你的笑容使我感到温暖[Твоя улыбка согревает моё сердце]

      Проснувшись в незнакомой комнате, Чонгук на короткую долю секунды успевает испугаться, но, увидев рядом Тэхёна, тотчас вспоминает, как здесь очутился. Чонгук затаивает дыхание и обращает всё внимание на спящего. Что ни говори, а увидеть того при пробуждении было… интимно.       Во сне тот выглядит по-другому: черты лица, что практически всегда напряжены, смягчились, исчезла привычная острота линий, веки трепетали. Интересно, что ему снилось? Наверняка что-то хорошее, ведь лицо того сейчас умиротворено и спокойно. Нет оскала или ухмылки, что словно навечно приклеена к губам, а мягкая, лёгкая полуулыбка, едва заметная, но настоящая, не притворная — такая, что заживо сдирает кожу с влюблённого Чонгука, выставляя наружу, его потаённые страхи: что же будет дальше?       Ведь Чонгук влюблён, у него уже не остаётся никаких сомнений на этот счёт. Влюблён так, что хочется кричать об этом, но он не смеет даже надеяться на ответные чувства, подавляет в себе, не позволяя этой влюбленности разрастись, чтобы потом не было больно.       Кончики пальцев сами тянутся к этой улыбке и невесомо проходятся по губам. Воровато, словно опасаясь быть пойманным, и когда он уже хочет одёрнуть их, чужая властная рука не даёт этого сделать. Хватает с поличным, прижимает к губам, запечатлевая на ладони нежный поцелуй.       — Давно за мной наблюдаешь? — хрипло, ещё не до конца проснувшись, но продолжая удерживать руку.       — Не особо, — признаётся, не собирается скрывать, что да, наблюдал.       Не мог наглядеться на совершенное лицо, на мощное тело, украшенное цветными рисунками: каждая линия чернил, каждый их изгиб, каждый завиток рассказывали свою историю, погребая под собою уже практически невидимые шрамы.       Четыре тату, выбитых на медовой коже могучей, мускулистой спины, четыре священных существа, что олицетворяют собой защиту от нападения с четырёх сторон. Каждую из этих сторон китайцы наделяли особым сакральным смыслом и почитали духов-покровителей: лазурный дракон Востока, означал красоту и мощь, красная птица Юга — верность и справедливость, белый тигр Запада — властность и силу, и чёрная черепаха Севера — гордость и воинственность.       Все эти невероятные качества присутствуют в Ким Тэхёне и удивительным образом сочетаются между собой, и, зная уже отношение Тэхёна к символизму, неудивительно что он назвался Тигром, ведь Запад воспринимался как зона смерти и её верных спутников: войны, хаоса и враждебных человеку сил природы.       Но больше всего он не мог отвести взгляда от крупного венистого члена. То, что Тэхён полностью обнажённый, для Чонгука стало открытием. И открытием для него самого стало дикое желание прикоснуться, сжать в ладони наверняка горячее возбуждение, ощущая его твердость, а ещё хотелось этот член попробовать на вкус, почувствовать его тяжесть на языке.       Хотелось до одури, но и так же до одури было страшно.       Чужой рот кривится в довольной ухмылке, размыкается, захватывая в плен пальцы, и поочерёдно посасывает каждый.       Дразнит, подталкивает к ответным действиям.       Зрачки Чонгука расширяются, чернота медленно затапливает радужку, а сознание плавится от этой нечестной игры на двоих. Его сейчас нагло провоцируют, снова.       Но Чонгук больше не невинный ангелочек и сам может довести до греха.       Устремив свой взор в губительный мазут чужих зрачков, Чонгук толкает язык за щеку и наклоняется к паху, дует тёплым дыханием на взбухшую от утренней эрекции головку. Тэхён тут же выпускает чужие пальцы из плена губ и рвано выдыхает. Это — победа! Чонгук злорадно улыбается, показывая верхние зубы, и раскрывает рот.       