Зараза

      Утро встретило Альбериха головной болью и тихо стучавшими за окном каплями дождя. Он не помнил ни как добрался до дома, ни как и с кем напился до такого состояния — в памяти зияла дыра с того момента, как он перешагнул порог таверны.       С трудом выползя из-под одеяла, Кэйа обнаружил на столе маленькую аккуратную записку, написанную до боли знакомым, педантично размашистым почерком: "В следующий раз оставлю гнить в канаве, где тебе и место."       Коротко и ясно — в этом весь Дилюк. Капитан кавалерии невольно усмехнулся, представляя, как брат тащил его тушу домой. — Как мило, Люки, — голос хрипел и совсем не слушался.       Кэйа прочистил горло и сел. Память начинала проясняться, подкидывая картинки вчерашнего вечера и почву для размышлений. Сейчас капитан был уверен: выпил он только один стакан рома, а этого уж точно было недостаточно, чтобы свалить его с ног. Тогда что произошло? Уснул? Нет, Дилюк бы его растормошил. Потерял сознание? " С чего бы вдруг..."       Альберих создал маленькую льдинку и приложил ко лбу — это был его давний способ проверять температуру тела: по скорости таяния льда можно легко установить наличие жара, ведь, имея вечно холодные руки из-за Глаза Бога, быть объективным не так-то просто. Как и ожидалось — жар, причем сильный. Только такой "огненный парень" как Дилюк мог не заметить. "А может, заметил?"       Хотя, если он и заметил, то что это меняет? Они уже давно не в таких отношениях, чтобы заботиться и переживать друг о друге. "Как будто ему есть до меня дело..."       Где-то в груди предательски защемило. Пора бы уже смириться с тем, что нежность и сочувствие Рагнвиндра остались в прошлом, но мерзкое, презренное чувство крепко сжимает сердце тисками, заставляет надеяться не пойми на что и вздрагивать при взгляде в эти красные, как розы, и губительные, словно вино, глаза. И имя этому чувству — любовь.       От любви до ненависти один шаг. Однако, петля уже затянута на шее Кэйи, и этот шаг станет последним. Возненавидеть Дилюка — хуже, чем умереть.       Боль и зуд в горле заставили Альбериха выйти из раздумий, он закашлялся. Переведя взгляд на часы капитан обнаружил, что, если не поторопится, опоздает на работу. Еще одна прискорбная деталь всплыла в памяти: "Черт... Отчет!"       Быстренько наклепав две страницы, Кэйа начал в спешке собираться, попутно спотыкаясь обо все, что угодно и шипя от боли. Именно в такие сумбурные дни рыцарь ненавидел свой гардероб. Он осыпал ругательствами каждый ремешок и каждую застежку, которая не соизволила сработать с первого раза, чертыхался и искал свою накидку по всему дому. Кое-как приведя себя в порядок и едва не забыв отчет, капитан кавалерии быстрым шагом направился в штаб Ордо Фавониус.

