Aedd Caerme

      Вечерело.       Красное закатное солнце, столь медлительное, уходя за горизонт, последними мягкими лучами освещало небольшую деревеньку с интересным названием Ящера.       Темный хвойный лес на западных склонах казался издали мягкой пушистой шубой, которой закат придал дивный оттенок старого вина.       Лесные птицы сбивчиво и спешно допевали свои дневные песни, и где-то в чаще уже ухнул, просыпаясь, филин - птица мудрая и мрачная: для него начиналось время охоты.       За узким ручьем, посреди зеленеющей долины притулилась деревушка — десятка полтора глинобитных домиков, крытых золотистой соломой, ветхие, но ещё прямые плетни, увитые хмелем и вьюнком и увенчанные крынками и горшками, хлева, сарай и придорожная корчма, немногим уступающая ему в размерах.       Где-то квохтали куры, мычала скотина, но не громко и суматошно, а спокойно и словно бы с ленцой.       Бранились две хозяйки, что-то меж собой не поделившие. Детей на улицах не было — вечер; большинство же мужчин, влекомые жаждой, желанием почесать языки и побыть подальше от сварливых жен, спешили навестить корчму.       Трое–четверо уже подпирали спинами столбики навеса, выйдя то ли проветриться, то ли просто так, от нечего делать.       За околицей зеленевшие поля тянулись на юг и начинались начинались и на запад, сменяясь темной зеленью лугов и длинными островами еще более темного леса. Все дышало миром и спокойствием.       Влаш отлепился от стены, заприметив в отдалении что-то интересное, и попытался собрать в одну точку взгляд пьяных глаз. Кто-то ехал сюда по дороге, то и дело оглядываясь по сторонам.       Сегодня у Влаша с раннего утра ничего не ладилось. Сначала разругался с женой из-за непропечённой ковриги, а когда та принялась бить посуду, плюнул на всё и ушел в поле. Но и там не везло – коса, как заговоренная, врезалась в землю, да так, что сломался черенок. Потом конь («У, мешок травяной!» — у Влаша аж кулаки зачесались при воспоминании о нём), когда его запрягали, ухитрился укусить хозяина за правый бок. И в довершение всех напастей – как будто всего этого было мало! – После третьей... нет, четвертой кружки проиграл в кости Гошке–Закорючке пять монет. Пять монет!       Влаш мрачно закряхтел, прикидывая, как встретит это известие жена, и даже малость протрезвел – но только самую малость.       Впрочем, этого оказалось достаточно, чтобы разглядеть двух странников, едущих неподалеку. Девка и мужик.       Влашу до смерти хотелось кого-нибудь сегодня поколотить. Седовласый путник, остановившись, кивнул.       — Вечер добрый.       — Для кого добрый, а для кого и не очень, — буркнул Влаш, почесывая волосатой рукой потную красную шею. — Откуда путь держите и куда?       — Идём издалека, хотим отдохнуть. Что-нибудь выпить и поесть. Остальное тебе знать не нужно.       Влаш ухмыльнулся, подбоченился и, оглянувшись на дружков, стоявших у крыльца, объявил во всеуслышанье:       — За проход в Ящеру платить надобно — приказ такой вышел, ежели не слыхал. А не хочешь – ходи стороной. Так что, плати. Пять оренов.       Улыбка путника стала холодной. Казалось, улыбаются одни глаза – сжатые в усмешке губы не сулили ничего хорошего.       — Где это видано, чтобы за проход платить? — спросил он. — Да и кому? Уж не тебе ли?       — Можно и мне, — снисходительно согласился Влаш.       — А ты кто будешь? — всё ещё миролюбиво спросил пришелец.       — Кто, кто! — Влаш начинал сердиться уже по-настоящему. — Не твоё дело. Сказано — плати или проваливай. Ну!       От корчмы отделились трое и подошли поближе, почуяв забаву. Путник коротко взглянул на них и снова повернулся к Влашу. В вечерней тишине коротко упали его слова:       — Денег ты не получишь, — спокойно и безо всякого вызова ответил странник. — Уйди с дороги.       — Ха!       — Платить я тебе не стану. Отойди. В последний раз предупреждаю.       — Да ты, я вижу, борзый!       Влаш размашисто шагнул вперед и попытался цапнуть мужчину за ворот, но ухватил лишь воздух. Двумя быстрыми шагами он отступил назад и вбок и, взяв рядом валявшуюся толстую палку в обе руки, поднял её перед собой.       — Дубинкой, так? — в кулаках Влаша заплясал весёлый зуд. — Ах ты, значит, так? Ну так, на тебе!       Влаш недаром слыл местным забиякой. Ещё мальцом он частенько верховодил другими в потасовках с парнями из соседних деревень, и многие помнили его затрещины. Силой его боги не обидели, но но сегодня полоса неудач, видимо, ещё не кончилась.       