Seesaw / Качели

Юнги и Тэхён прибежали на шум и силой оттянули Джина от Намджуна, выпроводив последнего из комнаты. Бэкки выбежала из комнаты. Слова были лишними, чтобы понять что случилось. Детали были не нужны никому. Они похлопали Джина по спине и оставили одного в спальне, которая не была «его», а была «их». В тяжелые дни после работы Джин прятался в объятия Бэкки, зарывался носом в её приторно-сладко пахнущие волосы, и этого комочка счастья ему было достаточно, чтобы забыть обо всем плохом. Джин ненавидит дождь. Но Бэкки такая счастливая, когда бегает босиком под дождем на зелёной травке в парке или на лужайке возле дома. Поэтому он покупал лекарства от простуды пакетами и мок под дождем вместе с ней. И никакая болезнь не могла омрачить его. А что ему делать сейчас? Он взмок от слез, которые просто не хотят переставать течь. Костяшки рук ноют, все же бить такого качка, как Намджун, себе больнее. И на душе плохо… тягостно… Кто снимет эту тяжесть? Кто о нем позаботится? Все вокруг видят только как Джин старается, но только Джин видел как старалась Бэкки. Все знают, что Джин не любит яичницу, но ест, потому что это единственное, что получается у неё хорошо. Но только Джин знает, как она любит спать и никогда не высыпается. И все же, каждое утро она встает спозаранку, чтобы приготовить ему яичницу и проводить на работу. Неважно это её выходной день или рабочий, который начинается на два часа позже рабочего дня Джина. Бэкки не любит приторно-сладкие запахи. Но покупает шампунь с таким запахом, потому что слышит, как Джину приятно зарываться в её волосы и вдыхать их сладость. Она плохо переносит острую еду из-за слабого желудка, но раз в месяц обязательно ходит в кафе с Джином на мегаострое меню, потому что это его традиция, сложившаяся с детства. Она никогда не упрекает его, не делает одолжений, просто делает глубокий вдох и съедает все, что он выберет для неё, незаметно поглаживая ноющий живот на следующий день. Джин ни секунды не страдал в этих отношениях. И он уверен, Бэкки — тоже. То были не страдания или одолжения, а компромиссы, которые они находили и были готовы принять, чтобы дольше и больше оставаться рядом друг с другом. — Она ничем не лучше других девушек. Они не изменяют парням с их лучшими друзьями, — грубо звучит Намджун, когда спустя пару дней, друзья собираются на кухне для попойки в честь поддержки друга. — Возможно… — с затяжным выдохом соглашается Сокджин. — А возможно у других друзья лучше, и они не лезут к девушкам своих лучших друзей, — с некой иронией, смирением и спокойствием в голосе проговаривает он. Бэкки сегодня забрала свои вещи, пока Джина не было дома, и оставила ключи, которые он сейчас вертит в руках и пытается найти ответ на единственный вопрос: «Это конец?». — Значит, по-твоему, это мы виноваты, в том, что она тебе изменила? — Пуще прежнего злится Нам. — Не знаю, — также спокойно отвечает Джин. — Я знаю только, что для секса, как и для измены, нужен как минимум еще кто-то кроме неё, — через боль улыбается он, глядя в лицо другу. — Не так ли?! — задаёт риторический вопрос, на который никто не ждёт ответа. Он никого не винит, не хочет винить. Это был её выбор. Если бы она хотела просто взять передышку, то ушла бы просто. А сделав это с Намджуном, она хотела сжечь мосты. Не для того, чтобы Джин не мог их перейти, а чтобы она сама не могла к нему вернуться. Потому что там, где Джин закрыл глаза на Юнги, согласился на Чонгука и Чимина, и для измены с Джуном нашлась бы комнатка за закрытой дверцей, где-то в районе почек, может быть?! Джин опрокидывает еще один стакан соджу и понимает, что совсем не чувствует хмели. Отталкивает стакан от себя и глубоко набирает воздух, раскидывая руки в стороны и проверяя свою бодрость. Никакой хмели. Ни капельки не опьянел. Юнги, как опытный «алкоголик» этой шайки, понимает поведение старшего без слов, и молча идет