Неизлечимая болезнь

      Понятие сказочной любви у Зандика оказалось очень занятным. В руки Бай Чжу всучили выделители разнообразных цветов, исписанные конспекты и ясно указали:       — Сделай так, чтобы дряхлые старики думали, что я над их предметом очень стараюсь.       Не верилось от слова совсем. Глядя на обыкновенные маркеры, цветные ручки и карандаши, лекарь хотел посмеяться, но подумал, что это ему аукнется. Поэтому решил замять непонимание разговором:       — Угощайся, — первое на ум пришлос предложение поглощать сладости.       При этом он не знал, что до этого десяток другой уже был съеден.       — Я их сейчас выброшу в окно, — угрозили в ответ.       — Почему ты так резко реагируешь на сладости? Ты же их ешь.       «— Мягко говоря, так-то следовало сказать пожираешь».       — Это медленный способ самоубийства, — усадив лекаря за письменный стол, Зандик принялся ходить по комнате.       Что-то доставал, искал, на худой конец закрыл шторы, включил светильники на стенах и приземлился на диван.       —Да ладно тебе, от сладкой смерти не отказываются, — подмигнул лекарь. — А если правду ответить?       Досадно клацнув языком, парень развёл руки в стороны:       — Примитивный мозг одноклеточных идиотов выдаёт удивительные ожидания от людей, любящих эту дрянь. Они думают, что такие обязательно должны быть дружелюбными обжорами, готовыми отдаться за гребаную плитку шоколада.       Едва сдерживая смех, Бай Чжу прикрыл рот рукой. Судя по возмущенному тону, Зандик не раз сталкивался с подобным стереотипом.       — Вот ты когда понял, что я люблю сладкое, что подумал?       Насильно глотая, ставшую поперек горла конфетку, парень пожал плечами:       — Меня больше умиляло твоё агрессивное отрицание данного факта. Если бы ты просто их молча ел, то ладно, никто не без греха, я понимаю...       Учёный закатил глаза и откинул голову назад, как бы пытаясь смириться, что в любом случае всё шло к одному.       Умиляется, блин!       Диван стоял рядышком со столом, поэтому Бай Чжу мог спокойно наблюдать за собеседником, любуясь каждой мелькнушвей эмоцией. Вскоре его длительное внимание засекли:       — Есть ещё вопросы?       — Нет, я просто наслаждаюсь, — улыбнулся тот.       — Чем?       — Твоим спокойствием.       Угрозы или колкого ответа не последовало, Зандик опустил голову в свои книги и странные потрепанные дневники, окунувшись в мир знаний. Бай Чжу понял, что ученому попросту спокойнее, когда он на виду. Грустный факт, от которого ощущались незримые кандалы на шее.       «— Кор-ляпис очень ценное ископаемое, но богатеи зачастую его покупают просто для красоты», — вспомнился отрывок из книги-методички для начинающих охотников за роскошной жизнью.       Зачем читал — непонятно. Почему вспомнил? Предельно ясно. Одно дело красота внутренняя, когда к человеку тянуло нечто незримое, а другое очаровательная оболочка. К сожалению для Бай Чжу, он обладал именно вторым и очень часто попадал в некрасивые ситуации из-за низменных желаний других. До печального не доходило, но так противно даже от одной мысли, что им любуются. Ещё меньше хотелось возиться людьми, которые из-за его внешней робости выдумали образ хрупкого, а главное послушного юноши.       Но встать уйти, всё равно что выстрелить в бочку с пиро-слаймом — и окружающих, и себя травмируешь. Бай Чжу выдохнул, молча принимаясь за дело.       Он не мог залезть в голову Зандика, чтобы узнать причину его фатальной зависимости. Разве можно так сходить с ума от одной красоты человека, будучи не менее привлекательным?       Желая отвлечься от мыслей, Бай Чжу уткнулся в доверенный ему конспект. Читать чужие записи оказалось интересно, особенно не имея возможности учиться со всеми.       Зандик определённо писал не под диктовку, слушая лекцию, переводил на свой язык, потому что заумных слов не встречалось, а если и были термины, то на полях виднелась выноска или где-то внизу сразу давалось определение. Карандашом между строк или в углу листа владелец оставлял какие-то вопросы-заметки, видимо возникшее во время написания.       