Алый двор

Селес осторожно шла по дворцовому коридору – близко к холодной стене, почти на цыпочках, так, чтобы никто не услышал её шагов. Задумавшись, она останавливается. Терра стояла за её спиной тогда. Раскаты триумфальной императорской речи гремели в голове глухо, подобно воспоминанию о прошедшей грозе. Девушка не чувствовала себя в тот момент, выпрямившись и ощущая, как слова Его Величества выжигаются раскалённым прутом в подкорке – ради этого она сражается и ведёт других в бой. И позади, так, что толпа совсем не могла ничего увидеть, хрупкое эфемерное создание – будто из другого измерения – опустив голову, безвольно ждало приказа, похожее на автоматон с закончившимся зарядом. Аура пустоты, незаконченности окружала ведьму. Словно она была не настоящим человеком, а огромной, красивой, с иголочки одетой и ухоженной куклой. Её обычные движения могли быть механическими, резкими, как если бы кто-то дёргал за привязанные к чужим конечностям невидимые нити, или же настолько плавными, лишёнными всякого желания или порыва, что не казавшимися настоящими. Впрочем... К чему сравнения? — …Что за ободок у неё на голове? Шер – ещё шестнадцатилетняя девчонка, которая за пределами Империи считалась бы выскочкой, пигалицей; однако под покровительством её правителя и множества подвластных ему людей, строителей небывалой мощи и благополучия страны, она стала искусной волшебницей, уже закалённой в боях воительницей, чей истинный потенциал ещё далеко себя не исчерпал и даже не был до конца раскрыт. Сейчас она сидит на жёсткой, но нарядной софе в кабинете Сида Дель Норте Маркеза – инженера-генетика, гения и одного из главных живых столпов нынешней Империи – и смотрит в большое напольное зеркало напротив, чей низ скрывается в разросшихся розах. Сид назвал этот сорт в её честь. Нескладная, бледная, усталая девушка смотрела на Селес из отражения. Под глазами, похожими на подземные озёра, широкими штрихами были намечены тёмные круги. Даже будучи «улучшенной», «модифицированной» с ранних лет версией человека, она отчаянно запускала себя. Сид говорил ей об этом – «нельзя так себя не любить», «всем нужен отдых», «ты и так много стараешься», и наконец укоризненное «так ты только навредишь себе». Она едва пересиливала себя, чтобы внять его советам: девушка знала, что он желал для неё только лучшего, несмотря ни на что. Мысли девушки занимала её товарка – то, что случилось с ней, всё ещё не укладывалось в голове. Перед внутренним взором всё ещё стоял этот мёртвый взгляд. Даже фарфоровые куклы, коих раньше всюду таскал с собой Кефка, выглядели более живыми. Руки Селес всё ещё немного дрожали; тогда, как поняла она лишь сейчас, ей просто хотелось опустить их и упасть на колени. Слишком много отчаяния испытала она за столь короткое время – и всё из-за того невыносимого вида перед нею. — Ободок… — Сид заполнял какие-то бумаги, сосредоточенный на своей работе. Повторив сказанное Селес слово, он останавливается и поднимает голову в странном головном уборе – смеси капюшона и какого-то подобия митры лимонного цвета с синими и красными вышитыми деталями. — Рабский венец, Селес, так он зовётся. Корона, которая крадёт твой разум – величайшее сокровище – и превращает твоё тело в пустой сосуд, куклу на невидимых нитях. — его большие серые глаза под тяжёлыми веками, поначалу блуждавшие бесцельно по кабинету, находят Селес. — Можно также сказать… он – часть технологии Магитех. Как машины или реплики таинственных артефактов, которые мы производим, он зачарован, пропитан магией. И тот, что носит юная Терра Бранфорд, далеко не первый. Шер отворачивается от зеркала и встречается взглядом с учёным. — Но… разве не ты возглавляешь институт? — может, в другое время Селес бы почувствовала тепло от того, что может хотя бы к кому-то обращаться, как к другу; но сейчас это вызывает только большее стеснение и грусть. — Ты, наверное, знал. Сколько ещё таких… страшных устройств было сделано? Почему ты не отказался от производства? Она стиснула руки, покоившиеся на коленях и поджала плечи, напрягшись. — Разве ты не против… того, что происходит? Сид молчит, как кажется, мучительно