你的笑容使我感到温暖[Твоя улыбка согревает моё сердце]

      Госпожа Ким сидит в салоне внедорожника, что везёт её в поместье "Сюэмэйхуаюань", куда по её приказу доставят Тэхёна и этого мальчишку, внезапно появившегося в жизни сына и спутавшего все тщательно продуманные планы.       Напротив неё сидит довольно высокий мужчина, одетый в чёрное летнее пальто и чёрную кепку, козырек которой надвинут прямо на лоб, скрывая колючие глаза. Он молчит, внимательно разглядывая женщину перед собой. На холёном лице отчётливо рисуется усталость, но она искусно прячет её за маской бодрости, вот только нездоровый румянец выдаёт излишнюю нервозность.       — Так что ты узнал? — спрашивает она нетерпеливо, постукивая длинными, насыщенно-сливовыми, украшенными белой поталью, напоминающие цветки сливы под первым искристым снегом, ногтями по кожаному подлокотнику сидения.       — Сирота, потерял родителей в пятилетнем возрасте. Воспитывался в приюте Нанкина, выпустился вместе с другом, после попав в одну из уличных банд, — чётко выговаривая каждое слово, мужчина подаёт ей папку с информацией. — Хотя те, кого мне удалось опросить, уверяли, что Чонгук состоял в банде номинально в отличие от его дружка. В этом Там не соврал. Я посетил школу танцев, которую он окончил, но и там ничего не смог на него обнаружить, только то, что он действительно прекрасно танцует и является чуть ли не гордостью их школы. Это практически вся информация. В Шанхай приехал вместе с Тамом, тот просто побоялся оставлять его одного в Нанкине, но он ничего не знал о его планах и случайно пересёкся с Тигром.       — Жаль, — губы сжимаются в тонкую полоску.       — Что жаль? — непонимающе спрашивает мужчина.       — Жаль, что он такой чистый, неудивительно, что Тэхён помешался на нём. Мне удалось немного поболтать с ним. Интересный мальчишка, такой бы не помешал мне, чтобы держать Тэхёна в узде, но слишком поздно. Он влюбился — это по глазам было видно, и Тэхёна предавать отказался, — госпожа Ким берёт в одну руку фотографию Чонгука, а другую протягивает к мужчине, что в это время подкуривает сигару небольшой зажигалкой.       Тот, понимая молчаливую просьбу, вкладывает её в чужую руку, и женщина безжалостно подносит вспыхнувший оранжевой искрой танцующий огонёк зажигалки к уголку фотографии. Смотрит, как языки пламени лижут лицо ненавистного мальчишки, и кривизна её недоброй ухмылки испугала бы любого, но человек, сидящий рядом с ней, только делает очередную затяжку. Она нажимает на кнопку стеклоподъёмника и выбрасывает горящую фотографию в окно, мечтая точно так же выкинуть и Чонгука из жизни Тэхёна.       — Заляг пока на дно, Журавль, ты ведь знаешь, что мой сын тебя, мягко говоря, недолюбливает.       — Мягко говоря? Юань, давай будем называть вещи своими именами, — мелко хохочет Квон, — мы друг друга ненавидим. То, как он поступил с моим братом… Сынхо до сих пор вздрагивает, стоит к нему кому-то приблизиться, мне пришлось поместить его в психушку, чтобы он не смог себе навредить.       — Ты сам виноват, неужели ты думал, что он простит тебе эту сорванную сделку? К тому же, не забывай — именно ты первый начал войну и убил его любимца.       — Ты сейчас серьёзно? — Квон недоверчиво смотрит, как она равнодушно пожимает плечами. — По-твоему, жизнь какого-то тигра и жизнь моего брата равны?       — Для Тэхёна он был как сын, тем более это был единственный подарок его отца, они росли вместе. — Ким Юань терпко смотрит на мужчину, в её глазах нет ни капли сочувствия. — Тем не менее он оставил его в живых, а мог поступить так же, как и ты — перебить все кости и заживо освежевать.       Квона передёргивает, когда он вспоминает об этом. Тогда он ощущал вкус триумфа, сейчас же — лишь горечь: брат пострадал из-за его необдуманного поступка, о чём госпожа Ким не преминула ему напомнить.       — Если бы ты не трепыхался, каждый раз вставляя палки в колёса моему сыну, то Тэхён не тронул бы твоего брата. Перед тем, как обвинять кого-то — посмотри в зеркало. Увидишь причину своего падения. Мой сын единственный, кто достоин править Шанхаем.       — А Шун?       — Шун поспешил, и где он теперь? — пренебрежительно фыркает. — Этот идиот рассказал всё Тэхёну, решив, что сможет победить, и поплатился за это жизнью. Ты ведь знаешь наши законы: предателя казнят.       Квон кивает, но от этого не легче.       — Юань, если бы ты изначально сделала ставку на Шуна, то сейчас власть бы не ускользала из твоих рук.       — Если бы я сделала ставку на Шуна, то была бы уже мертва, тебе ли не знать нашего сына, Ли. К тому же он всегда был беспринципным и завистливым мальчишкой, я никогда не видела его в роли главы. Только Тэхён полностью устраивает меня, — глаза лихорадочно блестят, выдавая самую большую и самую низменную тайну.       — Ты в него влюблена? — внезапно доходит до Квона. — Влюблена в собственного сына, и все твои попытки избавиться от Мунбёль, Си Фенга и Чонгука — лишь простая и банальная ревность. Я прав?       — Не говори ерунды! — зло бросает Юань. — Это Шун был влюблен в Тэхёна, я же люблю его исключительно как мать, желая лишь счастья для своего сына.       — Нет, Юань, ты любишь Тэхёна, как сумасбродная и ревнивая женщина, которая знает, что он тебе никогда не достанется.       Журавль смотрит на неё, пытаясь в этой бессердечной оболочке отыскать ту, что однажды раз и навсегда украла его сердце, но увы, от той Юань уже ничего не осталось.       Он берёт её за руку, когда машина тормозит рядом с коваными железными воротами, что увенчаны острыми пиками, символизирующими защиту, и оформлены резьбой, изображающей драконов и облака, чтобы ненадолго задержать её рядом с собой, и осмеливается сказать то, что считает важным:       — У меня с Тигром свои счёты, Юань, и я не рассчитал сил, когда решил его подставить, но я не могу оставить всё, как есть. Мне уже нечего терять: мой брат сошёл с ума, а сын погиб. Для тебя Шун был лишь тем, кто всегда подстрекал Тэхёна к соперничеству, для меня же он — ребёнок от любимой женщины. — Он мягко поглаживает её пальцы, позволяя себе лишь эту мимолетную ласку. — Я знаю, что ты не любила ни меня, ни его, но всё же ты подарила ему жизнь. Именно поэтому я хочу предостеречь тебя — не недооценивай Тэхёна: если ему станут известны все твои тайны — ничто не спасёт тебя от его мести.       Госпожа Ким на эти слова никак не реагирует, только улыбается ядовито, выпутывая свою руку из чужих грубых пальцев и продолжая держать невозмутимое лицо, но стоит ей покинуть салон машины, а той — сорваться с места, как улыбка сползает с лица, а рука мелко подрагивает — она очень надеется, что Тэхён никогда ничего не узнает.       Он всегда стоял в стороне, наблюдая за её интригами, тиранией и стремлением всё контролировать, негласно признавая её лидерство в клане Ким. Всегда был тем, кто никогда не выказывал интереса к её власти, лишь исполняя поручения — безразлично, молча и так, как надо.       Шун же… Шун с самого начала был другим. Он изначально смотрел на мир глазами хищника, выискивая в окружающих слабые места. Он быстро понял правила игры, и, если Тэхёну всё это претило, хоть и заставляло беспрекословно подчиняться, то Шуна заставлять не надо было. Тот начал строить свою лестницу к вершине, не жалея никого. В самых смелых мечтах он видел себя рядом с Тэхёном, а иногда и вместо него.       Госпожа Ким видела в Шуне ту амбициозность, которой не хватало Тэхёну, но также видела его жадность и манию величия, поэтому то, что тот её сын — тщательно хранилось в секрете до одного дня.       Именно тогда она поняла, что Шун влюблён в Тэхёна.       Сколько же боли и ярости было в его глазах тогда, под цветущей сливой, когда она призналась ему, что Тэхён его брат. Как он тогда замер, а его глаза широко раскрылись от неожиданности. Он не мог в это поверить, не мог этого принять, пытался спорить с ней. Шун спрашивал её, почему она скрыла от него эту правду, почему выбрала именно Тэхёна, почему тот должен был стать главой, а не он.       — Тэхён не стремится к власти, ты же гонишься за ней, как собака за костью. Ты не понимаешь, что истинная сила не в том, чтобы стоять на пьедестале, а в том, чтобы заставить всех поверить, что ты там по праву, — сказала она тогда, наблюдая, как исказилось его лицо. — Повремени, и однажды придёт твой день, обещай мне, что Тэхён пока ничего не узнает.       И он пообещал, но обманул.       Разыскав своего отца и втайне связавшись с ним, он на пару с тем планировал сместить Тигра с трона, подставив на крупной сделке, только цели они преследовали разные. Квон хотел полностью избавиться от Тэхёна, а Шун — заполучить его себе.       Безмозглый идиот, так и не смог побороть свою влюблённость, позволив той перерасти в одержимость. Хотя надо признать: то, что он был влюблён, сыграло на руку и помогло ей избавиться от Мунбёль.       