Смущенная невеста 2

Как только женщина взмахнула волшебной палочкой, появилось очередное облачко золотистой пыли и сразу осело на мене. В то же миг я почувствовал прикосновение влаги на своём лице. Вновь посмотревшись в зеркало, я увидел, как невидимые кисти наносили помаду и пудру, румяна и тени для век, на мое девичье личико. Смешное, дурашливое кривляние и шевеление губами, а также прикрытие лица ладошкой, не помогали, — косметика сама собой появлялась на моем лице в нужном месте и требуемом количестве, не смотря на мои шутливые попытки помешать этому, даже когда я рассмеялся, когда мне стало щекотно. Белль, увидев какие я делаю смешные выражения лица не удержалась и тоже рассмеялась. Вскоре я ощутил сладкий вкус на губах: яркая, словно покрытая блестящим лаком, помада с радужными блёстками покрывала губы. Я начал раздраженно моргать, потому что кто-то теребил невидимой кистью мои ресницы, они тут же становились чёрными, пышными и гораздо более длинными. Прелестные голубые глаза, обрамлённые великолепными густыми ресницами, красиво подчеркивались идеально подобранными тенями для век и блеском для век, что делало их не только огромными, но и неимоверно выразительными и яркими. Блестящие, розовые с блёстками, контурные губки, и бархатная кожа лица, словно у фарфоровой куклы делали меня абсолютно неотразимым. А затем был снова взмах волшебной палочки, и я почувствовал шевеление каждого волоска голове. Ощущение зарождения чего-то нового, заставило меня перевести взгляд выше. Прямо из моих пышных волос, поверх роскошной прически, быстро на глазах, выросла клумба белоснежных цветочков, из которых вскоре образовался причудливый головной убор. Я словно зачарованный потянулся рукой, затянутой в белоснежный атлас к этой дивной шляпке из атласных цветов и тут же с испугом быстро, отдернул ее. Из-под краев этого причудливого головного убора с громким шуршанием и треском вырастало «нечто» длинное. Оно быстро сползло с головы, поползло по спине, коснулось талии, а затем поползло дальше по огромной юбке. Вскоре это «нечто» с громким шуршанием очень быстро опустилось перед моим лицом подобно занавесу, и я окутался в прозрачный белый туман. Когда мне удалось выгнуться и обернуться спиной к зеркалу, а затем поглядеть сквозь прозрачную дымку, я вдруг понял, что это за туман спустился сверху на меня. Это была сзади, очень длинная фата невесты, украшенная кружевными цветами и длинная вуаль спереди. Глядя в зеркало сквозь белую пелену, я тут был полностью загипнотизирован отражением в зеркале, которое полностью повторяло все мои движения. Оно было прекрасной невестой в прекрасном свадебном наряде моей мечты. Я не мог теперь проронить ни слова, поскольку этой прекрасной невестой был я. Я не просто стал красивой невестой, я превратился в настолько совершенную невесту, что, казалось, такого не может быть в реальном мире, с его извращенным материализмом. Я словно сошёл с обложки глянцевого, свадебного журнала, где даже самые мелкие недостатки исправлялись усердным трудом в дорогих лицензионных графических редакторах. В теперешнем образе не было абсолютно никаких недостатков и это, не знаю почему, очень сильно пугало меня…. Мой испуг сразу отразился в зеркале. Я приподнял руку, чтобы прикоснуться к своему лицу, прекрасная невеста в зеркале сделала то же самое. Я улыбнулся, и она в ответ, тоже мне улыбнулась. Я тихонько стоял перед зеркалом, ожидая новых чудес, но ничего не происходило. Моя девичья грудь третьего размера больше не растет, слои ткани больше не извергается из моей тонкой талии, платье больше не расцветает кружевом, цветами, и жемчугом. Даже нарочито большие буфы, которые выросли до огромных размеров, больше не