Туман после рассвета

Разговора с Джозефом не получилось. Каждый раз то он оставался до полуночи в Донго, то Ровена сама не могла освободиться от опытов и каждый день до ночи испытывала новые реактивы. Теперь к ней частенько заглядывал Невилл, и они подолгу решали, какие травы подойдут для удачных отваров, а какие стоит просто оставить в своем первозданном виде, ведь к некоторым новшествам людской мир был просто не готов, и Ровена боялась за репутацию новоиспеченной семьи Лонгботтомов. Невилл оставался все таким же милым и замечательным парнем, с которым Ровена познакомилась на первом курсе, правда, зашуганности и застенчивости в нем стало гораздо меньше, и Ровена ни на минуту не сомневалась, что здесь «повинна» всепоглощающая любовь Полумны. То, что эта маленькая девочка умела любить, как никто другой, Ровена знала сама и всегда удивлялась, как у той оставалось такое огромное и теплое сердце, несмотря на все то, что с ней случилось. Однако теперь эти двое нашли друг друга и нельзя было сомневаться, что их жизнь была тихой и спокойной. И Ровена впервые за семь лет испытала зависть. Ужасно было осознавать, что она не ценила тех трех лет с Джозефом, когда все было хорошо и умиротворенно, когда прошлое не распахивало ее дверь и не начинало бить в крошку все то, что она так долго и муторно выстраивала. Разумеется, Джозеф знал многое о ее жизни, но не все, и она не имела права его этим грузить. И когда она долгими ночами не могла забыться в его объятиях, она обещала себе, что обязательно избавится от одной тени прошлого, которая все быстрее обретала кровь и плоть. Малфой. Его фамилию Ровена выплевывала так же, как когда-то он же выплевывал фамилию Гарри. То, что лежало в глубинах ее сознания с пугающей скоростью начало являться к ней в снах, и Ровена опять не могла проснуться от того, что ей клали камень на грудь, а потом в бездне мелькало бледное лицо Эдды с блуждающей улыбкой, и она все пыталась раздышаться, но не могла продохнуть ни на минуту. Она просыпалась только тогда, когда тягучая боль в груди будила ее и заставляла подолгу прижиматься лбом к холодному стеклу и смотреть на мирно спящего Джозефа. Он был замечательным, но он не мог спасти ее от пожирающих кошмаров. Когда-то на это был способен только один человек, и от этого Ровену крутило не меньше чем от кошмаров. Джордж Уизли был ее кошмаром во плоти. Он тоже был там, в ее снах, незримо, но она чувствовала его ухмылку у себя за спиной. Он видел, как она мучилась, как ее разрывало на части, а вокруг носились рыжие всполохи, и Джордж улыбался, потому что знал — без него ей от этих кошмаров не отмыться; ей, Ровене Мур без него от этих кошмаров не проснуться. И Ровена корчилась в судорогах, крича на ее вечного мучителя. Но все это было бесполезной тратой времени и только. Джордж был ее прошлым, и если она взглянула на него, то почему и он не мог взглянуть на нее в ответ. Никто ведь не говорил, что битва будет легкой. Ровена проснулась, когда дерево забарабанило ветками по окну. Она не могла вспомнить, что ей снилось, но тяжесть в груди гарантировала еще более ужасные сновидения. Джозеф закинул руку во сне ей за спину, и Ровена была готова заплакать от ощущения бессилия. Она не была готова к столкновению с прошлым именно сейчас. Только когда мрачные тени тех событий перестали нависать над ней, только когда она поняла, что сможет заново полюбить — и снова все ломалось, рушилось, ровно как семь лет назад, когда после свадьбы Билла и Флер началась война и унесла лучшее, что у нее было в жизни. Слезы медленно скатывались по сухой коже, и Ровена, не стесняясь, размазывала их по щекам нелепыми, мальчишескими движениями. Ну, довольно. Хватит сетовать на судьбу. Не она ли говорила себе недавно, что она сама вершит свою жизнь, и никакая судьба не играет в нее, как в марионетку? Часы пробили четыре утра. Ложиться спать не было смысла, там ее ждала еще более ужасная страна, где царил ужас и хаос. Нет, она и правда со всем справится; она поглядит на свое прошлое без страха и опаски и сможет сразиться с любым драконом, который встанет у нее на пути. И никакой Джордж Уизли, обещавший ей вечную любовь, не напугает ее. Ровена решительно встала с постели и подошла к камину. Там носились рыжие всполохи, то перегоняя друг друга, то затухая, и Ровена села прямо перед ними, внимательно глядя на озорные огоньки. Встало солнце, освещая их спальню, залезая лучами на ее волосы, н Ровена все так же не отводила взгляда, будто пытаясь что-то там рассмотреть, и чем больше она вглядывалась в них, тем отчетливее становились знакомые черты лица, но Ровена не отпрянула даже тогда, когда перед ней блеснули чистой лазурью и перетекли в индиго знакомые глаза. «Ты больше не имеешь надо мной власти, Джордж Уизли. Я тебя не люблю. Любила когда-то. Но это был другой Джордж, которого ты не знаешь. Ему нужна была моя нежность, моя любовь, моя поддержка. Ему нужна была я. Я обожала его, боготворила его, боялась за него. Я была готова подарить ему себя. Всю без остатка. Ты забрал мою душу когда-то, Джордж