за припрятанным бутылем виски. Он не готов спорить о том, кто виноват, а кто нет, также не готов просить прощения за свое поведение. Что это принесёт? Сделанного не воротишь. И единственное что он сейчас может, это поддержать хёна в своём стиле — налив качественного крепкого алкоголя. — Я не злюсь на вас. На неё тоже, — начинает свой монолог Джин. — В какой-то степени даже благодарен, — берет рокс с виски, ждёт пока Юнги наложит льда. — Я бы сам может никогда не решился бы на этот шаг, — отпивает из стакана. Холодный напиток прожигает горло, спускается к пустому желудку и проходится по нему словно лава по поверхности земли. Хорошо… — Каждое утро я просыпался в страхе, с вопросом «что принесет сегодня? Боль? Или счастье?». А потом смотрел в её глаза и думал «Оставлю это на завтра. Пусть сегодня будет таким же как вчера: пусть без внезапного счастья, зато и без боли». И продолжал откладывать каждый день на завтра. Но завтра никак не наступало. Просыпался и снова сегодня… Джин слишком долго готовился к этому дню… с самого начала отношений. Он знал, наступит день, когда надо будет её отпустить. Но как мог оттягивал этот день подальше. — Я видел все эти взгляды, притирки, тихие касания, шутливые соблазнения Юнги к Бэкки, также от неё к нему. И узнал про их поступок в тот же день, — склоняет голову к стакану, в гранях которых красиво играет свет. Также блестит облик Бэкки в его мыслях. — Возможно, я сам вызвал в ней интерес к нему. Знаешь, — поворачивается к Юнги, — она тоже хочет переродиться камнем в следующей жизни, — заливисто смеётся. Юнги не смеет поднимать глаз на хёна. Он молча смотрит в свой стакан и выпивает его содержимое до дна, когда думает, что надо бы что-то сказать, но слова так и не приходят в голову. — Это не исправит положения, но… Прости, — это наверное неуместно и запоздало, но нужно, чтобы Джин мог её отпустить. — Эхей, — кричит в своей манере. — Тебе не за что просить прощения. Зато в тот день она окончательно определилась со своим влечением к тебе — закрыла его, и повернулась ко мне целиком. Джину было тяжело принять это, делиться ею. Но он понял главное — она не его вещь. Он не может распоряжаться ею. Она в праве выбирать свой путь самостоятельно. Он может только принять её выбор и идти дальше вместе с ней, или не принимать и идти разными дорогами. Единственный, кем может управлять и чьим телом может распоряжаться Джин, — это он сам. — Джин-хён, — заплетающимся языком встревает в монолог Тэхён. Он совсем не умеет пить. — Тэхён её бывший парень с универа. Полагаю, тот, кто разбил её сердце, — отвечает Джин прежде, чем Тэхён сможет собрать слова в одно предложение в своей опьяненной голове. — Я видел их вместе, обнимающимися на разных групповых фотках на страницах их друзей. Они были выложены давно, поэтому никто, наверное, и не вспомнил про них. Но, что было в прошлом, то осталось в прошлом, — улыбкой отвечает на удивление Намджуна. Юнги, наверняка, тоже удивлен, но ему лень тратить энергию на эмоции. Джин знает историю Тэ-Тэ с первой любовью и в его рассказе она не так мрачна. Он растался с ней, потому что должен был переехать в другой город после учебы и понимал, что первая любовь почти никогда не бывает единственной. Поэтому, чтобы не привязывать её к себе и самому не быть привязанным к ней, принял вполне взрослое для его возраста решение. И целую неделю думал как сказать ей об этом, чтобы она смогла понять его доводы. И судя по реакции Бэкки, он не смог донести до неё свою позицию. — Если я и делал что-то, будучи в этих отношениях, то не потому, что был слеп, глух и глуп. А потому что повзрослел. Потому что понял, что каждый день — это выбор. Каждый день ты просыпаешься и делаешь выбор: прожить этот день или нет. Просто мы думаем, что раз мы проснулись, у нас нет выбора. Надо вставать, умываться, завтракать, идти на работу, платить по счетам и, чтобы как-то