Seesaw / Качели

Джин после выходных с друзьями Бэкки вернулся хромой и с больной поясницей. Буквально каждый шаг доставлял ему боли. Даже когда он сидел бездвижно по его лицу был виден дискомфорт. — Споткнулся и влетел в угол стола прямо поясницей, — отмахался он от друзей, которые настаивали на посещении врача и осуждающе смотрели на Бэкки за то, что она не требует того же. — И не такое видали, через пару дней само пройдет, — улыбается Джин, стараясь убрать с лица проявление боли. Иной раз, выпивая с Джином, Намджун выдает неуместную шутку над другом. — Эх, Джин, стоило тебя отпустить на пару дней, вот что случилось. Если бы из первых уст не услышал что случилось, подумал бы, что Чимин и Чонгук тебя изнасиловали, — тихо смеется, выпивая глоток пива, но не слышит ответного заразительного смеха старшего. Смотрит на его растерянное лицо и не может поверить всему, что пролетает в этот миг у себя в голове. — Ну и фантазии у тебя, — находит наконец слова и громко смеется Джин. Но Намджун уже не верит, это написано на его лице. Слишком долгая была пауза. — Хён! — Мгновенная злость просыпается в младшем. — Джин, не может быть! Ты сделал это? — О чём ты! Успокой свою фантазию, не делал я ничего, — тоже повышает тон для убедительности и старается строить обиженное лицо. Но Намджун слишком долго его знает, чтобы не смочь поймать его на лжи. — Если ты это сделал, потому что сам хотел — дело твоё, тело тоже твоё, — более спокойным голосом говорит Нам. — Но не говори мне, что ты это сделал ради этой девки, которая ногтя твоего сломанного не стоит, — снова вливает злости в голос. — Следи за словами, Джун, — тоже злится Джин. — Ты прав, это моё тело и моё дело что, когда, как и зачем я с ним буду делать. И твоё дело — уважать или не уважать мою девушку, но при мне не смей так неуважительно отзываться о ней, — ставит все точки. — Уважать? Кого? Ты не видишь, что она творит под твоим носом, и только бегаешь за ней словно собачка. Она не заслуживает ни капельки твоей верности, — еще больше злится. За годы работы Намджун научился читать людей. Смотреть не на их оболочку, которую они показывают всему миру, а смотреть под неё, на то, что сокрыто от глаз других. Благодаря этому он находит подход к клиентам и добивается большей выгоды от них. В первый же день своего возвращения он не мог не заметить неловкость между Юнги и Бэкки: мимолетные раздевающие взгляды, когда они думают, что никто этого не видит, избегание общения, неопределенность отношений друг к другу, сохранение расстояния, когда Джин рядом и много всяких разных мелочей. Не так ведут себя люди, которые живут под одной крышей уже около года. Её отношения с Тэхёном ничуть не лучше. Друзья, которые вместе учились в универе, любят впадать в ностальгию, вспоминать «старые добрые» времена, обсуждать общих знакомых и прочее. Но эти двое кроме факта, что учились вместе ни единого слова больше не сказали. Более того, абсолютно не говорят о студенческих временах и вообще стараются избежать любого общения. А когда Чимин — лучший друг Бэкки объявился на пороге и увидел Тэхёна, готов был кричать в панике, впасть в истерику. И опять же никаких историй из универа. Только бесконечные шептания за закрытыми дверями. Если бы Тэхён не был вовлечен в этот «секрет», он со спокойной совестью все выложил бы, если не Джину, то Юнги или Намджуну. Само отношение Бэкки к Джину. Со стороны было видно, что Джин вкладывает в эти отношения больше, чем она. Она не целует первой, не придумывает ласкательных прозвищ, кроме пресловутого и банального «Оппа», не старается сдружиться с его друзьями. Ведет себя будто все это временно и скоро должно закончиться. А Джин от любого её вздоха готов прыгать до потолка, потому что она проявила хоть какое-то чувство, и полностью слеп и глух ко всему, что происходит под его носом. Намджун не раз пытался вытянуть на разговор Юнги и Тэхёна, чтобы понять что происходит. Но те лишь отмахивались стандартными фразами. И Джину он не раз намекал раскрыть глаза пошире, но тот то ли притворяется, то ли действительно тупой до одури, что не понимает ничего. Намджун видел, слышал, строил догадки. Но это все было лишь теорией и касалось его лишь тем боком, что были вовлечены его друзья, но не он сам. Поэтому решил держать свое мнение при себе. «Наверное, всему этому есть простое объяснение, и я слишком остро реагирую» думал он. Винил во всем