Смущенная невеста 2

Белль снова взмахнула волшебной палочкой и нажала на кнопочку. Вспыхнули разноцветные светодиоды и заиграла детская мелодия. Вначале ничего не происходило, и когда мелодия проиграла третий раз, из игрушки вылетело густое облако золотистой пыли, которое начало быстро оседать на моем костюме, на моем лице, и на ладонях. Эта пыль имела резкий, ванильный запах, каких-то приторно сладких женских духов, которые подходили лишь очень юным девушкам. Этот аромат был до одурения приятный, если не сказать возбуждающий. Осевшая золотая пыль нежно щекотала мне лицо и руки, словно их покрыл на мгновение нежный шелк. Но вскоре она быстро исчезла, как и появилась, попросту бесследно впитавшись в ткань моего костюма и в кожу моего лица и рук. А дальше совершенно ничего не происходило. Белль чего-то ждала, и я тоже молча ждал, не смея нарушить тишину, словно чего-то боялся. Мы переглянулись и засмеялись, не сумев выдержать до конца длинную паузу. А затем я заметил, что с рубашкой моего наряда творится что-то странное. Манжеты ее почему-то сильно выползли из-под рукавов пиджака, а еще через несколько мгновений, я понял, что это не манжеты, а сами рукава рубашки стали длинным, поскольку они не просто выползли на пару сантиметров, а покрыли полностью всю мою ладонь, до самых кончиков пальцев. Это было довольно странным. Ведь я хорошо помню, что, когда покупал эту белую рубашку в голубую полоску под мужской деловой костюм, она была мне впору. Еще утром, когда я ее надевал, мне показалось, что рукава ее немного коротковатые, а теперь все в точности до наоборот, судя по длине рукава, моя любимая, удобная рубашка казалась мне, словно снята со старшего брата. Едва я коснулся рукавов рубашки, как они с тихим шуршанием, начали еще больше как-то странно выползать из-под рукавов пиджака и спадая вниз, медленно удлиняться, а еще через несколько секунд, они стали настолько длинными, что доставали мне уже почти до колен. Завороженно наблюдая за этим чудом и не понимая смысл происходящего, я сперва попытался их просто запихнуть обратно под пиджак, и после нескольких попыток, я понял всю безрезультатность этих действий. Затем в порыве гнева я инстинктивно потянул ткань вниз, пытаясь ее оторвать, но рукава даже и собирались отрываться, а продолжали и дальше тянуться, словно бесконечная лента из шляпы факира. Я, путаясь в них, по очереди тянул то за один рукав, то за другой, а они все тянулись и тянулись без конца. Вскоре на полу была целая куча белой блестящей материи. И только теперь до меня дошло, что моя рубашка была белая, в голубую полоску, из матового хлопка. А то, что, скользя по моим рукам, тянулось из-под моего пиджака, эти длинные шланги из тонкой материи, это вовсе не могло быть рукавами моей рубашки. Даже материал был совершенно другой, скользкий и шелковистый, напоминающий какой-то атлас, который жутко блестит, совершенно белый, без каких-либо полосок. Я сразу подумал, что это какой-то фокус, которым Белль хочет меня удивить и развеселить одновременно. Женщина весело засмеялась, я же в ответ сдержанно улыбнулся. А дальше мне было не до смеха, фокус перешел в какую-то злую шутку, поскольку пиджак моего костюма был безнадежно испорчен. Он с громким треском не просто расползся по швам, а почти мгновенно рассыпался в клочья, которые тут же обратились в пыль. А дальше я, испугавшись, потерял дар речи от увиденного зрелища. Моя рубашка полностью изменилась и стала из чистой, белой, блестящей материи, без каких-либо полосок, в точности как эти неимоверно длинные шланги из белой блестящей ткани, в которые превратились рукава моей рубашки и которые кольцами лежали на полу, словно притаившиеся змеи. А еще я заметил на своих плечах из той же белой блестящей материи два смятых белых блестящих шара, которые постепенно распрямлялись и начали медленно надуваться, словно их накачивал невидимый насос. Тем временем Белль снова взмахнула волшебной палочкой и на меня упала уже серебристая пыль с ароматом корицы и каких-то экзотических цветов. Она тут же мгновенно впиталась в ткань и кожу моего лица. И я снова не мог произнести ни слова, поскольку был зачарован происходящим с моей одеждой. Ткань