Уизли, но вот тело я отдала другому. Тому, кто меня любит. Кого я хочу полюбить и полюблю. Теперь же пришла очередь и души. Прощай, Джордж Уизли. Ты больше не властен надо мной.» — Что ты там шепчешь? — Джозеф тихо подошел к ней со спины, и Ровена с такой силой обняла его, что тот на секунду даже оторопел, однако в тот же момент она почувствовала нежные поцелуи на шеи. Джозеф всегда был немного сентиментальным. — Повторяю волшебные комбинации. Не обращай внимания. — Как же я по тебе скучаю, Ровена. — прошептал Джозеф, и Ровена почему-то вдруг почувствовала слабый укол совести. — Как хорошо, что ты снова со мной. — Скучал? Но я же тут Джоз. — она повернулась к нему и попала прямиком в крепкие объятия. — Я никуда не уходила и не собираюсь. — Понимаешь, ты как будто была очень далеко эти две недели, а сейчас здесь, рядом. — Не болтай чепухи, дорогой. — рассмеялась Ровена. — Это все нервы и стресс. Я никуда не уходила и никогда не уйду. — Вот и замечательно. Они долго сидели перед камином, смотря на то, как трескаются угли и дрова медленно пожираются огнем. Каждый думал о своем. Ровена могла поклясться, что Джозеф думал о детях и о том, как бы их вывезти на выходных за город и не обидеть при этом ее. Милый, милый Джозеф; сколько бы раз она не говорила, что любит и Чарли и Джейн, Джозеф все равно будто бы ей не верил и смущался каждый раз, когда кто-то упоминал их имена. Ровена не ревновала его ни к Аманде, ни к малышам. Глупо было пытаться разделить тех, кто был ему долгое время тылом и опорой — слишком много общего у них было, чтобы разорвать эту цепь в два счета. Да и потом дети; нет, с таким богатым наследием Джозеф не мог просто разорвать всю связь со своей семьей; не бывшей — бывших семей не бывает. А Ровена была готова ждать, сколько этого потребуется. — Джозеф, — осторожно начала она. — Я хотела тебя кое о чем спросить. Который раз она пыталась начать этот разговор про Малфоя, и каждый раз Джозеф мотал головой и переводил разговор на другую тему. Джозеф в принципе не особо любил говорить о своей работе, предпочитая слушать ее рассказы о волшебстве. Но те быстро исчерпали себя, и Ровена была счастлива, что на этом свете все еще существовали литература, театр и музыка, иначе им пришлось бы совсем худо. — Что такое? — он зарылся носом в ее волосы, и она на какое-то время забыла, о чем хотела поговорить. Сконцентрируйся, Ровена. — Помнишь того человека, который недавно пришел к тебе на прием. Ты еще говорил, что он так изнуренно выглядел. — Ох, ты снова об этом. — протяжно вздохнул Джозеф. — Давай позже об этом поговорим, да? Не хочется с самого утра погружаться в работу. Кстати, ты видела новый номер «Волшебный вестник»? Тут такая реклама забавная попалась, посмотри. Лицо улыбающегося Джорджа сразу бросилось Ровене в глаза, и она не успела себе запретить как-то реагировать, как внутри что-то ухнуло. Это был не Джордж, не его улыбка. Страшный оскал дополнял безумный взгляд, и это было не то привлекательное сумасшедствие, от которого у нее подгибались ноги. С Джорджем происходило что-то необратимое, и что самое ужасное — понимала это только она. Джордж никогда не выглядел более привлекательно внешне, чем сейчас. Но эта красота была результатом страшной сделки со всеми пороками, которые только существовали. Он погибал, и делал это с каким-то особым удовольствием. Он не мог спастись. Он ей никто. «Повторяй это себе почаще, Ровена.» — И главное, какой забавный заголовок, — усмехнулся Джозеф. — «Креативностью не блещем, зато обертки у нас красивые!» Это ж кто им такое подсказал? Ровену передернуло. Этот идиот умудрился поддеть ее и здесь. Запомнил ведь ее слова. — Не знаю. Сам, наверное, додумался. — Ты его не знаешь? Вроде бы ты рассказывала о каком-то Уизли? — Нет. — Ровена последний раз взглянула на незнакомое лицо и швырнула газету в камин. — Я говорила про другого человека. *** Они уже сидели за завтраком, когда Ровена из-под утренней газетой заметила, как чашка с чаем замерла в руке Джоза, и сам он весь как-то замялся и неуверенно глядел по сторонам. Такое она часто наблюдала, когда он хотел о чем-то ее попросить или рассказать о каком-то забавном происшествии, но стеснялся начать разговор. Такое было и тогда, когда он разбил ее любимую чашку, и когда он первый раз попросил пропустить их традиционный уик-энд. Но Ровена только молчала и спокойно ждала, когда сам Джозеф начнет разговор. Несколько минуту томительно ожидания и сминания скатерти, и Джозеф наконец заговорил. — Ровена, милая, могу я тебя кое о чем попросить? — Конечно, — выглянула она из газеты. — Что такое? — Видишь ли, — замялся Джоз. — Это не совсем обычная просьба. — О, Джоз, — Ровена подсела на подлокотник его кресла. — У нас же никогда не было недомолвок, да? Мы всегда могли поговорить о чем угодно. Выкладывай. — Помнишь мою сестру Хелен? Ровена кивнула. Она отлично помнила Хелен Брассерти; в сущности, это была единственная родственница Джозефа, которая не относилась к ней с абсолютной ненавистью. Нельзя сказать, что они дружили, однако