Шун с удовольствием помог в исполнении её маленького, но такого драматического спектакля.       И если Тэхён узнает правду…       Даже она не может предугадать, как он поступит.       Всё сейчас висит на волоске, и всё потому, что Тэхён отказался жениться на Елань, отказался продолжить свой род, а всё из-за этого Чонгука.       Упрямый и заносчивый, готовый предать её ради хорошенького смазливого личика, прямо как и его отец.       Что в первый раз, когда хотел всё бросить из-за этой идиотки, возомнившей себя неизвестно кем и решившей доказать ей, что она важнее для её сына.       Что в этот раз, отказавшись подчиниться из-за какого-то мальчишки, невесть откуда свалившегося на голову — или, если быть точнее в формулировке — головку. И ведь она никогда не лезла в постель Тэхёна в обмен на его послушание и некоторую свободу действий.       И сейчас вполне всё могло оставаться так же: женился бы на Елань, зачал ребёнка — и трахай кого хочешь, в чём проблема?       Но проблема оказалась в Чонгуке.       Даже Мунбёль, упорно пытавшаяся изменить Тэхёна, так и не смогла этого сделать, а вот Чонгук смог, хоть и не пытался.       Госпожа Ким отчётливо видела, как изменился её сын. Все надежды, связанные с ним, рушились, словно карточный домик, он даже не пожалел собственного брата, прислав ей тело Шуна по частям в подарок с лаконичной запиской: "Надеюсь ты любишь паззлы, мама".       Ощутила ли тогда она хоть что-то? Как бы ужасно это ни звучало, но нет.       Ей было всё равно, её материнское сердце молчало, пока она рассматривала то, что осталось от младшего сына.       Но сердце болело, когда она, навестив Тэхёна в особняке, увидела в постели сына этого мальчишку, беззаботно спавшего у того на груди, будто это его место по праву. А Тэхён смотрел на него с бесконечной нежностью в глазах.       Она вспоминает последовавший за этим разговор, он накатывает на неё, как приливная волна, захлестывая и оставляя горький осадок, звуча громогласно в ушах, словно произошёл вчера:       — Ты убил Ворона! Зачем? — Слова, сказанные в тот момент гневным голосом, отскакивают от стен, резонируя в ушах и заполняя комнату.       Она вспоминает, как Тэхён, полусидя на кровати, смотрел ей прямо в глаза, будто бы впервые её видя. Вспоминает его бесстрастное лицо и ледяной тон.       — А ты не хочешь для начала спросить, как я себя чувствую? — В голосе сына сквозила такая стужа, что у неё кровь застыла и на мгновение перехватило дыхание. — Именно так поступают хорошие матери, разве нет?       Его слова до сих пор отдаются в её голове, раз за разом заставляя сжимать в бессильной ярости губы. Она вспоминает, как в тот день пыталась восстановить потерянный контроль, хотя уже знала, что это не поможет. Тэхён, словно хищник, почувствовал её слабость.       — Хотя до хорошей матери тебе как до луны, — холодно продолжал Тэхён, и она видела, как сын начинал злиться, как его самоконтроль разлетался к чертям, а глаза зажигались злостью, вспыхивая мгновенно — та переливалась через край радужки, распространяясь по телу подобно лесному пожару, пожирающему всё на своём пути. Она вспоминает даже, как отступила на шаг назад: ей казалось, что ещё немного и из его ушей дым повалит. — Ты стравила двух сыновей, так разве поступает мать?       Он знал, знал, что Шун его брат.       Госпожа Ким до сих пор ощущает тот острый, словно заточенная бритва, взгляд, о такой не захочешь — порежешься, и она резалась, впервые за долгое время осознавая, что зверь перед ней намного опаснее, чем она думала. Он больше не видел в ней мать, он видел в ней угрозу.       Она вспоминает, и горечь в его словах, когда буря у него в груди стихла так же внезапно, как и поднялась до этого, стоило Чонгуку, что проснулся от их громкой перепалки, взять его за руку и мягко сжать своей, и её припечатало злой правдой.       Она ревновала. Безумно ревновала собственного сына. И хотела быть на месте этого мальчишки. Хотела, чтобы это её прикосновения успокаивали Тэхёна, хотела, чтобы её слова смягчали его ярость.       Всё, чего она пыталась от него добиться годами, Чонгук получил за считанный месяц. Это несправедливо.       — Я никогда не оправдывал твоё ожидание, так какого чёрта ты прицепилась ко мне со всем этим наследием? — продолжал тем временем Тэхён; он снова начинал закипать, но его злость быстро потушило всего одно прикосновение к щеке.       