Влажный язык несмело смачивает головку, совсем чуть-чуть, чтобы понять ощущение. Цепляет кончиком естественную каплю смазки, ласково проходится по всей длине, распробывая и понимая, что вкусно. Слегка солоновато, немного терпко, но ничего противного. И это становится спусковым крючком — Чонгук вбирает головку в рот и начинает неторопливо её посасывать. Обхватывает ладонью основание, устанавливая себе предел, и опускается тугим кольцом губ до начала руки.       Губы скользят вверх, рука опускается вниз, губы вниз — рука вверх, так и двигаются синхронно, стимулируя двойным удовольствием. Язык оплетает ласково алчущий более грубой ласки член, что понемногу, аккуратно, но при этом настойчиво продвигается туда, где его нетерпеливо сдавливают. Слёзы брызгают соленой драгоценностью на подрагивающие бедра, а слюна стекает по подбородку, когда глотка сжимается в последний раз вокруг бархатной головки.       Тэхён гортанно стонет и снимает Чонгука с члена, кончая ему на лицо, и тот, с мазками семени на потерявших контур припухлых губах и пунцовых скулах, вовсе не похож на ангела, скорее, на развратного демона, что совершенно точно пришёл, чтобы утащить его в преисподнюю.       Мужчина притягивает мальчишку к себе и принимается вылизывать его лицо, тщательно собирая на языке свою сперму, а потом глубоко целует, и Чонгук послушно принимает чужой вкус и довольно причмокивает, слизывая остатки горьковатого семени с чужого языка.       Когда они просыпаются во второй раз, уже вовсю светло. Тонкая паутина света, сотканная из солнечных лучей, рассеивается по комнате и ложится на всё ещё заспанные лица.       Тэхён глядит на часы.       — Давно я столько не спал. Обычно в это время я уже давно на ногах. — А затем мурлыкает, словно большой ручной кот, а не дикий тигр, прямо на ухо Чонгука: — Но с тобой так сладко спится. Оставайся со мной, ангел, я не хочу, чтобы ты возвращался в гостевой домик.       — А ты возьмёшь меня к себе танцором?       — Пытаешься ставить условия? — смешок. — Мне это нравится, но не слишком усердствуй. Я обещаю подумать об этом, хорошо?       Это не то, что хотел услышать Чонгук, но тоже сойдёт, по крайней мере, Тэхён не отказал категорически. Тот тем временем встаёт с кровати и играет мышцами, что буграми перекатываются под медовой кожей, посмеивается над Чонгуком, который ахает и сводит колени, кусает губы, потому что нельзя устоять перед таким Тэхёном.       — Я сегодня уезжаю в Ханчжоу, скорее всего, до завтра меня не будет, — говорит, одевая брюки, и берёт в руки рубашку, — чем ты будешь заниматься?       — Не знаю, — задумался, а потом его лицо сияет. — Ты можешь взять меня с собой?       — Извини, ангел, но это исключено.       — Но я не хочу оставаться один, — с надеждой.       — Я могу отвезти тебя к Хосоку, побудешь пока с Лусы и Лунжи.       — Но я хочу с тобой, пожалуйста, я хочу побыть с тобой.       — Чонгук, я еду туда, не чтобы рассматривать окрестности, у меня встреча и довольно серьёзная. Я не хочу подвергать тебя хоть малейшей опасности, — терпеливо разъясняет причину отказа, но стоит увидеть дрогнувшие губы — вздыхает: — Если тебя это порадует, то поехали.       — Правда? Спасибо! — Чонгук радостно подскакивает и накидывается на Тэхёна, покрывая его хаотичными поцелуями, а потом смущается своего поступка и, отпрянув, прячет лицо в ладонях.       — Прости, я…       — Всё хорошо, ангел, я принадлежу тебе, ты можешь делать, всё, что твоя душа захочет, можешь прикасаться ко мне так, как пожелаешь. У тебя нет никаких препятствий. Я весь твой.       — Всего лишь на месяц, — бурчит почти неслышно, но Тэхён будто читает по губам, потому что в следующую минуту:       — Только скажи, ангел, и мы продлим сделку, — не шутит, говорит серьёзно.       — Я не знаю… я…       Растерянный взгляд устремляется в уверенный.       — Я не требую ответа сейчас, ангел, просто подумай об этом.       А Чонгук не знает, что сказать, и лишь едва заметно кивает. Он запутался. Хотелось сказать "да", хотелось продлить время рядом с Тэхёном, но не так, не в рамках договора и не в качестве любовника, а по-настоящему.       Ханчжоу их встречает приятным тёплым днём, солнечными обнимающими лучами и небом, раскрашенным в нежные оттенки голубого и белого, по которому плывут мягкие пушистые, молочного цвета облака. Лёгкий ветерок ласкает кожу, приятно обдувая и спасая от полуденного зноя, и Чонгук облегчённо прикрывает глаза. Два часа в машине в разгар летней жары — это пытка, но жалеет ли он о том, что поехал с Тэхёном? Конечно нет!       В Китае говорят "На небе — рай, а на земле — Сучжоу и Ханчжоу".       Последний является одной из восьми древних столиц Китая, а ещё — центром провинции Чжецзян; он имеет практически восьмитысячелетнюю историю и благодаря его богатым ресурсам и красивым пейзажам удостоен звания "земного рая".       Древний город представляет собой волшебное сочетание природы и архитектуры, создающее удивительную атмосферу умиротворения и красоты. Старинные дворцы и мосты, утончённые сады с фонтанами и завораживающей гладью прудов, что окружены пёстрыми клумбами с цветами. В воздухе витают вкусные ароматы местных деликатесов, от которых у Чонгука в тот же миг текут слюнки: он всегда очень любил поесть.       Тэхён мгновенно считывает настроение мальчишки и сворачивает на улицу Гушан, держит путь прямиком в ресторан "Лоу Вайлоу" , построенный ещё в тысяча восемьсот сороковом году в эпоху династии Цин одним из приближённых к императорскому двору, и который за свой век повидал много знаменитых и влиятельных людей, в том числе и иностранцев. Именно там можно поесть знаменитое "Дунпо Жоу", суп из кабомбы, жареную рыбу из озера Сиху, очищенные креветки с чаем "Лунцзин" и цыпленка "Цзяхуа".       — У тебя замечательный аппетит, ангел. Мне нравится, как ты ешь, с наслаждением, — подаётся ближе, мажет дыханием губы, что в этот момент приоткрыты, а зубы упоительно вгрызаются в куриную ножку. — Так же упоённо и с наслаждением ты мне сегодня отсасывал. — И довольно хмыкает, когда Чонгук кладёт обглоданную косточку на тарелку и сыто облизывается, уже не вспыхивая на каждом откровенном слове.       — Было вкусно, — лукаво шепчет, сверкая чёрными глазищами, и не понятно, говорит он об утреннем минете или о сочной курице. Тэхён гулко сглатывает, понимая, что паршивец догадался о своей власти над ним и сейчас бессовестно этим пользовался, прощупывая почву и проверяя границу дозволенного.       А Тэхён позволяет, сам ведь сказал, что у того полный карт-бланш.       Он чувствует, как неожиданно чужая ступня, скрытая от чужих глаз бамбуковой скатертью, поднимается под столом вверх по его ноге, лёгким касанием проходится по внутренней стороне бедра и ложится на пах, чуть придавливая. На губах у Чонгука в эту минуту расползается игривость, и Тэхён резко встаёт.       — Нам пора, — на лице не дёргается ни единый мускул, но на шее бьется голубая жилка — быстрее, чем положено, а голос выдаёт его возбуждение более низкой хрипотцой.       