Неизлечимая болезнь

      Ощущение паники переростало в гнев. Такие люди как Бай Чжу злились по-настоящему очень редко. Конкретно он не находил в себе сил для этого. Уже прошёл момент, когда у него отняли всё, причём ситуация выходила очень скверная — при любом исходе ему пришлось бы потерять близких.       Родной дом его народ покинул, потому что это была клетка, где они делили местность с чудовищами. Им приходилось поклоняться искусственному солнцу, чтобы снискать милосердие.       Их Бог погиб, чтобы защитить народ от гнева Селестии. Обида завела Бай Чжу очень далеко. Он единственный, кто посмел опираться, сражаться за право не потерять дорогое сердцу существо, но могуществу свыше ему нечего было противопоставить.       Чтобы защитить верующих, Бог сам ушёл на верную смерть от меча Архонта Вечности. Но перед уходом, он долго не мог бросить юношу, который решил разделить с ним бремя запретных знаний.       «— Зачем ты съел коралловую чешую?       — Я пойду с тобой! Мы оба теперь несём в себе это знание! Забери меня...       — Глупый, эта жертва не насильна. Моя цель – счастливая жизнь всех выходцев твоего рода. Вы мне дали смысл существоавния, я готов положить за вашу сохранность каждую частичку своего существа.       — Я... Я тоже готов ради тебя...       Слезы на янтарных глазах тронули далёкое от человеческих чувств сердце».       Уговор Селестия сдержала — после смерти Оробаси ни один человек его народа не пострадал. Однако оставлять надменного мальчишку без присмотра нельзя.       Оковы проклятия отнимали силы, если он показывал миру свою принадлежность к народу глубин, а так же в любой момент могли убить, расскажи он хоть слово о том запретном знании.       Уходя, Оробаси отломил от себя часть чешуи, сделав из неё яйцо и отдал ценный дар человеку:       «— Она маленькая, но в ней запечатана вся моя любовь к вам. Береги её».       Он не хотел видеть, но оторвать взгляда не мог от ярко-ядовитой молнии, пронзившей небеса. В то мгновение дрожал весь мир, искрился воздух и один смертельный удар словно остановил время.       Последний сын солнца канул в глубокий сон, услышав как тело Бога пало на остров, поднимая волны до звёзд. Бессилие от наложенного проклятия и отчаяние усыпили его на несколько веков. Разбудил треска яйца, из которого вылупилась маленькая змейка с такой же чешуей и очень умными глазами.       Он пережил достаточно, раз отпустил гнев к Архонту Вечности, похоронив её вместе с любовью к Богу. В конце концов Баал тоже потеряла всех, как он и проклинал в тот день. Смысл мести изжил сам себя — все получили по заслугам.       Возможно как раз из-за верности прежнему покровителю, Селестия не решалась выдать Бай Чжу глаз Бога. Но парень и без него справлялся.       Давно позабытые эмоции нахлынули одним потоком, давно он ничего не терял, кроме собственного достоинства и сил.       — Кто это сделал? — шептал он, нащупав пульс в районе кисти. Лицо и руки в ушибах, но кровопотери не было. — Зандик, прошу... Я не смогу втащить твоё тело в дом. Открой глаза, умоляю.       Поцелуй в лоб, как мольба. Бай Чжу тут же отстранился, снимая с себя кардиган — единственная сухая верхняя одежда при нём. Он опрокинул голову учёного себе на плечо, укутав в тёплую ткань.       В процессе послышалось мычание и тяжёлый вздох сквозь зубы.       — Ты проснулся! — Бай Чжу отреагировал моментально, хватая чужое лицо в ладони. — Я пойду в Бирмастан, тебя заберут, подожди немного, ладно?       Он только выпрямился, как холодные пальцы замкнулись на кисти, сжимая её до боли.       — Не шуми, я к тебе пришёл... — через кашель принялся говорить Зандик. — Я в норме.       — Это не норма, — Бай Чжу повертел головой, понимая, что спорить не следует. Не сейчас. — Встать сможешь?       — Да.       Конечно лекарь помогал выровняться, хотя Зандик упрямо делал вид, что может всё сделать без чужого вмешательства. Но он выглядел так измученно, словно вот-вот мог снова отключиться.       Ничего себе — практическое задание!       Вошли в дом кое-как. Зандик замёрз, слышалось тяжёлое дыхание и попытки сцепить стучащие зубы вместе. Синие губы потрескались, а он продолжал их кусать в порыве эмоций.       Усадив учёного на диван, Бай Чжу начал стягивать с него верхнюю одежду. Благо, тот не сопротивлялся. Видимо сил совсем не осталось.       — У вас же была практическая, как ты умудрился так вляпаться?       — Это случилось уже после...       Избавившись от рубашки, Бай Чжу сразу накинул на бледные плечи одеяло, потянувшись к поясу на штанах. Но едва он пальцем прикоснулся, как его перехватили.       — Хватит, — отрезал учёный, всё так же стискивая челюсть.       — Пусти, — с напором потребовал другой. У него не было времени на бесов, сидящих в светлой голове. — Зандик, ты промок до нитки, неизвестно сколько сидел на улице, тебя лихорадит. У нас с тобой телосложение не шибко отличается, да и я ношу одежду на размер больше, переоденешься в сухое и уже будет меньше последствий.       — Я не могу заболеть. Это отходняк, — огрызнулся упрямец. — Отстань и дай поспать.       — Введу яд для парализации, если будешь демонстрировать свой нрав. Будешь вести себя хорошо – покажу кое-что интересное, — говорил Бай Чжу быстро, но чётко, без намека на улыбку.       Подобное обращение Зандику не понравилось от слова совсем. Он исказил лицо безумной гримасой, оскалившись:       — Осмелел пока я ослаб? Напомнить как ты просил меня о свободе? Думаешь я задержусь в таком виде? Даже так, поверь, моей силы хватит, чтобы напомнить... — договорить парень не успел, заходясь в кашле.       — Он ещё и огрызается, я в шоке, — подала голос Чан Шэн. — Давай оставим его умирать.       — Я же сказал, что не могу заболеть и уж тем более умереть от такой мелочи!       — Да ты же весь синий! — возмутилась рептилия.       — Сказала белая змея!       Прежде чем спор продолжился Бай Чжу аккуратно прикрыл мордочку змеи, прося тишины. Та послушалась, настороженно поглядывая в его сторону.       — Посмотри сюда, Зандик, покажу один раз. Не будешь буянить может ещё раз так сделаю, — голос был ровный, без какого-либо намёка на гнев или насмешку.       Прежде чем свой полный яда рот открыл учёный, это сделал Бай Чжу, демонстрируя вытянушвиеся клыки. Точь в точь как у змеи. Они были куда крупнее чем у рептилии, отчего смотрелись устрашающе. Лицо Зандика не то что удивилось, он как застыл, отчего рептилия на шее фыркнула.       Парень с нескрываемым интересом и позабытым гневом потянулся вперёд, но Бай Чжу выровнялся, рот закрыл и напомнил:       — Уговор есть уговор.       Теперь зубы Зандика не только стучали, но ещё и скрипели.       С одеждой справились быстро. Пока Зандик хмуро натягивал свободные шелковые штаны и кофту изумрудно-болотных цветов, Бай Чжу на кухне набирал в тазик тёплой воды. Заодно в чайнике кипела вода для отвара.       — Ты же понимаешь, что он тебе в рот теперь заглядывать будет? — Чан Шэн говорила тихо, чтобы не потревожить чужое спокойствие.       — Спишем это на горячечный бред и ему даже в доказательства ставить будет нечего, — в тон отвечал лекарь.       — А-а-а, вот ты какой, я тебя поняла. Но как он тогда согласился бы принять нашу заботу?       — Как все нормальные люди, просто пока спал приснилась другая версия событий.       За такой безжалостно-злодейский план можно было получить степень доктора.       В комнате лекарь старательно игнорировал прямо-таки прожигающий взгляд воспаленных глаз. Они и без того алого цвета, а так вообще их обладатель стал похож на жуткого мертвеца. Зандик больше не возникал, ожидая чужой милости, но зря надеялся — Бай Чжу больше рисковать не хотел.       — Ноги сюда, — приказал он, поставив перед диваном тазик с водой.       Его послушались, злобно шмыгнув носом.       — Скоро будет готов чай. Выпьешь и тогда можешь ложиться. Горло болит?       — Нет, — скупо отвечал учёный.       — Голова?       — Гудит.       — В районе грудной клетки?       — Сердце блять бьётся.       — Да? А я думала у тебя там насос механический кровь качает, мистер-не-болеющий, — прокомментировала Чан Шэн.       Начались злобные переглядки обладателей одинаково кровожадных глаз.       Взывать к Архонтам лекарь вслух не стал, ибо даже те вряд ли бы помогли в данной ситуации, поэтому от греха подальше пришлось отнести Чан Шэн в свою комнату.       — Вот спасибо, видеть его не могу, скоро ядом плеваться начну, — заползая на подушки, шипела рептилия. — Я его сама утопить уже готова.       — Отдыхай милая, предоставь этого шумного пациента мне, — поцеловав холодную чешую, парень вернулся вниз.       