***

      Слегка запыхавшийся Альберих вошел в штаб, озаряя рыцарей приветливой улыбкой. Из-за насморка приходилось дышать через рот, отчего одышка появлялась в разы быстрее. Закрыв за собой дверь личного кабинета, Кэйа глухо прокашлялся. Горло скребло, а в висках стучала головная боль. Хотелось завернуться в теплое одеяло и спрятаться от всего мира, но, увы, долг зовет. Удрученно вздохнув, капитан взял отчет и направился к кабинету Магистра.       Отчитавшись в подробностях о прошедшей поездке, Альберих вызвался помочь Эмбер с зачисткой лагеря Хиличурлов, перегородивших своими башнями дорогу повозкам.       Брезгливо замораживая грязь под ногами, чтобы вновь не промочить сапоги, капитан кавалерии шел за скаутом в направлении склона Буревестника. Его немного знобило и потряхивало, однако привычная улыбка ловко скрывала состояние рыцаря, так что девушка ничего не заподозрила. — Смотри не подскользнись! — не успел Кэйа договорить, как Эмбер уже приземлилась на промерзшую землю. — Ауч! — воскликнула она, потирая ушибленное место. — А я предупреждал, — засмеялся Альберих, подавая ей руку.       Лагерь оказался действительно большим: три башни с лучниками, ограда и два Митачурла со щитами.       Злость и раздражение бурлили в теле, подогреваемые головной болью. А вот силы — нет. Кэйа чувствовал, что вот-вот ноги подогнутся, отказываясь держать своего хозяина. Дыхание сбилось и, казалось, легкие скоро разорвет. С большинством врагов уже было покончено довольно быстро благодаря бочкам, подорванным Эмбер. Оставался один Митачурл с деревянным щитом. Как же Кэйа ненавидел эти чертовы щиты. Благо, Эмбер вовремя пустила стрелу, поджигая щит. Враг замешкался, и капитан, воспользовавшись моментом, заскочил за спину Митачурла и заморозил его. Отойдя назад, Альберих подал знак скауту, и девушка выпустила огненную стрелу прямо в бочки за спиной громадины.       Раздался взрыв, щепки полетели во все стороны, подымая облако пыли с песком или чем-то подобным, что, видимо, находилось внутри бочек. Митачурл упал замертво, а капитан кавалерии закашлялся, пытаясь отмахнуться от пыльного облака. Кашель сгибал пополам, никак не желая прекращаться. В уголках глаз выступили слезы, и Кэйа прекрасно понимал — причина тому вовсе не содержимое несчастных бочек. Эмбер подбежала к рыцарю: — Сэр Кэйа, вы в порядке? Простите, это я во всем виновата! — затараторила девушка, нервно хлопая его по спине. — Все нормально... — прохрипел Альберих, убирая ее руку, — сам виноват, нужно было отойти подальше, — он с трудом выпрямился и натянул привычную улыбку, проглатывая ком в горле. " Я скоро загнусь, но ты не переживай, Эмбер, все в порядке..."       По дороге в штаб Кэйа позволил себе прокашляться еще пару раз, отмахиваясь и отшучиваясь на расспросы скаута о его самочувствии. Голова трещала по швам, а ноги были словно ватные. Хотелось лечь ничком на мостовую и прижаться горячим лбом к прохладной, мокрой брусчатке, ощущая приятный холод. Эмбер продолжала обеспокоенно поглядывать на начальника, но ничего не говорила. Хорошая девочка.       По приходу в Ордо Фавониус, Альберих отпустил скаута, пообещав написать отчет о совместной миссии. Услышав это, девушка тотчас забыла обо всех своих переживаниях и, бурно поблагодарив капитана за его великодушие, молниеносно скрылась из виду. Кэйа проводил ее доброй улыбкой и направился в свой кабинет. ***       Сидя за рабочим столом и периодически сморкаясь, капитан кавалерии склонился над бумагами. Монотонная работа не приносила какого-либо удовольствия, скорее, создавала видимость деятельности, потому что сейчас Альберих тщетно пытался собрать мысли в кучу и написать хоть пару внятных фраз, а не бессвязных предложений. Получалось плохо. Голова гудела, а строчки расплывались, будто насмехаясь над отчаянными потугами Кэйи сосредоточиться. Бросало то в жар, то в холод, а руки слегка подрагивали. Рыцарь обхватил голову руками и тихо застонал не то от усталости, не то от безысходности. Внезапно, капитан кавалерии услышал, как что-то капнуло на бумагу. Снова взглянув на отчет, Альберих увидел маленькое красное пятно, расползавшееся по белому листу. Это была кровь. Его кровь.       Пока Кэйа осознавал происходящее, за первой каплей последовала вторая. Рыцарь рефлекторно утер нос рукой — на пальцах осталась кровь. "Черт..."       Он привстал и потянулся за салфеткой, когда перед глазами заплясали черные точки, и капитан чуть не рухнул на пол. Голова кружилась, а Кэйа до побелевших костяшек сжимал столешницу, медленно сползая на пол. "Кажется, стоило взять больничный..."