надувались. Неужели, наконец, все превращения завершились?» — подумал я. — Нет, это не конец, это только начало — загадочно и туманно сказала женщина, словно прочитав мои мысли. Она стояла рядом и смотрела на меня с каким-то странным удовлетворенным восхищением. Так обычно смотрят на не живого человека, а на красивую вещь, которую собираются в ближайшем времени купить в дорогущем бутике или на желанное украшение в витрине ювелирного салона. В ее глазах появился какой-то странный отрешенный блеск, словно ее глаза стали стеклянными. А когда ее затуманенный взор полностью прояснился, она вдруг сказала: -Это Джулия нужно отметить. -Что отметить? — Глупенькая, твое свадебное платье мечты и твой образ прекрасной невесты в целом. Давай выпьем еще шампанского! — А давая! — охотно согласился, и Белль открыла вторую бутылку. Она наполнила наши высокие тонкие бокалы, и мы снова выпили. Потом снова и снова. А затем у меня закружилась голова, я подумал, как же завтра, она у меня будет жутко болеть с похмелья, но лечить свое недомогание придется тем что пил вчера. Белль куда-то убежала, сославшись на дела, я, расправив пышные юбки чинно сел на диванчик. Мне вдруг захотелось прилечь на нем, но пышный свадебный наряд полностью занял почти все свободное пространство на нем. И мне сразу перехотелось на нем ложиться, я боялся преждевременно измять это чудесное платье. Тем не менее я несколько раз моргнул глазами, почувствовал, как веки тяжелеют, а затем, опершись на спинку дивана, не заметил, как задремал. -Джулиан, что с тобой? — услышал, словно сквозь вату я знакомый голос. — Со мною все хорошо. Наверное, я задремал, когда ты ушла. Прости. — С тобой все в порядке? Как ты себя чувствуешь? — Да нормально Белль. Но мне кажется, я немного устал. Наверное, мне пора домой. Уже поздно. Не знаю, что все это, чудесный сон или очень сильный изысканный гипноз. — Что ты имеешь в виду? — Все это! Платье, прическа, макияж… Мое преображение в невесту… Так не бывает в реальном мире… Не знаю, как ты это сделала, но этот восхитительный трюк очень меня потешил, ничего подобного мне в жизни не приходилось испытывать! Это просто фантастика, и я тебе очень благодарен за воплощение моего самого заветного желания. А теперь Белль помоги мне снять это чудное платье, найти мою одежду и вернуть мой прежний вид. Но сначала меня полностью выведи из гипноза или что ты там еще сделала со мною. — Мальчик мой ни одно из твоих желаний теперь уже совершенно не исполнимо — сказала похолодевшим, слегка встревоженным голосом хозяйка. — Ты шутишь? — Милый Джулиан, какие здесь могут быть шутки? Все что с тобой уже произошло и происходит, это не сон, и ты не под гипнозом, а объективная реальность, о которой так любили слово блудить философы всех времен. А еще это результат действия творения колдовства, который реальнее, чем ты даже, можешь себе представить. Твое платье, твое личико и прическа, а также изумительная фигурка, все настоящее, не эфемерное… — Я тебя не понимаю Белль, неужели так трудно принести мою одежду. Пожалуйста, Белль! — Прости Джулиан, но ее больше нет…. — То есть, как нет? — Она исчезла, или правильнее сказать, в прежнем виде полностью перестала существовать. Моя дорогая Джулиана, пойми в мире колдовства и магии, так же, как и в материалистическом мире людей действуют те же законы. Ни что бесследно не исчезает и не возникает из ничего. Поэтому вся твоя одежда стала магическим материалом для этого свадебного наряда со всеми аксессуарами. Но этих материалов слишком мало, поэтому магия взяла часть твоего тела при этом, преобразив его в часть твоего платья. Ты Джулиан правильно заметил, ты действительно уменьшился. Твой новый, меньший рост почти