Её выворачивало наизнанку, ей хотелось сломать эту руку, что посмела прикасаться к Тэхёну. Хотелось, чтобы тепло в его взгляде было обращено на неё, но ей достался лишь холод.       Она вспоминает, как пыталась тогда оправдаться в его глазах, хотя прекрасно понимала, что эти слова бесполезны.       — Высказался? Я ради тебя на многое пошла, но просвещать не стану, думай как тебе хочется. И тебе лучше не забываться, Тэхён, вспомни, кто перед тобой! Я твоя мать! Ты обязан…       Но для Тэхёна её слова уже ничего не значили, это читалось в его презрительном взгляде, которым он тогда уставился на неё.       — О нет, — перебил её Тэхён, не давая договорить, — мать никогда не поступила бы так со своими детьми, сколько раз я старался оправдать тебя и твои действия, — добил он тогда словами, что торчат в сердце подобно занозе, — сколько раз говорил себе, что тебе тяжело после потери отца. Но ты перешла все границы, мама, — видно было, как процедил он последнее слово, хладнокровно глядя ей прямо в глаза.       Воспоминания разлетаются, будто хрупкий хрусталь, который кто-то случайным взмахом руки уронил на пол.       Госпожа Ким моргает, возвращаясь в реальность. Тишина кажется такой густой и давящей, она сжимает горло, словно пытается задушить своими невидимыми и корявыми пальцами. Она машинально тянется к сумочке за сигаретами, размышляя, в какой момент она просчиталась, и приходит к выводу, что всё пошло наперекосяк ещё тогда, когда отпустила Тэхёна к Линьсяо.       Если бы тогда она настояла на том, чтобы тот остался с ней, то сейчас бы она не потеряла сына. Он рос бы на её глазах и был бы предан только ей.       И не было бы этой Мунбёль, призраком маячившей между ними и валявшейся в коме после того, как пуля, попавшая в лобную долю и прошедшая между полушариями мозга, застряла в затылочной доле.       Тэхён тогда сделал всё, чтобы вытащить её из лап смерти, надавив своей властью и до ужаса перепугав нейро-хирургов, делавших операцию под дулами пистолетов. Те справились отлично, сделав Мунбёль трепанацию черепа в затылочной части головы, разрезав твердую мозговую оболочку и обнаружив пулю, находившуюся в двух сантиметрах от поверхности головного мозга, но привести в сознание так и не смогли, несмотря на все их попытки.       Размозжение мозга запустило необратимый процесс.       Мунбёль впала в кому, а Тэхён попал в тюрьму за пальбу в больнице, убийство всех врачей, находившихся тогда в операционной, и уничтожение клана Дракона, который обвинили в нападении и перестрелке.       Ох, сколько ей пришлось понервничать, пока Тэхён находился в тюрьме; она всё время ждала, что кто-то попытается перехватить власть, но, к счастью, у её сына были хорошие друзья: он вернулся, и она вздохнула спокойно.       Тэхён почти не вспоминал о Мунбёль, лишь раз в месяц перечисляя денежные средства на её содержание, и она слишком расслабилась, думая, что Тэхён теперь сделает всё, что она скажет: в конце концов, она его мать, а он — её кровь и плоть.       Её сын, её мальчик. Он всё, что осталось от Чисона.       Его глаза, его уверенность, его жесты. Когда Тэхён смеётся, она слышит голос Чисона, когда он злится — видит тот же огонь, что когда-то притягивал её к его отцу, словно глупого мотылька.       Её глаза блестят от раздираемых изнутри чувств — смеси любви, ревности и ненависти.       Мужчины всегда предают, они приходят и уходят, оставляя после себя разруху в душе, по которой изрядно потоптались, но сын не может уйти, не может предать свою мать.       Тэхён просто запутался, и нужно помочь ему осознать: только она знает, что лучше для него, и только она одна будет любить его по-настоящему.       Её губы растягиваются в слабой солёной улыбке, но в ней нет ни тепла, ни радости.       Внезапный ледяной порыв ветра, налетевший и растрепавший её безупречную прическу, заставляет поёжится; последние недели июля готовятся отдавать бразды правления наступающему им на пятки августу.       Она шагает к воротам, проходя мимо внушительных каменных львов-стражей, известных, как небесные львы Будды, что стоят по обе стороны, отпугивая злых духов и не пуская их в дом. Каждый такой лев имеет мощные лапы, одна из которых держит под собой шар — символ власти, острые клыки и золотой колокольчик на шее.       Госпожа Ким ступает дальше за ворота, направляясь к величественному особняку, выполненному в стиле династии Цин: изящно изогнутые крыши с украшениями в виде керамических фигурок, массивные деревянные двери с золотыми вставками и резными узорами. Его стены окрашены в мягкие оттенки, гармонирующие с окружающей природой: цветущими деревьями, каменными дорожками и старинными китайскими фонарями.       