Почерк у Зандика угловатый, буквы под острым наклоном и очень малым расстоянием между словами. В некоторых темах слова шли в ровную линию, а где-то очень "прыгали". Бай Чжу как умелый психолог вывел в очередной раз эмоциональный портрет ученого, удивляясь своим предпочтениям в любовных интересах. Судорожной возней конспект не назовёшь, поэтому даже без выделителей всё выглядело достойно.       Пришлось со всей ответственностью подойти к ровному выделению тем, терминов, так же Бай Чжу карандашом легонько подчеркивал важные, на его взгляд, предложения. Схемы тоже вскоре приобрели краски, конткур и даже тени, чтобы смотрелось эстетично.       Одну тетрадь спустя лекарь отнял руки от стола и потянулся. Сидячая работа утомляла тело. Можно было ощутить скоропостижный приход старости, пока сидишь над всеми этими бумажками, а за окном молодость, весна, пора любви и стремлений к будущему...       Всё то, что Бай Чжу не принадлежало и принадлежать не будет, видимо.       Откинувшись на спинку, парень поднял немного пустой взгляд на Зандика. Тот всё так же читал, переписывал, вдумчиво выискивал необходимую информацию. Вечная складка между бровей вызывала желание прикоснуться к ней пальцем, чтобы разгладить и увидеть чужую реакцию на жест доброй воли.       Всё равно терять нечего. Бай Чжу пытался избавиться от своей влюблённости, возникшей на пустом месте, как думал он сам, поэтому действовать на нервы ученому — один из самых лёгких вариантов для разрушения взаимосимпатии. Наверное.       Лекарь быстро подошёл к занятому парню, предельно осторожно большим пальцем проводя от точки между бровей до середины лба.       Когда алые кварцы подняли на него ничего не выражающий взгляд, Бай Чжу по привычке улыбнулся, уже научившись не прикрывать глаза.       Но слишком велика разница между живым и отрепетированным изгибом розоватых губ.       — Садись, — Зандик скорее указал, чем предложил, за руку потянув вниз.       Бай Чжу сел, приготовился говорить фразу "мне пора, работа не ждёт", как вдруг с его ног сняли обувь, переместив его полностью на диван. Колени оказались на ученом, тот с самым невозмутимым видом водрузил толмуды знаний на стол рядом, чтобы не грузить ими чужие конечности. Взяв только один дневник и тетрадь, переместил обратно на плененного, продолжая своё занимательное дело.       И уже не хмурился.       Некоторое время Бай Чжу просто наблюдал, ощущая как в животе крутит непонятная тошнота.       «— Почему когда ждёшь от него боли, он ведёт себя так? О Архонты, что мне с собой сделать такого, чтобы избавиться от этого всего? Гляди и вправду пойду за ним на край света».       Можно было бы начать разговор. В голове вертелись вопросы, которые можно задать, но разговоры с Зандиком лишь сильнее привязывали к нему.       Они могли бы разговаривать очень долго.       Тошнота уперлась в горло, она не настоящая, скорее ком собравшийся от переживаний и тоски. Бай Чжу постарался как можно осторжнее подтянуть ноги к себе.       Зандик моментально положил одну руку в районе щиколотки, поднимая такой же нечитаемый взгляд на лекаря.       — Мне правда надо идти... — Бай Чжу пожал плечами, больше не изображая улыбку. Всё равно он всё видел. — Чан Шэн одну оставлять не хочется...       — Твоя змея прекрасно знает куда мы пошли и если бы пришёл пациент, она бы за тобой приползла. Думаю оставаться наедине ей не впервой, — ученый железно откинул призрачную причину.       Свободной рукой он медленно отложил все предметы на стол, другой же продолжал держать одну ногу. Смотрел неотрывно, считывая любую мелькнувшую мысль в глазах. Может подсознательно до него уже дошло — рядом сидящего что-то тревожило.       — Подышать свежим воздухом надо... голова кружится, — снова принялся говорить Бай Чжу, безуспешно пытаясь прижать к себе вторую ногу.       Её тоже моментально перехватили.       — Отговариваешься как мальчишка, сколько тебе лет? — наклонившись в сторону лекаря, Зандик моментально понизил голос: — Хочешь уйти?       Не удерживая невозмутимость, парень кивнул, надеясь на милость за признание.       Но когда от человека напротив ждёшь поблажки, он делает наоборот.       — Что я тебе говорил насчёт просьбы отпустить? — так же вкрадчиво говорил тот.       Бай Чжу опомнился:       — Я же не навсегда прошу, ты не понял. Мы же ещё увидимся завтра, а сейчас-       — Нет, — отрезал тот. — Если я тебя буду отпускать просто так раз за разом, то в один момент не смогу удержать.       — Да куда я денусь? Смеёшься что ли? Ты меня задушишь, Зандик. Я же пошёл к тебе по доброй воле, так отпусти меня теперь, чтобы я без страха снова смог прийти, — спокойствие собеседника держало в напряжении, но говорить на чистоту они уже почти привыкли.       Он ведь казался таким же спокойным в тот день, как вдруг взорвался всеми возможными эмоциями.       — Не могу, Бай Чжу, не могу отпустить, — руки, в противовес голосу, резко дернули ноги в сторону, тем самым сократив расстояние между лицами. — Я старался к тебе не прикасаться, думал так будет лучше, но, кажется, это не выход. Ты расстроился, что я не обращал на тебя внимание? Это исправить легче всего, поверь.       — Нет, мне правда не очень хорошо, — парень упёрся руками в грудь, сжимая ткань рубашки.       — Голова кружится? Тошнит? — угадал тот.       Удивление отвлекло от нарастающего отчаяния.       — Да... Как ты понял?       — Я уже через это проходил и буду проходить, когда долго мучаю себя размышлениями. Это проклятие всех, кто злоупотребляет своими мыслительными процессами.       Улыбка, с которой Зандик это говорил не могла поддаться описанию. Бай Чжу её видел впервые и снова проиграл самому себе. За такое выражение лица, за такое спокойствие и терпение можно было всё отдать. Свободу в том числе.       Или так дёшево её оценивал лекарь в своей голове.       — Я же не учёный, — сказал он, скорее чтобы просто сказать, а не от желания поспорить.       — Цветы изучаешь?       — Изучаю.       — Недуги людей и растений изучаешь?       — Да...       — В Бирмастан метишь?       — Да...       — Ну вот и всё. Ты такой же, как и я.       — Не говори так, мне становится ещё хуже...       Послышался беззлобный смех, Бай Чжу хотел уже бежать из комнаты без оглядки. Пока он не сопротивлялся, цветок отливал прекрасными нежно-голубыми лепестками. Если подумать, то их окрас сравним с утренним небом, с чем-то лёгким и полетным.       Однако стоило проявить намерение сбежать, как антураж пропадал, обнажая жадную, греховную и падкую на власть натуру.       Невозможно понять кто перед ним — недолюбленый ребёнок, который боялся предательства или чудовище в шкуре прекрасного котёнка, внезапно открывшее для себя необыкновенные чувства.       — Бай Чжу, — руки схватили лицо, имя произнесенное на выдохе слышалось приворотным заклинанием.       Пальцы холодные, но под кожей бурлила горячая кровь наполненная желанием.       Он смотрел как влюблённый мальчишка, в глазах читался озабоченно-радостный блеск. В это же время другой бледнел, руки слабели, пытаясь ухватиться за ворот рубашки, но взгляд не отводил — отчаянный, непонимающий, молящий о пощаде.       Их губы едва прикоснулись, как лекарь из последних сил прошептал:       — Пожалуйста...       Выражение лица парня изменилось, настораживая Бай Чжу. Надо было молчать, да? Снова безумие? Чего ждать?       Всё те же руки отпустили лицо, чтобы притянуть к себе и крепко-крепко обнять. Зандик на выдохе спрятал лицо на груди, укутанной в зеленый кардиган, где бешено колотилось настоящее, живое сердце.       — Не могу, — шипел сквозь зубы парень, словно раненный зверь. — Так хочется сделать с тобой нечто безобразное, ты представить не можешь как хочется... Но я не могу...Так отвратительно от самого себя.       Поэтому обнимал так, словно хотел переломать рёбра.       — Не отпущу. Как только пропадаешь из поля зрения, сразу все мысли о тебе, про тебя, к тебе, — переместив Бай Чжу к себе на колени, учёный снял очки, отложив на стол. — Не убегай от меня, иначе я перестану контролировать себя, пытаясь догнать, а когда настигну, то не возьму себя в руки. Понимаешь? Не бойся, я не буду тебе вредить, пока ты рядом. Мне многое хочется, но я так же многое себе делать не позволяю. Пока ты сам не разрешишь, ничего не случится.       Теперь на чужое лицо можно было взглянуть сверху вниз. Объятия уже не давили, потому что одна рука опустилась на пояс, прижимая ближе, а вторая поглаживала колени. Бай Чжу смотрел и понимал, что избавиться от чувств не сможет. Эта непредсказуемость настораживала, но ещё сильнее притягивала. Глубоко внутри грелась мысль о том, как много они смогут вместе сделать, если объединят усилия.       К тому же, Зандик сможет защитить. Не от себя конечно, но даже проклятие не смогло добраться к лекарю, пока его держали эти холодные руки.       — Почему ты так всё усложняешь? — Бай Чжу слегка дрожащими большими пальцами провел по необыкновенно пылающим щекам. — Неужели нельзя проявлять любовь как все?       — Я не могу так, — ученый блаженно закрыл глаза, потянувшись к открытой ладони. Для него эти прикосновения подобно каплям прохладного дождя для путника пустыни. — Меня создали не для любви.       — Все люди так или иначе созданы для этого, — хмуро отрицал лекарь.       — Тогда можешь забыть о том, что я человек.       — Такого не может быть, вот же, ты из плоти и крови, страдаешь от чувств внутри, никак не можешь их взять под контроль...       — Мне нравится это безумие, оно приятное, тем более после того как ты ответил взаимностью.       Бай Чжу покачал головой. Бедное существо, которому не рассказали, не показали как живут счастливые люди. Ему забыли сказать, что он тоже человек.       «— Могу ли я надеяться хотя бы самую малость... Может если я буду относиться к нему, как к человеку, он поймёт о чем я?» — закрыв глаза, парень сам наклонился к бледным искусанным губам.       Ответ последовал незамедлительно. Зандик ждал этого весь вечер, двигался языком рвано, словно у него могли всё забрать. Еще непривычно было вкушать чужие губы, поэтому, дорвавшись к лакомству, хотелось попробовать его как можно дольше. Ученый наслаждался, проводя лишний раз языком по губам, угадывал сладость от конфет и тут же возобновлял поцелуй.       При этом не кусал, не держал, руками блуждая по спине, вызывая онемение в местах соприкосновения. Шёпотом произнося чужое имя, парень млел от прикосновений, которые приходились на плечи, иногда перемещаясь на грудь.       Снова и снова Зандик поддавался вперёд, со сбившимся дыханием иногда прерывая поцелуй. Отпускать Бай Чжу он не хотел, но считывая искренность в янтарных глазах, мог пойти на уступку.       — Пойдём за Чан Шэн и заодно ты закроешь кабинет.       Конечно лекарь сначала не поверил своим ушам. Однако доходило до него быстро, поэтому он тут же шустро кивнул, ещё раз коротко целуя:       — Я могу взять с собой твои конспекты?       Выделил-то он не всё что требовалось.       — Бери, они мне не скоро понадобятся, — разрешил Зандик, рассматривая ожившее выражение лица. — Ещё что-то хочешь?       Большего требовать Бай Чжу не мог. Не сейчас. Наверняка уже вот этот маленький шаг дался внутреннему миру учёного с огромным трудом. Однако когда ещё выпадет шанс попросить столь гордого человека о чем-то?       — Проведёшь нас домой? — сделав самое доброжелательное лицо, парень приподнял плечи, ожидая реакции.       — Как скажешь, — всё так же отвечал Зандик.       Удивительно, но человек в его руках снова улыбнулся по-настоящему. Как мало и много надо для чего-то подобного. Как долго одной улыбки будет хватать ненасытному нутру и что ученому придёт на ум, когда захочется большего? И как именно он будет требовать этого с Бай Чжу?       Непонятно. И неизвестность чертовски пугала.