полностью покрыл дефицит магического материала. Даже в сказке о золушки, крёстная фея для создания сказочного бального платья и хрустальных туфелек использовала старую одежду той девочки и уменьшила ростом свою крестницу почти на две головы. Правда в сказках почему-то про факт уменьшения роста ничего не говорится. Но я ведь обыкновенная фея и очень хорошо представляю, как это все работает. — Белль, не нужно мне никаких сказок, я должен идти домой! — Ты останешься здесь и это не обсуждается… — сказала спокойно с легким нажимом женщина, а затем так же спокойно добавила — После того, как я тебя полностью заколдую до состояния вещи, ты уже не только не сможешь, покинуть эту комнату самостоятельно, но даже сделать хотя бы шаг без меня. Вещи ведь не только не умеют самостоятельно ходить, но даже не могут самостоятельно пошевелиться. — Белль это уже не смешно, перестань меня гипнотизировать! Мне надоело себя чувствовать изнеженным подростком и сними с меня скорее это чертовое платье, мне завтра на робота! — Глупенький, когда ты полностью и окончательно изменишься, у тебя будет и новый дом, и новая работа. А еще в новом, полностью измененном состоянии, ты не будешь ни в чем нуждаться, как и все подобные тебе вещи в этом доме. Хоть ты и будешь наделен волшебными свойствами, но ты будешь нуждаться в особом бережном уходе, и ты его получишь. Это я тебе гарантирую как хозяйка коллекции самых эксклюзивных нарядов в мире. — Белль, я понимаю, что тебе еще хочется побаловаться, но всему есть предел. Скоро полночь. расстегни мне молнию на спине и будь так добра, пойди, вызови мне такси. — Глупышка, неужели ты не понимаешь, твое платье не снимаемое. В нем нет ни застежек, ни молний, поскольку оно сделано из тебя, платье со всеми нижними юбками и бельем теперь часть тебя, а ты часть его. Мой милый мальчик пойми, вы с платьем единое целое! — сказала женщина, хихикнув. — Хватит Анабелла, дурака валять, снимай быстро все это! Поигрались и хватит! Я не намерен продолжать и далее эту клоунаду! — сказал я, начиная уже выходить из себя. Но получалось у меня изображать сердитость не очень. Это было в точности похоже на начало истерики маленькой капризной девчонки подростка. — Джулия, а ты такая милая, когда сердишься! — воскликнула женщина, а затем Бель, которая была выше меня на полторы головы, нависла надо мною, стала вдруг очень серьезной и спросила: — Неужели ты так и ничего не поняла? — А что я должна была понять? — спросил я сердито, сам себе, удивляясь, как я легко о себе заговорил в женском роде. — Лишь то, что я тебе пытаюсь сказать, а ты не хочешь услышать. Поэтому еще раз повторяю, твой наряд абсолютно не снимаемый! Пытаться избавиться от него абсолютно бесполезно из-за наступивших магических изменений. Если ты вдруг, каким-то чудом, сплетешь колдовство, которое способно нарушать законы магии и сможешь с себя снять это платье или хотя бы найти на нем застежку, или молнию, или расстегнуть на нем хотя бы одну пуговицу, если найдешь конечно ее, я сразу выпишу тебе чек на 20000! Или нет, сразу на 100000 долларов! И кстати, то платье что сейчас на тебе и те два, что в центральной витрине магазина, которые тебе так нравятся, тоже будут твоими. — Ты шутишь? — Нет…. Какие здесь могут быть шутки? Просто попробуй…. Я так и застыл неподвижно в недоумении, словно меня околдовали. «Нет! Решительно нет! Этого не может быть! Это сон!» — вспыхнуло в моем сознании. «Вот сейчас закрою глаза постою так и открою их, и все это исчезнет» — подумал я, но в тоже время моей второй извращенной сущности совершенно не хотелось, чтобы эта странная сказка заканчивалась и это красивый образ идеальной невесты исчезал. Не знаю, сколько прошло