Чонгук облизывает губы, стреляет в Тэхёна искристым взглядом и поднимается следом. Он доволен собой, купаясь в обожании мрачных омутов, что трясиной утянули на дно и из которых уже он не сможет выбраться. Да и не хочет больше.       Накормив и устроив Чонгука в забронированном заранее номере отеля "Синду", Тэхён целует того в макушку, вдыхая запах цветочного шампуня, просит вести себя хорошо и, самое главное, никуда не выходить, пока он не вернётся.       — С тобой останется Минхо, я ему доверяю как себе, — говорит, попутно осматривая комнаты и душевую — осторожность никогда не повредит. — Прошу, ангел, позаботься о себе в моё отсутствие.       Чонгук уверяет, что будет сидеть тихо и ждать Тэхёна, не создавая проблем, и мужчина, удовлетворённый его обещанием, уходит на встречу с Мейтаном.       На месте встречи его уже ждут.       Уголь, весь одетый с иголочки в белоснежный костюм-тройку, смотрится словно белая ворона на фоне Тэхёна, упакованного в чёрную шёлковую рубашку с закатанными по локоть рукавами и чёрные брюки. На носу сидели чёрные дизайнерские солнцезащитные очки, которые просто невероятно ему шли, длинные красивые пальцы, обтянутые черной кожей перчаток, зачесывают назад спадающую на лоб чёлку, а на губах — лёгкая полуулыбка. Чёрный пиджак переброшен через локоть, а чёрный кожаный ремень надежно удерживает кобуру, из которой торчит рукоять пистолета.       Тэхён подходит к ожидавшему его мужчине с видом победителя.       — Давно не виделись, Тигр.       — Ещё бы столько же не виделся, — проговаривает сквозь зубы, — но обстоятельства вынуждают.       — Пройдём в кабинет? — Уголь указывает рукой на дверь.       — Только после тебя.       — Не доверяешь? — ухмыляется.       — А ты бы сам доверял? — вопросом отвечает на вопрос.       — Правильно делаешь. Ты ещё молодой, тягаться со старожилами в нашем бизнесе себе дороже.       Он заходит первым, за ним идёт Тэхён, кивая своим людям следовать на расстоянии, возле двери их останавливают два охранника и просят Тэхёна сдать оружие.       — Осторожность никогда не помешает — правда, Тигр?       — Конечно, — соглашается и отдаёт пистолет, закатывает глаза, когда его просят поднять руки, чтобы обыскать на наличие спрятанного оружия, зная, что те никогда не догадаются, где спрятан козырь.       Не найдя ничего, они пропускают Тэхёна вперёд, но он задерживается у двери и даёт одному из громил чёрный футляр, тот непонимающе смотрит на него, а Тигр, едко улыбаясь, снимает очки и, складывая дужки, кладёт их в коробочку.       — Не потеряй, — издевается, — это мои любимые.       Засовывает пальцы, обтянутые чёрной кожей, в рот и стягивает перчатку зубами, проделывает то же самое со второй рукой и бросает их в лицо другому охраннику.       — Смотри за ними внимательно, они сделаны из самой дорогой змеиной кожи на заказ, такие единственные и неповторимые в мире.       Наклоняется ближе и медленно цедит:       — Если пропадут, я сделаю себе пару из твоей.       И увидев промелькнувший страх в глазах, хохочет и проходит в кабинет.       — Присаживайся. Чай, кофе, виски?       — Обойдусь, — бросает, устраиваясь в чёрном кресле и сцепляя руки в замок.       — Как поживает твоя матушка? Жива, здорова?       — Не жалуется.       — Ну да, она ещё всех нас переживёт. А скажи, Тигр, тебе никогда не хотелось выйти из-под её тени? — интересуется Уголь. — Может, перейдёшь ко мне? Обещаю не обижать.       Тэхён лишь ухмыляется и посматривает на часы, на экране которых мигает красная точка.       — Вынужден отказаться, меня устраивает свой собственный бизнес.       — Знаю я, какой бизнес тебя устраивает, — рычит, капая слюной. — Ты мне всегда нравился, Тигр, пока сидел в свой норе и не вылезал за пределы Шанхая, но с недавних пор ты стал соваться туда, куда не следует. Поговаривают, ты нацелился на мой порт.       — Я тоже всегда себе нравлюсь, — пожимает плечами Тэхён. — Порт Яншаня соединяется с Шанхаем мостом Дунхай, тебе ли это не знать, Уголь, и изначально он принадлежал нашему клану. Я лишь хочу забрать своё.       — В таком случае живым ты отсюда не уйдёшь, — скалится Уголь, наставляя на Тэхёна пистолет.       — Да неужели? — чеканит слова, при этом поглядывая на свои часы, на экране — уже горят две красных точки. Тэхён качает головой и тянет губы в развязной ухмылке, дожидаясь, когда загорится третья. — То же самое я могу сказать о тебе.       Солнце уже садится за горизонт, окрашивая небо в совершенно в другие тона, яркие, насыщенные, багряные, когда в коридоре раздаётся оглушительный грохот. Яркая вспышка света озаряет помещение, а затем следует мощный взрыв. Пламя взвивается вверх, образует огромный огненно-красный шар, который разрастается по сторонам, словно вулканическая лава, и люди Угля в панике разбегаются, пытаясь остановить языки пламени, пожирающие верхний этаж. Окна разлетаются мелкими осколками, воздух наполняется запахом гари и пороха.       Тэхён пользуется суматохой и выбивает пистолет из руки опешившего таким поворотом дел Угля, приставляя его же оружие к взмокшему виску.       — Пока-пока, ничего личного, — раздаётся выстрел, и Уголь оседает в кресло с неким изумлением в застывших навеки глазах.       Хаос и паника царят повсюду, и лишь Тэхён сохраняет спокойствие, обыскивает кабинет и находит нужный ключ, подходит к встроенному в стене сейфу, вскрывает его и забирает всю документацию, включая договор на соучредительство порта Яншань.       Покидая кабинет и выходя на улицу, он натыкается взглядом на творение своих рук: тела валяются повсюду обугленной кучкой, на некоторых ещё даже тлеет одежда, откуда-то доносятся стоны боли, дым от горящих веществ поднимается в воздух прямо к небу белым столбом.       — Босс, лаборатория взлетела на воздух, скоро здесь будут спецслужбы, надо отсюда убираться.       — Перебить всех оставшихся в живых, встречаемся в порту.       Тэхён стряхивает несуществующую пыль со своей рубашки и шагает к машине.

~~~~~

      — Минхо, я могу обращаться к тебе так? — робко спрашивает Чонгук, глядя на насупленного и немного обиженного мужчину.       Тот совершенно очевидно был недоволен тем, что его оставили в качестве няньки, вместо того чтобы взять с собой, и только тот факт, что Тэхён безоговорочно доверил ему жизнь человека, который ему не безразличен — а Минхо, в отличие от упрямца Тэхёна, это сразу понял, — немного притупляет обиду.       — Можешь, — бубнит, вертя в руках нож и в упор глядит на Чонгука. — Хочешь что-то спросить?       Чонгук неуверенно кивает.       — Спрашивай, — даёт добро.       Чонгук перебирается с кровати, на которой до этого находился, поближе к креслу, в котором сидит Минхо, усаживаясь в кресло напротив и подтягивая колени к подбородку.       — Как давно ты знаком с Тэхёном?       — С универа, — отвечает и цокает с удивлённых глаз Чонгука. — А ты что думал, что его учили в тайном закрытом заведении? — Судя по выражению лица парня, тот так и думал. — Тэхён был таким же, как и все: учился на факультете менеджмента в Университете SUIBE, и с отличием его окончил. Его ждало блестящее будущее, но… Ты ведь знаком уже с его матерью? — задаёт вопрос и от его внимательного взгляда не ускользает, как вздрагивает Чонгук. — Тогда ты должен понимать, что она не отпустит Тэхёна.       — Но ведь сейчас Тэхён находится у власти, почему же он всё ещё выполняет её приказы? — недоумевает Чонгук.       — Она держит его на мушке, постоянно проверяя. Если поймёт, что Тэхён ускользает из её рук, то без жалости отдаст приказ его убить.       — Но ведь она его мать? — поражённо. — Как можно быть такой жестокой по отношению к собственному сыну?       — Можно. Мир мафии жесток, и она боится потерять не столько его, сколько то, что находится в его руках. Видишь ли, по документам клубом владеет Хосок, но все прекрасно знают, кто истинный владелец. А ещё Тэхёну принадлежит отель, порт Шанхая и несколько биржевых компаний, каждая из которых связана с "Хейшехуэй". Думаю, ты понимаешь, чем занимаются эти компании?       — Отмывают деньги? — предполагает Чонгук.       — Бинго! — щёлкает пальцами Минхо и наклоняется ближе к Чонгуку. — Тэхён помимо наркобизнеса отмывает деньги через потоки капиталов трансграничных инвестиций, которые потом по различным каналам возвращаются обратно в Китай. Он держит в своих руках все счета, а она держит его. И хоть Тэхён периодически брыкается, ему приходится подчиняться.       — А откуда у него шрамы на спине, это тоже она? — тише спрашивает Чонгук, переваривая информацию.       — Нет, здесь она ни при чём, это подарок от дубинок и пыток конвоиров.       — Тэхён был в тюрьме? — неверяще качает головой.       — Всего три месяца, но для него словно три года пролетело. Ты слышал о тюрьме в скале?       — Конечно, кто же о ней не слышал, самое жуткое место, — Чонгука пробирает дрожь и он обнимает себя за плечи. — Но ведь оттуда выходят только на тот свет. Он что, умудрился сбежать?       — Ему помогли, у нас остались друзья со времён университета. Влиятельные друзья, Чонгук, только лишь поэтому он делает то, что захочет, не думая о последствиях. Я рассказываю тебе это, чтобы ты понимал, с каким человеком связался, — наклоняется ещё ближе, доверительно сообщая: — Не знаю, что он нашёл в тебе, но иногда, когда он рядом с тобой, я вижу в нём прежнего Тэхёна.       — О чём болтаете? — раздаётся раздражённое, и Чонгук переводит взор с Минхо на Тэхёна, который стоит в дверях и сверлит их взглядом.       Ему совсем не понравилось, как близко они находились о чём-то тихо разговаривая.       — Да так, о том, о сём, — машет рукой, резко отклоняя голову подальше от Чонгука, видит нотки ревности в колком взоре. — Всё получилось?       Кивок Тэхёна успокаивает напряжённые нервы, и Минхо радостно встаёт и подходит к другу.       — Значит, моя роль няньки подошла к концу? Я теперь наконец могу напиться и расслабиться? — хлопает того по плечу.       — Да, только сильно не ищи приключений на задницу. Завтра возвращаемся домой.       — Окей, босс, ты тоже смотри не перетрудись, — ухмыляется.       — Потеряйся уже.       — Всё-всё, ухожу, считай, меня уже тут нет.       — Как ты? Скучал? Минхо не сильно доставал тебя? — звучит ревниво.       Когда за Минхо закрывается дверь, Тэхён приближается к Чонгуку и опускается на корточки, поддевает пальцами чужой подбородок. — Хочешь прогуляться по городу?       Тот мотает головой и тянется за поцелуем, который ему незамедлительно дарят, сразу же целуя глубоко, толкаясь языком в чужой рот, такой же жаждущий.       — Я хочу другого, — шепчет тихо на выдохе, стоит губам оторваться.       — И чего же ты хочешь, ангел? — хмыкает, чмокая в крошечную родинку под губой.       — Тебе понравится, — многообещающе.