не бегай за её юбкой.       Он хлопнул Геральта по плечу, чуть не сбив его с ног. Геральт вздохнул, его рука потёрла шею, но он медленно поднялся, его движения были неуверенными.       — Одна ночь, — буркнул он, его голос потерял резкость. — Потом вернёмся.       Его мысли закружились:       Если они вляпаются, я их вытащу. Но не сейчас.       Троица шаталась к выходу, Ламберт вёл, его сапоги гулко стучали по липкому полу, Лютик напевал что-то про «дома страсти и огня», а Геральт плёлся последним, его взгляд ловил тени в углу клуба.       У двери Ламберт толкнул её ногой, чуть не споткнувшись, и они вывалились на улицу. Холодный воздух ударил в лицо, слегка отрезвляя их, но не настолько, чтобы остановить.

***

      На улице вечер уже перешёл в ночь, фонари отбрасывали жёлтые круги на асфальт, а машины проносились мимо с гулом, что резал пьяные уши. Ламберт шёл впереди, его шаги были тяжёлыми и неровными, он ворчал себе под нос, пока его взгляд блуждал по вывескам.       — Где-то тут должен быть бордель, — буркнул он, его голос был хриплым. — Раз есть эти куклы, то и нормальные бабы найдутся. Я не зря сюда пёрся.       Лютик плёлся следом, его лютня позвякивала за спиной, а руки размахивали в такт его напева.       — «В ночи мы искали страсть, под светом чужих огней…» — пропел он, его голос был громким и слегка фальшивым. Он споткнулся о бордюр, чуть не упав, но удержался, хихикнув.       — О боги, это будет легенда!       Геральт шёл последним, его шаги были чуть увереннее, чем у остальных, но походка всё равно выдавала выпивку. Он покачал головой, его взгляд метался по улице.       — Вы хоть знаете, куда идёте? — спросил он, его голос был низким, с лёгкой хрипотцой. — Это не Новиград. Тут всё иначе.       — Плевать, — фыркнул Ламберт, его рука махнула в воздухе, чуть не задев фонарь. — Найдём. Везде одно и то же — платишь, и тебе дают. Шевелись, белоголовый.       Они побрели дальше, шатаясь по узким улочкам, их фигуры мелькали в свете фонарей. Прохожие оборачивались — трое странных типов в нелепой одежде, один с лютней, другой с ворчливым лицом, третий с мутным взглядом. Лютик напевал громче, Ламберт бурчал, а Геральт молчал, его ведьмачье чутьё ловило только шум машин и запах пива на их одежде.