你的笑容使我感到温暖[Твоя улыбка согревает моё сердце]

      — Поговорим?       Тэхён держит пистолет у виска мужчины, периодически прижимая палец к спусковому крючку, тем самым каждый раз заставляя беднягу сжиматься от страха.       — Где ампула? — вопрос режет неуютную тишину. — Кто перехватил контейнер?       — Клянусь, я не знаю, Тигр.       — Знаешь, что я не люблю больше предательства, Змей? — тот опасливо посмотрел на Тэхёна. — Что мне лгут, лгут прямо в глаза.       — Я не лгу тебе, Тигр, я правда ничего не знаю, не знаю, куда делась ампула! Я должен был лишь договориться с тобой о передаче товара, а Журавль — привести полицию. Это всё, клянусь, я не виноват, меня самого подставили... — Удар в лицо заставляет резко замолчать, Змей чувствует, как тёплая кровь заливает рот — рукоятка пистолета, которой его ударил Тэхён, разбивает ему губу.       Тэхён довольно скалится.       — Давай-ка уточним, — обманчиво ласково, — ты сговорился с Журавлём, чтобы подставить меня, но сам попал в его ловушку? Думаешь, я поверю в это? Я что, по-твоему, похож на идиота?       — Всё так и было, клянусь, я ни при чём, это всё Журавль! Он сказал, если не будет тебя, то Шанхай будет нашим.       — Вот как? — изгибает бровь, впрочем эта информация для него не нова. — Скажи мне вот ещё что: Чонгук из твоей банды или банды Журавля?       — Чонгук? Какой Чонгук? Я не знаю никакого Чонгука, Тигр. Всё, что я знаю, это то, что если бы тебя поймали с товаром, то из тюрьмы ты бы уже не вышел. Но ты не пришёл.       Тэхёна уже не интересует дальнейший разговор — он узнал всё, что ему надо. Он стучит пистолетом по виску Змея, а потом отводит курок назад и зажимает спусковой крючок. Раздаётся громкий хлопок выстрела, пуля рассекает височную долю, проходит вглубь, вгрызаясь в кости, брызги крови горячими багряными каплями ложатся на Тэхёна, окрашивая в красный равнодушное красивое лицо.       Он задумчиво смотрит на убитого Змея и думает о Чонгуке: в свете последних событий пора познакомиться с ним поближе.       Собирается уже уходить, приказывает своим людям избавиться от тела, но его внимание привлекает фигура, внезапно возникшая в дверях.       — Тигр. Какая неожиданная встреча, — фальшиво приветствует его вновь вошедший, улыбаясь от уха до уха.       Тэхён отдает дымящийся пистолет рядом стоящему Минхо и берёт у него платок, нарочито медленно стирает кровь с лица и невозмутимо глядит в жёлтые глаза.       — Не могу сказать тебе того же, Ворон. Что ты здесь делаешь?       — Меня прислала твоя мать, чтобы подчистить за тобой.       — Как видишь, я вполне сам могу разобраться со своими, — он специально выделяет это слово, — делами и посторонним тут делать нечего. Ты всего лишь шавка моей матери, подкидыш, которого она пожалела и натаскала как пса, так знай своё место. — Бьет по больному, знает, что Ворон ненавидит своё прошлое, завидует Тэхёну.       — Однажды я покажу тебе, где мое место, — шипит тот, капая ядовитой слюной, смотрит в тёмный мазут, тонет в нём и за это ещё больше Тэхёна ненавидит.       Тэхён лишь смеётся глумливо и, разворачиваясь, выходит из дома, садится в машину и лишь после этого выдыхает; считает до трёх, дышит размеренно, доставая телефон и набирая ненавистные цифры.       Трубку берут сразу же, будто бы ждали, молодой женский голос врывается в уши:       — Тэ-Тэ, мальчик мой, — ласково, но Тэхён знает, что это всё притворство, — ты звонишь сам? Что-то случилось? — участливо спрашивает.       — Ты прислала Ворона. Зачем?       — Ах, это… Хотела лишь убедиться, что всё в порядке.       — Я твой сын, ты должна доверять мне.       — Ой, брось, Тэхён, я не доверяю никому, как впрочем и ты тоже. В нашем мире доверие и любовь — самая большая глупость. Уважение и страх — наша сила. Ты узнал, где ампула?       — Ещё нет, но я её найду.       — Очень надеюсь на это, Тэхён, не заставляй меня жалеть о том, что я тебя родила.       — Порой я жалею, что я твой сын, — летит в тишину оборванного звонка.