времени, но из оцепенения меня вывел голос феи: — Ну же, чего ты медлишь? Ты не хочешь заработать сто тысяч? Меня словно ударило током, возвратив в реальность. Я открыл глаза. Платье, прическа, макияж никуда не делись и ничегошеньки не изменилось…. Затем попробовал посмотреть на мир другим взглядом, более взвешенным и серьезным, хоть это у меня и не очень получалось. Я осмотрел все: детали комнаты, посмотрел на саркастическую улыбку Белль, на начатую вторую бутылку шампанского, на огромную юбку, бесконечные банты, оборки и кружевные цветы своего платья, на свою неимоверно тонкую талию и роскошную девичью грудь. Я ущипнул себя за руку, через атласную белую ткань. Было больно. Но особенный эффект получился, когда я осторожно коснулся соска своей груди сквозь атласную ткань лифа платья и корсета. Меня сразу пробила сладкая дрожь, так что аж заныл низ живота. Все говорило о том, что это вовсе не сон. Нужно было что-то делать или хотя бы пытаться. Первое что я решил сделать, так это избавиться от перчаток. Поэтому откинув вуаль назад, я попытался снять одну из них, но ни одна из них даже не сдвинулась с места. Это было не проще чем снять свою кожу. Они настолько плотно сидели на руках, что действительно ощущались как моя вторая кожа. Белые атласные перчатки, словно намертво приросли к моим рукам. Мои пальцы, плотно затянутые в атлас, тщетно скользили по гладкой, атласной, белой, поверхности, пытаясь найти слабину, чтобы оттянуть «атласную кожу» от моей плоти хоть на миллиметр. На это было все бесполезно, атлас был идеально натянут на руках, без малейшего намека хоть на малейшую складочку или морщинку. На них не было даже швов. Пальцы, скользя от ладоней до локтя, на своем пути встречали лишь преграды в виде белых кружевных цветочков и блесток, а также маленьких бусинок, которые причудливым узором расцвели на гладкой белой атласной поверхности. Я подумал, что нужно найти верх перчаток и тогда мне удастся их снять точно так же, как снимает змея свою плотную кожу. Мой взгляд тут же скользнул к локтю, где сходился огромный шар рукава-буфа платья, но сразу же меня постигло разочарование. Бесшовная, атласная, белая перчатка совершенно без малейшего шва сразу переходила в огромный белый атласный буф, который тоже не имел швов. Я попробовал оттянуть низ буфа от руки, но это тоже не дало результата, лишь отозвалось какой-то непонятной болью в локте, словно я резко дернул свою настоящую кожу выше локтя, а не атласную белоснежную ткань. Я тяжело вздохнул и в тот же миг, снова все окуталось белым туманом. Белая вуаль снова упала вниз. Я снова поднял ее и забросил назад. Отодвинув в сторону фату, я своими маленькими девичьими ручонками потянулся за спину, чтобы найти там молнию, но не только ее, но даже шва, в который обычно вшивается эта самая молния, мне не удалось нащупать. Ткань на спине оказалась на ощупь совершенно гладкой. Руки скользили от верха до низа и обратно, но так и ничего не находили, лишь попадавшиеся редкие жемчужины и сплошные кружевные цветочки давали надежду на заветный бегунок молнии, но с каждым разом, эта надежда таяла, словно снежинка на руке. Послышалось тихое шуршание, вуаль снова упала мне на лицо. Я терпеливо ее снова забросил назад и, подойдя к зеркалу, принялся старательно осматривать платье. Я осмотрел его тщательно несколько раз слева направо, справа налево, спереди, сбоку и сзади от огромной юбки до буфов и банта на талии, насколько это было возможно в моем полностью упакованном состоянии, в слоях ткани. Но ни скрытого бегунка потайной молнии, ни хитрой застежки, ни пуговиц или кнопок, ни даже шнуровки не обнаружилось. При тщательном осмотре наряда оказалось, что в нем начисто отсутствуют, даже