***

      Бай Чжу уже был очень сонный, когда они шли по направлению в его кабинет. Солнце едва прикоснулось к горизонту, заливая коридоры искрометно-оранжевым цветом. В Сумеру оно всегда такое пестрое, может даже излишне надоедливое, но если Зандик от этого кривился, то другого всё устраивало. Он любил солнце, дорожа каждым мгновением проведённым под его лучами.       Рядом шёл учёный, держа руки в кармане белого халата. Форму он носил крайне редко, предпочитая свободный образ. Только если шёл на зачёт, приходилось соблюдать дресскод.       После всех эмоциональных перепадов они оба остались на нуле. Шли молча, без напряжения или дискомфорта, всё равно уже поговорили, но в будущем им предстояло пройти ещё множество недопониманий.       Удивлял сам факт того, что даже Зандик утверждал — их отношения(?) на долгосрочной перспективе. Даже куда-то забирать Бай Чжу после завершения обучения хотел. Чудеса да и только.       — Вы не можете это так оставить! Я этого так не оставлю! — благозвучную тишину нарушил возмущенный крик.       — Не ори ты, себе же хуже делаешь!       — Не повышай голос на мудреца!       — Пустите! Я не уйду!       Зандик не отреагировал, а Бай Чжу, падкий на интриги между людьми и всякие сплетни, немного оживился. Хотя его привел в сознание скорее не шум, а голос, принадлежащий знакомому человеку. Свернув, к лестничному пролету, парень увидел как двое охранников пытаются увести под руки непослушную девушку.       Рядом стоял мудрец Хатша. С уставшим видом, он пытался вразумить:       — Махика, мы не можем послать махаматру неизвестно куда.       — Так обыщите учащихся в академии! Это кто-то из окружающих нас людей сделал!       — Ты представляешь сколько это людей? И что им искать? Если пытать каждого, то все разом получат травму на всю жизнь! — мужчина положил руки на дрожащие плечи. — Дорогая, я понимаю, что ты ищешь справедливости, но правда иногда бывает очень жестока. Зоны увядания часто ломают жизнь людям, чего стоит только этот элеазар.       — Шаан прекрасно об этом знает! — упиралась учёная. — У него есть глаз Бога, ему зона увядания не так страшна, как вы говорите! Ему бы хватило времени покинуть её! Теперь он даже к нему прикасаться не хочет, прячет и мой тоже пытается забрать! Понимаете? Он жертва!       — Махика...       — Знаете что? Не хотите помогать? Я сама во всем разберусь и приведу к вам преступника!       — Если ты будешь мешать процессу обучения в академии, то нам придётся принять жёсткие меры, — уже холоднее отрезал Хатша.       А вот это уже плохо. Бай Чжу оглянулся на Зандика, который со скучающим видом наблюдал за сценой. Удивительно как он мог держать столь расслабленное лицо, при том, что он и есть тот, кого ищет девушка.       Но просить его о чем-либо лекарь не собирался. Начал спускаться по лестнице, цепляя дежурную улыбку:       — Наставник, Махика, кажется у вас назрел конфликт.       — Чжуен, — мудрец моментально собрался, в ответ даже усмехнулся, но усталость из голоса не пропала. — Да вот, не могу с ней ничего поделать. Не слушает вообще.       — Господин Бай Чжу, — учёную отпустили, и она встала совсем рядом с лекарем. — Вы же сами видели как Шаан реагирует на белый халат!       Совесть и рациональное мышление вступили в равный бой. Но сверху, как судья, за всем наблюдал Зандик. Получи Махика хотя бы одного сторонника, у неё был бы шанс. Если ещё и в лице Бай Чжу, то и Хатша тоже считай в деле.       