долго. Наконец он долго, устало вздыхает. — Никто не «производил» их, Селес. Это, если так можно выразиться, кустарная работа. Своего рода изобретение. Кефка сделал штуки три… И, поверь, едва ли я в силах что-то с этим сделать. Девушка закрыла глаза. — Почему ты вообще его слушаешь или позволяешь собой помыкать? Он же... «безнадёжный». Ты сам говорил. — Говорил, — Сид откладывает несколько подписанных листов в сторону и наклоняет голову к новым, нетронутым. — Но… Он замолчал, едва начав мысль, затем, прочистив горло, продолжил: — Тяжело мне об этом рассуждать, но… Я – не безгрешный человек, Селес. Я совершил ошибки, за которые расплачиваюсь до сих пор. Здесь у меня просто нет выбора: я слушаю его, и такие вещи продолжают твориться. Поэтому я сижу сейчас перед тобой. Поэтому страдаешь ты, страдает юная Терра и многие, многие такие же, как и вы. Он тяжело поднялся из-за стола и, пройдя от него, сел на софу рядом с девушкой. — Не позволяй страху и горечи управлять тобой, Селес. Ты должна быть спокойной, находиться в равновесии и гармонии с собой… научиться понимать себя, где ты права, где ошибаешься, — он смотрит в зеркало напротив. — Любить себя, иногда ни за что. Главное, к чему ты должна стремиться – твоё счастье. А в чём оно заключается, ты должна понять для себя сама. Уже неделя прошла с её ни много ни мало судьбоносного похода в бар, и чуть меньше – с переговоров с мэром Нарше, пошедших немного не по плану. Надо сказать, ни скептицизм его «советника», ни растущие самостоятельность и подозрение к Империи третьего, молодого гостя – как выяснилось, сына мэра – не смогли спасти старика от неминуемого согласия на условия, выдвинутые Императором, на первый взгляд такие выгодные (но почти бесстыдно раскрытые юношей в тот вечер) условия. Он решил отправить более старшего из своих спутников домой, в Нарше, оправдываясь беспокойством, дескать, поставил он временного главу на время своего отбытия, но так кажется ему надёжней. Да и сам человек чувствовал себя не очень… «Почему тогда нельзя было оставить своего советника там с самого начала?». Селес даже при всём своём желании не могла понять – как и многие подобные поступки. Его Величеству же, несмотря на внимательный и понимающий вид, было всё равно. Даже больше – подобная наивность и несобранность была ему на руку. Прокручивая раз за разом одни и те же слова в голове, она словно спускалась всё глубже и глубже во тьму, погружаясь в водоворот. Пятьдесят солдат сожжены заживо незадолго до выступления и начала новой военной кампании. Те, кто знал, считают убийство всего лишь испытанием. «В эти дни мы становимся свидетелями полного возрождения магии!» ...Действительно, после таких «тестов» слова Императора звучат уже не так дерзко. Столько было сделано, что путь назад для всей Империи оказался отрезан. Всё, что оставалось – разить этим могуществом тех, кто поднимет на государство кулак. «Тем не менее, все, кроме него, остаются крайними». ...А он стоит на вершине, незыблемый, никем не тронутый. Остальное делают подданные. Например, сама Селес. Она отлипла от стены и продолжила идти. Впервые заглянув в чужие пустые глаза, в которых уже не сверкали неведомые созвездия из чуждого человеку мира, девушка почувствовала, что в её душе стало ещё холодней. Ведьма качала головой, смотрела по сторонам, переступала ногами, будто бы танцуя – и всё это с проклятым налётом искусственности, вызывающим такое же отвращение, как если бы мёртвого подняли из могилы и начали играться с ним, как с большим манекеном. "Она будет слушаться любого, кто покажет ей свою силу! Она выполнит любой приказ, она не станет чураться грязной работы! Она споёт романс, она ударит ногой младенца..." Как одна из тысяч машин, что использует Империя, недостойная какого-либо сострадания. Ещё в тот момент внутри всё скрутило при виде неестественных движений. Возникло неразумное желание взять девушку под свой контроль ненадолго, заставив её сбежать и спрятаться. Но она бы всё равно вернулась – тогда никто бы не помог ей освободиться. «Тогда». Этим утром Селес услышала вещи, вызвавшие у неё облегчение и уверенность впервые за много