преукрасить это «существование» или предать ей смысл, встречаться, влюбляться и расставаться. Но это не так. Каждый твой шаг это выбор. Встать с постели — это выбор. Есть нелюбимую еду — это выбор. Идти на нудную работу — это выбор. Ты можешь не вставать, не есть, не идти. Тебя никто не сможет заставить, если ты не сделаешь этот выбор сам. Да, тебя уволят. Да, ты можешь отравиться. Да, ты останешься без средств к существованию. Но это всего лишь последствия твоего выбора. Последствия будут в любом случае. Ты можешь провести треть дня — жизни на нелюбимой работе, потерять шанс найти работу по душе. Ты можешь никогда не узнать насколько был вкусным тот омлет, рецепт которого она пол ночи высматривала в интернете, а потом с утра сбегала в магазин за недостающими ингредиентами. Ты можешь потерять шанс пересмотреть свои предпочтения в еде. Он не хочет учить младших жизни. Он просто хочет, чтобы они наконец поняли его мысли, действия. Джин был слишком увлечен своей любовью и не считал необходимым посвящать друзей в свой прогресс в мышлении. Он не думал, что им обязательно знать, что теперь он любит яичницу в любом виде. Не думал, что он должен известить их, что теперь любит свою работу, гуляния под дождем и лазание по горам. И абсолютно ни коим разом не собирался делиться опытом, как познал свою простату. Но эти трое рядом — они его семья. Он также дорог им, как Бэкки ему. Они не умеют читать мысли, как не умеет читать сам Джин. Поэтому говорить, разговаривать, делиться мыслями, размышлениями, говорить о своих взглядах, предпочтениях и выборе — обязательно, если хочешь сохранить ту духовную близость, которая вас связывает. — И любить — тоже выбор, — добавляет он, после короткой паузы. — Оставаться рядом — тоже выбор. Ложиться вместе спать и просыпаться вместе — тоже выбор. И этот выбор делал не только я, но и она. Она выбрала промолчать про Тэхёна, я выбрал не спрашивать. Она выбрала изменить с Юнги, я выбрал не замечать. Она выбрала остаться со мной, я выбрал остаться с ней. Она выбрала уйти, я выбрал не удерживать её. Каждый раз у меня был выбор изменить ситуацию, пойти по другому пути. Но я не хотел другого пути. Мне было достаточно того, что у меня есть. Меня устраивало все в таком виде, в каком оно было. Ему больно? Да. Он все ещё любит её? До безумия. Он хочет вернуть её? До жути… — У нас ничего не было, — пораженным голосом говорит Намджун. Он уже не зол. — Я уговорил её сделать это, чтобы ты мог жить дальше. Я думал она тебя использует, — так произносится «Извини»? — Я знаю. Она тоже так думала. Потому что я ей тоже никогда не говорил о своих взглядах на жизнь, — с сожалением признает он. И это тоже был выбор? Или он просто недосмотрел, непредусмотрел, не додумал этого? Тэхён уже сопит на столе и вряд ли вспомнит, о чем говорил хён. Возможно ему надо будет пройти «урок» заново. Эта несказанная вслух мысль умиляет старших, от чего они только прыскают смехом и допивают бутылку виски уже в тишине. Слова часто бывают лишними. Слова часто бывают пустыми, уступая поступкам, делам и чувствам. Но слова также необходимы. Слова также важны… Бутылка виски на троих оказалась каплей в море, поэтому они продолжили опустошать запасы Юнги. И последствия этого выбора теперь отражаются на их бледных лицах и гудящих головах с утра (читать полдень). Никто из них не смог заставить себя нести свою «тушу» на работу. Короткое смс каждого своему начальству о плохом здоровье освободило им день на восстановление. Разговоров о выборе, смысле жизни и планах вернуть Бэкки Джину было много вчерашней ночью. И каждая мысль казалась грандиозней предыдущей. К сожалению, никто из четверых не помнит ничего после бутылки виски. Позавтракав (пообедав) стряпней Тэхёна — единственного, кто был в состоянии что-то делать, Джин отправился на прогулку по городу. Сегодня по графику у Бэкки должен быть выходной день. Сознательно