акклиматизацию, переезд, стресс на работе и прочее. Переход границы Джином, его необдуманный глупый шаг исчерпал всю нейтральность Намджуна. Еще до отъезда он видел, что Джин чем-то озабочен. Видел, как тот уговаривает себя на что-то, борется с собственным я внутри, старается потушить страх. Но опять же, Нам спустил все на заигравшуюся фантазию. Теперь, узнав, что произошло, все встает на свои места. Люди годами скрывают свои особые пристрастья, которые не укладываются в нормы морали и стараются от них «излечиться». А когда всё же идут на это, переступив через ту самую мораль, совесть и честь (как они думают), стараются скрыть от остального мира, держать в себе и никому не показывать. И им предстоит приложить много усилий, чтобы понять, что это их идентичность, их индивидуальность, их выбор, и никто не смеет осуждать их за это. Если бы у Джина было такое «пристрастие», это заняло бы больше времени, чем несколько дней. Тем более, у него на лице было написано, что ему достаточно одной этой девушки рядом и никаких других пристрастий у него нет. И получается, что если он пошел на это, то пошел только ради неё. Намджун прекрасно понимает, что такой поступок должен означать для кого-то, кто держится гетеро-ориентации. Через что Джину пришлось пройти, какие стены он внутри себя должен был сломать, через какие душевные терзания он должен был пройти, чтобы шагнуть в эту бездну. И все только лишь потому, что неверная ему и не любящая его девушка пожелала этого… Намджун также отлично понимает души прекрасные порывы, когда человек влюблен. Принимает необходимость романтических подвигов во имя возлюбленной. Соглашается с тем, что с приходом любви человек может измениться. Но ломать себя, свою суть, свои устои, границы, принципы, волю, идти на сделку с совестью — никак не ввязывается ни в суть «прекрасных порывов», ни «романтических подвигов», ни «эффекта влюбленности». Идти против себя и своих желаний, ! во имя чего бы то ни было! — ужасно, страшно, чудовищно, а самое главное — трагично. Джин для Намджуна не чужой человек, не просто друг. Он — его родная душа. Тот, о ком он заботится, за кого переживает, и тот, кого он любит и уважает так же, как себя. Боль Джина — его боль. И сейчас его душа горит. Заживо. В открытом раскаленном пламени, убивая долго и мучительно, сжигая слой за слоем, доставляя мучительную боль каждый раз, когда переходит на новый слой, унося надежду, заставляя понять, что живым отсюда не выбраться. Заставляя принять свою смерть. И Намджун с этим не согласен. Он не готов оставить родную душу в этом пламени. Он хочет вытащить его, исцелить, поставить на ноги и подарить новую надежду. И неважно насколько сильно он обожжется при этом… — Это уже не тебе решать чего она достойна и чего нет, — категорично произносит Джин и делает попытку уйти, чтобы не превращать это в ссору. — Она тебе изменила с Юнги и с Тэхёном, возможно, и еще черт знает со сколькими людьми, — резко выдаёт Намджун. — Я лично её не ловил на этом, но ты спроси у неё и посмотри, что она скажет. — Я бы на твоем месте не кидался бы пустыми словами. Вы все мне дороги одинаково, и я бы не хотел терять никого из вас, — полуугрозой и полупредупреждением кидает ему Джин и уходит, оставив Намджуна на кухне. Джин может быть слеп, может оставаться слепым столько, сколько захочет. Но Намджун не даст никому играть с его чувствами. Эта девушка не ценит его на столько, сколько должна, и в итоге она лишь разрушит его жизнь. Пластырь лучше срывать разом и сорняк надо удалять, пока не поздно… — Ты переспал с Бэкки? — врывается он в комнату Юнги, когда тот возвращается с работы. — Что случилось? Чего? — Не улавливает сразу Юнги. — Ты с ней спал? Ты трахнул девушку твоего лучшего друга? — спрашивает он на яростях. — Спал я или нет, это тебя не касается. Уйди, — тихо, в своем лениво-пассивно-агрессивном стиле отвечает старший. — Как ты мог? Других девушек не осталось на свете? Она тебя соблазнила или ты её? — не отступает он, стараясь докопаться до истины. Потому что он знает Юнги. Его хён никогда так не поступил бы с лучшим другом. Во всем виновата она. Только она. — Расскажи Джину. Пусть он избавится от неё, пока не погрязнет по самые уши. Он уже идёт против себя ради неё, — злясь и умоляя говорит он. — Неважно что я скажу. Джин никогда в это не поверит. И тебе надо унять свою фантазию и идти спать, — наставническим тоном