дней. Ненадолго комната, вернее, камера на самой вершине Дворца, где ведьма «проводит время» одна, ожидая поручений и грядущих миссий, останется без присмотра на пару часов. «Это мой шанс». Пятьдесят человек? Нет, это не предел. Всего лишь начало, которому лучше остаться обрубленным. Империя не падёт в одночасье, если Селес заберёт и спрячет Её. «Это не необходимость – раз за разом насильно повергать других в бесчеловечие». Эта страна может обойтись другими вещами – тоже отобранными. Стоя за углом, недалеко от двери, ведущей наружу, к дворцовой крыше, где находится вечно запертая комната, Селес слышит, как, громко щёлкнув, закрывается замок. Ей повезло придти раньше: так, ей, может, доведётся что-нибудь узнать. Конечно, тот, кто наиболее часто посещает это место, не положит ключи под коврик. Скорее всего, он возьмёт их с собой. Заставить его «случайно обронить» связку (Селес почему-то представляла в чужих руках именно внушительное количество этих самых ключей – от любой двери во Дворце и не только) нетрудно. Селес уже представила, как она использует для этого ледяную магию. Так девушка размышляла, пока не послышался хруст вперемешку с... бульканьем? — О нет, — раздался вдруг патетично завышенный полушёпот, спадающий с каждым «трагичным» восклицанием, пока неприятный треск превращался в тихий шорох, — о нет... О нет... Какая незадача, какая жалость... Мой единственный ключ сломался, испортился, развеялся на ветру. Мне придётся снова тратить деньги... «Ох, Дьявол...» — Селес чувствует, как у неё слегка дрожат ноги – у неё, непобедимой, непоколебимой. Но страх, по крайней мере, в её глазах, был оправданным. О ней знали? Или, может, только о том, что кто-то смотрит… Но эта фраза... «Будто специально распинается для кого-то… Если это не очередной внезапный монолог». Нет, она должна подождать. — Ещё один образец честной работы отправится в помойку, но даже это к лучшему, — со свистом заржавевший в одночасье испорченный ключ летит вниз, в подножию лестницы; Селес могла лишь слушать и судить. Надо просто досидеть смирно до того момента, когда никого не будет рядом, и она сможет достать трофей. «Интересно, он так каждый раз делает?» — Пока на руках у меня полно дел, — маг спускался: голос становился всё громче по мере того, как он приближался к месту укрытия девушки, — никто не сможет подобраться к моей замечательной куколке и сломать её. Слышится едва различимый хруст: наверное, он показательно наступает на выброшенный ключ, ставший мусором. «Ага, — мрачно думает Шер, — дел; унести из магазина игрушек заветную девичью мечту за баснословную цену? Пнуть сапогом семилетку? Занятой ты человек». Остановившись совсем рядом с углом, ограждавшим его от Селес, он «попрощался» счастливым, искрящимся тоном, от которого её чуть не стошнило: — Adieu! Тяжёлая железная дверь завыла, открываясь, затем, грохоча, захлопнулась. Девушка, до этого сдерживавшаяся, наконец свободно выдохнула. Это «столкновение», пусть и не прямое, хорошенько встряхнуло ей нервы, но в остальном она не испугалась и не раскрыла себя в момент, когда страх, малодушие чуть не стиснули её сердце. Селес посмотрела на свои бледные ладони, выделяющиеся даже в тени, вытянула руки перед собой. Ещё одна полусвязная мысль пришла к ней. «Всего один шаг отделяет меня от трагедии. Я могу лишь благодарить высшие силы, если они есть, за то, что цела». Но стоило только мрачной думе раствориться, как на лице появилась слабая, но несколько нахальная улыбка. «Думаешь, ты такой умный? Можешь продолжать, но излишняя болтливость запросто тебя погубит». Наверное, уже погрузившийся в сеть коридоров Дворца маг не сможет услышать её. «Очень безответственно». Поддев двумя пальцами находку и поднеся к лицу, Селес внимательно изучает заполученное. Попробуй вставить этот ключ в замок и повернуть – и он рассеется бурой пылью. Как он только пережил падение? «Странно это. Зачем нужно было это представление?.. Я не знаю. — волшебница хмурится. — Большая ошибка с его стороны – смотреть на меня свысока лишь из-за того, что я слабее него». Нужно подняться наверх; спокойно, будто идя по своим делам, не выказывая