Проведя рукой по кустам азалии и ощутив прикосновение шёлковых лепестков, она заходит в дом, где родила Тэхёна и, пусть и недолго, но была счастлива.       — Явилась.       Ким Юань застывает посреди гостиной.       Перед ней предстаёт свёкр с иссечённым временем лицом, которое пересекают глубокие шрамы — немые свидетельства его бурного прошлого. Кожа тёплого медного оттенка покрыта сетью морщин, особенно заметных у глаз и губ, словно следы долгих размышлений и пережитых утрат. Седые волосы, зачёсанные назад, открывают высокий лоб, излучающий холодную мудрость. Густые брови придают взгляду суровую уверенность.       На его левой руке отсутствуют указательный и средний пальцы, а оставшиеся носят отпечатки старых травм. Трость из красного дерева с рукоятью в форме головы дракона служит ему верной опорой. Каждое движение пропитано сдержанным достоинством, хотя лёгкая хромота выдаёт неровную походку.       Он одет в чёрный традиционный китайский костюм прошлой эпохи, пуговицы-узелки плотно застёгнуты, подчеркивая аккуратность и строгость образа. На ногах сверкают отполированные до блеска тёмно-коричневые туфли.       Весь его облик дышит силой и величием.       — Вы уже приехали? Прошу прощения, что не смогла встретить вас в аэропорту.       — Не юли, Юань, я прекрасно знаю твою натуру. Зачем ты вызвала меня?       — Мне нужна ваша помощь с Тэхёном, — она сразу переходит к делу, — он отказался жениться на Елань. Вы один можете заставить его подчиниться.       — И это всё? — Ким Дживон высокомерно смотрит на свою невестку, что никогда ему не нравилась: гниль её души он разглядел сразу, но позволил сыну жениться на ней, — и к чему это привело?       Сын в могиле, а эта дрянь у власти.       — А разве это не достаточная причина? — вопрошает с удивлением Ким Юань. — Он ослушался договора о свадьбе с семьёй Ким, который неукоснительно соблюдался уже столько лет.       — Ну, так и мой сын не соблюдал этот договор, женившись на тебе. Мне тоже нужно было заставить его? Тем более этот договор больше не приносит той выгоды, что приносил раньше.       — Но он влюбился в мальчишку, вы же понимаете, что это значит, — приводит последний аргумент, зная, как свёкр относится к однополой любви. — Тэхён одурманен и никого не хочет слышать.       — Юань, я уже десять лет живу в стране, где на каждом шагу можно встретить целующихся парней, поэтому если Тэхёну нравится не женская грудь, а крепкий мужской член, то так тому и быть, — Дживон насмешливо глядит на невестку, что возмущённо открывает и закрывает рот, словно выброшенная на берег рыба. — Но серьёзность его намерений, пожалуй, проверю. Но предупреждаю сразу, Юань: если Тэхён действительно любит, то мешать не стану. И тебе не позволю.       Госпожа Ким совсем не такого ожидала; она надеялась, что свёкр поможет ей избавиться от Чонгука, а он не только не помог, но и принял сторону Тэхёна, и теперь у неё нет выбора, кроме как подчиниться.       Но так просто она не сдастся, последнее слово останется за ней.       Она по прежнему стоит в центре гостиной, краем глаза наблюдая за свёкром, что подходит к окну и усаживается в одно из обитых красным бархатом кресел, наполовину скрытое бамбуковой ширмой, держа трость в руках и пристально наблюдая за женщиной в ответ. Он ни словом больше не выдает своих мыслей, ожидая приезда внука и его так называемого жениха. Юань тоже молчит, стараясь не накалять обстановку и зная, что сейчас каждый её шаг и движение подвергаются внимательной оценке.       Грохот лязгающей двери ворот, что отчетливо слышен благодаря открытому окну, привлекает внимание, и вскоре в коридоре раздаётся тяжёлое эхо шагов. Дживон полностью скрывается за ширмой, чтобы внук раньше времени его не увидел и он смог оценить масштаб трагедии.       Тэхён входит первым, но задерживается у порога, чтобы подождать Чонгука, что с опаской, но с упрямо поднятым подбородком проходит следом.       — Зачем ты позвала нас? — голос Тэхёна звучит резко, каждый слог, казалось, режет пространство между ними. Он даже не пытается скрыть свою неприязнь.       Госпожа Ким выпрямляется, стараясь казаться выше:       — Мы должны обсудить твоё будущее.       