Неизлечимая болезнь

      Первую половину ночи пришлось насильно себя заставлять не уснуть. Как только часы пробили половину четвёртого — за пределами комнаты стихла механическая суматоха. Ещё через двадцать минут в комнате послышались невесомые шаги, направленные к постели.       Видимо Зандик приблизился к контейнеру с рептилией, потому что несколько мгновений с его стороны не доносилось звуков. Бай Чжу не дернулся, думая, что это очередной контроль "на-месте-ли-все". Однако слух уловил постукивание. Очень глухое и до боли знакомое.       На плечо внезапно легла тяжёлая рука, провела к концу рукава халата, поднимая его в самый вверх.       Бай Чжу рефлекторно махнул этой же конечностью наотмашь. Зандик, стоящий рядом, не ожидал подобного выпада и из пальцев в белых перчатках вылетел шприц.       — Ты что делаешь?! — лекарь поспешил оттолкнуть ученого, заглядывая в контейнер.       Чан Шэн спала, но рядом, на столике, лежала пустая ампула.       — С ума сошёл?! Чем ты нас травишь?! — гнев и обида переполнили мигом, парень не знал как теперь этому человеку в глаза смотреть.       Но на краю подсознания билось ядовитое "я так и знал".       — Привыкание от длительного применения, — глухо произнёс Зандик, спрятав руки в карманы белого халата. — Придётся переработать.       — Издеваешься?! — Бай Чжу наконец ощутил, что тело его слушалось. Видимо доза средства закончилась. — Спрашиваю ещё раз: Чем ты нас травил?       — Ей снотворное, а тебе, грубо говоря, ослабительное, но своего производства. Ты так хорошо себя вёл и я тебя не обижал, зачем снова упрямиться?       — Хорошо?! Я думал что умираю, Зандик!       Оставлять как есть нельзя. Надо уходить или только Бездна знала, что ещё на ум придёт сумасшедшему. Бай Чжу быстро встал на пол с другой стороны постели, но выйти всё ещё мешал учёный, стоящий у шторы.       — Надо было мне верить, когда я говорил, что угрозы для твоей жизни нет, — тот говорил преувеличенно спокойно. — Бай Чжу, ты ведь не боишься, а просто злишься от непонимания.       — Мне хватает понимания того, что ты меня угробить решил! — змею бережно положили в сумку. — Зачем так поступать?       — ...       Глаза-кварцы вмиг покрылись слоем толстого стекла. Нереально прочитать эмоции или мысли в отражении алых кукольных бликов. Человек словно построил барьер, чтобы закрыться от чужого негодования. Бай Чжу попытался взять себя в руки, он нашёл в себе силы подойти к Зандику, поближе рассматривая знакомые черты лица:       — Очередной твой эксперимент, как и Шаан? Ты для этого меня спасал?       — ...       Ничего. Собеседник отключился. Бай Чжу не стал ждать, быстрыми шагами возвращаясь в лабораторию — оставаться причин не было. Так не хотелось верить в худший исход, но учёный не давал поводов сомневаться.       Можно находиться где угодно, как угодно, даже если без нормальной одежды, но только не в тишине с молчаливым изваянием.       Любовь, безусловно, сильна, но ещё сильнее гордость. Если чувства принадлежали только ему одному, то их с легкостью можно было изуродовать, переделать, переработать как отходы ненужного сырья.       Бай Чжу двинулся к выходу. Момент, когда он решил развернуться и уйти настал. Так будет наверняка лучше — отступить прямо сейчас. Проще двигаться дальше по своему обыденному существованию без веры в завтрашний день.       За спиной раздались шаги, видимо Зандик решил пойти следом, но он остановился рядом с письменным столом. Его взгляд мрачнел как и коридоры подземного помещения. Бай Чжу не видел, но его грудная клетка вздымалась так тяжело, словно ещё чуть-чуть и из неё вырвется поток лавы.       