никаких признаков волнения, которое всё равно вспучивалось внутри то и дело лопающимися пузырями, девушка возвращается на крышу. Никто не пришёл сюда, но это не означало, что она может расслабиться. В этот раз ей жизненно необходимо перестраховаться. «Замахнешься на шута и его дела – и потеряешь доверие Императора». Ей такого не надо. Расположившись рядом с закрытым входом в камеру, Селес принимается «отливать» второй ключ изо льда. Даже изучив форму, толщину некоторых частей, она видит, что это довольно-таки кропотливая работа. И сейчас её нужно сделать быстро. С мягким хрустом лёд материализуется в руке, принимает знакомые черты... Почти идеально – достаточно для того, чтобы открыть дверь, не сломав. Но «почти» – не то слово, что устраивает Селес; должно быть чуть тоньше вот здесь... «Ах!» Подделка ломается. «Не надо торопиться, — сердито думает девушка, — и необязательно делать точную копию». В этот раз она не пыталась сделать прекрасного двойника уже пылящегося в руках ключа. «...Готово, — выглянув из-за угла, волшебница прожигает взглядом открывшуюся ей часть крыши: кто-то всё равно мог присоединиться к ней за это время. — А теперь...» Её руки дрогнули раз, едва она вставила в скважину ледяной ключ. «Что, если ей приказано что-нибудь делать, когда сюда заявляется кто-то ещё?» Щёлк. Как только замок открылся, Селес сдавила ключ в руке до хруста, встряхнув затем мокрой ладонью, и положила её на эфес меча. Было неуютно, воздух будто замер вокруг. «Я снова ничего не увижу в её глазах, словно она в самом деле всего лишь кукла, которой можно пренебречь в любой момент. Но...» Это неправда. Сделав своё дело, Селес докажет им... хоть и не в ближайшем будущем. «За такое я сразу полечу вниз по социальной лестнице на эшафот». Она бережно открывает дверь... — Эй... Те— Подавив испуганный возглас, девушка отступает. Ведьма одета в золото и багрянец, изящное платьице, с волосами, собранными в высокий хвост, повязанными шёлковой лентой; всё это смотрится так нелепо, так глупо на ней, её небольшой, мягкой, но сильной фигуре, будто нарисованной плавными движениями. Она сидит на расшитом, вычурно-дорогом кресле в обрамлении собственного бледного цветочного плаща, с абсолютно прямой осанкой, руками, смирно лежащими на коленях, и смотрит стеклянным взглядом на нежданную гостью. Как... «Жутко». Терра могла «проснуться», услышав посторонний звук. Конечно, сейчас она не могла даже размышлять самостоятельно, вне рамок своих «обязанностей» машины для резни, но это не делало её глухой и безразличной к окружению. «Хм, а как она обычно здесь сидит?» Шер входит в комнату, закрывая дверь за собой. Ей и так почти всё будет видно, а внезапные посетители крыши дворца или какие-нибудь слишком зоркие личности ничего не увидят и не заподозрят. Терра следит за каждым её движением, поворачивая голову. Что, если она уже… — Встань, — произносит Селес немного неуверенно. Но зеленоволосая колдунья не двигается. Она лишь продолжает сверлить воительницу взглядом. «Да, конечно, — девушка хмыкает нервно, — а как ещё может быть? Её бы иначе швыряло из стороны в сторону на поле боя, как лодочонку посреди шторма». Нужно показать ей свою силу… воздействовав магией. От венца на голове Терры, если сосредоточиться и прочувствовать, исходила некая энергия; неприятная, вызывающая чувство, сравнимое с прикосновением к коже сотни иголок, но уж какая есть. Значило ли это, что нужно подействовать на само устройство? «Но как это сделать?» Селес осмотрела сидевшую девушку со всех сторон, пока Терра то и дело поворачивала голову, следя. «Нет, вроде как, достаточно просто показать». Селес повела в воздухе указательным пальцем, и за ним с мягким неземным звоном проследовала бледная мерцающая линия. Почти неосязаемая сфера из мелких снежинок размером с бильярдный шар очутилась перед лицом Терры, и та встрепенулась, пусть так и не изменившись в лице. — Встань, — повторяет Селес. Её голос прозвучал твёрже, но всё ещё без «командирской» интонации, которая иногда ненароком проскальзывала даже в нечастых бытовых разговорах. Мгновение… и Терра поднялась. Почему-то светловолосая генеральша