холодности в общении не наблюдалось, и Ровену это радовало. Приятно было иметь в семье будущего мужа хотя бы одного, кто не питал искреннюю ненависть к ней. — И ты помнишь, у нее есть дочь — Трикси. Ровена снова утвердительно кивнула. Трикси была милейшим созданием. Немного шаловливым, но с такой очаровательной улыбкой, что только с помощью нее она вила веревки из всех окружающих. Все задаривали ее сладостями, прощали все неуклюжие проступки, и Ровена не была исключением. Страшно было в этом признаться, но временами Ровене хотелось представлять, что Трикси была ее ребенком, а, учитывая, что Трикси в ней не чаяла души, то все становилось немного болезненным для Ровены, однако от этого она не переставала любить девочку меньше. Господи, вот бы у нее были дети! Тогда она была бы счастлива, так счастлива! — Так и что же? — Хелен по делам оказалась в Лондоне, но я Трикси заняться не могу, ты же помнишь про тот кошмарный отчет, да? И если бы ты… — Джоз, — рассмеялась Ровена. — И вот об этом ты так боялся со мной поговорить? Конечно, я с радостью. — Правда? — он просиял и притянул Ровену к себе. — Спасибо тебе огромное! К тому же ты знаешь, как Трикси обожает тебя и все волшебное. Знаешь, она даже упрашивала меня отдать ее в Хогвартс… — А вот этого не стоит делать. — Ровена потрепала его по волосам и спрыгнула на пол. — Только вот что. Ровена, ты можешь ее отвести в Косой переулок? — В Косой переулок? — Ровена искренне надеялась, что ей послышалось, но, к несчастью, плохим слухом она никогда не страдала. — Да. Я тебе сегодня показывал рекламу этого магазина, ну, с чрезвычайно креативным лозунгом, так вот, Трикси все уши прожужжала, как хочет попасть в этот магазин. Ровена слушала его со странным спокойствием. Она ждала, она знала, что прошлое откликнется на ее вызов, но она не могла подозревать, что так скоро и так оперативно. Она усмехнулась, можно было подумать, что у них в камине стояло подслушивающее устройство, иначе такое совпадение мало что могло объяснить. Разумеется, она могла отказаться, напридумывать сотню причин, почему им не стоит там появляться. наврать, что магазин закрыт на реставрацию, но это все лишь отдалило бы ее еще на сотню шагов назад от того, чтобы взглянуть прямо и смело на прошлое и попрощаться раз и навсегда. Ровеной овладело странное спокойствие, и холод сковал ей сердце; так уже было однажды, правда теперь она не повторит прошлых ошибок. В сущности, почему бы и нет. Обычный магазин, обычный день. — Конечно, Джозеф. Веди Трикси. *** Оказалось, что Трикси серьезно вымахала за то лето, которое она ее не видела. В пять лет дети уже были очень смышлёными и так быстро бегали по улицам, что Ровене пришлось придумать специальную сказку, чтобы только девочка не вырывалась из ее рук. Трикси боготворила тетю Ровену. Хелен не посвящала ребенка во все жизненные перипетии ее дяди, а потому просто представила Ровену, как очередную тетю. Только вот эту родственницу Трикси обожала. Тетя Ровена всегда была такой красивой, загадочной, а ее волосы так красиво переливались медным на солнце и в искрах темного огня, и, самое главное, тетя Ровена никогда не смотрела на Трикси как на какое-то мелкое насекомое и усаживала к себе на колени, даже когда была в белом платье, а ботинки Трикси были испачканы в песке и мазуте. И она всегда с таким удовольствием играла с ней в прятки и в куклы, будто искренне верила в то, что плюшевые медведи могли пить чай и общаться о погоде с меховым кроликом. А еще тетя Ровена была волшебницей. Трикси это знала, видела, как однажды она превратила невкусное гороховое пюре в целую банку мармелада. Трикси знала, что это огромная тайна и так гордилась, что тетя Ровена доверяла ей. Конечно, она была взрослой и не собиралась рассказывать каждому, что Ровена — ее фея-крестная, хотя это иногда и так просилось соскочить с языка, особенно когда ужасный Том Уилкс прятал ее портфель. Но Трикси молчала, она же ведь обещала. Сегодня девочка была особенно радостной, и Ровена с удовольствием наблюдала за тем, как она корчила рожицы всем витринам магазинов и с уморительной серьезностью наблюдала за плавающими утками в пруду. Нет. Эту девочку точно нельзя было отдавать в Хогвартс. По лицу прошла судорога, когда она представила, что Трикси сможет пережить все то, что случилось с ними. Их тоже никто не предупреждал, что они будут сражаться со злом; никто не говорил, что их поведут на заклание, а они будут бегать из стороны в сторону, сражаясь за веру, и видеть, как рушатся их идеалы, и умирают их товарищи. Нет, не такого будущего она желала милой Трикси. Ровена инстинктивно прижала ребенка к себе, и Трикси недовольно завозилась. Она, как и все пятилетние дети, считала, что уже слишком взрослая для подобных нежностей. — Тетя Ровена, а мы пойдем сегодня в Косой переулок? Ровена незаметно вытерла слезы и улыбнулась. Она не будет лишать девочку праздника в жизни, но и пускать волшебство в обыденную жизнь она тоже не собиралась. — Конечно, милая, — А как мы туда попадем? Трансгрессия не была самым безопасным