рубашки резко собралась в несколько складок и плотно обтянула мой, вроде как, слегка уменьшившийся торс, за исключением плеч, где уже образовались два буфа из белой атласной ткани, которые продолжали раздуваться, словно воздушные шары. Вскоре я увидел, как моя рубашка полностью утратила возможность расстегиваться, борта ее почти мгновенно и бесследно срослись, не было даже шва, лишь совершенно гладкая, блестящая, белая, атласная поверхность. Пуговицы, с громким звуком «пок!», «пок!» по одной становились блестящими жемчужинами и, словно взрываясь, разделялись на множество других жемчужин разного размера, и сами прикреплялись к белоснежной ткани, спереди составляя замысловатый, но очень красивый, цветочный узор. Мне очень захотелось потрогать эти жемчужины, но этому помешали эти длинные шланги из тонкой белой атласной ткани, в которые превратились рукава моей рубашки и которые тянулись с моих рук. Они зашевелились и с тихим шелестом ткани быстро переплелись подобно рукавам смирительной рубашки, а мои руки неожиданно оказались ими плотно и надежно стянуты спереди, словно заключены в мягкие, белые, но очень прочные оковы. Еще через несколько мгновений мои черные брюки стали серыми и продолжали светлеть. А потом светло-серые брюки моего костюма, вдруг соединились внизу на лодыжках, не давая и шагу ступить, а через пару секунд штанины срослись уже до колен, а потом и вовсе полностью срослись на всю длину, плотно сжав мои ноги вместе. Скоро брюки превратились в плотную белоснежную, блестящую, атласную оболочку, заключившую мои ноги так надежно, что я ими не мог не только двигать, но даже пошевелить. Ткань, которая была выше пояса, тоже сильно натянулась и мгновенно срослась с той, что уже была ниже его, словно упаковав меня в какую-то удивительный чехол, напоминающий тонкий, белый, блестящий, шелковистый кокон, который был одновременно ужасен и прекрасен. А дальше был снова взмах волшебной палочки. И снова ощущение нового цветочного аромата до одурения приятного. В этот раз из волшебной палочки на меня полилась розовая пыльца. И в тот же миг, то что было когда-то моей одеждой или точнее, то, во что она превратилась, настолько стало тесным и настолько сильно натянулась на мне, что стало мне доставлять болевые ощущения, а еще через несколько мгновения давление белоснежной блестящей оболочки стало просто невыносимым, я уже чуть не выл от боли. Атласная белая ткань своими неимоверно тугими объятиями словно хотела меня раздавить. Она все сжималась и сжималась. Я не только не мог сойти с места, но даже пошевелиться, поскольку был от низа до верха очень туго спеленат в этот плотный, непроницаемый, шелковистый, белый кокон. Я даже не мог закричать от боли, поскольку мой рот оказался чем-то белым не просто склеен, а намертво запечатан. Поэтому, я с трудом мог лишь очень тихо мычать и умоляюще смотреть на свою мучительницу, а она в очередной раз взмахнула волшебной палочкой. «Потерпи моя душенька, еще немножечко и все пройдет. Ты же хочешь быть красавицей, а красота, моя хорошая, требует жертв…» Едва новая порция пыльцы коснулась меня, как от боли все мое тело свело сильной судорогой, и по нему прокатилась дрожь, меня выгнуло в форме буквы «S» и из глаз брызнули слезы. Я услышал, как внутри меня все затрещало и начало двигаться. Вскоре хватка атласного плена ослабилась, и боль постепенно отпустила. Я почувствовал, что натяжение белоснежной ткани ослабло, но я по-прежнему был довольно туго спеленат шелковистым коконом, блестящая матерчатая оболочка по-прежнему была очень плотно подогнана к моему телу. А затем пришло странное ощущение, что с моим телом происходят какие-то изменения, даже с лицом, поскольку было такое чувство, что оно покрылось плотной резиновой маской, а кожа под ней стягивается. Когда мой взор прояснился, я заметил на своей груди два бугорка, которые росли, словно надувались, бедра, обтянутые белой тканью как-то, странно округлились и стали выше, а еще мне показалось, что Белль стала ростом значительно выше, или просто она была на высоких каблуках и это лишь иллюзия. А дальше я был отвлечен шелестом ткани и почувствовал, что хватка материи ослабла и даже не