Зараза

Барбара примчалась из города с невиданным доселе проворством. Уже через пару часов, а то и меньше, после того, как сокол покинул "Рассвет", девушка, слегка запыхавшаяся, стояла у порога винокурни, нервно перебирая светлые локоны. В ее руке был небольшой белый чемоданчик, а лицо прикрывал платок похожий на маску. Дилюк отпер тяжелую деревянную дверь, впуская девушку внутрь. Дождь уже прекратился, но на улице все еще стояла промозглая сырость, а с крыши и подоконников мерно падали капли, разбиваясь о землю. Рагнвиндр облегченно выдохнул — может, хоть ее Кэйа послушает. — Проходи, — сказал он, впуская пастора внутрь. Все это время он не смел войти в комнату брата, лишь прислушиваясь к звукам изнутри, кусая губы до крови. Проведя языком по одной из таких ранок, винодел сглотнул и постучал. — Кэйа, я войду, — ответа, как и ожидалось, не последовало. Дилюк повернул ручку и прошел внутрь, придерживая дверь для Барбары: комната была погружена в темноту, освещенная только одной, почти догоревшей, свечой, оставленной на прикроватной тумбе. Где-то из вороха постели послышалось шмыгание носом и приглушенный кашель, который явно пытались заглушить ладонью. Хозяин поместья и его спутница проследовали внутрь, к кровати. Рагнвиндр придвинул стул Гуннхильдр, а сам встал у окна, чуть поодаль. — Капитан, позвольте мне вас осмотреть, — мягко начала девушка, протягивая руку к кокону из одеял. — Оставьте меня, — хрипло прогундосил Альберих, заворачиваясь в покрывало еще сильнее. — Я не могу так поступить, — так же спокойно продолжала Барбара, — как целитель, я не могу оставить больного, не оказав должной помощи. Она сжала плечо рыцаря в своей ладони, намекая, что отступать не собирается. Кэйа повернулся, представляя свое раскрасневшееся от жара и покрытое испариной лицо взору присутствующих: — Благодарю вас, но мне не нужна чья-либо помощь. Можете идти. Снова. Он снова это делал. В очередной раз был готов страдать в одиночестве, лишь бы не показать своей слабости, не ударить в грязь лицом, сохранить образ, так долго скрывавший настоящего Кэйю. Дилюк заскрипел зубами, сжал кулаки, до крови впиваясь ногтями в ладони. Ткань перчаток затрещала, прямо как терпение винодела, которое только что лопнуло. — Кэйа, — в голосе Рагнвиндра звучала сталь, он строго смотрел на брата. Альберих сглотнул. Сейчас Дилюк был так похож на своего отца: эта интонация, этот тон и этот взгляд — все это слишком напоминало Крепуса, воскрешая его образ в голове, раздирая душу в клочья. "Ты такой же..." Капитан резко откинул одеяло и сел на кровати. Перед глазами все поплыло, и он чуть было не рухнул обратно, однако сдержался и заговорил: — Да что вы заладили! Почему я вам так важен?! Есть еще куча других людей, способных защитить Мондштадт — кто-нибудь из них отлично подойдет на роль капитана, так зачем...— он кричал, надрывая голос, а в голубом глазе собиралась влага, — Зачем заботитесь обо мне?! Почему не отбросите поверженную пешку? Не выкинете прогнивший плод?! Почему...— голос рыцаря перешел в едва слышный шепот, и он опустил голову, сжимая в руках простыни. — Потому что ты дорог мне, Кэйа. На белоснежную ткань упала холодная слеза, моментально впитываясь и оставляя едва заметное пятно. — Да неужели? — злобно прошипел Кэйа, поднимая взгляд, — И где же ты был все это время со своей заботой? — слезы катились по его лицу, а губы кривились в неестественной, истерической улыбке. Альберих резко вскочил с постели, игнорируя головокружение и подступившую тошноту — хотелось убежать как можно быстрее и как можно дальше, позорно сбежать с поля боя, осознавая свой проигрыш. Барбара успела только испуганно ахнуть, когда в то же мгновение вырывающийся капитан оказался в сильных руках Рагнвиндра, мертвой хваткой сжимавших его запястья. Кэйа слабо пытался вырваться пару минут, а потом обессиленно упал в горячие объятия Дилюка, больше не в силах стоять на собственных подкашивающихся ногах. — Дурак, — выдохнул винодел, подхватывая брата на руки. В этом сражении победа была за виноделом, и Кэйа это понимал. — Я, к тому же, еще и заразный, — прохрипел Альберих, когда его голова коснулась мягких подушек.

***

После неудачной попытки побега капитан кавалерии сдался и, наконец, позволил себя осмотреть. Барбара сосредоточенно прощупала пульс, осмотрела горло и послушала грудь. Чем дольше продолжался осмотр, тем более хмурым и серьезным становилось ее лицо. Когда со всем было покончено, она вздохнула и укоризненно посмотрела на Кэйю: — Вы просто безнадежны! Как можно было довести себя до такого состояния? Это мог быть обычный грипп, но теперь, боюсь, он перерастет в пневмонию, — серьезно начала отчитывать его девушка, — я выпишу лекарства и оставлю заметки с указаниями, как и что принимать, — продолжила она, обращаясь уже к Дилюку. Альберих слушал ее с легкой улыбкой на лице. Бой он, может, и проиграл, но не войну — пить горькие зелья от кашля и примерно лежать в кроватке он уж точно не собирался. — Кстати, давно хотел спросить, — внезапно начал Рагнвиндр, — почему ты в маске? — Ах, это...— казалось, пастор немного смутилась, — во всем городе эпидемия гриппа, так что все целители носят маски, чтобы не заразиться, хотя я бы советовала и другим делать то же... Вы разве не слышали? Оба мужчины недоуменно покосились на девушку — один пропустил слова Магистра мимо ушей, а второй так сильно ушел в бумаги и дела винокурни, что новости из Монда его совсем не интересовали. — Кстати, вам, мастер Дилюк, придется какое-то время воздержаться от поездок в город и работы в таверне. Как минимум, две недели, — Барбара серьезно взглянула Рагнвиндру в глаза. — С чего это вдруг? — винодел вопросительно приподнял брови. — Возможно, вы уже заразились от Сэра Кэйи и можете разнести заразу дальше, — пояснила целительница, разочарованно глядя на Дилюка — она ожидала от него большей осведомленности. — Ох, ясно. — Что ж, я еще зайду проведать вас, а сейчас мне пора, — сказала девушка, поднимаясь со стула, — Желаю скорейшего выздоровления, капитан. Она вручила Рагнвиндру несколько склянок с названием и инструкцией применения каждой из них, и покинула комнату. Светало. — Нам нужно поговорить, — проговорил Дилюк, ставя бутыльки на стол, когда шаги на лестнице стихли. — Я так не думаю, — отрезал Кэйа, снова укутываясь в одеяло и отгораживаясь от брата. "Не сегодня..."