способом, к тому же это могло серьезно напугать девочку, но другого выхода Ровена не видела. В крайнем случае она всегда рядом. — Закрой глаза и уши, дорогая. Трикси безропотно подчинилась и так старательно зажмурилась, что желтая шапка съехала ей на затылок. Господи, если бы только Трикси была ее ребенком; если бы только Джозеф не уходил каждый раз от этого разговора. Видят Небеса, ничего больше так Ровена не хотела, как собственную семью. Но сейчас надо было думать не об этом, иначе трансгрессия могла принять опасный оборот. Соберись, Ровена. Раздался шум, треск, но не успела Трикси и вскрикнуть, как они уже стояли в до боли знакомом Косом переулке. Она не была здесь ровно семь лет, с того момента, как не удержалась и все же трансгрессировала, чтобы последний раз взглянуть на Джорджа. Ей тогда было больно, очень больно и почему-то пусто. Ровена всегда думала, что сердце разбивается с грохотом, но, оказывается, пустота и вечный вакуум резали не хуже осколков. Здесь, в волшебном мире, она была куда популярнее, чем в человеческом. Это Ровена поняла по тому, что каждый, кому не лень (а ленивых волшебников вообще мало почему-то было, и Ровена именно сейчас возмутилась этой несправедливости) глядел на нее и подталкивал других локтями, мол, та волшебница-которая-сбежала-ото-всех-и-живет-в-своем-мире-не-обращая-внимания-на-свои-успехи-как-у-нее-только-совести-хватает. Когда Ровена услышала подобную тираду, то даже остановилась и так грозно посмотрела на говорящих, что те мгновенно стушевались и смущенно улыбнулись ей. Она бы с радостью подожгла бы их шапки, не стой рядом с ней Трикси. Подобная бестактность возмущала Ровену. Никто из этих людей не знал толком ничего ни о ее жизни, ни о ее работе, читая о ее успехах в газетах и воображая, что все награды появляются у нее сами, волшебным образом. Она никому ничего не должна была объяснять, повторяла про себя Ровена, пока шла сквозь толпу. Встречались здесь, разумеется, и те, кто с восхищением смотрели на нее, в некоторых личностях она даже узнавала своих бывших сокурсников, но ни к тем, ни к другим Ровена не питала теплых чувств. Она была согласна встретиться со своим прошлым, но это не значило, что она собиралась рассыпаться в улыбках и радоваться первому встречному. Многие глядели на Трикси, и Ровена невольно рассмеялась при мысли, что завтра кто-то напишет, что у знаменитой Ровены Мур, оказывается, есть дочка, и ей, оказывается, целых пять лет. Главное, только чтобы Джинни в это не поверила. Ровена поближе притянула льнувшую к ней Трикси и развернула ее спиной от редких вспышек. Хелен имела не такое серьезное отношение к волшебству, как ее брат, но все же тоже временами пролистывала «Волшебный вестник», и Ровене вовсе не хотелось объяснять, почему ее дочь вдруг попала на страницы газеты, да и еще с таким громким заголовком, как «Тайная дочь Ровены Мур, но кто же отец?!». В вульгарности лозунгов волшебные издания ни в чем не уступали человеческим. Трикси смотрела на все, открыв рот и буквально застывала около каждой витрины, позабыв о «Вредилках» и смотря во все стороны. Посмотреть и правда было на что. День выдался солнечным, и переулок сиял, как медный таз — начищенные вывески раскачивались из стороны в сторону, волшебники сновали из магазина в магазин, и всюду рябило в глазах от разноцветных реклам, летающих над головами и падающих прямо в руки. Небо здесь и то было особенным — ярким, лазурным; что-то знакомое, то, что так и не удалось вытравить из себя, вдруг кольнуло в сердце Ровены, и она внезапно рассмеялась; и горько, и весело одновременно. Приятные воспоминания граничили с неприятными так близко, что Ровена предпочитала даже не анализировать, от чего ей вдруг стало так хорошо. Просто погода была хорошая, и с ней рядом шла ее любимая без пяти минут племянница. Сначала Трикси остановилась около магазина мантий. Здесь Ровену знали хорошо, и продавец мистер Мэлроуз радостно просиял при виде знакомой невысокой фигурки с темно-рыжими волосами. Ровена Мур мало изменилась со своего последнего визита в его магазин, хотя прошло уже более десяти лет. Все такая же стройная, немного некрасивая, со слишком большими глазами, которые временами пугали, и с все такой же бросающейся в глаза белой кожей. Кто-то говорил мистеру Мэлроузу, что волшебница сама выдумала какой-то крем для отбеливания кожи, но тот даже не слушал такую чепуху. Он, как и многие другие, видел ее Эдду, и прекрасно знал, кто жал Ровене Мур, и этот свет в глазах, и тонкую линию рук, и немного непропорциональное лицо. Он помнил Ровену Мур еще совсем девочкой, которая исподлобья смотрела на мантии и твердо указала на самую длинную и самую темную, а когда тот спросил, почему бы не выбрать что-то менее мрачное, девочка упрямо сжала губы и сказала: «Потому что мне нравится, мистер Мэлроуз.»; тогда мужчина рассмеялся и в придачу к мантии дал ей еще и тыкву. Леденцы были пригодны только для маленьких принцесс, для подобных серьезных волшебниц нужно было что-то посерьезнее. Ровена помнила эту тыкву, которая служила