Влаш готов был поклясться, что метил в лицо, но в последний миг противник непонятно как извернулся, тонкий конец палки ткнул Влаша в грудь так, что потемнело в глазах.       Влаш изловчился, попытался ударить... и опять промазал: тот присел, коротко двинув плечом, и в следующий миг палка, описав дугу, ударил Влаша под колени. Тот рухнул на спину и остался лежать, ошалело вращая глазами.       — Влаша бьют! — крикнул кто-то.       И трое его приятелей бросились на подмогу. Кто-то потянул из плетня кол, его примеру поспешил последовать второй. Третий кол был вбит крепко, и последний из троицы — чернявый курносый недомерок – поспешил вслед за остальными с голыми руками. Из дверей корчмы, привлеченные шумом, показались головы любопытных поселян.       В двух шагах от незнакомца все трое остановились, напряженно дыша и переминаясь с ноги на ногу, прикидывая, как сподручнее его обойти. Тот поднял взгляд, криво, невесело усмехнулся.       — Дайте пройти, — сказал он. — Я не хочу с вами драться.       — Может, не надо? — спросил один из троих, покосившись на приятелей. — Он же ведьмак.       — Да хоть сама королева Мэва! Чё с ним цацкаться! — крикнул самый горячий, а может, просто самый пьяный из всех. — Бей его!       Троица ринулась в атаку.       Чужак шагнул вправо, влево, палка в его руках взметнулась как живая, и пока замешкавшиеся драчуны соображали, что к чему, гибкий ясень уже гудел в воздухе, отбивая их беспорядочные удары, гуляя по спинам и бокам и сбивая с ног. Ведьмак кружил, отступал, уклонялся, отбивался и бил сам, пока все трое, наконец, не растянулись на земле.       И тут случилось неожиданное.       Побивая буйную троицу, ведьмак совсем забыл про Влаша. Тот меж тем поднялся, метнулся к его попутчице, стоявшей в стороне, и вцепился в неё, сам не зная, зачем.       Лицо ведьмака исказилось. Неожиданно он вытянул руку Влашу вслед и неимоверно быстро изобразил пальцами какой-то непонятный знак.       — Чары! — ахнули в толпе.       Народ задвигался, зашептался. Кто-то поразевал рты. Хмель быстро выветривался из голов.       ...Опомнился Влаш лишь у ног незнакомца. Деревенские притихли, окружив обоих полукольцом, настороженно ожидая, чем всё кончится. Подходить близко, однако же, опасались.       — Мир, поселяне! – устало сказал он. — Я не хотел драки... Где живет деревенский староста?       Слегка горбатый мужик вышел вперёд, подслеповато щурясь.       — Мир и тебе, путник. Я здесь староста, говори, чего хочешь.       – За проход через вашу деревню и вправду надо платить?       Влаш закряхтел, зачем-то посмотрел на свои ладони. Пальцы были в крови. Трое его приятелей, потирая ушибленные бока, угрюмо стояли поодаль. Староста нахмурился.       — Вы, трое, — он поманил пальцем, — сказывайте, как дело было. Кто свару затеял?       — Ну, Влаш, он же пошутить хотел... Да дурость это всё... вот...       — А я сразу понял, — торопливо затараторил самый младший из них, — не, когда он меня дубиной... это... Я сразу понял неспроста это! Он, поди ж ты, один против нас, а я.. а мы... А я его...       Затрещина прервала словесный водопад.       — Угомонись, — рассудительно сказал третий приятель, опуская руку. Все кругом невольно заулыбались — троих забияк отлично знали в деревне.       Ухватистый темноволосый Якуб, получивший в драке невиданных размеров фингал под глаз, оглядел односельчан и опустил взгляд.       — Да сам Влаш полез, — нехотя признал он. — А мы не разобрались спьяну, что и как. Оно, конечно, зря полезли. Ведьмарь это же, не иначе. А только прав он, чё говорить...       — Ведьмарь, не ведьмарь, а задираться не след! — Староста оглядел побитую троицу. — Хороши богатыри, неча сказать! Звать-то тебя как, прохожий человек?       — Геральт. — поколебавшись, ответил тот.       — Влаш озоровал, — признал староста. — Хоть и вырос, да ума не нажил. А и ты тоже хорош — где кудесничать решил! Ты смотри, не балуй! А за проход да погляд денег не берем — дело известное... Откуда идешь, да чего ищешь?       — На постой остановиться хотел, отдохнуть немного с дороги. Иду издалека, долго рассказывать.       Староста нахмурился, пожевал усы.       — Ну, добро. Поступай, как знаешь, мы угроз чинить не будем. Ну, пошли, что ль, — сказал староста и первым направился в кабак. Остальные поспешили за ним.       Якуб задержался секунду, наклонился к Влашу.       — Слышь, ты это... вставай, — неуверенно сказал он, словно боялся, что тот уж никогда больше не встанет. Влаш опёрся оземь дрожащими руками, поднялся на четвереньки, затем стал во весь рост.       И только теперь заметил, что штаны у него мокрые.