Она с лютой враждебностью смотрит на Чонгука, который от её взгляда шагает было за спину Тэхёна, но тот поднимает руку, удерживая его рядом с собой, переплетая пальцы.       Этот жест не укрывается от внимания Ким Юань, её кулаки еле заметно сжимаются от злости.       — Моё будущее стоит рядом со мной, и ты прекрасно об этом осведомлена.       Юань глубоко вздыхает, пытаясь сохранить спокойствие и не сорваться, помня о том, что их разговор слушают, но прежде, чем она успевает ответить, её прерывают:       — А где же уважение к старшим, мальчик? — Дживон медленно выходит из своего укрытия. — Подойди ко мне.       Тэхён, услышав скрипучий голос деда, на мгновение напрягается, затем без спешки ровным шагом пересекает комнату, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки от старика.       — Йе-йе, — сухо произносит Тэхён, не проявляя ни капли страха перед дедом.       — Что же, Тэхён, ты сильно вырос, — Дживон одобрительно усмехается, сверкая глазами. — Настоящий тигр, но, похоже, совсем забыл, кто тебя всему учил. Ты так похож на моего сына, глядя на тебя, я вижу Чисона. Так же упрям и поступаешь, как тебе вздумается. Твоя мать сказала, ты отверг бедняжку Елань. Нехорошо, Тэхён, девочка расстроена.       — Это была не моя инициатива, — парирует Тэхён, склоняя голову чуть в бок и упрямо поджимая губы.       Чонгук на этих словах сдвигается немного ближе к Тэхёну, и это движение, хоть и совсем незначительное, привлекает внимание Дживона. Он с любопытством переводит свой взгляд на парня, скользит по нему глазами, молчаливо оценивая.       — А это, видимо, твой мальчик, про которого мне прожужжала уши твоя мать, — говорит он, усмехнувшись. Госпожа Ким вспыхивает, а Чонгук тупит взор. — Любишь его? — Он снова переключает внимание на внука, пытливым взглядом въедаясь в его лицо.       Тэхён глаз не уводит.       — Да.       Юань едва ли удерживается от возмущения, но Дживон поднимает ладонь, останавливая её, и сосредотачивает всё внимание на Тэхёне. Пристально смотрит на него с минуту, взвешивая его ответ, после чего вызывает своих людей и, как только те заходят в гостиную, кивает в сторону Чонгука.       — Уведите его. Мне нужно поговорить с внуком наедине, — и кладет Тэхёну руку на плечо, чуть сжимая его, — не волнуйся, в этом доме он будет в безопасности.       Чонгук не хочет уходить и, даже когда Тэхён просит его уйти — медлит: внутри корёжит, ему кажется, что если он сейчас развернётся и уйдёт, то больше не увидит Тэхёна.       Чонгук цепляется за него, за его болезненно горящие глаза, как утопающий за спасательную шлюпку, что штормит и бросает от волны к волне — те губительные, утягивают на дно.       — Иди, ангел, — просит. — Я буду в порядке.       Он сдержанно кивает и покидает комнату, даже не взглянув на госпожу Ким, хотя чувствует спиной её ненавидящий взгляд.       — Ты тоже, Юань, оставь нас.       Госпожа Ким тоже медлит, но, замечая жёсткую усмешку на старческих губах, оставляет их одних, понимая, что спорить бесполезно, и нагоняет Чонгука, которого ведут вверх по лестнице.       После того, как все покидают гостиную, оставляя Тэхёна наедине с дедом, он скрещивает руки на груди, его голос ровный и спокойный, абсолютно не выдаёт никакого волнения, хотя под рёбрами беснуется сердце, что в данный момент беспокоится за Чонгука.       Он верит деду, но совсем не доверяет матери.       — О чём ты хотел поговорить? — выходит грубо, но Дживон пропускает это мимо ушей, понимая, что Тэхён сейчас мыслями вместе с ушедшим отсюда Чонгуком.       — Ты изменился, Тэхён, — медленно произносит старик, опираясь на трость и обходя внука по кругу, словно хищник, изучающий свою добычу. — Этот мальчик сделал тебя слабым.       — Он вернул мне человечность, — незамедлительный ответ, словно стрела, слетает с губ.       Дживон останавливается напротив него, задумчиво заглядывая в радужки, полностью залитые чернотой, затем поглаживает свой подбородок, удовлетворённый тем, что увидел в глазах внука.       — Похвально. Слова звучат красиво, но поступки говорят сильнее. Посмотрим, на что вы пойдёте ради друг друга. Ты же не против, если мы немного проверим твоего мальчика?       — Против, — ему совершенно не нравится эта идея, — я не хочу.       — Ты посмеешь мне перечить? Негодный мальчишка. На колени!       Тэхён, зная, что его ожидает, непринуждённо расстёгивает рубашку, сбрасывая её на пол, и опускается на колени перед дедом, смотрит упрямо, готовый ко всему. Нет ничего в этом мире, чего он не сможет вытерпеть ради Чонгука.       