Неизлечимая болезнь

      — Мы заметили ту девушку, когда ваш механизм пытался её поймать. Она кричала без умолку, поэтому пришлось задушить и скинуть тело к тиграм.       — Какая удача, что вы остались. Вот уж правда в маскировке легче работать, да?       — ...       — Идите. Я собрал почти все записи. Скоро можно будет уезжать.       — Господин Дотторе приказал передать-       — Знать ничего не хочу. Уходите.

***

      Как было известно — Бай Чжу мог спать несколько жизней подряд. Видимо в данном умении свою роль сыграло прошлое, когда от бессилия он канул в забвение на очень долгие столетия. Если была возможность как можно меньше двигаться, он обязательно ею пользовался.       Единственное, что могло его разбудить, это дискомфорт. Неожиданно пелену забвения прервала головная боль. Давящая, тяжёлая и порой стреляющая в висках. Бай Чжу мучительно нахмурился, насильно вынуждая глаза открыться.       В горле пересохло. Внезапный приступ кашля пришлось держать в себе, потому что подсознательно разум осознавал своё местонахождение. Воспоминания очень размыты — операционная, стрелы, перепуганный взгляд Сохре, смех Зандика и собственный крик, который произносил одно имя:       — Чан Шэн! — резко всплыло в голове, заставив лекаря буквально подскочить на постели.       Тянущая боль разошлась по пояснице, Бай Чжу прикусил губу, ощущая как голова пошла кругом. Он быстро пожалел о своём решении скоро подняться. Опираясь руками об простынь, лекарь заметил на запястьях едва заметные алые следы.       Теперь из далёких уголков памяти всплыло главное событие. Бай Чжу задержал дыхание, зажмурился, прогоняя видение нависшего сверху полуобнаженного тела. Пальцы зарылись в волосы, сжимая их до боли — что теперь? Можно считать, что он добровольно согласился принадлежать Зандику безоговорочно?       Душевные метания наглухо давили болевые ощущения в теле. Бай Чжу сделал заметку в мыслях о том, что злоупотребление подобным досугом плохо для него закончится. Он словно не сексом занимался, а целые сутки работал грузчиком.       Рядом на стуле обнаружилась по-удивительному аккуратно сложенная одежда. Лекарь стянул со спинки кардиган, накидывая на плечи. Его целью был контейнер на столике рядышком, он узнал его, ведь раньше змея там уже лежала.       — Чан Шэн, — позвал парень, открывая крышку.       На тёмной ткани лежала спиралью закрученная рептилия. Он аккуратно опустил руку, поглаживая чешую, всё шло гладко, пока злобное шипение не сопроводилось мстительным укусом.       — Ай! — лекарь быстро высунул руку. — За что??       — А я пр-р-редупреж-ж-ждала тебя?! — Чан Шэн оказалась зла не на шутку. — З-зачем вышел из опер-рационной?! Посмотри ч-что он сделал с тобой!       Бай Чжу стыдливо сжался, сильнее натягивать кардиган, чтобы скрыть алые следы, рассыпанные по всей шее. До того как он показался на глаза тем двоим, они с рептилией вступили в спор — змея убеждала бросить Сохре, потому что она в любом случае покойник, а Бай Чжу твёрдо решил переманить внимание Зандика.       Ей же ещё следовало услышать прощание Лизы.       — Но он же меня не убил, — прочистив горло, начал отстаивать себя Бай Чжу: — Стрела не зацепила важных органов и глубоко не вошла. Она наверняка пришла в себя чуть позже-       — Она мертва! — не успокаивалась рептилия. — Пока ты дрых, я слышала разговор о том, как её мёртвое тело кинули на съедение тиграм!       — Как?.. — лекарь потерял дар речи. Он попросту не поверил.       — А вот если бы ты не появился, то мальчишка бы не начал безумствовать. Да, запугал бы её, ей пришлось бы стать его марионеткой или что-то в этом духе!       — Он не отпустил бы её, потому что Сохре рассказала бы всё мудрецам, перешагнув порог академии! — Бай Чжу опустил крышку контейнера, аккуратно возвращаясь на середину постели.       Разговаривать с рептилией в таком состоянии не следовало. Стало стыдно и обидно вдвойне. Он так переживал за неё, а теперь с обречённым видом смотрел на руку с укусом, надеясь что яда там или нет, или под его действием не придётся снова спать.       Не хотелось думать, что Чан Шэн права. Проблема в том, что предугадать действия Зандика не мог даже сам Зандик, отчего их спор изначально был лишен всяческого смысла.       Хотелось в ванную. Смыть с себя то ли позор, то ли стыд, а ещё избавиться от влаги внизу, которая с каждым движением давала о себе знать.       За пределами комнаты было тихо. Бай Чжу надеялся, что Зандик очень далеко и если он тихонечко доберётся в ванную, то никто его не заметит. Окинув беглым взглядом контейнер, лекарь выдохнул, спускаясь босыми стопами на пол. И ноги словно ему не принадлежали — ватные, слегка дрожащие, но всё же в них остались силы, чтобы дойти к цели.       Ванная комната знакомая до тошноты.       — Я снова сюда вернулся.       В зеркале напротив входа показалось собственное отражение. Кардиган тянулся ниже бедра, поэтому увидеть удалось только алые метки на шее, они смотрелись как ожоги, истерзаные губы, в глазах усталость, а волосы подавно сравнимы с вороньим гнездом. Бай Чжу отвернулся как можно скорее — ему не понравилось увиденное.       В воде лекарь провел по ощущениям вечность. Двигаться не хотелось от слова совсем. Он успел десять тысяч раз обидеться на Чан Шэн, на себя, обозлиться на Зандика за то что использовал его и сбежал, но вскоре наступило смирение. Одиночество порой шло на руку кипящей от мыслей голове.       Когда водные процедуры пришлось завершить, Бай Чжу снова с ужасным кряхтением вернулся в комнату. Благо, одежда осталась не тронутой действиями прошедшей ночи (хотя лекарь не мог точно сказать сколько спал), поэтому вырядиться в неё оказалось лучшим решением. Халаты в шкафу навевали неприятные ассоциации.       Выходить из комнаты он не стал. Толку попросту не было. Далеко уйти не получится — усталось невероятная, настроение гадкое, хотелось плеваться ядом, но вместо бессмысленной агрессии Бай Чжу выбрал сон.       Как только голова коснулась подушек, лекарь вспомнил о том, что проснулся с ужасной жаждой. Выходить искать воду сил не было, да и вряд ли в лаборатории найдётся что-то помимо химикатов.       Укрывшись с головой, он повернулся спиной ко входу. Искусственная темнота подарила мнимое спокойствие, поэтому сознанию удалось кануть в полудрему.       Полежать в спокойствии удалось немного, потому что снаружи открылась дверь. Внутри всё сжалось, хотелось уснуть мёртвым сном, чтобы не реагировать на происходящее вокруг. Какое-то копашение в главном помещении лаборатории некоторое время успокаивало, но вскоре всё внезапно затихло.       