стягивает мои руки вместе. Но эта свобода была неполной, мои руки были по-прежнему полностью в плену белой атласной ткани. С них по-прежнему свисали эти тонкие, матерчатые, длинные шланги, в которые превратились рукава моей рубашки. Но зато теперь я не только мог пошевелить ладонями, но и развести их в стороны. Белые шланги, зашевелились и расплелись, а затем как-то странно начали укорачиваться на глазах. Я вдруг понял, что они просто обратно натягиваются на мои руки, как чулки. Это было жутковатое зрелище, то, что когда-то было рукавами моей рубашки, теперь напоминало непрерывно шевелящихся, белых, блестящих, толстых червей или скорее извивающихся змей, которые старательно натягиваются на свою жертву, чтобы полностью и без остатка ее проглотить. Вскоре они оказались полностью на моих руках. Нет, боли я совершенно не почувствовал, когда последняя белая атласная ткань скользнула по моим пальцам вверх, полностью обтягивая мои ладони. Послышался лишь тихий хруст. Я увидел, как мои ладошки, на глазах, уменьшились и вместе с тем, удлинились, становясь нежнее и изящнее, с тонкими длинными пальцами, пока блестящий атлас их упаковывал, в фантастическую белую перчатку. А затем я с удивлением разглядывал свои маленькие ладошки плотно обтянутыми белыми атласными перчатками, которые были без единого шва и не верил своим глазам. Эти атласные перчатки так же без единого шва и следа сразу перетекали в плотно подогнанные рукава, которые в свою очередь, чуть выше локтя, без единого шва сразу перетекали в буфы, которые продолжали надуваться и уже раздулись до огромных размеров, ярко блестели своей белой атласной, поверхностью, словно надутые воздушные шары. Мои руки, покрытые атласом, скользнули, к тем растущим «бугоркам» что образовались на моей груди и тут же меня прошиб тихий ужас, когда я коснулся их. Они оказались несколько иными, не воздушными, а упругими на ощупь. Я ощущал прикосновение к ним сквозь атласную ткань. Эти «бугорки» ощущались как частичка моего тела, и увеличивались они в размерах довольно быстро. А затем Белль снова взмахнула волшебной палочкой. Теперь уже не было так сильно больно, поскольку ткань уже не так сильно сжимала меня, просто все мое тело свила сильная судорога, а затем по нему прошла долгая ноющая дрожь, а мои груди и бёдра снова смогли получить новый толчок для роста. Я чувствовал, как внутри моего тела появлялась новая плоть, которая быстро увеличивает груди и расширяет бёдра, а также происходят другие изменения с моей бедной тушкой. Когда дрожь окончательно прошла, я начал быстро меняться. Я почувствовал, что мое лицо начало вдруг чесаться, а затем пухнуть, а потом оно полностью одеревенело. Затем в моей голове послышался какой-то глухой звон и мне показалось, что она стала какой-то пластмассовой, словно голова пластиковой куклы «Барби». Послышался ужасный хруст и мой нос превратится в маленький аккуратный девичий носик, грубые угловатые скулы смягчились и округлились. Затем губы стали пухлые, как у голливудской фотомодели. Глаза стали казаться больше, когда мои ресницы стали гуще и длиннее. С каждым мгновением, мое лицо всё более походило на нежное девичье личико: брови стали тонкими, нежно изогнутыми линиями, длинные изогнутые ресницы щекотали веки при моргании. Меня пугало, что я с каждой новой секундой становлюсь всё больше и больше похожим на какую-то красавицу из какой-то сказки. Тем временем два бугорка на моей груди росли и росли, постепенно становясь полноценной девичьей грудью, а потом к моему большому удивлению моя талия на глазах стала тоненькой, как у юной балерины. То, что было моей бывшая рубашкой, словно вторая кожа, тут же реагировало на любые изменения моего тела, легко растягиваясь в груди, и плотно обхватывая мою удивительно тонкую талию. Меня вдруг слегка качнуло влево, потом вправо: это кости моего таза быстро перестраивались, становясь все шире и шире. Мои бёдра обтянутые белой, атласной тканью постепенно становились широкими, мягкими и тяжелыми, словно их изнутри накачивали каким-то гелем. А когда их преобразование закончилось, я почувствовал, что мои ноги снова свободны и я могу ими не только пошевелить, но и двигать. Но атласная