Резкий свист трости разрезает тишину и вспарывает многострадальную кожу, с глухим звуком сталкиваясь со спиной и оставляя первый багряный узор.       Тэхён напрягается, но не издаёт ни звука, лишь сдержанно дышит, стараясь не потерять равновесие.       — Так и будешь перечить?       — Буду, — заявляет непреклонно.       — Непослушный, — ещё один удар, — своенравный, — и ещё, — строптивый, — бурчит дед недовольно, осыпая Тэхёна нелестными эпитетами и каждый раз обрушивая трость на спину внука.       У него уже рука затекла, а этот упрямец только губы сжимает и настойчиво цедит "люблю".       — Чёрт с тобой, — он отбрасывает трость в сторону и, ковыляя, направляется к креслу, устало опускаясь в него: всё-таки возраст уже берёт своё, — можешь любить своего Чонгука. С Юань я поговорю, но разберись с Журавлём и уладь вопрос с семьёй Ким. И смажь раны, чтобы не воспалились.       — Спасибо. — Тэхён благодарно склоняет голову, так и оставаясь на коленях. — Я люблю его, йе-йе, так люблю, что, кажется, погибну, если он однажды исчезнет.       — Влюбить в себя тигра — такое под силу не каждому. Но и он тебя любит сильно, мой мальчик. Береги его, — Дживон жестом разрешает Тэхёну подняться.       — До сих пор не могу поверить, что он смог меня так полюбить.       — Тебя невозможно не любить, Тэхён.

~~~~~

      Юань сверлит взглядом неестественно прямую спину Чонгука.       Тот сидит в роскошной, но совершенно неуютной комнате, стискивая пальцами подлокотник кресла. Его пальцы дрожат, а глаза впиваются в экран плазмы, от которого, несмотря на всё своё желание, он хочет отвести взгляд, но не может, его словно намертво прибили. На экране транслируется происходящее в гостиной: Тэхён, стоящий на коленях перед своим дедом.       Вокруг звенящая тишина, нарушаемая лишь тяжелыми ударами трости о спину Тэхёна.       Каждый удар, что получает Тэхён, отзывается болью внутри Чонгука, он кусает ребро ладони, чтобы подавить свой всхлип, но тот уже рёбра пробивает вместе с беснующимся сердцем, а слёзы сами катятся по щекам.       — Смотри внимательно, — раздаётся ледяной голос: госпожа Ким едва может скрыть злорадство, видя его мучения.       Чонгук вздрагивает, вскидывая голову, и смотрит на мать Тэхёна. Та насмешливо смотрит в ответ, безжалостно ковыряя невидимую рану и намеренно заставляя её кровоточить.       Она медленно подходит ближе и, склонившись над парнем, шипит ему в ухо, растягивая губы в маниакальной улыбке, так, что её лицо становится похоже на жуткую маску:       — Вот цена твоей любви. Вот, что ты принёс моему сыну.       Чонгук пытается отвернуться, но госпожа Ким хватает его за подбородок и снова поворачивает его голову к плазме.       — Нет, ты должен это видеть. Смотри, как он страдает, страдает из-за тебя!       На экране дед вновь поднимает трость, Тэхён не шевелится, лишь, стиснув зубы, принимает очередной удар. Глухой звук и приглушённый выдох Тэхёна разрывают в клочья и без того последние остатки спокойствия Чонгука. Рёбра ломает от боли, потому что кажется, что разорвалось сердце, а лёгкие перестали дышать.       Мать Тэхёна по-прежнему держит его подбородок, не давая и шанса увести взгляд от происходящего.       — Ты понимаешь? — продолжает она вкрадчиво, её голос, словно шипение самой ядовитой змеи, расползается по телу Чонгука, в мгновение ока отравляя. — Ты погубишь его. Ты думал, что твоя любовь может его спасти? Нет, мальчик. Она только разрушает. Ты ещё так молод, так наивен. Не видишь разницу, — шипение уже в венах, ползёт по кровотоку, доставляя яд к внутренним органам, что отказывают один за другим. — Если ты останешься с ним — ты его убьёшь. Сможешь ли ты вынести это?       Чонгук с трудом глотает слёзы, что застревают в глотке, он ими захлёбывается. Больно, нестерпимо больно видеть, как новый удар ложится на изувеченную спину, как Тэхён чуть покачнувшись, напрягает плечи.       Ему хочется быть сейчас там, закрыть собой, защитить.       — Почему вы это делаете? — шепчет Чонгук. — Почему вы его мучаете?       Ким Юань чуть щурит глаза, она смотрит на этого мальчишку, видит искренние чувства и даже уважает их, в глубине колких глаз мелькает тень сострадания, но она тут же исчезает       — Потому что я его мать. И я сделаю всё, чтобы защитить его, даже если он сам этого не понимает. Даже если после этого он будет меня ненавидеть, — она легонько гладит его по голове, смягчая свой тон. — А теперь твоя очередь сделать правильный выбор, Чонгук. Ты же любишь моего сына, так уйди сам. Спаси его.       