Там он прошёл под прицелом всепоглощающего надсмотрщика и заглянул на кухню. Чайник потихоньку выпускал пар с высоким протяжным свистом. Сняв его с огня, парень залил кипятком травы находящиеся в чашке.       Пару минут пришлось подождать, пока отвар настоится и немного остынет.       — Вот, держи, — осторожно поставив перед Зандиком напиток, он предупредил: — Горячее.       Ученый взялся послушно выпивать лекарство. Аккуратно приблизив к себе напиток, он сначала принюхался, подул и немного отпил. Его сморщившееся лицо должна была видеть Чан Шэн, но увы.       — Горькая как... Мне даже сравнить не с чем. Какую херню ты туда запихнул?       — Правда хочешь знать? — Бай Чжу улыбнулся, закрывая глаза.       — Прекрати, я просто возмутился, — закатив глаза, отступил тот.       — Конфетку сладкую потом дам.       — Завались, манипулятор.       — Учусь у лучших.       — С первого раза до тебя не доходит, да?       С ворчанием и разными призвуками, выражающими максимальное недовольство, напиток был выпит и забыт как кошмарный сон. Пока Бай Чжу убирал посуду, учёного начало клонить в сон, как и требовалось.       — Ложись давай, — поправив подушку, лекарь помог лечь, полностью укрывая одеялом. — Скоро полегчает.       Поддавшись навождению, рассматривая потерянное выражение лица, с красными от температуры щеками, Бай Чжу наклонился, чтобы аккуратно поцеловать лоб с компрессом.       — Зачем... — послышалось когда тот отстранился.       — М? — лекарь снова наклонился, не расслышав.       — Кто я тебе, чтобы так обо мне заботиться?.. — алые глаза видели наверняка очень плохо.       Голос совсем как шелест травы, из последних сил Зандик цеплялся за сознание и Бай Чжу ощущал полное бессилие перед ним. Он так переживал, так хотел снова увидеть его бодрствующим, даже если недовольным. Винить себя за чувства к другому — вот уж достижение в его занятной жизни.       Взяв горячую ладонь в обе руки, Бай Чжу присел на колени рядом с диваном, прижимаясь губами к ярко-очерченным костяшкам.       — Я влюблён в тебя. Даже если тебе нужно только моё тело, ничего страшного, я привык, — голос наконец дрогнул, но улыбка была искренней, наполненной горечью и смирением. — Душа моя осталась где-то далеко в глубинах, которые тебе и не снились. И у меня нет столько сил, чтобы сопротивляться. Если ты решишь меня удержать, у тебя получится. Захочешь утащить в лабораторию — получится. Даже взять меня силой при всем желании тебе ничего не помешает.       Поток слов всё шёл и шёл. Ком в горле не уменьшался, а груз на плечах подавно окаменел и врос в кости. Снимая очки, Бай Чжу наклонился к чужому бледному лицу:       — Я рано или поздно умру, Зандик. Твои планы на будущее провальны с самого начала, прости. Даже за это я должен просить прощения, — чужие глаза уже закрылись. Вряд ли в том состоянии ученый мог нормально переваривать информацию, но кому-то это было на руку. — А теперь забудь все что я сказал и спи. Спи, любимый. Ты таковым останешься до тех пор пока в моей голове будет жить твой образ.       Больше говорить Бай Чжу не смог. Он заплакал. Снова. Так скоро после того дня. Ощущение безысходности и умиротворения — с Зандиком всё хорошо, но это значило, что его кошмар продолжится.       Но ещё страшнее было бы вновь переживать утрату. Такого ему не выдержать. Нет у него столько сил даже внутри. В Бай Чжу не вырастили доблесть или отзывчивость. Он положил большую часть существования на то, чтобы научиться сохранять свою быстро гаснущую жизнь. Что уж там до других? Из чистой случайности ему посчастливилось выучить искусство травников, это было легко, поэтому он помогал другим. Вот и вся правда.       «— Может ты встретишь того, кто будет без ума от тебя, кто будет восхищён твоим умом, кто будет слушать и повиноваться каждому твоему слову или, наоборот, будет идти наперекор, привлекая к себе внимание. Но никто из них не будет любить тебя так как я. Мои чувства не алчны, не похотливы, они просто есть и питаются от твоей улыбки, гнева или вдохновленного порыва. Вот так вот. За то что ты один раз принял мою сущность, тебе даром досталась любовь, о которой некоторые Архонты мечтают столетиями, но ты не поймёшь этого, а я скоро умру, не найдя сил истолковать тебе всё. Моя любовь исчезнет, просто пропадёт. Так ужасно это осознавать, но изменить я уже ничего не могу».