你的笑容使我感到温暖[Твоя улыбка согревает моё сердце]

      Тэхён открывает глаза, когда за окном ещё темно, лунный свет освещает комнату, отбрасывая движущиеся тени на стены и лицо Чонгука. Он сам не заметил, как уснул, стискивая тонкую талию в своих объятиях; рука онемела от того, что на ней доверчиво лежит чужая голова, а чонгуковы руки и ноги оказываются заброшены на Тэхёна. Тот опутал его собой, словно паук своим коконом, и безмятежно спал, зная, что находится в безопасности.       Кольнуло. Тэхён буквально чувствует, как трескается корка льда, покрывающая его сердце, тает, пуская по застывшим венам горячую кровь. И становится страшно, что этот ангел способен разрушить Тэхёна изнутри, осознание этого заставляет бежать.       Аккуратно выпутавшись из объятий, Тэхён целует Чонгука в лоб, надевает на себя лишь брюки, и спешит как можно быстрее покинуть гостевой домик. Направляясь в особняк, останавливается на резном мосту и, прислонившись поясницей к перилам, поднимает голову вверх. Он разглядывает предрассветное небо, задумчиво достаёт из кармана брюк свой любимый портсигар и вынимает оттуда сигарету, молча прикуривая.       Рой мыслей в голове никак не даёт сосредоточиться на конкретных проблемах, а их что-то в последнее время становится слишком много, и первостепенная из них — это новая угроза в лице одного наглого японца.       Номуру, выходец из Японии, известный как Карп, довольно быстро набирает популярность в провинции, продавая дешёвый аналог мета, и усиленно тянет лапы ко всему, чем владеет Тэхён. Он пытается перехватить драг-дилеров, предложив им свои поставки, и этого Тэхён допустить не может; тем более что за въездом голубого лотоса, эфедры и других трав, содержащих алкалоиды и вызывающие зависимость, сейчас усиленно следит полиция, и ему ни к чему лишнее внимание.       Белый китаец, производимый ранее в Гонконге, а потом уже и в Шанхае, тоже теряет свою актуальность на рынке наркотиков, уступая место черному дракону . Нужно ли говорить, что он более выгоден для транзакции и на его производство уходит намного меньше средств?       Вот только смертность от него в разы больше, и это могло заинтересовать комитет по борьбе с наркотиками, что совсем не входит в планы Тэхёна, а точнее его матери, всё ещё считавшейся негласным боссом, которая пристально следит за каждым действием своего сына. И хоть многие признают клан Ким за пределами Шанхая, в провинции имеются свои законы, и Тэхёну для выхода на межконтинентальный наркотрафик, который будет поставлять антрацит и который он упорно налаживает после того, как встал во главе "Хейшехуэй", необходим контроль над портом Яншаня, что был одним из глубоководных портов для контейнеровозов. Он находится в заливе Ханчжоу к югу от Шанхая и является частью Морского шёлкового пути, что соединяет Китай с Юго-Восточной Азией и Индийским субконтинентом вплоть до самой Европы.       Поэтому он несколько дней не появлялся дома, а рыл информацию на Номуру, выискивая любую мелочь, что поможет ему очистить свой пруд от заразной рыбы, попутно соображая, как завладеть портом.       Но когда, наблюдая за Чонгуком через небольшую камеру на своих часах, увидел, как тот смотрит порно и при этом самозабвенно ублажает себя, Тэхёна тряхануло: он бросил все дела и примчался к своему ангелу. Он больше не мог ждать, до безумия и зудящих пальцев хотелось сделать его своим. И его грела мысль, что этого тела, что ночью так трепетно и отзывчиво отдавалось ему, ещё никто до него не касался.       Выкурив одну сигарету, Тэхён тут же тянется за другой, затягивается, пуская по горлу горечь дыма — не помогает. Чертыхнувшись, отталкивается от перил, даёт себе на раздумье время, пока не докурит сигарету, и возвращается в гостевой домик.       Проходит мимо кровати, на которой всё ещё спит Чонгук, свернувшись калачиком, и берёт недопитую бутылку вина, садится в кресло напротив и присасывается к горлышку, не сводя пристального взгляда с разноцветной макушки и размышляя, как так получилось, что этот парень так запросто проник вовнутрь за столь короткое время.       Ведь изначально он хотел лишь его трахнуть, и не просто трахнуть, а поставить на колени, заставив глотать по самые гланды — так, как говорил сам Чонгук; показательно наказать за дерзкий язык и кражу денег. Узнав же, что Чонгук девственник и все его колючки — напускная защита, вектор сменился: Тэхён эгоистично захотел быть первым. Узнать, как эти губы, что до этого лишь дерзили, могут стонать в минуты наслаждения, как эти дикие глаза будут гореть ещё ярче, когда Тэхён заклеймит его собой, измарает своей порочностью, заполучив желанное тело, а сейчас...       Что же изменилось сейчас? Почему хочется, чтобы никто больше не видел такого Чонгука, разбитого оргазмом, почему хочется присвоить себе не только тело, но и сердце и душу себе забрать? На этот вопрос у Тэхёна всё ещё нет ответа, по крайней мере, он пытается в это верить.       Он сидит, пока в бутылке не остаётся вина, а после, заботливо укрыв Чонгука одеялом, уходит к себе.