Чонгук отрицательно мотает головой, отчаянно пытаясь найти выход, но картина на экране всё больше давит, а госпожа Ким добивает:       — Ты же видишь, ему больно, неужели ты можешь спокойно смотреть на его боль? Ты разочаровал меня, Чонгук. А может, ты его совсем не любишь, может, тебе нужны только его деньги?       Чонгук судорожно вздыхает, закрывая глаза, но избитая спина всё равно стоит перед глазами. Его плечи дрожат от уже несдерживаемых рыданий. Он страдает вместе с Тэхёном, словно сам получает каждый удар, и корчится от боли. Ему нужно выйти из этой комнаты. Нужно к Тэхёну как можно быстрее.       Сквозь стиснутые зубы он едва слышно произносит:       — Я уйду, — нужно быть убедительным, чтобы госпожа Ким поверила. — Прямо сейчас уйду.       Мать Тэхёна отступает, её губы трогает тень победной улыбки.       — Ты поступаешь правильно, Чонгук.       Чонгук не слушает, в голове лишь одна мысль — добежать до Тэхёна. Он вскакивает с кресла и, не оглядываясь, выбегает из комнаты, устремляясь туда, где Тэхёну нужна его помощь.       Его пытаются остановить, но госпожа Ким говорит им его не трогать, и те слушаются, пропуская. Ему бы задуматься над этим, только почему-то Чонгук не думает.       Он летит вниз по ступенькам, перескакивая сразу несколько, не замечая ничего: ни того, что охранники другие, ни того, что улыбка матери Тэхёна неестественно растягивает лицо.       Пусть накажут и его, ему не страшно, сердце ломит только от мысли, что Тэхёну причинили боль.       Он почти достигает конца ступенек, когда его бьют сзади по затылку, в голове разливается тупая боль.       А дальше уже просто как плохой финал полюбившейся книги: тёплая жидкость в волосах, слепое пятно перед глазами и ощущение, что ты плывёшь по воздуху, пока последние крупицы сознания боролись со стремительно накрывающей темнотой.       Последняя его мысль была, что он не успел.       Тэхён подумает, что он его бросил.       Госпожа Ким выключает телевизор ровно в тот момент, когда Ким Дживон бросает в сторону трость.       Она победила.       Тэхён только её.       В приподнятом настроении она покидает комнату, в сумочке вибрирует телефон, сообщение, пришедшее на него, радует: "Всё в порядке, он у нас."       Она печатает ответ: "Избавьтесь от него, я хочу, чтобы он исчез раз и навсегда."       Положив телефон обратно в сумочку, госпожа Ким входит в гостиную, где Тэхён уже накинул рубашку и собирался идти за Чонгуком.       — Тэхён, как ты? — спрашивает участливо, подходя к сыну, и бережно прикасается к пострадавшей спине. Она находит взглядом свёкра, тот всё так же сидит в кресле, задумчиво поглядывая на невестку.       В его руках находится договор на передачу Тэхёну семейного особняка и бизнеса за границей, больше ему здесь делать нечего: внук вырос достойным наследником.       Он смотрит на него с отеческой гордостью, размышляя о том, что Чисон был бы рад такому сыну: несмотря на то, что тот оказался плохим мужем, отцом всё же был хорошим, всячески ограждая Тэхёна от той жизни, что его ждала.       Тэхён, приведя себя в мало-малький порядок и стараясь не кривиться, когда ткань рубашки соприкасается с ранами, скрывается за дверью, Юань кривит усмешку, бросая взгляд на свёкра.       — Он его не найдёт.       — Что ты сделала, Юань?       — Я? — спрашивает удивлённо. — Я — ничего, вы всё сделали сами. Я хорошо вас знаю, отец, знаю ваш вспыльчивый характер и упрямство сына. И я знала, что вы накажете Тэхёна, осталось только показать Чонгуку и намекнуть, что это его вина. Влюблённые люди такие доверчивые. Видели бы вы его слёзы.       — Если с ним что-то случится, я тебя уничтожу.       Убийственный голос раздаётся за спиной, совсем близко, и затылка касается холод металла: она, смакуя свой триумф, совсем не заметила возвращения Тэхёна.       — Он оставил тебя, а ты всё ещё его защищаешь? Очнись сын — он тебя предал!       — Я так не думаю, — подаёт голос Ким Дживон, — я вижу в его поступке смелый шаг: если он смог наступить на горло своим чувствам, чтобы защитить Тэхёна, то я уважаю этого мальчика. Беги за своим Чонгуком, Тэхён.       И когда тот срывается с места, он переводит взгляд на поверженную невесту.       — Ты проиграла, Юань. Тэхён не простит тебе слёз Чонгука.