швы кройки платья, лишь только гладкая атласная поверхность, оборки, жемчужные да кружевные узоры. Лиф платья был совершенно бесшовный. Его белая гладкая ткань совершенно без шва переходила в ткань бесшовной, пышной юбки и ткань бесшовных огромных рукавов буфов. Атлас совершенно без шва просто в нужных местах сужался и расширялся без малейших складок, а внизу лифа платья плавно растекался красивыми фалдами в объем пышной юбки. Было такое ощущение, словно свадебное платье не сшитое, а соткано прямо на моем теле, впрочем, это было не далеко от реальности. И тут ко мне пришла мысль стащить платье с плеч и вылезти из него, словно из старой кожи выползает змея. Но моя идея рассыпалась в прах, при попытке освободиться от наряда, ткань буфов лишь еще туже стягивала кожу на краях плеч и платье даже не сдвинулось хотя бы на миллиметр. Все эти попытки смахивали на борьбу с чем-то, очень тугим, что намертво приделано к моему телу. Когда я внимательно взглянул в зону декольте, я понял, какой же я глупец. Оно просто отсутствовало в этом наряде. Точнее глубокий вырез в атласной ткани платья имелся, он красиво обнажал верх полной девичьей груди, верх плеч до огромных надутых атласных шаров и часть спины, насколько позволяли огромные буфы и корсет под платьем, но в тоже время вырез в зоне декольте начисто отсутствовал. Просто он был задрапирован почти невидимой, неимоверно тонкой белой прозрачной тканью, по которой расцвели кружевные цветочки, блестки и жемчужинки, которые покрывали и весь лиф платья. Белая, прозрачная ткань с кружевными цветочками и блестками не только покрыла все декольте, но и всю мою шею до подбородка, возле которого красовалась плотная атласно кружевная оборка. Тем временем, пока я соображал, что же мне предпринять, послышалось шуршание, белая вуаль словно издеваясь, снова накрыла мое лицо, а затем поползла дальше, чтобы укутать меня до талии и оказаться на краю пышной юбки. Я, рассердившись, потянулся обеими руками, чтобы схватить свою вуаль. Схватил, дернул и в тоже мгновение пожалел, что сделал… — А-а-ай! — Взвизгнул я совсем по девичьи, почувствовав резкую боль на голове. Было такое ощущение, словно вуаль, вместе с белоснежной фатой, приделана, даже не к пышным моим волосам, а намертво к коже моей головы. Даже фата стала как-то странно ощущаться, словно она тоже является частью густой клумбы моих волос. Поэтому, когда я резко дернул вуаль, вместе с фатой был такой эффект, словно мои волосы намотали на руку и попытались оторвать вместе с головой. Фея, глядя на это ничего не сказала, лишь улыбнулась. Когда боль немного отпустила, я принял очередную глупую попытку избавиться от платья. Поскольку стащить его с плеч, у меня нет возможности, я снова, уже очень осторожно откинула свою вуаль назад, чтобы снова попытаться вылезти с платья, но уже из-под низа. Но едва я неуклюже присел на корточки, как снова взвизгнул от боли, чуть, не свернув лодыжку из-за высоких каблуков. Потом попробовал торопливо собрать все свои пышные юбки, насколько позволяли мне мои вытянутые в стороны руки. Получилось не очень, если сказать, что не получалось вообще. Ткани многочисленных юбок было не просто много, а очень много и когда я присел в платье, слои мягкой как пена тафты, кружев и атласа, вместе с кринолиновой юбкой доставали мне чуть ли не до подбородка. Огромные надутые шары рукавов буфов подались вперед и не только очень ограничили обзор, но и подвижность тела в целом. Ко всему прочему вуаль обратно меня накрыла. Я уже не пытался ее поднять, поскольку понимал всю тщетность этого, ведь она вскоре меня снова накроет. Все что я мог в своем состоянии, подобно неуклюжей кукле, дергать юбки своего платья, в разные