~~~~~

      Когда Чонгук просыпается, за окном вовсю светит солнце и поют птицы, он потягивается довольной кошкой, слегка морщится от тянущей боли в пояснице и оглядывает комнату. Тэхёна нет, и улыбка стекает с его лица: на какую-то долю секунды ему почудилось, что Тэхён ночевал с ним, во всяком случае он явственно чувствовал крепкие объятия и щекотавшее шею горячее дыхание. Жаль, что это только сон.       Но Чонгук старается не унывать, он решает провести время с пользой, а именно заняться тренировкой, ведь он уже давно не разминался, а тем более не танцевал. Надев короткую майку и обтягивающие лосины, Чонгук привычным движением собирает волосы в пучок, чтобы не мешали при вращении, и принимается разогревать мышцы прежде, чем приступить к танцу. Сев на идеальный продольный шпагат, он выгибается назад, насколько позволяет его растяжка, и запрокидывает голову, открывая вид на шею, расписанную отпечатками тэхёновых губ.       Тэхён наблюдает за ним из-под полуопущенных ресниц, никак не обнаруживая своего присутствия. Он восхищается, с какой страстью отдаётся Чонгук танцам, память тут же услужливо подкидывает воспоминание о прошедшей ночи и о том, как Чонгук так же самозабвенно отдавался ему. Тэхён давит готовый сорваться с губ стон, когда Чонгук меняет позу и встаёт на четвереньки, прогибаясь в спине и выпячивая задницу. Член заинтересованно дёргается при виде заманчивой позы, и Тэхён решает, что обязательно трахнет Чонгука так, сзади, сминая в руках ягодицы и вгрызаясь зубами в привлекательный загривок.       Чонгук медленно поднимает ногу вверх и приближает её к затылку, разминая паховые мышцы, а Тэхён поправляет член в брюках, сглатывает слюну, и подаёт голос, прерывая дальнейшие упражнения.       — У тебя потрясающая растяжка, ангел, так и хочется опробовать её в постели, — хрипит голосом, полным возбуждения. — Но тебе нужно восстановиться после первого раза, а мне — разобраться с одним дельцем. Собирайся, я отвезу тебя в одно место.       Этим местом внезапно оказывается резиденция Ким. Перед тем, как выйти из машины, Тэхён поворачивается к Чонгуку:       — Это дом моей семьи, сегодня у нас званый обед, точнее смотрины, поэтому я взял тебя с собой, — он делает паузу, а когда договаривает, Чонгук охреневает: — В качестве моего "жениха".       — Кого? — только и может вымолвить ошарашенно.       — Жениха, — невозмутимо отвечает Тэхён.       — Но... — начинает было возражать, как его перебивают.       — Что тебя смущает, ангел? Совсем недавно ты сам так назвался, — и не удержался всё-таки от улыбки, выражение лица Чонгука было поистине красноречиво: ему абсолютно не нравилась эта идея. — Ну же, подыграй мне, ангел, и я выполню любое твоё желание, — делает заманчивое предложение.       — А если меня раскроют? — сдаваясь под натиском.       — Значит, сделаем всё, чтобы нет.       Тэхён выходит из машины и обходит её, открывая перед Чонгуком дверь, подаёт руку и помогает выйти из машины. Затем обнимает его за талию, стискивая и прижимая к себе, и так в обнимку они идут к дому, останавливаются возле порога, где стоит уже немолодая, но всё ещё потрясающе красивая женщина. Её обманчиво-ласковый взгляд пренебрежительно мажет по Чонгуку и останавливается на руке, что крепко его обнимает.       — Тэ-Тэ, ты не изменяешь себе, снова тащишь в дом всяких дворняжек. Чего только стоил тот твой Фэнг, — фыркает и в упор смотрит на Чонгука. Чонгук вздрагивает от неприкрытого оскорбления, а Тэхён прижимает его к себе ещё ближе.       — Познакомься, мама, это Чонгук — мой жених.       Итак, бомба сброшена, Тэхён отсчитывает секунды до взрыва.       — Твой кто? Скажи, что эта шутка такая.       — Я ведь говорил, разве ты не помнишь?       — Я думала, что ты просто мне перечишь, — поджимает губы и её взгляд уже более внимательно осматривает Чонгука.       — Мне очень жаль, но это правда, Чонгук мой жених и мы живём вместе.       — А как же я, Тэ-йя?       И только сейчас Чонгук обращает внимание на миниатюрную блондинку; та стоит рядом с госпожой Ким и со слезами на глазах смотрит на Тэхёна.       — А что ты? — обдаёт льдом во взгляде и голосе. — Елань, ты племянница моей матери, мне как младшая сестра, и я никогда бы на тебе не женился. Даже по твоей просьбе, мама, — ставит точку. — Пошли, Чонгук, я познакомлю тебя с семьёй брата, — и подталкивает застывшего Чонгука к двери.       Как только они проходят в просторный холл, на них летит мальчуган лет семи, он с разбега залетает на руки к Тэхёну и целует его в щеку.       — Дядя Тэ, ты приехал.       А Чонгук охреневает второй раз за день, потому что Тэхёна будто подменили: тот широко улыбается, и в этот раз его улыбка очень необычная, немного квадратная и слегка похожая на сердце. И эта улыбка царапает что-то внутри, от чего перехватывает дыхание и начинает щипать глаза, потому что Тэхён сейчас не такой, как всегда, он другой, и Чонгук ещё больше падает в этого человека.       Китайцы верят, что в моменты искреннего счастья человек невольно отражает глазами свою душу, ведь недаром говорят, что глаза — зеркало души, и Чонгук может с уверенностью сказать, что душа Тэхёна прекрасна, несмотря на все её темные уголки.       Становится очевидным, что Тэхён такой только в кругу тех, кого любит, и Чонгуку вдруг нестерпимо хочется тоже быть тем, к кому будет обращена эта улыбка. На душе становится муторно, хочется исчезнуть, раствориться в воздухе, но вот Тэхён поворачивается к нему и смотрит на Чонгука, а на губах — всё та же самая улыбка. И сердце пропускает удар, а потом пускается вскачь, и Чонгук теряется в лабиринте своих чувств, из которого уже нет выхода.       — Это — Чонгук, — и шепчет что-то тому на ушко.       У мальчугана загораются глазёнки и он, открыв рот, тоже смотрит на Чонгука.       — Правда?       — Правда. Когда я тебе обманывал?       Спускает мальчика на пол и протягивает руку Чонгуку, который почему-то тушуется. Тэхён вопросительно изгибает бровь и подходит ближе, берёт его лицо в ладони, и не успевает Чонгук мужчину остановить, как его целуют.       Позади раздаётся плач — Елань пробегает мимо них, за ней идет госпожа Ким, одаривая Чонгука ненавидящим взглядом, и он пытается отстраниться, но Тэхён не пускает, лишь крепче сжимает лицо в ладонях и продолжает целовать.       — Ты же его сейчас съешь, Тэ, — раздаётся мелодичный голос, и тот наконец отрывается от Чонгука, который стоит, пунцовый от смущения, и не знает, куда себя деть.       — Ангел, познакомься с моей настоящей семьёй: это мой брат — Хосок, но ты его и так знаешь, а вот этот мальчуган — его сын Лунжи. А прелестная девушка рядом с ним — моя невестка Лусы. Побудь пока с ними, мне нужно поговорить с Хосоком по поводу одного дела, — а затем еле слышно шепчет, чтобы слышал только Чонгук: — Не волнуйся, тебя никто не посмеет тронуть.       — Идём, Чонгук, — дружелюбно зовёт Лусы в сторону зала, где уже накрыт стол, и ему не остается ничего, как последовать за нею.       — Зачем ты привез сюда этого парнишку? — сразу спрашивает Хосок, стоит им остаться наедине.       — Тебя это не касается, — отрезает Тэхён, а потом всё же объясняет: — Он — моё алиби. Я не горю желанием жениться на Елань.       — И только? — скептицизм в голосе Хосока буквально вибрирует.       — Что ты хочешь услышать, Хо? — сдаётся наконец Тэхён.       — Ничего. Я хочу, чтобы ты услышал шёпот своего сердца, и не нужно говорить мне, что его у тебя нет, мы это уже проходили. Ты можешь сопротивляться до бесконечности, но однажды ты проснёшься и поймёшь, что лишился части себя, если не перестанешь валять дурака.       Тэхён молчит, не зная, что ответить, Хосок вздыхает и решает сменить тему.       — Что будешь делать дальше?       — Планирую избавиться от Угля, взорвать его лабораторию и забрать себе порт. Сухопутный канал наркотрафика имеет выход в близлежащие города и страны золотого треугольника, мне нужен морской путь, если я хочу продвинуться дальше, и необходима твоя помощь, — непринуждённо сообщает Тэхён, словно говорит о сущей безделице, а не о том, что планирует устроить хаос.       — Ты рехнулся? Тэхён, скажи, что ты пошутил, — но по глазам Хосок понимает, что нет, тот полностью серьёзен. — И нахрена?       Тэхён достает ампулу из кармана и показывает её ошарашенному Хосоку.       — Она всё это время была у тебя, но как?       — Всё очень просто, братишка, её пропажа помогла понять, кто на моей стороне, а кто только и ждёт моего провала.       — Ты устроил ловушку? — начинает догадываться тот.       — Именно, и они в неё попались. А теперь мне необходим тот, кто сможет поставить на производство "дусин" и о ком никто не будет знать.       — И в чём заключается моя помощь?       — Найди мне небольшое помещение, а так же парочку хороших, готовых на всё людей.       — Почему не возьмёшь своих?       — Потому что не хочу, чтобы информация дошла до матери раньше, чем это нужно.       — Я посмотрю, что смогу сделать, Тэ, а теперь, думаю, пора вернуться к столу: Чонгуку наверняка не помешает твоё присутствие, Лунжи точно не даст ему покоя.       — Я уверен, что они подружатся, но ты прав, пора возвращаться.

~~~~~      

             — У тебя довольно милый племянник, — говорит Чонгук, когда они уже едут обратно в особняк Тэхёна, — он показал мне ту самую панду, я всё гадал, для кого она была.       — Тогда у него был день рождения, я не мог приехать без подарка.       — Ты с ним абсолютно другой, — замечает Чонгук, — словно обратная сторона инь-ян.       — Не ищи во мне то, чего нет, ангел. Я плохой человек и давно погряз во тьме. Мне нет спасения: моя душа уже наполовину в аду, и я утащу тебя за собой.       Оставшийся путь они едут молча, разглядывая в окнах машины пролетающие мимо деревья, так же молча выходят, когда за машиной закрываются железные ворота, и молча вступают под тень персиковых деревьев. Первым не выдерживает Чонгук:       — Почему именно персики? — спрашивает тихо.       — Что? — переспрашивает удивлённо Тэхён.       — Персики, — повторяет, показывая на деревья.       — А, это... Персики — символ бессмертия, они считаются квинтэссенцией пяти элементов, способных прогнать злых духов.       — Кто бы мог подумать, что ты боишься злых духов, — улыбается уголками губ.       — Я такой же человек, как и ты, и у меня тоже бывают свои страхи, ангел, — отвечает беззлобно и притягивает к себе несопротивляющегося Чонгука.       Чонгук утыкается лицом в шею Тэхёна, чувствует ненавязчивый аромат парфюма, кружащий голову и туманящий мысли. Или это не от парфюма, а от самого Тэхёна в глазах чёрное марево, а под рёбрами сбой? Такое чувство, будто его маленькая лодочка угодила в шторм и нет спасения — только и остаётся, что пойти на дно.       Так и ощущается влюблённость?       — Извини за сегодня, — шепчут на ухо, — больше этого не повторится.       — Было весело, мне даже понравилось. Лунжи подарил мне браслет, — отвечает, улыбаясь. — Но, Тэхён, как ты объяснишь им мой уход после?       А Тэхёна вдруг этот вопрос задевает и корёжит изнутри, ему сама мысль об этом претит и не даёт покоя, но поддаваться ей он не собирается.       — Не забивай себе голову, ангел, я найду, что сказать.       Чонгук на это лишь кивает и поднимает голову, коротко мажет губами по чужим.       — Скоро в школе танцев, где я учился, будет концерт. Меня пригласили станцевать, — заглядывает вопросительно в мазутные зрачки.       — Уже соскучился по прежней жизни?       — Нет, но... Сколько себя помню, я всегда мечтал танцевать. И я всегда участвовал в этом концерте, а Там всегда меня поддерживал. — При имени друга Чонгук грустит, улыбка стекает с его лица.       Тэхён думает, что хочет вернуть его улыбку обратно.              — До Нанкина путь небыстрый, не думаю, что смогу поехать с тобой, а одного я тебя не отпущу. Не смотри так на меня, ангел, это может быть опасно: у меня есть враги, и у меня есть дела. Сам знаешь, кто я.       — Знаю, — обречённо. — Я пойду спать. Спокойной ночи, Тэхён, — и, развернувшись, бредёт в домик, даже ни разу не обернувшись.       В эту ночь Тэхён, как ни старается, не может уснуть, вспоминая расстроенные чёрные глаза. Он открывает дверь, ведущую на балкон, и прикуривает сигарету, ощущая в воздухе запах концентрированного озона, а затем первые, еле уловимые капли падают на землю, создавая тонкую вуаль, которая медленно, но верно окутывает город. Капли не спеша собираются на листьях деревьев, образуя мерцающие жемчужинки, а скатывающиеся вниз струйки смешиваются в голубовато-серые ручейки.       Дождь создаёт свой собственный ритм, стучит по окнам и крышам домов, напоминает о своей силе и непредсказуемости, когда небо становится всё темнее, заполняемое сизо-чёрными свинцовыми тучами. Капли тот час становятся более интенсивными, жалящими, тяжело падают на землю и покрывают город плотным водным покровом. Молнии заметают ночное небо, освещают его мощными электрическими разрядами, а гром раздаётся с такой силой, словно сама природа восстаёт в ярости, показывая всю силу стихии.       Тэхён докуривает сигарету до фильтра и выбрасывает окурок, подставляет лицо освежающим каплям дождя, что косыми линиями долетают до него, и наслаждается грозой. Бросает взгляд на домик и замечает, что в окне загорается свет. Интересно, почему Чонгук не спит в такое время, тоже не может уснуть? На часах три сорок утра.       Тэхён решает навестить Чонгука и узнать, в чём дело.       Дождь тут же принимает его в свои объятья, стоит ему выйти на улицу, но он не обращает на него никакого внимания, словно его не существует. Уже на половине пути до его уха долетает приглушённый дождём крик, похожий на крик раненой птицы. И сначала Тэхён думает, что ему показалось, но крик раздаётся снова, он прислушивается и понимает, что тот был со стороны гостевого домика. Недолго думая, Тэхён бросается туда, где находится Чонгук.       Уже приблизившись к двери домика, снова слышит крик: громкий, оглушающий, пугающий. У Тэхёна всё внутри обрывается от страха за своего ангела, он рывком распахивает входную дверь, залетает внутрь, прямиком следуя в комнату. Ощупывает взглядом ту, и у него в горле встаёт комок от увиденной картины.       Чонгук сидит у самого изголовья кровати с перекошенным лицом, обнимает себя за плечи, а в расширившихся зрачках плещется дикий ужас. Одеяло, сбитое в судорожных движениях, валяется на полу, так же, как и подушка.       