~~~~~

      Чонгук расстроен: ему так и не позвонили из "Юхуа", неужели его танец не понравился Ким Тэхёну? Он так старался, учил его ночи напролёт, а по факту — Чонгук оказался не у дел.       Может, Чонгук просто не подходит для сцены? Но ведь учителя всегда хвалили его, пророчили большое будущее, а другие ученики ему завидовали, даже пытались вывести из строя, периодически придумывая разные пакости.       И Чонгук практически был уверен, что место в шоу однозначно должно быть его, но его спустили с небес на землю. Ещё этот чёртов пижон не уходит из мыслей, прочно поселившись у Чонгука в голове, словно паразит — ничем не вытравишь. И Там куда-то запропастился: поехал на встречу со знакомым, как он сказал Чонгуку, и пропал, оставив его одного сходить с ума от тоски.       Ну уж нет, он не собирается сидеть в четырёх стенах, к чёрту и Тама и этого пижона, Чонгук собирается развеяться, прогуляться по Шанхаю. Он здесь уже неделю, но практически ничего не видел. Говорят, набережная Бунд — самое прекрасное место, вот туда Чонгук и отправится.       Он загружает в байду карту Шанхая и внимательно разглядывает, отмечает галочками места, где в первую очередь хочет побывать. Открывает поисковик и натыкается на статью о праздновании Дуань-ву, его внимание привлекает фотография, на которой изображен пижон. Красивый невероятно — даже на чёрно-белом фото он поражает, притягивает взгляд, Чонгук видит лишь его одного — и всё из-за треклятого поцелуя.       Он с трудом опускает глаза вниз, на саму статью, да так и обмирает, подобно истукану, ещё раз перечитывает, вглядывается в чёрные буквы, что имя складывают. Ким Тэхён. Твою мать, кажется, Чонгук влип.       Просидев весь день дома, но так и не дождавшись друга, он решает выйти на улицу; страх немного притупился: прошло несколько дней, и Ким Тэхён, наверное, уже забыл про Чонгука. Зачем ему он, если у него целый клуб таких, готовых на всё, искусных, умелых, а Чонгук только и может, что огрызаться да нахуй посылать. Даже целоваться нормально не умеет.       Ну и пусть катится к чёрту и Ким Тэхён, и его поцелуй.       Вечерняя прохлада опускается на Шанхай, обнимает лёгким ветерком, ласкает непослушные волосы Чонгука, что вышагивает по разноцветной плитке старых улочек. Он останавливается прямо возле небольшого магазинчика со сладкой ватой и покупает себе большое разноцветное веретено с миксовым ягодным вкусом. Обхватывает губами воздушную, быстро тающую сладость и жмурится от удовольствия, причмокивает, с детским восторгом поедает вкуснятину и чуть не давится, стоит услышать глубокий бархатный тембр:       — Вкусно? — Чонгук распахивает глаза и теряется в глубине чужих, что смотрят пристально; на губах — лёгкая улыбка, но он ей не верит, знает теперь, кому она принадлежит. Зверю в обличие человека.       Он соглашается кивком и по-прежнему смотрит на Тэхёна, тот в свою очередь подходит вплотную, обдает лицо жарким дыханием и слизывает остатки ваты с губ Чонгука.       — Действительно вкусно, — соглашается, а потом улыбка пропадает с лица; тот обходит Чонгука сзади, и между лопаток ему упирается дуло пистолета. Он цепенеет, а Тэхен берёт его под локоть и ведёт к машине, Чонгук даже не сопротивляется, понимает — смысла нет. — Хотел бы я, чтобы наше близкое знакомство прошло по другому сценарию, ангел, но ты сам виноват в случившемся.       Его заталкивают на заднее сидение, и Тэхён садится следом, берёт пульт и поднимает перегородку, что мгновенно отрезает их от посторонних; после тот блокирует выход и сосредотачивает всё внимание на своём пленнике. Чонгук смотрит настороженно, не знает, чего ожидать от такого Тэхёна, он чувствует себя маленьким кроликом, что сейчас сидит и дрожит перед большой крупной змеёй, готовой проглотить его в один присест.       — Нехорошо, ангел, — качает головой Тэхён, берет в руки зелёную прядку волос, перебирает ее, пропускает через пальцы, завороженно смотрит, потом то же самое проделывает с розовой.       — Что нехорошо? — спрашивает осипшим голосом.       — Воровать нехорошо, особенно у меня; лгать нехорошо, особенно в глаза, — тихо говорит с улыбкой, а в глазах ни намёка на неё нет, в них только бездушное чёрное море плещется. Рука хватает за горло и сжимает несильно, но ощутимо. — Отвечай: тебя подослал Журавль?       — Никто меня не подсылал, — с трудом произносит, сипит, пытаясь вздохнуть, — я не знаю никакого Журавля, — выдавливает частями, — да и вас не знал до сегодняшнего дня. Это всё случайность.       Хватка разжимается, и Тэхён, склонив голову к плечу, сканирует мальчишку; тот быстро глотает воздух и держится руками за шею, затравленно смотрит на него. Не похоже, чтобы тот играл, действительно случайно украл деньги. Где же тогда эта чертова ампула?       — Скажу тебе лишь одно, ангел — тебя сейчас спасает только то, что я хочу тебя. Любой другой уже давно бы кормил червей. Я очень не люблю, когда у меня воруют, — вкрадчиво молвит. — Я лишился товара, а из-за тебя потерял большие деньги. Поэтому отработать тебе придётся, — толкает язык за щеку, зубоскалит, кивком показывая на свой пах.       Чонгук понимает всё правильно, загорается, словно фитиль с маслом, краснеет от похабного намёка и зло шипит:       — Я не шлюха и никогда ей не стану.       — Станешь, ангел, для меня станешь, захочешь жить — на всё согласишься. Я же благодушно предлагаю одну ночь. Всего одна ночь — и я отпущу тебя. — Смотрит на Чонгука, считывает эмоции. А те у него на лице написаны: ярким румянцем горят, дрожащей губой говорят. — Ну, что же ты, ангел, я лишь беру то, что моё по праву, — усмешка расцветает на губах, намекает на слова Чонгука, что тот так необдуманно бросал. — Как ты там говорил, помнишь? "На колени поставлю и молить о пощаде заставлю", — расстегивает ширинку и притягивает к себе Чонгука за затылок. — Что за этим следует, думаю, ты и сам прекрасно понимаешь.       Чонгук теряется, тушуется перед чужой силой.       — Я верну ваши деньги, — всхлипывает, в глазах влага непролитая стоит, смотрит прямо в чёрный взгляд, что душу вспарывает.       — Мне они больше не нужны, — хлёстко звучит, надежду разбивая. — Всё, что я сейчас хочу — это твой грязный язык и рот. Постарайся, ангел, я люблю, когда берут глубоко.       У Чонгука душа внутри трескается, он тянет руки к чужому паху, несмело дотрагивается, а потом:       — Я не умею, — сдаётся, видит недоумение в глазах напротив и признается: — Я ни с кем ещё не был... — губу закусывает и добивает: — Совсем.       — Что? — Тэхён, не ожидавший такого поворота, изумлённо дергает бровью, моргает пару раз, возвращает себе самообладание, пытается понять, правду ли говорит мальчишка. А потом вспоминает, как неумело отвечали губы на поцелуй, и выпускает затылок из захвата.       Чонгук тут же отползает подальше, насколько позволяет сидение машины. Тэхён же недоверчиво смотрит на парня напротив. Хочется понять, лжёт тот или говорит правду. Может, он так набивает себе цену? Ну ведь не может быть, чтобы...       — Ты хочешь сказать, что ни с кем не спал? Даже с девушками? И в свои девятнадцать лет ты все ещё девственник?       Чонгук заливается пунцовой краской, кивает, чувствуя, как припекает щёки, и бурчит:       — Девушки меня не интересуют, а парня, что понравился бы, я так и не встретил, — хотелось добавить "до тебя", но все ещё было страшно.       — И откуда ты свалился на мою голову, ангел? — Тэхён снова зарывается пальцами в пряди, только уже не давит на затылок, а мягко поглаживает.       — Пал с неба? — неловко шутит Чонгук, жмурится от полыхающего огнём взгляда, которым Тэхён его жадно облизывает. В нём черный мазут горит, заставляет Чонгука задыхаться.       А Тэхён не может поверить, что этот красивый парень ещё совершенно непорочный, никем нетронутый, и жажда осквернить собой этого ангела с паршивым характером переливается через край. Ох, с каким наслаждением он посмотрит, как тот будет стонать на его члене, рыдая от удовольствия и утопая в сладком грехе. И Тэхён запишет это себе на подкорку.       — Что же мне с тобой делать? — спрашивает сам себя.       — Отпустить? — Ну да наивно, а вдруг?       — Не могу.       — Почему?       — Не хочу, — вот так просто.       Машина останавливается возле того же самого магазинчика, и Тэхён открывает дверцу. Чонгук пытается понять, что ждать дальше, как поступит с ним Тэхён, и теряется, когда тот...       — Тебе пора, ангел, будь осторожен...       ...отпускает вопреки своим словам, что сказаны прежде.       — Шанхай — опасный город, особенно вечером.       О том, что Тэхён опаснее — читается между строк.