стороны, делая безуспешные попытки снять его через голову. Закутанный в атлас, тафту и кружева, полностью накрытый вуалью и фатой, я был на полу подобен копошащемуся и громко шуршащему белому облаку. Я переворошил все свои огромные, пышные, белые, кружевные нижние юбки и белые атласные юбки самого платья в разные стороны вверх и вниз, сзади и спереди, как только мог и, только тогда пришло понимание, что вся эта огромная масса белой ткани, на моей тонкой талии, намертво приклеена к коже. При резком дергании юбок я ощущал резкую боль не только на талии, но и она отдавалась в бедрах. Но особенно было сильно больно, когда я дергал за огромный бант, который красовался у меня на спине. Когда я за него резко потянул, это отдалось резкой болью во всей спине и внизу живота. Было такое ощущение, когда к нему прикасаешься, словно он пророс во мне, пустил корни и стал продолжением моего хребта, как хвост у кошки. Когда в самом начале этот бант вырос у меня на спине, он был полностью из мягкой ткани, а теперь же он стал как хрящ в носу, снаружи мягкий, а внутри твердый, словно в нем жесткая, упругая вставка из пластмассы, как жесткие пружинящие кольца в моей кринолиновой юбке. Но когда бант не дергать, а нежно поглаживать атласной перчаткой, это может быть очень приятно. Бант платья давал приятное нежное тепло, которое разливалось от талии, по всей спине и вниз живота, который начинал сладко ныть непонятной пугающей истомой. Эти пугающе приятные ощущения меня сильно настораживали, но я и дальше пытался сопротивляться красивому наряду, точнее тому положению, в которое он меня поставил. Еще минут десять борьбы, пыхтения, кряхтения, ругани, шуршания ткани и я не выдержал и сдался. Платье просто не то, что не могло оторваться от меня, оно даже не сдвинулось с меня на миллиметр. И с каждой минутой доставляло все больше и больше боли при попытке избавиться от него. Мало того я с каждым уколом боли, все больше и больше начинал чувствовать это платье как часть своего тела и это меня очень сильно пугало. Белль захлопала в ладоши и чуть ли не визжала от восторга: — Ах, боже ты мой, это так здорово! Ты не можешь снять это платье! Оно тебя не выпускает из себя! Потрясающе! Ты теперь пленник платья! Может ты Джулиан, хоть теперь включишь свои мозги и поймешь, то что я пытаюсь до тебя донести, уже целый час. — Что ты со мной сделала ведьма?! — взвизгнул я тоненьким голоском. — О, Джулия — это так приятно для феи, когда ее называют ведьмой. Это приятнее самого изысканного комплимента. — Что ты со мною сделала Белль? — повторил я свой вопрос уже спокойнее. — Пока что дорогая ничего, точнее, я только начала делать…. — Тогда сними с меня это платье и верни мне прежний вид. — О, моя милая Джулия, ты так и ничему не научилась и так и ничего не хочешь понимать. Поэтому, повторяю для тебя еще раз дорогуша, платье абсолютно невозможно снять!!! Ты теперь намертво вплетена в магию, ты теперь часть магии, точно также как твое платье намертво приделано колдовством к тебе. Потерпи чуток моя милая, скоро тебе станет легче, когда ты действительно начнешь себя ощущать частицей этого чудного коллекционного наряда. Ты будешь чувствовать свой наряд, до последней юбки и оборки на нем, как свою кожу и плоть. Но когда это произойдет, ты уже сама станешь почти полностью платьем. Быть платьем это непередаваемые ощущения, ведь я сама в некотором роде платье. А еще я обещаю тебе необычное наслаждение и чувства, которые нельзя получить в телесном воплощении, лишь будучи красивой вещью можно познать сладостное ощущение бытия. Ты увидишь мир с другой стороны, которая абсолютно недоступна в хлопотном мире людей. — Я больше ничего не хочу! — Ты в этом