Раскат грома гремит где-то совсем рядом, срывает с губ ещё один крик, ладони с плеч перемещаются на уши, пытаясь заглушить звуки, а вспышка молнии озаряет ярким светом сгорбленный силуэт, ослепляя на долю секунды, но Тэхён всё равно замечает, как ещё сильнее сжимается Чонгук, глядя прямо перед собой невидящими глазами.       Тэхён в два шага преодолевает расстояние от порога до кровати и спешит укрыть его в своих объятиях. Чонгук тут же жмётся к нему в поисках тепла и, мелко дрожа, вцепляется онемевшими руками в плечи Тэхёна. Слёзы срываются с испуганных глаз, впитываясь в и без того мокрую от дождя грудь, и парень понемногу успокаивается, слушая стук чужого сердцебиения.       Сейчас тот похож на маленького потерянного птенчика, что забыл, где его гнездо, и отчаянно стремился его найти, и он его находит — в кольце таких тёплых и надёжных рук.       — Неужели ты боишься грозы, ангел? — шутливо спрашивает, но Чонгук молчит, по-прежнему дрожа, и Тэхён принимает решение забрать его к себе. Может, оно и не самое правильное, но это первое, что приходит ему в голову; защитить — набатом бьется в мыслях, отдаваясь эхом в груди. Он поднимает на руки доверчиво прижавшееся к нему тело и выходит с ним на улицу.       Холодные капли нещадно бьют по лицу, по спине, стекают ручейками по плечам, но Тэхёну всё равно: в его руках драгоценная ноша — его ангел, который отчаянно нуждается в нём.       Тэхён заносит Чонгука в дом и, поднявшись на второй этаж, проходит с ним в свою комнату и опускает на постель, не заботясь о том, что та намокнет, затем подходит к окну и задергивает плотно шторы, чтобы приглушить рокот грома.       Волосы Чонгука промокли насквозь, как и его шёлковая пижама, которая открывала больше, чем скрывала. Опасаясь, как бы тот не заболел, он направляется в ванную и включает горячую воду, настраивая у душа приемлемый режим. Раздевает безропотного Чонгука, снова берёт его на руки и заносит в душевую кабинку, ставит его под горячий душ и снимая с себя бельё, заходит следом. Бережно положив его голову на своё плечо, Тэхён обхватывает холодное тело руками и притискивается вплотную, согревает своим теплом. Так они и стоят под горячими струями, пока Тэхён не чувствует слабое шевеление и холодные руки не обхватывают его в ответ.       — Тэхён, — звучит тихое, — поцелуй меня. — И Тэхён мягко накрывает его губы своими, сминает неторопливо, смакует вкус на языке, который уже юркнул в жаркую глубину рта.       Прижимает к себе нагое тело, собирает губами мурашки, разбросанные по плечам, оставляет пылающие метки на песочной коже, оглаживает живот, пересчитывает рёбра языком, нежит, не оставляя без ласки ни единый миллиметр кожи, но дальше не заходит, черту, им самим же установленную, не пресекает.       Понимает, что нужно лишь успокоить. Мягко отстраняет от себя разнеженного Чонгука и нажимает на дозатор, встроенный в душевую кабинку, выдавливает немного шампуня с цветочным ароматом и мягкими круговыми движениями вспенивает его на разноцветной макушке, тщательно промывая шелковистые пряди, а после смывает пену под водой. То же самое он повторяет и с телом: выдавливает на ладонь из дозатора ароматный гель для душа и оглаживает руками, не забывая шептать ласковые слова. А затем, уже чистого и растертого махровым полотенцем, заворачивает в длинный халат, и относит в комнату, усаживает в кресло, пока перестилает простыни, а затем аккуратно укладывает обратно на кровать, благоухающую уже свежим постельным бельём, ложится рядом, крепко обнимая и чувствуя ответные объятия.       Гроза всё еще бушует за окном, но Чонгук спит спокойно в кольце безопасных рук, ведь его сон сторожит сам Ким Тэхён.       — Спи, ангел, — убирает всё ещё влажную и прилипшую прядку со лба, — спи, я рядом.