ткань их полностью не освободила, она разделилась на две части, обхватывая их от верха бедра до середины двумя смятыми блестящими шарами, которые тут же начали надуваться, подобно буфам на моих плечах. Через какое-то время эти красивые атласные шары на ногах полностью распрямились, надулись и превратились в пышные штанины роскошных дамских панталон в викторианском стиле. Они стали полностью совершенными, когда из самого низа их штанин, расцвели два красивых белых цветка, две тройные кружевные оборки, которые покрыли полностью мои колени и теперь эти женские штанишки имели идеальною длину по меркам моды второго рококо. Эти пышные дутые панталоны, не только делали мою задницу неимоверно широкой при неимоверно тонкой талии балерины, но и прекрасно гармонировали с буфами, которые уже красовались на моих плечах и которые все еще увеличивались, хоть и очень медленно. Представляю, как бы мне обзавидовались бы викторианские модницы. Хотя нет, с буфами вверху и внизу, без пышных многочисленных юбок ходили только куртизанки в публичных домах. Я в душе улыбнулся, и тут же меня качнуло, да так сильно, что у меня подогнулись ноги. Белль еле помогла мне удержать равновесие, схватив меня за руку. Тут же послышалось цоканье каблуков, и я почувствовал словно мои ноги поставили на какую-то подставку, поскольку моя задница соблазнительно задралась вверх. Я сделал несколько шагов, снова послышалось цоканье каблуков, и я чуть не упал, Белль снова мне помогла сохранить равновесие. И тут до меня дошло, что это мои каблуки. Я посмотрел вниз и тут же увидел, что стою в белых, изящных, атласных туфельках, украшенных кокетливыми бантиками и жемчужинками, с высокими каблуками шпильками. Я даже не заметил, как мои удобные туфли превратились в туфельки принцессы. Переодеваясь в образ, я пробовал раньше женские туфли на шпильках, но на таких высоких и столь тонких каблуках не то что не ходил, но даже не стоял. Я умоляюще посмотрел на колдунью и застонал. И это уже был не мой вздох, а какой-то чужой, незнакомый, нежный, девичий стон, но очень приятный на слух. Это меня напугало. Колдунья снисходительно улыбнулась и подала мне руку. Взмах волшебной палочки и в тот же миг я почувствовал себя настолько уверенно, словно родился на этих каблуках, они были словно продолжением моей ноги. И только теперь заметил, что Белль на целую голову выше меня! Хоть я и стою теперь на этих тонких как шариковая ручка подставках длиной в дюймы пять или шесть не меньше, это ничего не меняло. Я были ниже ее! Она, словно понимая мое недоумение, лишь лукаво улыбнулась, а затем подошла ко мне вплотную и коснулась моих светлеющих на глазах волос, рукой, затянутой в атласную перчатку. В тот же миг, моя короткая прическа взорвалась водопадом во все стороны. В несколько мгновений блондинистых волос стало не просто много, а очень много. Теперь волосы густой копной покрывали всю мою спину до неимоверно тонкой талии. -Боже мой Белль что все это значит? — спросил я, испугавшись не на шутку своего голоса. Это был не мой голос. Он был совершенно чужой, но при этом столь нежен и мелодичен, что мог зачаровать. — Только то, что ты превращаешься в совершенство, Джулиан. — Белль, мне страшно. — Не бойся дорогуша, все будет хорошо. Я просто фея, а все феи они жуткие перфекционистки до мозга костей. Поэтому если я пообещала, что сделаю тебя идеальной невестой, ты ею станешь во всех мыслимых и немыслимых смыслах слова. У идеальной невесты должно быть не только идеальное платье, но и прическа, а также макияж, ну и разумеется туфельки и белье. — Но зачем ты меня уменьшила? — Фу, как грубо! Ты меня обижаешь, как фею! Моя дорогая Джулиана, я не просто тебя уменьшила, а подогнала твою фигуру под высокие стандарты красоты самых настоящих принцесс — сказала делано обиженно колдунья. — Прости меня Белль. — На первый раз прощаю — сказала немного потеплевшим голосом женщина. — А на какую принцессу, я буду похож? — На сказочную, принцессу-невесту из тридевятого королевства! — Ну, пусть будет так… — Шутка! А если серьезно Джулиан, то мне очень нравится одна миловидная молодая особа, которая, кстати, была в одном королевстве самой настоящей принцессой, а