Шаги направились в комнату и вот, штору подняли, невесомо ступая на ковёр. Уже чуть смелее пришедший приблизился к кокону ткани, стягивая одеяло с головы.       — Уже проснулся? — Зандик говорил тихо, но даже так в голосе почувствовались нотки досады. — Не хотел тебя оставлять, думал ты поспишь чуть дольше...       От него пахло лесом, свежим воздухом и влагой дождя. Лекарь не среагировал, делая вид, что вновь очень крепко уснул.       — Бай Чжу, — руки провели по предплечью снизу вверх, откинув волосы на подушки. — Это ещё что? Чан Шэн тебя укусила?       Вместо бесполезных угроз, Зандик принялся перебинтовывать рану. Реакции не последовало.       Невесомое прикосновение губ к шее заставило вздрогнуть. Лекарь это не контролировал. Тело отозвалось непроизвольно. С тяжёлым вздохом учёный принялся переворачивать притворщика, откидывая одеяло в сторону.       — Посмотри на меня, — ему было важно увидеть выражение лица. Так Зандик мог понять, что творилось внутри человека. — Пожалуйста.       И умолять уже не смертельно для гордости, когда возлюбленный сам попытался отвернуться, намеренно не открывая глаз. Зандик не пускал, взял голову упрямца, сталкивая с ним свой лоб.       — Бай Чжу, я больше не уйду. Обещаю.       — ...       Даже если он будет молчать, то что учёный может сделать? Убьёт? Уж лучше так, чем осознание, что все попытки относиться к нему, как к человеку, заканчиваются собственными страданиями. Снова попытается взять силой? Уже прошли. Не страшно.       — Хватит уже, — раздражение зажглось на радужке глаз. — Разве было плохо? Да, я поступил подло, но это не навредило тебе. Всего лишь шаг в мою пропасть. Бай Чжу, не надо идти на попятную.       — ... — слегка бледноватое лицо оставалось непоколебимым.       От бессилия Зандик сильнее запутался пальцами в зелёных волосах:       — Я не жалею о содеянном, это неправильно, да? Бесстыдно и низко? Но за одну такую ночь я готов отдать всё. Посмотри на меня, ты же не видишь мою честность.       Снова всё шло по кругу. Бай Чжу ничего не мог поделать с сердцем, которое словно безумное грохотало, пыталось вырваться наружу, чтобы упасть в холодные руки. Находя новые силы, лекарь оттянул от себя до страшного нежные пальцы, отворачиваясь от Зандика. На удивление ему позволили сделать желаемое, поэтому он быстро закрыл уши, прижимая к ним ладони.       Пусть знает, что слушать его сладкие речи никто не намерен.       — Ну и как это называется? — по ощущениям Зандик был на грани, но держался, потому что сам всё понимал.       Больше пугать Бай Чжу ничем не выйдет. Он не имел на это права.       — Хорошо, я буду молчать, хочешь? Я тебе и слова не скажу, но ты наверняка голоден. Воды хочешь? — наступая на горло собственным желаниям, Зандик наклонился, аккуратно запечатляя поцелуй на костяшках. — Я всё равно буду от тебя без ума. Помни об этом. Мне не сложно снова и снова повторяться, я привык. Молчишь здесь только ты, но в моих силах вытащить правду, вот тебе и страшно.       Учёный встал, ненадолго ушёл и вернулся с подносом в руках. Больше надоедать он не стал, покинув комнату без лишних слов. Бай Чжу некоторое время не двигался, пока не услышал где-то в далеке механические призвуки — Зандик принялся за работу.       Медленно поднимаясь, лекарь взялся за трапезу. Голод одолевал ужасный, как и жажда, но терпеть себе в ущерб он привык.