говорит он. И не врет. Юнги не знает призналась Бэкки Джину в измене или нет, но знает точно, что после этого их связь стала только прочнее. Может хён иногда посматривал в его сторону с осуждением, может это была всего лишь фантазия Юнги, но он ни разу в этой жизни не хочет слышать того, о чем говорит Нам. Юнги скажет это лишь в том случае, если Джин сам спросит у него. Таков немой уговор. — Что у тебя было с Бэкки, — Намджун ловит Тэхёна на улице, пока он не успел зайти в дом. В этот раз он не хочет применять агрессию. — Что? Откуда?.. — удивляется Тэхён, но по виду поняв, что деталей старший не знает, тормозит свой язык. — Это не я должен рассказывать, хён. И это тебя не касается, извини, — отмахивается парень. Он видит, каким счастливым делает Бэкки Джина и, кажется, она тоже счастлива рядом с ним. Если у них что-то и было, то это было очень давно, задолго до Джина. И часто, прошлое не имеет значения для тех, кто влюблен. Зачем ему сейчас тормошить прошлое, если он не собирается заявлять право на девушку?! Если бы Джин хотел знать эту правду, то он бы давно спросил бы у Бэкки имя, фотографии и данные ее бывших парней. Так будет спокойнее для всех. — Да, что с вами со всеми такое?! — взрывается злобой Джун. — Вы все помешались на ней что ли? — уходит подальше от этого дома, чтобы унять свою дрожь. Может Намджун все придумал и не было ничего у Тэхёна и Юнги с Бэкки? Но тогда, почему они не сказали об этом прямо? Почему не стали отрицать, лишь опять отмахнулись неоднозначными ответами? Джин и вправду не поверит, пока сам этого не увидит? Он на столько влюблен в неё? Он хоть понимает, что значит любовь? Может это помешательство? А может это у Намджуна помешательство? Нам вернулся домой спустя пару часов брождения по округе в поисках ответа в своей голове. Ответ не найден. Заходя в дом он видит спину Бэкки исчезающую за дверью их с Джином спальни. Сегодня четверг, значит Джин вернется с работы поздно. В голове Джуна загорается лампочка, которую он не может игнорировать, и идет за девушкой. Бэкки сушит волосы, когда Намджун заходит в комнату. Он стучал, но из-за шума фена девушка его не слышала, как и не слышит сейчас. Она видит отражение Намджуна в зеркале и пугается от внезапности, но быстро приходит в себя. Выключает фен. — Я не хотел тебя напугать, но ты не отвечала на стук, — спокойно говорит Намджун. — Что-то случилось? — с неким подозрением спрашивает девушка. — Я сказал Джину, что ты изменила ему с Юнги и Тэхёном, — отвечает он и наблюдает за её реакцией. Сначала испуг, удивление, потом отторжение. — Он никогда не поверит в это, — холодно отвечает Бэкки, поняв, что Намджун старается отгадать и поймать её на слове. Потому что с Тэхёном она Джину не изменяла, а тот не стал бы врать о таком. — Ты права. Не поверил. То же сказали Юнги с Тэхёном. Он поверит, если только увидит сам. — И зачем ты сюда пришел, — еще больше осторожничает девушка. — Чтобы ты бросила его, — буднично отвечает он, будто это в порядке вещей. — Зачем мне это нужно, — девушка начинает настраиваться враждебно к нему. — Потому что ты его губишь, — прямо в сердце, в кровоточащую рану, там где нет пластыря и ниток, где осколки сердца постоянно отламывались и только будто собирались затягиваться. — Я не хочу, — честно отвечает она, с проступающими на глаза слезами. — Погубить или бросить его? — он жесток к ней. Знает, что жесток. Но она разве милостива с Джином? — И то, и другое, — через сжимающееся горло, через нехватку воздуха. — Такого варианта нет. Одно противоречит другому. — Он не отпустит меня, — через агонию. — Поэтому я пришел к тебе, а не к нему. Ты должна его отпустить. Тебе приятно с ним. Он тебя любит, обожает, стелится перед тобой ковром. А ты только наступаешь на него, обтираешь об него всю грязь и даже не жалеешь его ни капли. И чем дольше ты заставляешь его верить, что все может быть хорошо, и может продолжаться так же, тем глубже ты его закапываешь живьем. И чем глубже ты копаешь, тем меньше шансов у него выбраться. Можешь не говорить мне что за секреты у тебя с Юнги и Тэхёном. Главное ты сама знаешь эти секреты. И когда Джин узнает о них, ты всадишь топор ему прямо в сердце. Ты и эти ребята — все на чем держится его розовый безоблачный мир со срущими радугой единорогами. Спроси себя: как долго ты будешь с ним. Он оправится от любви к тебе раньше, чем ты уйдешь? Или не оправится, когда ты