вместе с облегчением от удачной на сей раз попытки чувствует... дискомфорт. Страх. Она делает это, командует человеком – не так, как командовала раньше; перед ней не свободно мыслящий солдат, который обдумывает и исполняет приказы. «Я делаю это для неё самой, — грубо обрывает она себя же. — Правда делаю, а не пою такие слова на все лады, лишь бы убедить себя и всех вокруг». Сколько времени прошло? Пожалуй, не очень много. Это означало, что как минимум несколько часов Селес могла быть сама себе хозяйкой и вести Терру хоть на обзорный тур по Вектору. Когда дело не касалось приказов Императора, Кефка ничего не делал быстро. Даже рутина его была либо громкой, скандальной, либо донельзя растянутой; что уж говорить о его выходах в свет – однажды, сшивая для себя очередной наряд безумного кроя, он на целый день исчез в городе, только ища материалы, после чего ещё на два дня, и к тревоге, и к радости обитателей дворца, заперся у себя в апартаментах, уже работая. И он был необычайно капризен и дотошен до мелочей, когда дело касалось его… благополучия. Потому можно было не торопиться лишний раз. Но не только страх быть пойманной был важен для Селес. Терра заслуживала освобождения… «Что значит – заслуживала? — Селес одним глазом выглядывает за дверь, смотря вокруг. — Свобода должна быть у каждого». Вроде бы никто не появился. Девушка выходит наружу, бросая «за мной» и маня за собою новоприобретенную спутницу. Они вдвоём оказываются на крыше, затем, после того, как Селес ещё раз осматривается, спускаются по лестнице и, свернув налево, оказываются во дворце. «Опасно…» Никому нельзя попадаться на глаза. Все прекрасно знают, что в этот час Терре здесь не место, да ещё и в сопровождении Шер. Но это невозможно! Они не смогут пройти достаточное расстояние, не привлекая внимания. Если только… Если только какой-нибудь солдат не увидит их раньше, чем они его. В одеждах алых и белых, в вуали, закрывающей лицо, недалеко от конца коридора и «перекрестка» из трёх путей стоит императорский гвардеец – один из личных стражей Его Величества, не удосужившийся снять одежды перед тем, как начать отлынивать от работы. «Спросят ещё, почему я хожу с гвардейцем, нафантазируют чего…» — думает Селес, меж тем аккуратно подходя сзади и ударяя ничего не подозревавшего стража кулаком по затылку. Из-за плотной просторной ткани, что прикрывала нужное место, пришлось приложить больше силы, чем нужно; но девушка собой владела, так что могла сказать – случайно подвернувшийся несчастный будет жить. Конечно, он опасно пошатнулся, наклонившись в сторону выхода из коридора, перед тем как упасть; однако, заблаговременно схватив обмякшего гвардейца за талию, Селес притянула его к себе. Извиняюсь, сказала она про себя, беря его на руки, относя в тёмный угол напротив развилки и начиная стягивать с него одежды – всё под бесстрастным взором Терры. Можно было поступить проще, если бы либо сама Селес, либо её компаньонка имели в распоряжении заклинание сна; а так… больно, наверное. «Надевай», — прошептала Селес как можно твёрже, обращаясь к Терре, и та быстро подошла к без сознания валявшемуся гвардейцу и его балахону. Его же найдут ещё… в таком-то виде. А ещё он может проснуться сам. «Нужно спрятать его где-нибудь…» Не хотела девушка переступать через случайного человека или портить ему карьеру. Однако в такой ситуации выбора в самом деле не было: увидь кто взломанную дверь в помещении на крыше, валяющегося совсем недалеко раздетого человека, а потом узнай о том, что некий гвардеец шлялся почему-то вместе с генералом Шер по дворцу – и беды не миновать. На коротком пути до НИИ, по которому Селес собиралась провести свою спутницу, точно встретятся узкие подсобные помещения; может, они совсем рядом. Там она и оставит добряка, одолжившего свою форму Терре. В остальном придётся лишь надеяться на небольшое число случайно встреченных личностей и их короткую память. Лицо Терры и её небольшая мягкая фигура скрылись под тяжёлыми устремленными в пол одеждами и капюшоном. Можно было отправляться в путь, кивнула Селес, беря чужое тяжёлое тело на руки и перебрасывая его через плечо. Когда они