***

      Больше они не разговаривали.       Но это не было похоже на то, что происходило раньше.       Бай Чжу даже старался не смотреть в сторону учёного, когда он заходил в комнату.       Зандик не давил, не злился, только намекал движениями и прикосновениями. Делал он это так бережно, как никто на свете — расчесывал волосы, начиная с кончиков, чтобы не причинить боль, напряжённо смотрел на кривую косу, сделанную своими руками, закидывал через плечо владельцу, ожидая вердикта, отдал свой белый шарф, чтобы скрыть шею, старался считывать любую мелькнувшую эмоцию на чужом лице.       В ответ он получал лишь невольную призрачную ухмылку. Редко.       В академию Зандик не то что отпустил, а лично вёл лекаря через лес без каких-либо повязок или пререканий. Они останавливались, когда Бай Чжу уставал и шли, держась за руки. Правда сжимал учёный тёплую ладонь очень крепко, словно боялся, что она может раствориться в воздухе.       — Некоторое время я буду держаться подальше, идёт разбирательство, — у входа в город, Зандик отпустил парня. — Не хочу чтобы они и тебя в это впутали. Лишняя морока.       Он словно не боялся отчисления или того хуже, казни, если общественность узнает о его проделках. Махаматры думать не станут.       На губах остался невесомый поцелуй.       «— Береги себя», — некоторые слова остались безмолвными.       Как после всего возвращаться к обычной жизни? Бай Чжу не мог вспомнить как добрался к академии, как его встречали встревоженные студенты, чьих лиц он даже не помнил. Следом после Лизы, страшным ударом по академии стала новость о Сохре. Судебные разбирательства находились в самом разгаре и главными подозреваемыми стали Дриш с Зандиком.       Очнулся лекарь, когда его слегка встряхнули и обняли. Он уже был в кабинете, как к нему заявился Хатша, которому донесли о появлении пропажи.       — Я так боялся, что ты тоже попал в беду, Чжуен! Где ты был?       — Собирал травы... в зону увядания загнали автоматоны, пришлось долго от них скрываться, — преспокойно солгал Бай Чжу, не стараясь изобразить хотя бы какую-то радость от встречи на лице.       — Больше сам никуда не пойдёшь, слышишь? Экспедиция к горе Девантаки, там-       — Погибла Сохре, я знаю, — закончил парень. — Слышал пока шёл сюда.       — Не просто погибла, бедняжку кто-то нарочно скинул к тиграм! Её едва узнали!       — Наставник... — экспрессивное настроение мудреца не цепляло, скорее начало действовать и на без того расшатанные нервы. — Я подумал... Мне следует вернуться к началу.       — Что? — мужчина замер.       — Мне не нужна карьера учёного врача, лучше жить вдали от науки. Буду помогать тем, что есть.       Хатша не мог отпустить ещё одного потенциально талантливого ученика. Однако возразить, глядя в зелёные глаза сожженные усталостью, не смог.       — Чжуен, ситуация правда плачевная. Но скоро всё придёт в норму. Потерпи, может ты поторопился?       Бай Чжу упрямо покачал головой:       — Нет, ничего уже не придёт в норму.       Вслух мудрец не высказал своих подозрений, но он знал, что лекарь общался с Зандиком. Причём неплохо. Периодические исчезновения не вызывали подозрений, потому что сам учёный не появлялся на парах регулярно. Их видели вместе лишь пару раз в коридорах академии, но не более.       — Бай Чжу, — Хатша заглянул в глаза за очками, выдержав напряженную паузу: — Тебе есть что сказать?       — Нет, наставник, — голос не дрогнул, как и лицо.       Змея на шее также не реагировала.       — Я понял. Тогда сообщи мне, если решишь уйти окончательно.       Покинув кабинет, мужчина сделал то, на что никогда бы не решился. Внутреннее чутье било в колокола — Бай Чжу что-то скрывал.       — Стража, — Хатша подошел к патрульным около входа в академии. — У меня есть для вас задание.

***

      «— Это правда, что вы занимались изучением механизмов, не смотря на направленность вашего даршана?       — Да.       — "Жизнь с точки зрения механики очень сложный процесс: в него можно вмешаться, его можно подчинить, остановить. Помимо этого сосуд, в котором происходит данный процесс также подлежит усовершенствованию" — эти слова ваши?       — Да. Только вряд ли вы хоть слово поняли из прочитанного.       — Молчать! Подсудимому слово не давали!       Шёпот. Косые взгляды. Зависть. Надменность.       — Вы работали над скрещиванием живых организмов и механизмов?       — Как грубо. Я доводил до идеала две несовершенные оболочки.       По залу прошлись испуганные вздохи, возмущенные переговоры и осуждающий голос главного махаматры:       — Зандик, вы лишаетесь права дальше обучаться в академии. Мы аннулируем все ваши работы, участие в экспедициях и вносим запрет на проживание в регионе Сумеру. Ваши действия оскорбляют мудрость Великой Рукхадеваты».