ей и вечными семенами для огорода, и ярким фонарем. Ничего не поменялось в магазине с той поры, как пожилой продавец понял маленькую девочку и улыбнулся ей так по-домашнему, так по-теплому, что Ровена сразу поняла — она нашла доброго друга. И сейчас мистер Мэлроуз смотрел на нее из-под очков все так же ласково, словно и правда был рад встрече своего давнего друга. Значит, просияла внезапно Ровена, ее тут ждали. Значит, не все прошлое было с клыками и когтями. Они подождали, пока обслужат других покупателей, и когда колокольчик звякнул, то Ровена с удовольствием пожала руку мистера Мэлроуза и улыбнулась своей особенной улыбкой, которую приберегала только для самых близких. — Здравствуйте, мистер Мэлроуз. — Здравствуй, дорогая Ровена. — от милого джентльмена все так же пахло ройбушем и гвоздикой, и от таких родных объятий ей сразу стало легче на душе. — Я очень рад тебя видеть! Очень! А что за маленькая леди с тобой? — О, — улыбнулась Ровена. — Это моя племянница. — Тоже планирует поступать в Хогвартс? — Нет! — Ровена прижала к себе Трикси, и та снова недовольно заворчала. — Не думаю, что это хорошая идея. Пл крайне мере, сейчас. Мы просто заглянули присмотреть мантию. — Понимаю. — покачал головой мистер Мэлроуз. — Какого цвета мисс хочет мантию? Трикси сперва неуверенно взглянула на мистера Мэлроуза, однако, что-то, видимо, ей внушило доверие к этому джентльмену (может быть то, что он удивительно был похож на ее плюшевого медведя), и через секунду она уже довольно засопела, что означало признак крайнего удовольствия. — Синюю. — важно заявила Трикси и, вспомнив мамин урок хороших манер, поправилась. — Если можно, сэр. — Милая, в Косом переулке возможно все. — мистер Мэлроуз взмахнул рукой, и на глазах у девочки на прилавке разложились десять мантий; все синего цвета и с разными переливами. — Какая именно? Трикси завороженно посмотрела на красивые накидки, потом на Ровену, и, замирая от восторга, показала на первую — светло-синего оттенка, совсем как мамина любимая кружка. — Эта так эта. — удовлетворенно крякнул мистер Мэлроуз, и в следующую секунду мантия красивыми складками расправилась на плечах у малышки. — Замечательно, мистер Мэлроуз! — хлопнула в ладоши Ровена. — Сколько с меня? — Нисколько! — махнул рукой мужчина. — Подарок. Пусть малышка носит в удовольствие. Как ее зовут? — Трикси. Но, мистер Мэлроуз… — запротестовала Ровена, но тот даже и слушать ничего не желал. — Прекрасное имя. И, Ровена, даже слушать ничего не желаю! Ровена собиралась сказать что-то еще, но в этот момент в магазин кто-то зашел, и мистер Мэлроуз отошел к другому прилавку, а Ровена вытащила двадцать галлеонов и тайком положила в кассу. Дружба дружбой, но она знала, как важно было для мистера Мэлроуза не потерять свой магазин, а налоги за недвижимость даже в волшебном мире были варварскими. Они вышли на улицу, и Ровена надеялась, что Трикси совсем забудет про «Волшебные Вредилки», но то ли волшебство вершилось тут непрекращаемо, то ли встреча с прошлым была так угодна судьбе, но фасад магазина как-то оказался прямо перед ними, хотя Ровена могла поклясться, что, когда она заходила в к мистеру Мэлроузу, сзади нее была обычная стена. Однако Ровена не собиралась просто так поддаваться судьбе и завела Трикси в магазин сластей мистера Винго-Винги, но, судя по тому, с какой радостью малышка постоянно оборачивалась в сторону заветных «Вредилок», про этот визит забыть было нельзя. В магазине сладостей все так же пахло шоколадом и имбирными тянучками, и Ровена внезапно вспомнила, как они с Джорджем на пятом курсе сбежали с уроков Амбридж, чтобы накупить подарков для Джинни. Тогда тоже был май, распускалась повсюду сирень и пахло так сильно липой и жасмином, что кружилась голова. Ровена тогда предложила не аппарировать, а хоть немного, но прогуляться, и в конце пути она подвернула ногу. Джордж тогда нес ее на руках всю дорогу, а она смотрела за его плечо, чтобы тот не видел, как она покраснела. Разумеется, Джордж все видел. Разумеется, все напоминало здесь о нем. Ровена подавила тяжелый вздох — жалеть было больше не о чем — и наполнила бумажный пакет зефиром, ванильными тянучками и положила в подарок Хелен баночку заварного крема — из него получалась отличная начинка для яблочного пирога. Трикси уже успела подружиться с каким-то мальчиком в красной шапке, и они увлеченно обсуждали, какой вкус мармелада лучше — клубничный или шоколадный, и в конце концов сошлись на том, что лучше всего — смешать оба вкуса. Ровена улыбалась; прошло всего семь лет после той разрушительной войны, а все налаживалось и выстраивалось, люди учились жить заново и радовались каждой мелочи. Это обнадеживало. Трикси все же закончила свой важный разговор, и, взяв Ровену за руку, потащила к выходу; магазин Уизли был для нее куда значимее, чем новый знакомый. — Трикси, может стоило пригласить мальчика вместе с нами? — Ровена поправила ей шапку, которая забавно ей съехала на нос. — Как его зовут? — Майкл. — протянула Трикси. — Тетя Ровена, я хочу сначала все сама посмотреть, а