снесешь его с ног и оставишь справляться с твоими секретами в одиночку? Бэкки слышит голос Намджуна, который говорит ей все это, но почему звучит будто это её собственные мысли. Она согласна с каждым его словом, до самого последнего. Она предупреждала Джина, что не готова в него влюбляться. Но прошло столько времени и она не чувствует, что когда-нибудь будет готова вовсе. Оправдывала себя тем, что он осведомлен и согласен, и позволила всему затянуться так надолго. Как она могла отказаться от этой светлой и чистой любви, которая согревала её, когда ей было одиноко, которая освещала ей путь, когда она терялась, которая не отпускала, когда она сопротивлялась. Быть любимой приятно. И все это время она была эгоисткой, используя любовь Джина, чтобы исцелить свое израненное сердце. Закрывая глаза на раны, которые начали проявляться в его сердце. Бэкки прекрасно знает каково это, когда твое сердце разбивают на тысячи осколков. Когда твою любовь используют себе во благо, а потом бросают, как ненужную вещь. Ей знакомо, как человек может быть слеп, глух и глуп, когда влюблен. Именно поэтому она отказывалась влюбляться снова, выбирая осознанность и трезвый ум. Но защищая себя, она не подумала, что может причинить такую же боль другому. Где-то, в районе селезенки может быть, вертелась мысль, что все это неправильно, что ей надо уйти. Но эта мысль была ей также маловажна, как воспаленная селезенка для хирургов. — Я не знаю, что у тебя за история, и почему ты так холодна с ним. Но подозреваю, что тебе знакомо то, о чем я говорю. Если у тебя когда-то были хоть какие-то теплые чувства к нему, если тебе не безразлично его будущее, оставь его сама. Подари ему свободу. Дай ему жить полной жизнью. Пусть встретит кого-то другого, и тоже почувствует каково это быть любимым, — продолжает Намджун, давая время Бэкки переварить все сказанное. — Даже если я уйду прямо сейчас, он придет за мной. Он не согласится просто так отпустить меня без причин, — она прекрасно знает его. Она пыталась раньше уйти, но не смогла противостоять его умоляющим глазам. — Тогда дай ему причину, — в этот момент внизу слышится голос Джина, здоровающегося с Юнги. — У тебя меньше полуминуты для решения, — торопит её Намджун. — Ты позаботишься о нём? — кусочек сердца со звоном падает куда-то на низ живота. — Я и сейчас о нём забочусь. — Что я должна делать? — То же, что с Юнги, только со мной. Пластырь лучше срывать резко. Они бы не смогли построить отношения на лжи и секретах. Когда-нибудь все это вылилось бы и он остался бы не только без девушки, но и без друзей. Она возьмет всю вину на себя, не будет делить ответственность. Она может смогла бы пережить свою боль, если бы Тэхён тоже сорвал пластырь резко, и сделал бы это намного раньше. За дверью слышны шаги Джина по лестнице, будто он специально так сильно стучит, чтобы показать, что идет. Или это им только кажется?! Может это стуки их сердец, готовых разорваться от того, что они сейчас сделают с родным им человеком?! Но это все для него, во благо него, и он это когда-нибудь поймет. В момент, когда ручка двери поворачивается и извещает о готовности открыть дверь, Намджун и Бэкки уже лежат в постели. Бэкки сидит на бедре Намджуна, жадно целуя его губы. Пальцы рук снимают пуговицы его рубашки. Ее бедро трётся об его пах в нетерпении. Его руки спешно гладят ее спину, будто стараясь успеть исследовать ее всю. Они оба стонут так сильно, что Джин мог бы оглохнуть. Бэкки отвратительно целовать эти мягкие губы, теплотой улыбки которых она восхищалась всего несколько недель назад. Противно чувствовать чужие руки на своем теле. Мерзко от того, что тело Намджуна отвечает на её трения в паху. Гадко от мысли о том, что она творит сейчас с сердцем Джина. Её стоны скорее — крики боли от обмана близкого человека. Это крики отвращения от Намджуна… от себя! Джин теряет слух, ничего не слышит. Перед глазами белая пелена. Лишь отрывки воспоминаний, будто это не он совсем: швыряет Бэкки с постели, хватает Намджуна за ворот, удар кулаком по челюсти, второй в живот, снова в челюсть. А тот марионеткой висит в его руках. Руки-ноги и голова лишь трясутся от ударов. Никаких ответов. Бэкки поднимается с пола, шлепает Джина по лицу. Он слышит громкий звук шлепка. Застывает. Приходит в себя. Бэкки наскоро собирает вещи под рукой и убегает, одарив его последним холодным взглядом и словами «Не ищи меня»…