или бессознательно Джин идёт гулять по тем местам, где обычно гуляли они вдвоём. Он прогуливается по парку, когда видит впереди силуэт девушки, так похожей на спину Бэкки. Она идёт склонив голову вперед и не видит людей, идущих ей навстречу. Ноги слегка пинают землю, царапая нос кроссовок. Вряд ли это она. Она всегда старалась быть очень аккуратной с обувью, потому что, по её словам, с её нестандартной ногой ей всегда тяжело подобрать нужный размер. Но Джин не спешит обгонять её. Возможно это его пьяная голова рисует спину Бэкки в силуэте девушки впереди, но он вовсе не против. Не против обмануться её близостью хотя бы на какое-то время. «Силуэт» идёт в кинотеатр, который находится сразу за парком. Туда они тоже любили ходить вдвоем на дневные будничные сеансы, когда в зале почти никого нет и, казалось, будто театр принадлежал только им двоим. Джин без промедления следует за ней. Накидывает капюшон худи и присаживается на два ряда дальше от неё. На экране играет комедия, но она совсем не смеется. А Джин только представляет свою Бэкки на её месте и не может оторвать глаз. Она тоже скучает? Она тоже думает о нем? Как же это было давно, когда последний раз его переполняли мысли о ней и о её мыслях, желание оказаться где-то поблизости с нею, искать случайных встреч, добиваться её внимания. Его зарождавшаяся влюбленность где-то в районе аорты, готовая влиться в сердце и заполнить её всю. Он вспоминает начало их отношений, трепет чувств, когда он впервые поцеловал её, впервые взял её за руку, когда впервые заговорил с ней. Он думал, что отпустил её. Принял её выбор. И готов двигаться дальше. Ведь он шел к этому так долго. Но только сейчас, когда на экране идут титры и спустя всего пару минут зал осветится огнями ламп, а «силуэт» повернется к нему лицом, чтобы выйти, и он узнает правду о таинственной незнакомке, Джин понимает, что оно никуда не ушло. Оно все еще здесь, в нём. Чувство, что заставляло его просыпаться каждый день и делать ВЫБОР. Он ЛЮБИТ! Любит свою Бэкки! Любит каждой частичкой своего сердца, желудка, печени и даже селезенки! Любит, и не готов отпускать! Как не готов отпускать её образ в этом силуэте. Он наспех встаёт с места и удаляется из зала раньше, чем включится свет, раньше, чем она обернется, раньше, чем он узнает, что это не Бэкки… Джин готов набрать номер Бэкки сразу же, после выхода из зала. Но сдерживает себя. Она сделала выбор, и он должен уважать это. Но хотела ли она делать этот выбор? Действительно ли она хотела расстаться с Джином? Она сделала это потому что устала от него или потому что хотела освободить его? Вернувшись домой Джин распрашивает Намджуна как именно он её уговорил и почему она согласилась. Но его рассказ не помогает определить — она тоже полюбила Джина или Джин это нафантазировал?! — Хосок, — Джин пришел к тому, кто точно знает где она и что она делает. Подходя к магазину, ему показалось, что оттуда вышла Бэкки. Очень похоже на ее спину, — Бэкки приходила в последнюю неделю? — И вам здрасти, — пренебрежительно отвечает продавец, раскладывая какие-то товары на полках. — Извини, привет, — быстро отвечает Джин и ждет ответа на свой вопрос. — Возможно приходила, — нежелательно отвечает тот и взглядом дает знать, что не хочет говорить о ней. — Она плакала? Что сказала? У неё все хорошо? Где она остановилась? — Поток вопросов не прекращается. — Плакала? Щиищ, — прыскает Хосок. — Когда ты видел, чтобы она плакала? — Сердце Джина, и печень, и желудок, и селезенка готовы лопнуть и разорваться на мелкие части. Она осталась холодной? Она действительно ушла насовсем? — По виду вроде все хорошо. Она мне ничего не говорила, она больше любит слушать нежели говорить. Джин знает, что это не правда. Она тот еще любитель поговорить, были бы уши, готовые выслушать. — Она в городе? — Пытается хотя бы что-то выведать. — Да. — Хосок, прошу не молчи, — уже умоляет