Aedd Caerme

      Ночь в Тир на Лиа была глубокой, и свет свечей дрожал на каменных стенах, отбрасывая длинные тени. Ева смотрела на маленькое существо в колыбели, и её сердце сжималось от нежности и боли.       Она вспомнила тот день, когда впервые взяла его на руки. Его крошечные пальчики сжались вокруг её пальца, а она плакала — от счастья и ужаса. Имлерих стоял рядом, его тень падала на них, как предзнаменование. «Он будет великим», — сказал он тогда, но в его голосе не было отцовской гордости, только холодный расчёт.       Ева знала: для него ребёнок — не сын, а ключ к их планам. Она закрыла глаза, и перед ней мелькнула другая картина — её прежний дом, тёплый очаг, запах свежего хлеба. Как далеко это было теперь… Этот мир — клетка, но она не позволит, чтобы её малыш стал их марионеткой.       Её мысли метались, сталкиваясь друг с другом, как штормовые волны. Как так вышло, что она оказалась здесь? Как её жизнь превратилась в ловушку, из которой не было выхода? Она знала ответ: этот ребёнок. Он был частью их планов, оружием в руках Aen Elle, их будущим. И она — лишь сосуд, лишь инструмент для исполнения их воли.       «Они хотят использовать его. Мой малыш — их оружие, их будущее. Я не могу этого допустить. Но куда бежать? Этот мир — клетка, а я в ней одна...»       Ева медленно встала, подошла к окну. За толстыми решётками простиралось ночное небо, усыпанное холодными звёздами. Её руки дрожали, но она знала: ждать больше нельзя. Побег должен случиться этой ночью.       Сердце бешено стучало в груди, когда она скользнула в тёмный коридор. Каменные стены дышали холодом, в отдалении слышались глухие шаги стражи. Осторожно ступая по гладкому полу, она старалась слиться с тенями, стать незаметной.              Высокие своды уходили в темноту, словно растворяясь в бесконечности, а на стенах проступали древние фрески — сцены битв и магии, вырезанные эльфами тысячи лет назад. Воздух был пропитан чем-то терпким, почти осязаемым — запахом сырой земли и чего-то ещё, возможно, остатков магических зелий.       Ева сидела, прижав ладони к холодному полу, и чувствовала, как мороз пробирается через ткань её платья. Этот мир никогда не примет её, он дышал чужой силой, чужой историей, и она была здесь лишь тенью.       Но внезапно воздух стал тяжёлым, а инстинкты закричали об опасности.       — Куда собралась, Ева? — Голос Имлериха, низкий и угрожающий, разрезал тишину, как клинок.       Она замерла, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Из тьмы выступила его массивная фигура, доспехи тускло блестели в свете факелов. Его глаза, холодные и острые, впились в неё, словно выискивая правду.       — Мне… нужен воздух. Здесь слишком душно, — выдавила она, стараясь держать голос ровным, но её руки предательски задрожали. Имлерих склонил голову набок, словно изучая добычу.       — Воздух? Здесь? — Он сделал шаг ближе, и она ощутила жар его присутствия, несмотря на ледяной тон. — Не ври мне, Ева. Ты ведь знаешь, что я вижу всё.       Его рука метнулась вперёд, сжала её запястье — хватка была тёплой, почти живой, но в ней чувствовалась сталь. Он наклонился так близко, что она уловила запах крови и металла, исходящий от него.       Имлерих смерил её взглядом, его глаза сузились.              — Ты выглядишь бледной, Ева. Тебе нездоровится? — Его голос был почти заботливым, но она знала, что это ловушка.       — Нет, всё в порядке, — солгала она, стараясь не смотреть ему в глаза. Но её рука предательски дрогнула, и он это заметил.       — Не лги мне, — его голос стал жёстче, и он шагнул ближе, заставляя её отступить к стене. — Ты что-то задумала.       Ева почувствовала, как её сердце забилось ещё быстрее. Она заставила себя улыбнуться, но улыбка вышла кривой.       — Я просто... устала. Мне нужно отдохнуть.       Имлерих долго смотрел на неё, его лицо было непроницаемым. Наконец, он отпустил её руку.       — Ты и ребёнок — принадлежите нам, — прошептал он, и в его голосе мелькнула странная мягкость, тут же сменившаяся ядом. — Не заставляй меня напоминать тебе, чем заканчиваются глупости.       Ева стиснула зубы, подавляя желание вырваться. Её сердце билось так громко, что она боялась, он услышит.       Имлерих отпустил её, но не из милости — он был уверен, что она не осмелится. Ошибся ли он?       Вернувшись в комнату, Ева сжимала в руках единственное, что теперь имело значение — ребёнка.       Его тёплое тельце дрожало, но он ещё не понимал, какой ужас их окружает. Она осторожно укутала его в мягкое одеяло, прижала к груди и сделала глубокий вдох. Время уходило.       Ночь за окном была туманной, будто сама природа пыталась скрыть её бегство. Тишина казалась давящей, прерываемой лишь далёкими шорохами листвы и редкими шагами стражи. Она знала их маршруты, знала расписание, и теперь каждое мгновение было на вес золота.       Ева прижала к себе ребёнка и села на кровать, тщательно всё обдумывая. И спустя полчаса она наконец выскользнула в тёмный коридор, прижимая ребёнка к груди так крепко, что чувствовала каждый его вздох. Её сердце колотилось, отдаваясь в ушах, словно барабан, заглушая шаги стражи вдалеке.       Каменные стены дышали холодом, и она ощущала, как мороз пробирается под одежду, но пот выступил на лбу от напряжения.       Она старалась двигаться бесшумно, сливаясь с тенями, но каждый скрип половицы казался ей громом. Внезапно ребёнок шевельнулся и тихо хныкнул.       Ева замерла, прижав ладонь к его рту, её дыхание остановилось.       — Тише, мой хороший, пожалуйста, тише, — шептала она, чувствуя, как слёзы жгут глаза.       Стражник прошёл в шаге от неё, и она закрыла глаза, молясь, чтобы тени укрыли её. Когда в коридоре раздались тяжёлые шаги, она замерла, прижимаясь к холодной каменной стене. Стражник прошёл мимо, даже не оглянувшись. Она выдохнула.       Затаив дыхание, она крадучись двинулась к выходу. Сердце бешено колотилось. Она достигла потайной двери во двор — старой, почти забытой. Скрип петель показался ей громоподобным, но никто не среагировал.       Она выскользнула наружу, сжав ребёнка крепче. Холодный воздух ударил в лицо, но она не остановилась.       Ева бежала, почти летела сквозь густой лес за Тир на Лиа. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, но она не останавливалась. Каждая секунда имела значение.       Позади раздались первые крики. Затем топот копыт. Они заметили её исчезновение.       — Найти её! Живо!       Знакомый голос, полный гнева, разнёсся в ночи, заставив кровь в её жилах застыть. Факелы мелькали среди деревьев, их свет вырывал из тьмы силуэты преследователей. Ева споткнулась, упала, но в последний момент сумела повернуться, прижимая ребёнка к груди, защищая его от удара.       Боль пронзила ладони, колени, но времени на это не было. Она поднялась, бросилась вперёд. Ветки царапали кожу, корни грозили сбить с ног. Вдох. Выдох. Ещё один шаг, ещё один рывок.       Ева бежала сквозь лес, и тьма обступала её со всех сторон. Деревья, высокие и кривые, тянули к ней ветви, словно живые, цепляясь за одежду и царапая кожу.       Туман стелился по земле, скрывая корни, и она то и дело спотыкалась, но каждый раз поднималась, стиснув зубы. Холодный воздух обжигал лёгкие, а где-то позади лаяли собаки — их вой разносился в ночи, леденя кровь.       Она услышала шум воды и бросилась к ручью, ступая в ледяной поток. Вода доходила до щиколоток, но она не останавливалась, надеясь, что течение смоет её след.       — Ещё немного, ещё чуть-чуть, — шептала она себе, чувствуя, как силы уходят.       И тут перед ней открылся обрыв. Обрыв, за которым был лишь бездонный провал в тёмную пропасть. Сердце ухнуло в пятки.       Позади всё ближе звучали голоса, топот копыт приближался. Она оглянулась. Они были уже рядом. Их фигуры тёмными тенями выделялись на фоне горящих факелов.       Ева стояла перед бездной, загнанная, отчаянная. Голоса преследователей звучали всё ближе, топот копыт сотрясал землю. Казалось, надежды не осталось.       — Ах, какая трагедия, — голос, мягкий и тягучий, как патока, раздался из тени. — Ева, Ева, — произнёс он, качая головой, — всегда в бегах. Но куда ты бежишь? От судьбы не убежишь.       Ева вздрогнула и обернулась. У края обрыва стоял мужчина в тёмном, но изысканном костюме, его руки были сложены за спиной. Гюнтер о’Дим. Его лицо освещала слабая улыбка — спокойная, почти добродушная, но в глазах плясали тёмные искры, от которых по спине бежали мурашки.       Он сделал шаг вперёд, и она отступила, чувствуя, как земля осыпается под её ногами.       — Нужна помощь, Ева? — спросил он, чуть наклоняя голову. — Я могу открыть тебе путь. Но ты ведь знаешь, что всё имеет цену.       Она сжала ребёнка крепче, её горло пересохло. Преследователи были уже близко, их факелы мелькали между деревьями.       — Что ты хочешь? — выдохнула она, голос дрожал.       Гюнтер улыбнулся шире, и в его глазах мелькнула насмешка.       — О, ничего страшного. Маленькую услугу в будущем. Ты ведь не откажешь старому другу? Но не волнуйся, я попрошу лишь то, что ты сможешь дать... когда придёт время.       Ева знала, что он не друг, но топот копыт приближался, и она кивнула, чувствуя, как холод пробирает её до костей.       Ева смотрела на него с диким страхом и отчаянием. Ребёнок в её руках тихонько заскулил, будто чувствуя, что мать колеблется. Но выбора не было.       — Да, — её голос дрожал. — Что угодно, только спаси нас!       Гюнтер довольно улыбнулся и щёлкнул пальцами. В воздухе перед Евой разверзлась тёмная, мерцающая арка, ведущая в неизвестность. Не раздумывая, она бросилась вперёд, крепче прижимая ребёнка, не оглядываясь назад.       Как только она пересекла порог портала, пространство задрожало. Гулкий раскат магии заставил воздух завибрировать. Сзади, на краю обрыва, появился Аваллак’х. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах бушевал шторм силы.       — Нет! — его голос прорезал пространство, и он метнул вперёд руку, посылая вспышку чистой магии.       Портал задрожал, пространство исказилось, будто разрываясь между двумя мирами. Вспышки света и тьмы вспыхивали и гасли, образуя хаотичные вихри. Еву швырнуло из стороны в сторону, она крепче прижала ребёнка, крича, но её голос тонул в ревущем магическом потоке.       В тот же миг воздух задрожал, и гул магии оглушил её. Портал вспыхнул, и её швырнуло в водоворот света и тьмы. Цвета смешивались — алый, чёрный, золотой, — а звуки искажались, превращаясь в рёв. Её тело то сжималось, то растягивалось, словно его разрывали на части.       Тело обдало ледяным холодом, затем пронзило жаром. В глазах пестрело, уши звенели, как от удара грома. Последнее, что она успела увидеть перед тем, как её поглотила неизвестность, — это фигура Гюнтера о’Дима, стоящего в стороне с всё той же спокойной, зловещей улыбкой.       Внезапно всё стихло, и она упала на твёрдую землю. Открыв глаза, она увидела над собой незнакомое небо. Шум большого города донёсся до неё — крики торговцев, стук колёс по мостовой, запах рыбы и мокрой земли.       Она подняла голову и увидела над собой высокие каменные здания, силуэты людей, спешащих по своим делам. Это был не Тир на Лиа, но где она? Что произошло? Но главное — они были живы.