достигнут фабрики, а с нею и исследовательского центра (что девушки сделают раньше, чем Кефка покинет первый магазин, или куда он там отправился), всё станет гораздо проще. «Гм. Никого». Да, в восточной части дворца на стороне фабрики людей было меньше, чем в западной – хотя бы потому, что именно там находились жилые помещения. В правом крыле здания главными элементами были библиотека и… камеры. «Зачем прямо во дворце нужны камеры заключения? — когда-то удивилась Селес, будучи ещё подростком. — Вдобавок, их никто не занимает». Врач, у которого она как раз проходила проверку, ответил на вопрос скомканно – сказал о том, что давно, в этой едва-едва построенной громаде, содержались бывшие правители и высшие сановники Империи, которых бросили за решётку после бурного и беспокойного военного переворота; позже их казнили. Тогда семья нынешнего Императора взяла на себя бразды правления, а Империя заимела в своём названии эпитет по фамилии новых господ – Гешталийская. Больше камеры эти не использовались; со временем в городе появилась первая тюрьма для «обыкновенных» преступников, а серьёзных покушений на нынешний режим или страшных преступлений против человечества пока не наблюдалось. Интересная история, решила тогда девушка и всё запомнила. Обычно у тюрьмы стоит охранник; остальные же представляющие опасность люди могут… вот чёрт! — Здравия желаю! — гаркнул чей-то голос слева, от чего Селес едва не вздрогнула. Так некстати подвернувшийся солдат – и непростой, судя по багрянцу формы, – салютует ей, после чего бросает странный, несколько удивлённый взгляд на «гвардейца». Вот же угораздило, раздосадованно подумала девушка, наткнуться на элитного магитех-пилота, такого же, как Терра… ну, почти. С такими нужно быть ещё осторожнее; она и представлять не желала, что произойдёт, узнай он все находящиеся перед ним лица. — Разрешите спросить – почему вас сопровождает гвардеец? …Вот и оно. «Не твоё дело!» — конечно, паника не отражается на лице Шер, ни один её мускул не дрожит, но что с того? Главная проблема в том, что она не знает, что ответить. Какие могут быть оправдания, кроме… — Я не сопровождаю генерала Шер, — вдруг ровно отвечает Терра из-под балахона, неожиданно низко, мимикрируя под мужчину-гвардейца… и довольно удачно. — Нам просто по пути. Удивление Селес прячет на потом… вместо этого мотая на ус произошедшее только что. «Она услышала меня? Только вот… как? Или это произошло потому, что она непосредственно подчиняется мне? Нет, это не объяснение!» Однако, если попробовать вспомнить, то, в страхе размышляя над ответом, Селес мысленно вдруг потянулась к спутнице, видимо ожидая, что та как-то поможет… — А, — немного сконфуженно заикнулся пилот. — Извиняюсь, — обратился он уже к Селес тем же приветственно-зычным тоном, после чего попрощался и пошёл дальше своей дорогой. «Ох». Селес оглядела Терру с ног до головы, насколько это было возможно при внешнем виде последней. Это было… неожиданно и приятно. «…» Впрочем, девушка не собиралась больше испытывать судьбу и возможности колдуньи… или, если точнее, проклятущего куска металла на её голове. Для этого стоило бы быть аккуратнее. Охранника рядом с тюрьмой, к слова, не было. Неприметная дверь, находившаяся в конца такого же незаметного спуска, вела наружу. Совсем рядом, через железную дорогу, стояло здание НИИ – на вид не такое высокое и могучее, как дворец и похожее на усечённую пирамиду. Но этот мнимый размер являлся иллюзией. Фабричная пасть, широкий туннель, проглатывала составы с углём и металлом и извергала из своего подземного чрева процессии крытых вагонов и платформ, гружёных дьявольскими машинами. Конечно, этот зев – не единственный вход в центр. Помимо него существовало множество охраняемых и неизвестных щелей, нор, ведущих внутрь главного святилища города и страны. «Нас никто не увидит, — мысленно обещает Селес идущей с нею девушке, неосознанно берёт ту за руку. — Обещаю, что всё скоро кончится…» — …Вот, в кои-то веки я сразу нахожу всё, что мне нужно! Ровно через два часа после того, как дверь крохотной комнаты на крыше захлопнулась и была заперта на ключ, у входа в Гешталийский