Джин, не выдерживая осуждение друга. — Что мне сказать? Зачем ты пришел ко мне? Я не тот, кто тебе нужен, — возмущается парень. — Я уже сказал тебе все, что знаю. Остальное спроси у неё. — Могу я? Она не убежит при виде меня? — Не знаю, парень, — болтает головой. — Не знА-Ю! Может дашь ей время, пусть обдумает чего она хочет. Тогда у нее будет готов ответ, когда ты придешь… Джин думает, наверное, Хосок прав. Она запуталась, как запутался сам Джин. До сегодняшнего дня он думал, что хочет отпустить её. Может она тоже поймет, что ошибается?! Джин спит и видит силуэт Бэкки, идущий впереди него, и на душе так тепло от её придуманной близости. Проходит несколько дней и он понимает, что это слишком сложно — ждать, пока пройдет время. Сколько времени еще должно пройти? Месяц? Неделя? День? Несколько часов? Пять минут? Секунды достаточно? На обратном пути домой Джин останавливается у пекарни, где всегда покупал любимые булочки Бэкки. Вспоминает, что никто не ждет этих булочек сегодня. Все же не хочет уходить, осматривая снаружи витрины пекарни, наполненные разного вида свежей выпечкой и совместными с Бэкки воспоминаниями. Глаза падают на спину девушки у прилавка. Снова спина Бэкки. Она мерещится ему везде и он не может отрицать, что скучает по ней. Он готов подбежать и обнять эту родную спину, обмануть себя еще раз, представляя, что обнимает ее. Его сдерживает только реальность, в котором его такое действие будет оценено, как домогательство, и будут задеты чувства девушки, которая не имеет никакого отношения к его личной трагедии. На следующий день у Джина выходной. И в этот день он мог бы проваляться в постели с Бэкки в объятиях пол дня, но сегодня ему не спится. Он встает в шесть часов утра и идет в единственную кофейню, открытую в такой час по выходным, в паре кварталов от его дома. Это тоже излюбленное их с Бэкки место. Джин забирает у стойки свой большой капучино и поднимается на второй этаж. Присаживается на крайний столик возле окна, откуда открывается прекрасный вид на перекресток улиц, на котором стоит кофейня и на восход, поднимащийся в конце длинной дороги, на которой почти нет машин. Вдоль улицы рассажены деревья в два ряда. У дороги деревья пониже, на втором ряду — повыше. Все деревья в одном ряду одинаковой высоты. Листья колышатся на легком ветру, играя отблесками солнечных лучей. Бэкки понравилась бы эта картина. Незаметно проходит день. Солнце поднимается все выше. Люди приходят и уходят, то заполняя пространство шумом, то опустошая его наглухо. Джин сидит все на том же месте, изредка прерывая поток мыслей, чтобы ответить работникам кофейни, которые приходят узнать все ли в порядке и получить или принести новый заказ. Солнце уже переместилось на другой конец дороги, когда в кофейне снова стало тихо и безлюдно. Джин думает, сегодня ему не попадался силуэт Бэкки. Хотя, это возможно потому, что он не отрывал взгляда от окна и почти не всматривался в мелькающие силуэты людей. Он думает, надо бы пересесть на другой конец окна, чтобы понаблюдать за закатом, а потом пойти домой, когда примеченный столик занимает девушка. Она ставит кофе на стол, кладет сумку на стул возле неё, смотрит в окно. Закат заливает ее лицо оранжевым, словно кипящее золото, блестит в ее глазах, и разливается в прядях волос. Девушка глубоко выдыхает грустью, не отрываясь от картины в окне. Опускает глаза на руки. Снова берет стакан кофе. Устало отпивает глоток и поднимает глаза. Её взгляд пересекается с Джином. И это самая лучшая из всех иллюзий, что происходили с Джином за последние дни. Напротив него сидит Бэкки. *** Бэкки выбежала из дома с подступающими на глаза слезами. Это конец! Она сделала это! Наконец-то она освободила его и себя. Она знала, что так все закончится. Зачем только начинала? Зачем только поверила, что сможет сдержать свое сердце? Плакать на публике, идя по улице — самое ничтожное, до