действительно уверенна? — Да Белль! Просто поверни свое колдовство вспять — прохныкал я по-детски, уже сдаваясь. — Милая девочка, я против законов магии совершенно бессильна, я всего лишь обычная фея. Сплетенное колдовство с помощью магии, которое полностью не свершилось не только нельзя обратить вспять, но и остановить, я могу лишь его продолжать. Даже если бы я могла что-либо сделать, то все равно ничего не стала бы менять, хотя бы из тех же меркантильных соображений. Буду с тобой полностью откровенна моя милая Джулиана, ты мне дорога, но как редкая эксклюзивная вещь. Ты штучный товар. Подобные тебе экземпляры очень редко встречаются в мире людей и вещей, и надеюсь, ты займешь достойное место в моей коллекции. — Белль прекрати нести этот вздор мне пора дамой! — пропищал я тонким девчачьим голоском. — Я уже устала тебе повторять, ты никуда не идешь, моя дорогая. И вообще, как ты себя представляешь в этом наряде идущим ночным дождливым городом? Я понял, что она издевается надо мною, как издевались надо мною много лет назад мои кузины, когда меня непослушного, в качестве наказания переодели в платье и накрасили, а затем заставили играть в куклы. Я тогда, как и сейчас не мог избавиться от платья. Я не мог его снять, поскольку без посторонней помощи нельзя было расстегнуть маленькие пуговички и крючочки на его спинки. Я хорошо помню свое первое платье и тот букет чувств, что наполняли меня в тот момент. Оно было женственно и прекрасно, как и то платье, что сейчас не мне, такое же белое и пышное. Это было новогоднее платье одной из моих кузин, чудо из атласа, шифона и кружев, образ какой-то снежинки-принцессы. Это наряд начисто лишил меня мужественности и был в тот момент настолько унизительным, что я разрыдался. Но прежде чем надеть на меня платье мои двоюродные сестры надели на меня свои кружевные трусики и белые колготки, как у балерины и белые лакированные туфельки с бантиками, что окончательно растоптало мою мальчишескую гордость. Потом была мамина косметика. Все это происходило под восторженный хохот моих кузин, а когда пришли их подруги, веселье вышло на новый уровень. Мне же было не до смеха, когда мне сунули в руку куклу и начали называть девчачьим именем Джулия. Я вначале плакал от унижения, но потом успокаивался и начинал играть в девчоночьи игры, а переодевание кукол считал увлекательным занятием. Потом мои кузины Бетти и Натали не раз это проделывали надо мною, даже при малейшей провинности, снова были платья и куклы и зависимость от платья. Я каждый раз ненавидел это сладострастное чувство унижения, и вынужденной покорности. Но я желал этого всё больше и больше. Я полюбил страстно платья и куклы и, наверное, эту любовь пронесу через всю жизнь. И, кажется через много лет, я снова оказался в точно таком же состоянии. Я снова не могу снять платье, я во власти красивой женщины, она меня унизила, сделала слабым, но в тоже время красивым, а еще она навязывает мне какую-то игру, которую, я совершенно не понимаю. Все в точности как много лет назад, когда мне навязывали игры в куклы мои дорогие кузины. Я как не старался, не мог понять, что это за игра, мне было жутко жаль себя, но в тоже время мне хотелось, чтобы меня еще больше унизили и сделали не только зависимым, но и абсолютно беспомощным. От переполнявших меня чувств мое сердце сжималось от страдания. Я пытался не плакать. Но минуты совершенно безнадежных усилий сломили мою гордость, и я не выдержал и заплакал. Я забыл про Белль, забыл про то, что не плакал с самого детства, и заревел на весь чужой кабинет. Я вопил, как девочка, потерявшая родителей среди чужих людей в крупном городе, и от этого мне самому становилось противно, и я плакал ещё громче.