потом уже пойти с кем-то. Так я буду уже все знать и не стану останавливаться около каждой витрины с глупым видом. — временами Трикси проявляла удивительную мудрость для своих пяти лет. По всей видимости, из своего окружения самой глупой была именно Ровена. — Умно, Трикси. — рассмеялась Мур и расстегнула ей плащ — становилось слишком жарко, сама погода кричала о том, что скоро будет лето. — Ладно, пойдем в твой ненаглядный магазин. Двери распахнулись сами по себе, и Ровену окатило какой-то странной, сбивающей с ног, волной, от которой вдруг стало как-то шумно в голове, а все конечности будто набили ваты. Ни одно место не напоминало ей о прошлом, как магазин Уизли — да они и было ее прошлым, потому что Джордж Уизли занимал самое главное место в воспоминаниях, и именно из-за него Ровена все прошлое закрыло на замок, а ключи выбросила куда подальше. Кто же мог предположить, что найдется отмычка. Ровена ожидала табличку «Закрыто»; ожидала увидеть парочку покупателей, которые слонялись из стороны в сторону и переворачивали пыльные коробки в ожидании фейерверков и хлопушек, а находили только осколки прошлого веселья; она была готова к тому, что застанет извращенную пародию на то, что раньше называлось братьями Уизли, но нет. Все было точно так же, когда Ровена была здесь в последний раз. Все так же толпились люди около касс, все так же были слышны веселые крики и восклики, все так же крутились шестеренки, и работали механизмы. Но когда Ровена увидела вторую фигуру близнеца — ее пробрала дрожь. Это был не магазин, это был алтарь памяти и работал он только на последних силах, на последних ужимках. Ровена хотела бы сказать, что пришла просто в магазин; она с радостью хотела бы заявить, что она посторонний покупатель, который просто заглянул на веселые витрины, но она все еще понимала Джорджа и помнила, как он горел желанием все поменять, но боялся это сделать. Помнила, как он робко намекнул, что постоянное присутствие его брата будет сводить его с ума, а теперь он решил уйти с праздником и грохотом. Ровена хотела ему помочь, она это точно помнила, она все ждала, когда он позовет ее, а он так и не позвал. И сейчас это было не волнение, просто привычка, давно забытая, и внезапно всплывшая на поверхность. Джордж был ей никем. Повторяй себе это почаще, Ровена. Видимо, Ровена слишком сильно сжала руку Трикси, и та с удивленим посмотрела на свою тетю — та была белее ее любимой куклы Агнес, и на лице появилось странное, еще не виданное прежде выражение, что-то горькое и строгое смешалось в ее глазах — тетя Ровена никогда так не смотрела на свою любимую племянницу. И Трикси испугалась. — Тетя Ровена, все хорошо? — прошептала девочка, заглядывая ей в глаза. — Что-то не так? — Нет, милая. — Ровена через силу улыбнулась и отвернулась к витрине, однако, прочитав название «Новая амортенция» дернулась так, словно почувствовала разряд тока. — Просто я когда-то знала хозяина этого магазина. — А где он? — заинтересованно прошептала девочка. — Не знаю. Трикси, иди, посмотри, что тебе интересно, только недолго, а потом подходи сюда же. Я тебя подожду, хорошо? Трикси весело кивнула и побежала к витрине с розовыми конфетами, где толпились дети, а Ровена остановилась около прилавка. Оставалось надеяться, что произойдет чудо, и Джорджа сегодня не окажется. Ровена старалась не думать о прошлом и гнала от себя картины ее первой любви, когда свадьба с тем, кого она любила, казалась пределом мечтаний. В сущности, тогда было прекрасное время. Не надо было думать о предательствах, о смерти и потерях. Все, казалось, можно было исправить с помощью одного взмаха волшебной палочки. Оказалось, что волшебство только вынужденный помощник в жизни, а не волшебная таблетка — оно не убирало вес проблемы разом, а временами только прибавляло эти самые проблемы. Ровена перемещалась от одной стойки к другой, пока не обнаружила, что оказалась около лестницы, ведущей в квартиру. Она успела удержаться от желания коснуться знакомых перилл, когда она почувствовала пружинистые шаги, и отшатнулась в тень лестницы. По ступенькам спускалась девушка; достаточно яркая, чтобы считаться красивой, достаточно яркая, чтобы быть вульгарной. Длинные волосы были закручены в небрежный хвост, а глаза насмешливо посматривали на все происходящее в зале. Помнится, Джинни что-то упоминала о помощнице братьев — Терити, Берити или Верити, Ровена точно не помнила. Девушка внезапно остановилась около Ровены и взглянула, сверкнув зелеными глазами — минуточная оценка внешности не прошла даром, и девушка решила, что Ровена недостаточно хороша для ее внимания. — Благодарю, мисс, — немного хриплый голос звучал иронично. — Но нам не нужны продавцы — консультанты. То объявление старое, не успели снять. Ровена выпрямилась. Она не собиралась принимать на свой счет такую глупую шпильку, но напомнить о священном правиле «покупатель всегда прав» было просто необходимо. — Очень хорошо, что не успели снять, мисс. — железный тон голоса прозвучал достаточно резко, чтобы у Верити закралась мысль, что она ошиблась, и эта мисс не ищет работу. — Учитывая, что я уже двадцать минут жду продавца, они вам очень даже нужны. — О, — проговорила Верити, неприязненно смотря на Ровену — да и кто будет рад тому, что его уличили в непрофессионализме. — Я могла бы вам помочь. — Нет, благодарю. — теперь усмехаться пришла очередь Ровены. — Позовите кого-нибудь еще. — Хорошо. Реджинальд сейчас подойдет.