еще знаменитой балериной в эпоху второго рококо. Ее звали Миллисента. Мне захотелось тебе Джулиана, сделать такую же изящную фигурку как у Миллисента, поэтому моя дорогая, ты будешь наделена такой же тонкой талией как у нее. Это те, несколько из немногих, маленьких дополнений от профессионала, о которых я тебе говорила в самом начале. Но волшебная палочка интерпретировала все по-своему, и ты получил не только ее талию, но и ее медовый голосок и даже черты лица. — Ты шутишь? — Нет, Джулиан, я совершенно серьезно — сказала девушка. — Хоть это и очень красиво, но это уже слишком. Мне кажется, что я сейчас выгляжу как изнеженный подросток, как четырнадцатилетняя девочка! — О Джулиана, это может быть легко преодолимо! Моя дорогая, когда твое перевоплощение полностью закончится в идеальную невесту, в свадебном платье твоей мечты, это будет совершенно незаметно. Кстати Миллисента выглядела, как юная дева, почти до тридцати лет, пора не родила первенца. Она была само совершенство, изысканность и изящество. Ну, а теперь Джулиан, позволь я продолжу колдовство — сказала фея и взмахнула волшебной палочкой. Сразу на меня снова обрушилось облако серебристой пыльцы с новым экзотическим цветочным ароматом, и в тот же миг, послышался громкий звук «Бум!» словно открылся огромный зонт. Где-то возле моей талии образовалось мгновенно утолщение, а затем со звуком, напоминающим звук раскрывающегося паруса на ветру, спустился с талии и раскрылся упругий легкий кринолин: огромная, белая, полупрозрачная юбка в которой было продето девять упругих колец. Не прошло и несколько мгновений, как вдруг снова раздался громкий, дрожащий шорох паруса, перемешанный со звуком шелеста сухих, сминаемых листьев. Белоснежная ткань начала быстро вырываться вокруг моей тонкой талии, ширясь во все стороны и стекая вниз, словно снежная масса с горы, и, будто живая, ползла сзади меня по ковру. Белль, как только началось это извержение, предусмотрительно отпрыгнула назад, чтобы не быть сбитой с ног бесконечными волнами тафты и шелка. Ткань с меня извергалась несколькими волнами, после каждой из них на белой мягкой поверхности то тут, то там рождались многочисленные кружевные оборки, которые каждый слой белой тафты превращали в сказочные нижние юбки. И наконец, с моей талии с таким же громким шелестом обрушился последний слой. Он был из слепящего белоснежного атласа, и теперь у меня была огромных размеров, неимоверно пышная юбка, которая ярко блестела идеально гладкой атласной поверхностью. Мои ноги, казалось, были полностью свободны, но ими я уже не мог легко двигать, как раньше, они теперь были в плену дутых панталон, которые, как и мои буфы на плечах были раздуты до огромных размеров и наполнены изнутри чем-то мягким и воздушным, при всем этом было такое ощущение, словно на мой зад натянули огромный подгузник, который хоть мягок и приятен, но не дает вплотную сблизить ноги. Затем я вдруг почувствовал, как что-то приятно холодящее поднимается от лодыжек по ногам вверх, что-то нежно щекочущее и стягивающее кожу. Я попытался потереть ногами друг о друга, но из этого ничего не вышло. Лишь немного присев, с нескольких попыток, с большим трудом, немного сблизив их в нижней части и потерев лодыжками друг о друга, я понял, что на ногах появились шелковистые, гладкие чулки. Я стоял завороженно и неподвижно, но больше ничего не происходило. Атлас, тафта и кружева больше не выползали из моей талии. Кажется, извержение ткани закончилось, но отнюдь не мое превращение… Я вскоре снова ничего не мог сказать от чрезвычайного удивления, точнее начисто лишился дара речи от происходящего со мною. Я снова ощутил всей своей кожей движение ткани, сопровождаемое тихим звуком, напоминающим звук рвущихся тряпок, и посмотрел на себя, вниз и вверх насколько позволяло мое теперешнее положение. Ткань моей, некогда мужской рубашки, в некоторых местах становилась полупрозрачной, открывая взгляду доступ к некоторым местам моего нового тела. Пышные буфы на моих плечах хоть и очень медленно, но надувались всё больше и больше становились всё более нарочито показными, они уже выросли просто до огромных размеров. Воротник рубашки, который каким-то