Только прежде чем они выйдут на настоящие доказательства, Махики и Шаана уже может не быть.       Какое противное давление... И пройти мимо Бай Чжу тоже не мог. Ученая выглядела как человек, идущий до конца. Её следовало остановить.       — Помнишь о чем я тебе говорил в последнюю нашу встречу? — не поддаваясь подступившим девичьим слезам, лекарь говорил спокойно и тихо. — Это решение будет самым оптимальным.       — И вы туда же! — взорвалась та, хватая ворот зелёной накидки. — Господин Бай Чжу, вы же видели его! Помогали нам! Вы должны были видеть! Пожалуйста!       — Махика, отпусти его, — Хатша хотел подойти и отдернуть девушку, но другой поднял ладонь в просьбе остановиться.       Лекарь с обреченным видом помотал головой, губами произнося:       «— Дайте ей высказаться...»       Она ведь шла по верному пути. Очень сложно идти против подавляющего количества осуждения и непонимания. Её возлюбленный неизвестно когда снова сможет нормально общаться, вообще отныне будущее, о котором они мечтали, под огромным вопросом.       Вот что значит "просто не повезло".       — Я думала вы верите мне... — надрывающимся шёпотом говорила Махика, опускаясь на колени. — Почему вы так категоричны? Почему все смотрят на меня как на сумасшедшую? Может я правда уже не в себе? Но я же не вредить собираюсь, а избавить Шаана от кошмара...       Не давая опуститься на холодный пол, Бай Чжу придержал ученую, обнимая. Вдруг сверху послышался ещё какой-то шорох и к ним спустился, удивительно, но запыхавшийся Шаан.       — О Архонты, а ты как сюда добрался? — Хатша изумился. — Нормально себя чувствуешь?       Тот был бледен и не сразу отреагировал. Спустя секунду отвесил уважительный поклон мудрецу и лекарю, подходя к возлюбленной.       Девушка мигом попыталась вытереть слёзы, тепло улыбнувшись:       — Ты решился за мной пойти? Сам? Вот молодец.       — Домой... — голос парня едва доносился до ушей. — Пошли домой, Махика.       Бай Чжу поднял взгляд на верх, где учёного уже не виднелось. По крайней мере в поле зрения. Он мог лишь надеяться, что Шаан не пересекся с ним.       Хотя судя по испуганному виду и напряжению надежда умерла сразу.       — Хорошо, мы пойдём, — выдохнула учёная хватая парня за руку.       — Вот и славно. Охрана вас проведёт, — Хатша головой указал на парочку, а сам поспешил откланяться. — Мне правда надо идти, Чжуен, спасибо за помощь. Загляни ко мне завтра, хорошо?       — Конечно, наставник, — согласился лекарь.       Охрана пошла спускаться вниз, Шаан и Махика двинулись за ними, но на последок девушка замерла и повернула голову к Бай Чжу:       — Вы были правы, мы ни в чём не виноваты и бедам на это плевать.       — ....       — Но люди созданы, чтобы бороться с невзгодами. Иначе каждый желающий сможет отнять у меня счастье.       Даже когда они ушли, Бай Чжу всё думал:       «— Какая сила воли».       — Тупость да и только, — словно в ответ сказал Зандик, вновь показавшись у перил. — Идёшь? Мы и так время потратили на непонятно что.       Удивительно, но он всё так же спокоен.       — Только не надо её трогать, — Бай Чжу принялся подниматься.       — Если бы в ней что-то интересное было, а так чистая истеричка.       — ... — у лекаря были факты в защиту Махики, но пусть лучше Зандик считает её пустышкой.       Так, возможно, удастся сохранить жизнь обоим.