чего она могла бы опуститься сейчас. Поэтому ей удается сдержать, и даже прогнать слезы, когда ноги приводят её к магазину Хосока. — Мадемуазель! — Восклицает всегда счастливый Хосок, кланяясь в знак приветствия. Только у мадемуазели сегодня нет настроения шутить. — Я ищу квартиру в аренду. Есть что-нибудь на примете? — Тихо, медленно, нейтрально. — Мне надо спрашивать что случилось? — С подозрением спрашивает Хосок, насторожившись вопросом девушки. — Я рассталась с Джином, — заявляет очевидное. — Ох, девочка моя, — с жалостью и заботой произносит Хосок, протягивая ей руки для обнимашек. — Не надо! — Строго произносит девушка, выставляя руки вперед, чтобы отгородить себя от ненужных касаний. Хосоку не нужны лишние слова. Все понятно без них. — Можешь пожить у меня, пока не найдешь квартиру. Спальня сестры пустует. Она в твоем распоряжении, если хочешь, — вытаскивает ключи из кармана и протягивает девушке. — А Суна? — Мы с ней расстались, — трясет ключами в руке. — Ох, ты мой мальчик, — имитируя жалевшего её Хосока протягивает ему раскрытые объятия. — Это было давно и я уже все пережил, — пустяково сообщает парень. — Но от обнимашек не откажусь, — смеется и легонько обнимает девушку. Это сейчас ей нужно больше, чем ему. Даже если она пытается это отрицать. Подумав несколько секунд, Бэкки решает, что это неплохая идея и берет ключи. Все же с Хосоком они стали хорошими друзьями. Она уверена в его порядочности. А сейчас хочется быстрее куда-нибудь приткнуться и скорее разобраться со своими чувствами, вместо того, чтобы накидывать сверху еще стресса по поиску квартиры. И потом, нынче квартиры недешевые, пришлось бы еще искать соседа, чтобы разделить расходы. А приняв предложение Хосока, она сможет делать все это не ночуя на улице. Прошло несколько дней. Подобрав время, когда скорее всего дома никого не будет, она забрала свои вещи от Джина и оставила ключи. Но все же она просчиталась и встретила Тэхёна, вышедшего на шум. Тот, кажется, хотел что-то сказать, но Бэкки не дала ему такого шанса. Пластырь лучше отрывать сразу… Бэкки была убеждена, что она ни капельки не любит Джина. Уважает. Ценит. Заботится. Но не любит. И то, что она хочет бросить все и среди ночи бежать к нему обратно — всего лишь дело привычки. У нее было такое чувство, когда она рассталась с Тэхёном. Она ждала его каждый день, каждую минуту. Ей казалось сейчас зазвонит телефон и все это окажется шуткой или он осознает, что ошибся. Неважно как, главное чтобы в итоге он вернулся к ней. Но шли дни. Ожидание начало царапать её сердце. Стало стучать во все стенки. И так до тех пор, пока её сердце не упало сломанным комком никому ненужных частей куда-то под ноги. Только тогда она перестала ждать, собирая кусочки сердца обратно, прошивая воедино, обматывая пластырем, а где-то просто стараясь удержать силой мыслей. В этот раз такого не будет. Она не будет ждать, что что-то изменится. Завтра же начнет жить новой жизнью. Отпустит Джина, обретет свою свободу. И все будут счастливы… Только вот, в выходной день ей не спится в мягкой теплой постели. Её ноги ведут её в парк, где когда-то она любила танцевать под дождем, босиком на травке, с Джином, поддерживающим любые её безумия. Осматривается вокруг и, пиная кроссовком землю, прощается со всеми воспоминаниями, которые она закроет на ключь где-то в районе лопаток, чтобы было легче носить этот груз. И ей мерещатся шаги Джина позади. Легкие, медленные. Те самые, когда они прогуливались по этим тропинкам вместе. Она смеется над своей мыслью. Ну как можно узнать человека по шагам? Тем более таким еле слышным? Бэкки спешит покинуть парк, чтобы её мозг не играл с ней злую шутку и не заставлял думать о прошлом. Джину будет хорошо без неё. Он встретит ту, которая полюбит его и будет дополнять его. Какая-нибудь комедия сейчас будет кстати. Почему нынче перестали снимать смешные комедии. Тут