- Верити сбежала с лестницы и, постоянно оборачиваясь, пошла вглубь зала. Ровена рассмеялась бы, если бы эта ситуация не была столь гротескной, что смех здесь был лишним участником. Джордж окружал себя жалким подобием жизни, в этом сомнений не было, и Ровена, как никто другой, знала, что подобное не продлится слишком долго. Он был умным, умнейшим изобретателем, которого она когда-либо знала, но абсолютным идиотом в жизни — пожалуй, это было их последнее сходство — и подобная атмосфера разрушала его совершенный мозг. А он только и был этому рад. Размышления Ровены прервал повторный шум шагов по ступенькам, и Ровена, затерявшаяся среди толпы, взглянула наверх и застыла. Да, сегодня чуда не произошло, Джордж был в магазине. Джордж был в магазине. Растрепанный, с развязанным галстуком, болтающейся жилеткой и со следами помады на щеке — все как полагается, для полной картины купания в пороках не хватало только резкого запаха алкоголя, но Ровена не сомневалась — подойди он ближе, и она его почувствует. Он двигался медленно, останавливаясь на каждом пролете и смотря вниз. Что-то знакомое шевельнулось в Ровене, и ей так сильно захотелось дать ему руку, что ей пришлось прикусить губу. Она ему никто. Он ей никто. Он не одинок. О нем есть кому позаботиться, и так было всегда. На место Ровены всегда могла претендовать или Кэти Белл, или Алисися Спиннет, но вот только если тогда она могла его еще спасти, то сейчас даже не собиралась. Подоспевший Реджинальд спас положение, и, услышав учтивый голос за спиной, Ровена вздохнула побольше воздуха и повернулась к продавцу. — Что вы хотите, мисс? — Есть ли у вас «Оранжевая фантазия»? — Разумеется, мисс. Прошу, следуйте за мной. Они подошли к полкам, и Реджинальд начал показывать разные варианты детской забавы, когда сзади Ровены послышался знакомый хриплый голос, и внутри поднялась такая знакомая волна раздражения, что лицо подернулось судорогой. — Реджинальд, иди. Я сам обслужу. — Хорошо, сэр. — Реджинальд, стойте. — выкрикнула Ровена неожиданно для себя. — Я бы хотела, чтобы меня обслужили именно вы. Можно было не поворачиваться к Джорджу, чтобы понять его чувства — все можно было прочитать в зеркальной обертке напротив. Если он и ожидал кого увидеть из своего прошлого, то только не Ровену. Повисло тягостное молчание, и густое чувство неприязни повисло буквально в воздухе так, что его можно было просто брать и намазывать на хлеб. Их последняя встреча не увенчалась успехом, и Ровена поняла, что переоценила свои силы, посчитав, что она сможет просто повернуться лицом к своему прошлому и храбро посмотреть ему в глаза. Нет, для такого надо было набираться сил, а сейчас… Сейчас она самолично захлопнула ловушку. Браво, Ровена. — Реджинальд, иди. Я сам обслужу. — его голос стал мягким, еще более низким, однако Ровену только передернуло. — Благодарю, но я хотела бы, чтобы меня обслужил Реджинальд. — Боюсь, что Реджинальд не может. — Он вполне мог до вашего появления. Ровена раскраснелась, белые матовые щеки окрасились розовым румянцем, и Джордж как-то отстраненно вспомнил, что Ровена краснела только в исключительных случаях — в абсолютной радости или в абсолютном гневе. Бедный Реджинальд заметался из стороны в сторону, не зная, чьи приказы выполнять — своего хозяина или клиента. Желание каждого клиента — закон, вещал мистер Джордж Уизли, но, видимо, эта девушка не была каждым клиентом. Ее мистер Уизли, по всей видимости, знал. Что-то странное загорелось в его глазах, чего Реджинальд раньше не видел. Обычно хозяин магазина всегда на все смотрел флегматично, даже на интрижку с Верити, ничто не могло оживить его взгляда, а сейчас там летали искры, и бедный Реджинальд не знал, что делать. — Хорошо. — равнодушно бросил Джордж. — Если ты, Реджинальд, тронешься с места, я тебя уволю. — Не бойтесь, мистер Реджинальд, — крикнула девушка. — Если вас уволит мистер Уизли, то я возьму вас на работу к себе. — Что за идиотизм, Ровена? — фыркнул Джордж. — Раньше ты была умнее. — Что поделать, Джордж, — азартно сверкнула глазами Ровена. — Краткое возобновление знакомства с сомнительными личностями не может пройти бесследно. — А, это ты про Чарльза? — усмехнулся Джордж. — Согласен, редкостный идиот. — Я говорила когда-то, что самомнение тебя погубит. Что и следовало ожидать. — Так ты ко всему прочему еще и прорицаниями занимаешься? Браво, мисс Мур, что и говорить. Редкостный ученый может заниматься и перевязками, и прорицанием. Попахивает шарлатанством, нет? — Я такой же шарлатан, как и ты — креативный директор. Замечательный лозунг. Просто нет слов, как креативно. Впрочем, учитывая, что хозяин этого магазина погряз во всевозможных