чудом сохранил свой прежний вид, плотным кольцом обнявший мою нежную шею, вдруг начал распускаться пышными оборками, словно цветами. Он спереди, опускаясь и расширяясь, постепенно открывал прекрасный вид на зону «декольте» и вскоре полностью подступил к моей растущей груди. Меня снова туго сжало, а затем ограничило мое дыхание. Я почувствовал, как что-то появилось под моей одеждой на груди, плечах, спине и простерлось до самой талии. Я вдруг увидел, как обе мои новые груди приподнялись, стали округлее, полнее и то во что превратился воротник, открыло восхитительный вид на красивый разрез на моей груди, задрапированный тонкой как паутина и полупрозрачной, как туман, белой тканью. Я умоляюще посмотрел на Белля. Твое бюстье, моя дорогая — лифчик, совмещенный с корсетом. Между прочим, очень удобная вещь для ношения. Сама ее постоянно ношу, — добродушно улыбнувшись, пояснила Анабелла, тем самым исчерпывающе ответила на мой немой вопрос. Я услышал снова звук рвущихся тряпок и почувствовал снова движение ткани, но теперь уже на спине. -Джулиан, кажется, у тебя здесь растёт бантик! Он такой миленький! Черт возьми, а его же не должно было быть! По крайней мере, мы его не планировали в твоем наряде. — хихикнув, слукавила Белль, при этом указывая пальцем мне на спину и глядя с умилением на происходящее. Я легко изогнулся своим нежным телом, чтобы посмотреть на свою талию сзади, но густые золотистые волосы, которых стало еще больше, полностью закрывали всю спину. Наконец, собрав свои волосы, и перекинув их через плечо, я увидел, что сзади моя тонкая талия была украшена большим, белым бантом с двумя длинными нежно розовыми атласными лентами, ползущими вниз, по огромной юбке. Бант все рос и рос, становился шире и шире, его края уже выглядывали из-за талии в отражении зеркала, но он становился всё больше и больше, пока не стал гораздо шире моих нежных плеч, а ленты стали длиной, почти до пола. Изменение всё еще не закончилось… — О, это просто великолепно! Получилось даже лучше, чем я думала. Ты дорогуша, даже не представляешь, как этот миленький бантик идеально подходит к твоим миленьким буфикам — всплеснув руками, с восхищением воскликнула женщина.  — Когда закончится этот кошмар?! — спросил я устало, с трудом повернувшись в своём платье к Белль. — Джулиан, дорогой, разве тебе не нравится, то, что я с тобой делаю? — спросила колдунья, сделав очень смешное, делано обиженное, но в тоже время, такое милое личико. Мне даже стало как-то неловко за свой грубый и нелепый вопрос, поэтому я как можно мягче сказал: — Белль нравится, даже очень, но мне кажется, что эти огромные шары, что сейчас красуются у меня на плечах и этот огромный бант, это уже слишком.  — Мальчик мой, признайся себе честно, ведь они восхитительны, и ты мечтал о них в своих грезах, ты очень желал, чтобы они появились в твоем свадебном наряде твоей мечты — сказала женщина с нежностью и делано наивной улыбкой ребенка. Я смотрел на неё, недоумевая, и вдруг понял, насколько она права. Ведь у всех извращенцев, подобных мне, есть заветная мечта, превратить себя полностью в такую же нарочито показную, гипертрофированную, изнеженную принцессу-невесту, похожую на куклу, полностью закутанную с головы до пят в шелка, кружева и атлас. Но теперь, когда эта моя заветная мечта идиота-извращенца почти сбылась, я испугался. Мне вдруг стало очень стыдно, и я тихо сказал: — Прости меня Белль. — Не за что мне тебя прощать Джулиан. Я тебя мой мальчик, прекрасно понимаю — также тихо ответила девушка, а затем добавила — ты не возражаешь, если мы продолжим…. — Да, да, конечно, Белль! — Ну и славненько — сказала колдунья и снова взмахнула своей волшебной палочкой. В этот раз на меня не обрушивалось облако приятно пахнущей пыльцы, а было лишь дуновение легкого ветерка. Через мгновение я ощутил, что каждый волосик на моей голове зашевелился. Я посмотрел на перекинутые через плечо и лежащие на груди волосы, которые быстро скручивались в красивые колечки, и поднимались все выше и выше, перекидывались за спину, и там происходило нечто, что я должен был увидеть. Я снова изогнувшись повернулся к зеркалу. Мои волосы, повинуясь невидимым рукам, или