хоть на экране пиши в каком месте смеяться надо. А то совсем не смешно! Бэкки сейчас с удовольствием посмотрела бы какой-нибудь ужастик, прильнув к плечу Джина. Он бы сам трясся от страха, крепко обнимая и прижимая её к себе. Но держался бы до последнего, чтобы признаться в этом после фильма. Такой смешной, добрый милый и заботливый. Но почему её ледяной разум не даёт ей сглупить и влюбиться в него?! Уже идут титры, но Бэкки не хочет уходить из зала. Ей кажется, что Джин сейчас где-то рядом. У кого-то в зале такой же парфюм как у него. Ей нельзя привязывать Джина к себе. Нельзя привязываться к нему. Но разум не сможет ей запретить наслаждаться ароматом его присутствия и впасть, пусть в короткую, но ностальгическую эйфорию. После кинотеатра Бэкки не перестает посещать мысль, что она может встретить его где-нибудь в одном из мест, куда они любили ходить вместе. Сущая глупость! Зачем? Ты же хочешь забыть его! Она просто хочет убедиться, что с ним все в порядке. Что он не очерствел, как она сама, после первой любви. Что смог забыть её — изменщицу, и уже бегает на свиданки. Может он уже водит новую девушку по тем местам? Просто, взглянуть одним глазком. Она даже не подойдет, не заговорит и не задержится там, если он её заметит. Просто, убедиться, что все хорошо (у кого? У него? Или у неё самой?). Бэкки продолжает возвращаться домой по одному и тому же маршруту, что раньше, ходить в туже пекарню, покупать кофе в той же кофейне, есть уличную еду на тех же лавках, все — как раньше. И ей порой мерещится его спина впереди. Порой ей кажется, что видела проезжающую его машину. Порой видится его отражение в витринах магазинов и кафе. Порой кажется свосем безумное — что он ходит где-то рядом, и тоже ищет встречи… Так проходят дни между домом, работой и поисками мимолетных встреч. В один из выходных Бэкки не спится с утра, и она думает пойти в единственную кофейню на районе, которая открыта в такой час и в такой день. Оттуда открывается безупречный вид на закат. Они с Джином выяснили это абсолютно случайно, один раз возвращаясь с горного похода и остановившись на чашку кофе. Наверное, восходы там не менее прекрасны… Её размышления перебивает Хосок, который просит её заменить его в магазине. Какая-та проблема у бабушки и ему надо срочно ехать. Бэкки не думая соглашается и только после думает, что это ведь отличное место, чтобы встретить Джина и даже перекинуться парой слов. День проходит весьма лениво. По выходным людей в магазине не так много. Но Хосок задерживается, о чем предупреждает её несколькими звонками, и возвращается только к вечеру, как раз ко времени, когда в магазине все оживляется. Бэкки не хочет отвлекать его распросами и увидев, уходящее солнце, бежит в кофейню, чтобы поймать красивый закат за чашечкой кофе. Она с утра так и не смогла забыть об этой прекрасной картине, которая могла бы стереть все мысли с её головы. Бэкки берет свой большой американо и поднимается на второй этаж. Не задумываясь идет к столу возле окна, напротив лестницы, откуда открывается тот самый вид. Она немного копошится, устраиваясь поудобнее на стуле и наконец может уделить внимание закату. Он также прекрасен, как был в тот день, когда они с Джином впервые здесь его увидели. Солнце заливает листья деревьев, крыши домов и длинную улицу золотыми лучами. Лучи дотягиваются и до её лица, греют, словно чьи-то мягкие ласкающие руки. Она вспоминает самые нежные руки на свете. Вспоминает самый теплый взгляд. И самый сладкий поцелуй. Она должна отпустить его. Он заслуживает счастья. Глубоко вздыхает и старается утопить грусть в кофе. Один маленький глоток. Кажется чашки кофе совсем мало, чтобы утопить что-то… Её внимание привлекают движения на другом конце зала. Поднимает взгляд и встречается с самыми желанными глазами. Не верит тому, что видит. Будто какое-то чудо заката. Будто колдовство. Перед ней сидит Джин!