пороках, удивляться нечему. Они перебрасывались взаимными уколами и не могли никак остановиться. Незнакомый, а может давно забытый азарт проснулся в них, и Ровена с крайней неприязнью заметила, что глаза Джордж все еще не утратили способность светлеть до небесно-лазурного, а Джордж пытался понять, как щеки Ровены все еще могут вспыхивать тем матовым румянцем, за которым он так любил наблюдать когда-то. Ему нужно было остановиться, но какая-то сила вела его за собой, и больше всего ему хотелось наблюдать за тем, как разгорались огоньки в глазах Ровены. Они не любили друг друга, они были друг другу неприятны, только вот оказалось, что прошлое у них одно на двоих. Когда Ровена вспомнила, зачем позвала Реджинальда, того уже не было — то ли клиент подозвал, то ли он так испугался наступающей ссоры, что предпочел скрыться в неизвестном направлении — но факт оставался фактом, Ровена осталась рядом с Джорджем, и ее брови снова сурово сошлись на переносице. — Так мне кто-нибудь пробьет покупку? — Пожалуйста. — Джордж поклонился с издевкой и едва успел увернуться от случайно упавшей на пол коробки. Что и говорить, Ровена была лучшей на курсе. — Некрасиво угрожать увольнением ни в чем неповинному. — Ровена отсчитала ровно тридцать галлеонов и постаралась не отшатнуться от тяжелого взгляда. — Некрасиво? Однако, как моралистично. Впрочем, не понимаю, как чья-то любовница может читать мне мораль. Коробка не выпала из рук Ровены, но в ее глазах появилось что-то настолько пронзительное, что Джордж невольно нахмурился. Тут он перегнул палку, наверное. Он бил по-больному, он знал это и все равно бил. Другая личность в нем вовсю командовала его действиями, и он этим упивался постоянно, потому что можно было не думать. Потому что если начать думать, то станет прожигающе больно, что-то начнет снимать кожу когтями. И сколько бы Джордж не бегал от воспоминаний последние пять лет, только сейчас он понял, что вот этим, сдирающем кожу до костей, будет удивленный детский взгляд ребенка, которого толкнули прямо на острые булыжники ни с того, ни с сего. С рук Ровены капала кровь, он ее видел, а она все смотрела на него так, что у него было только одно желание — закрыть глаза руками и больше никогда их не открывать. Но вдруг Ровена улыбнулась, и от этой улыбки у Джорджа пошел мороз по коже. Она так улыбалась только тогда, когда видела, как Малфой ее умолял его не убивать, а он, Джордж, обнимал ее за плечи и просил не убивать этим себя. Ровена улыбалась. — Думаешь, ты удивил меня этим, Джордж? — странная изморозь начала покрывать ее сердце. Чего другого можно было ожидать от нового Джорджа Уизли; от того, кто разрушал все своими руками. Он с уверенностью разбивал на осколки себя, так стал бы он думать о ком-то еще. Но тогда почему у нее внутри все болело так, словно кто-то взял острый нож и вывел по-живому ужасные узоры. — Ты не первый, ты не последний. Я привыкла к подобным выпадам от посторонних. Последнее слово ударило Джорджа так ощутимо, что он едва не покачнулся. Посторонний, посторонние; когда они, точнее он, смог все разрушить до пепелища, с которого падала серая пыль? Когда он смог отказаться от того, что когда-то было его единственной надеждой? Небеса, только бы она перестала так на него смотреть. — Ну что, Ровена? — он проговорил очень тихо, но ей показалось, что он кричал на весь магазин, во всяком случае, его усмешка кричала о всепоглощающей темноте. — Что ты так смотришь на меня? Пытаешься понять, что за чудовище стоит перед тобой? — Чудовище? — качнула головой Ровена. Нет, какое чудовище. Джордж был кем угодно, но только не чудовищем. — Нет. Я просто пытаюсь разглядеть человека, которого любила больше всех семь лет назад. И не вижу. Сдачи не надо. По лицу Джорджа прошла судорога, и на какой-то момент Ровена увидела что-то ужасное знакомое в его глазах, такое родное, что было теплым когда-то семь лет назад, там что-то кричало о помощи, о той боли, которую он пережил, но Ровена моргнула, и все пропало. Ровена подозвала Трикси, и вышла из магазина, когда услышала голос Джорджа: «Благодарим за покупку, приходите к нам еще.». Видят Небеса, она старалась. Она старалась посмотреть на прошлое храбро, не отворачиваясь, но ведь кто знал, что прошлое посмотрит на нее в ответ, и не факт, что с добротой и сердечностью. Ровена уходила из магазина, из волшебного мира, стараясь не оборачиваться. Потом, но не сейчас. Конечно, Джордж не знал, что вечером, после долгих объятий, Ровена лежала с открытыми глазами и смотрела на белое пятно, называемое потолком, и ругала себя за то, что когда-то понаделась на помощь какого-то волшебника и доверила свою душу ему на сохранение. И, конечно, Ровена не знала, что магазин «Вредилок» на следующее утро не открылся как прежде, и что хозяин магазина всю ночь просидел около огня, трогая один шрам, оставшийся еще со школьных времен, когда он захотел устроить шоу, а потом всю ночь его выхаживала одна маленькая волшебница. У них было прошлое, от которого они бежали. И, к несчастью, это прошлое было общим.