потокам воздуха, замысловато скручиваясь и переплетаясь, за несколько минут образовали великолепную, сложную причёску, из множества завитков и локонов, а также удивительных цветков, сделанных из волос и такими милыми колечками на лбу. Это шикарное изделие цирюльного мастерства из нескольких уровней, напоминало восхитительное кондитерское изделие из нескольких ярусов — роскошный свадебный торт. — Боже мой Белль, какая прелесть! — воскликнул я, не удержавшись от восхищения. — Джулия тебе нравится? — Белль ты даже не представляешь, как. Ничего подобного ни разу не видел в жизни. Эта прическа просто чудо! За нее не только любая невеста отвалила бы не одну сотню баксов, но и отписалась бы от зависти, не получив ее. — Ну что ж, я очень рада, что сумела тебе угодить с первого раза. — Не то слово Белль. Я влюбился в эту прическу с первого взгляда. — Она называется Миллисента. — Как принцесса? — — Это и есть свадебная прическа принцессы Миллисенты. — Удивительно, что в тебе времена умели создавать такие восхитительные вещи из волос, ведь тогда, наверное, еще не было фиксирующих лаков и спреев. — Зато были заколки и булавки для волос. — Представляю их вес, их, наверное, должно было быть огромное количество, чтобы создать такой шедевр. Думаю, две полные пригоршни с горкой. — А пол ведра не хочешь? — Не может быть! — Да, Джулиана, это так, уж верь мне, как знатоку истории моды! Прически в те времена были очень тяжелые, из-за наполнения, которое позволяло держать их безупречную форму как, впрочем, и одежды. Одни кринолины, с кольцами из тяжелых стальных полос черт знает сколько, весили — сказала печально Белль и продолжила коротко: — А теперь немножко украсим твой наряд. Снова взмах волшебной палочки, от которой отделилось облако серебристой пыли и вмиг осело на белой атласной блестящей поверхности моего наряда, а затем бесследно исчезло в ее недрах. Через несколько мгновений на белоснежной атласной материи появились узоры из кружев, стразов. Они на ткани появлялись так, словно их рисовали десятки невидимых кистей. Они словно змейки текли вдоль плавных линий моего тела, оседали на ткани и обрастали приятным на ощупь бархатом. Кружева покрывали спереди лиф платья и вся его спинку, всю область декольте, которая была полностью задрапирована прозрачной как туман и тонкой, как паутина белой материей, а также в самом низу подол огромной юбки атласного платья, так, словно мороз быстро разукрашивал узорами оконное стекло. Крошечные, белые, матерчатые цветочки расцветали повсюду на моей одежде… Ими остались нетронутыми только огромные буфы, огромный бант и почти вся юбка, не считая ее низа. Эти поверхности моего наряда оставались совершенно гладкими и блестели ярким атласным блеском, который отражался от зеркала и казалось заполнял всю комнату. — Неужели это происходит со мной?! Я схожу с ума! — новым голоском, с трудом преодолевая смущение, отчаянно пролепетал я. — Это определённо происходит с тобой, Джулиан, мой мальчик. Не стоит в этом сомневаться, просто наслаждайся и получай удовольствие. Теперь кажется я все поняла. Поскольку ты выбрал свадебный наряд похожий на свадебный наряд принцессы Миллисенты, поэтому волшебная палочка внесла свои коррективы и, если, судить не только по этим буфам и банту на спине, но и брать во внимание все остальное, совсем не трудно заметить, что она полностью выполнила в тканях свадебный наряд принцессы Миллисента. Но это еще не все, как ты, наверное, уже успел заметить, под это чудесное свадебное платье, она решила изменить и подогнать под него сам носитель. Она по сути превратила тебя в точную копию принцессы Миллисенты. Увы, я теперь совершенно бессильна что-либо поменять, так работают законы магии. Но это даже к лучшему. Ты Джулиан будешь самым красивым свадебным нарядом в моей коллекции платьев. Я давно мечтала заполучить это платье в свои коллекцию — сказала, счастливо улыбаясь Белль. Но на последние две её фразы я совершенно не обратил внимания, посчитав их несущественными, этакой эпатажной шуткой, милым чудачеством этой странной женщины. Кажется, мое превращение еще не закончилось, поскольку она сказала: — А теперь несколько завершающих штрихов …