дворец возник придворный маг Его Величества – с подведённой уже лиловым цветом улыбкой до ушей и с иголочки одетой, явно сказочно дорогой куклой из бисквитного фарфора на руках. Из-за его небольшой и сухопарой, но скрытой за пышными одеяниями фигуры выглядывало несколько солдат, которые, кажется, неохотно выполняли роль носильщиков, таская по городу всё, что внезапно захочет приобрести капризный придворный: это могли быть очередные наряды или самые разные ткани для них, сладости и пряности, детские игрушки, холсты, а также вещи, предназначения части которых никто не знал – от швейной фурнитуры и масляных красок до пакли, формалина и металлолома. «Как будто гили некуда девать», — мог прошипеть кто-то, оказавшись едва не сметённым с пути подобным караваном; за неосторожными словами незамедлительно следовала расплата. — Та-да-да! — зачем-то выдал колдун, качая головою, после чего, резко повернувшись назад, вдруг гаркнул: — Аккуратнее там!! Я знаю, где живут ваши семьи! Всё в том же благостном настроении он бодро марширует к себе в покои, одним своим появлением расчищая дорогу туда. Словно море перед древним магом – и магом настоящим – из легенд о давно отшумевшей войне, люди расступаются перед неумолимо двигавшейся вперёд процессией… кроме парочки каких-то нахалов в виде дворцовых слуг, лица которых были настолько заурядными, что едва ли отпечатались в чьей-либо памяти. — Сэр… — начал один неуверенно. — Сэр Кефка... — перебил его другой, но тут же замолк. Несколько секунд стоит тягостное молчание. — Здравствуйте, здравствуйте. Знай я ваши имена и имей хоть какой-то интерес – поздоровался бы как следует, — маг нетерпеливо притоптывал ногой, скорчив сердитое лицо. — Чего встали? Вон отсюда. — У нас просто… — Не самые приятные новости! Так, играя в эту словесную чехарду, слуги неуверенно, обрывками выплёвывали свою весть. — Вы ведь запирали… помещение на крыше? — с невероятно заискивающей и боязливой интонацией спрашивает один. — Я похож на идиота?! — уже злобно рявкнул Кефка. — Что не так? Вы разучились говорить? Наверное, в тот момент надоедливые существа переглянулись. — Дверь там, она… — …Отперта. Кто-то взломал её. По замершему, будто замороженному коридору разнёсся резкий, звонкий звук, сначала ударивший, будто вонзившееся в плоть лезвие меча, затем расслоившийся на сотню обертонов, звенящих в ушах. Прежде прекрасная, старательно и вдохновлённо сделанная кукла из бисквита лежала на полу, превратившись в груду шёлка, волос и фарфоровых осколков кругом своего каркаса. — А?.. — вдруг неожиданно слабым голосом отозвался маг. Его потерянный взгляд, лишившийся вдруг прошлого выражения, почти что гневного и нетерпеливого, перемещается вниз – видимо, звук разбитого фарфора только сейчас достиг его разума. Он тут же вскидывает голову, обрушиваясь на собравшихся подобно свирепому урагану, разрушительной буре: — КАКОГО ДЬЯВОЛА ВЫ ЭТО СДЕЛАЛИ?! — словно дикое животное, он то и дело вился на месте, смотря то назад, то вперёд – на напуганных людей, отхлынувших назад, едва лицо мага исказилось остервенело. — Я предупреждал – Я ГОВОРИЛ, ЧТО БУДЕТ, ЕСЛИ ХОТЬ ОДНА ВМЯТИНА, ХОТЬ ОДНА ТРЕЩИНА ОКАЖЕТСЯ НА ЛЮБОЙ ВЕЩИ!!! Посмотрите, ДА ТОЛЬКО ПОЛЮБУЙТЕСЬ, ЧТО ВЫ НАТВОРИЛИ, она разбита, она у-нич-то-же-на благодаря вашему ПОПУЩЕНИЮ, благодаря вашей НЕПОВОРОТЛИВОСТИ, благодаря вашей ТУПОСТИ! Я помню – да, я помню, – что твоя мать живёт ОДНА! Я доберусь тебя, я доберусь до неё, я… Возможно, каждый, кто в ту минуту присутствовал во Дворце, даже в отдалённых его местах, мог услышать эти страшные вопли, ударившие, будто первый весенний гром; тем, кто находился достаточно близко, довелось увидеть рваный тёплый свет и невероятный жар, а также с ужасом для себя осознать, что не один голос поднялся до крика – и едва ли яростного и устрашающего, полного грязных проклятий. Затем послышались какие-то отрывистые, командные возгласы, лязг мечей; наконец, бедствие стихло. В гробовой тишине Дворец пробыл недолго, и в нём вновь воцарилось монотонное занятое жужжание. Кто знает, когда оно прервётся, как в этот раз, очередной опасной, непредсказуемой вспышкой.