Сил на слова у них не осталось. Один медленно сгорал изнутри, а второй не верил своим ощущениям, но ком в горле и вправду предвещал позорные слёзы. Даже для Бай Чжу этот чересчур. На его судьбу выпало достаточно испытаний, чтобы обрести устойчивость к проявлению подобной слабости. Лить соленую, крайне бесполезную воду, за человеком, который видел в нём лишь научно интересный объект – вершина мазохизма.       — Стой... — надрывисто приказал Зандик, упираясь руками в деревянную поверхность.       Бай Чжу не послушал, нажимая на дверную ручку. Он знал что там коридор, вероятно, если повернуть в противоположную сторону от прошлого раза, то можно было найти выход.       Не успел лекарь продумать дальнейшие действия, как мимо уха просвистела стеклянная колба, разлетевшись в дрезбезги от удара.       — Я с кем разговаю?! Ты можешь остановиться и выслушать меня наконец!! — внезапно заорал учёный.       Его голос мог бы разрушить стены вокруг, но он всё ещё обыкновенный человек, поэтому разрушал он только того, к кому обращался. Внезапно пелена спала, обнародовав безумную дрожь в кровавых омутах. Оскалившись, учёный пытался отдышаться, не осознавая потерю контроля над разумом.       — А если бы осколки меня ранили? — сжав челюсть, лекарь помотал головой, снова выискивая силы, чтобы уйти: — Нет, больше разговоров не будет. Ты сам дал мне понять.       Зандик двинулся к нему широким шагом, на ходу снимая белые перчатки.       — Поверь, если бы в тебя попал хотя бы один осколок, — над ухом прошептал он, рукой прижимая дверь, чтобы её нельзя было открыть. Следом он буквально вырвал сумку из тонких пальцев, закинув её на ближайший стул. — Я бы с трепетной заботой высунул его. Не переживай, для меня это не проблема.       — ... — в ответ собеседник сложил руки на груди и слегка отвернул голову от источника звука. Взглядом он таки косился на место преземления Чан Шэн, надеясь, что та не пострадала.       — Разве это всё что ты хотел сказать? — подобное поведение злило Зандика.       Он вцепился руками в плечи, скрытые тёплой тканью, да так, что Бай Чжу их даже приподнял, пытаясь отдернуть.       — А мне есть что сказать, ты не думай, — парень дёрнул лекаря обратно, чтобы снова прислониться губами к уху. — Будешь долго слушать, очень долго.       — Отпусти, — его холодно полоснули взглядом.       Дыхание на мгновение замерло. В груди ныло, языки колючего пламени продолжали рвать изнутри.       Как избавиться от уничтожающего ощущения? Куда деть эти чувства? Стоило ли их освободить?        Невыносимо видеть как змеёныш отводил взгляд. Хоть бы крикнул, показал свои настоящие эмоции, даже если с позорными слезами. В данный момент Зандик желал всего, даже самого незначительного или нелепого. Да что там, стоя рядом, он умудрялся считать каждый чужой вдох и выдох.       Парень был в шаге от того, чтобы опуститься на колени и молить остаться, просить прощения за своё скотское поведение. Он не знал почему. Голова опустела, в ней осталось лишь имя и возле него непобедимое "мой", вынуждающее идти на крайние меры.       В любом случае он вцепится в Бай Чжу руками, зубами и ногтями, не давая покинуть эту проклятую лабораторию.       — Пусти говорю! Хватит издеваться! — снова попытался освободиться лекарь.       И это стало последней волной, разрушающей всё.       — Не пущу! Куда тебя отпускать?! К твоим любимым пациентам?! Или к этому идиоту Хатше?! — терпение догорело как спичка, Зандик обхватил Бай Чжу руками, оттаскивая обратно в глубину лаборатории. — Знаешь сколько я про тебя слышал до того как мы встретились?! Сколько же придурков на тебя слюни пускали!       — Ты что творишь?! — возмутился тот, пытаясь упереться босыми ногами в пол.       — Я не думал, я игнорировал тебя, но ты сам смотрел на меня, словно зачарованный, — сжимая чужой пояс до сдавленного вдоха, Зандик лихорадочно прижимался к горячему телу сильнее: — Как же хорошо тебя целовать, пока ты спишь, не представляешь.       Бай Чжу сначала не разобрал озабоченного шепота, локтями как можно сильнее оттолкивая человека и больно ударяя в грудь. Цепляясь в бледные руки, сдавившие его, нагинался вперёд, специально падал на колени, утягивая и другого вниз.       В голове возник образ сна, кошмара, в котором он точно так же пытался вернуться в цветущий лес. Но каждый раз в него цеплялись крепкие лианы с шипами, высасывая кровь и силы. От досады сдавило горло, Бай Чжу умудрился поцарапать кожу держащих его рук.       «— Опираешься, зная, что слаб!?» — в конечном итоге Зандику пришлось поднимать Бай Чжу насильно, разворачивая к себе лицом, чтобы ощутимо встряхнуть: — Признайся, что просто нравится выводить меня из себя! Я даже не стану мстить, если тебе это доставляет удовольствие, я подыграю, мне же не сложно!       Насколько же он хотел уйти, раз делал то, что заведомо бесполезно. От одного осознания хотелось выть и кричать. Запах мяты ввергал в безумие. Не контролируя мысли и действия, Зандик опрокинул Бай Чжу на свой стол, попутно сметая бумаги, папки, письма и книги.       Всё слетело на пол. Единственным необходимым оставался только человек под ним.       — Больно, — потерялось в хаосе выдохов, Бай Чжу ощупал голову, не зная за что хвататься.       Зандик быстро взял в охапку чужие руки, развёл их, накрывая пойманного собой. Свет от лампы пропал, его заменили алые кварцы. Их пожирающий взгляд вгонял в оцепинение.       Не спрашивая позволения ни у себя, ни у другого, ученый принялся целовать все открытые участки кожи, иногда ощутимо кусая. Тянулся туда, куда раньше мог лишь смотреть — щёки, скулы, шея, ключицы.       Очередной укус. Бай Чжу дернулся, вскрикнул, попытался освободить руки, но их сдавили до лёгкого онемения. Ничего не получалось. Сил не хватало, а вместе с этим добивало осознание — Зандик ещё более одержим чем он сам.       Холодные пальцы стянули халат до локтя, учёный слегка поднялся, потухшим взглядом осматривая ещё не притронутые участки кожи.       — Зандик, стой, успокойся, — Бай Чжу читал намерения с выражения лица, дрожащим голосом пытаясь дозваться к чужому рассудку.       По ощущениям лицо обожгло паром, когда учёный на невинную просьбу развёл его ноги, заставляя обхватить себя. Потом он опустился к животу. Мурашки пробежались по телу, в голову ударил стыд. Не так он себе это представлял, нет, он вообще себе ничего подобного не представлял.       Пальцы впились в слегка выпирающие ребра, а челюсть сомкнулась над тазовой костью. Секундая боль оглушила, пока Зандик принялся тут же зализывать красное пятно.       Сначала в ушах стоял собственный короткий крик, а после, утихающий стон. Он ничего не мог поделать с телом, поддающимся всем манипуляцим. Волнительный страх возбуждал, но здравый рассудок подсказывал — так нельзя. Зандик страдал, он не знал как облачить чувства в слова и решил показать. Утрировано, жестоко, но иначе ему не удавалось.       Словно в его огромном словарном запасе не находилось слов: "Люблю", "Прости", "Мне не хочется тебя терять". У этого человека не хватало чувства эмпатии, зато эмоций было предостаточно. Он идеалист, гордец, не привыкший склонять голову перед людьми, не то что перед чувствами к ним.       В любящей и полноценной семье такими дети не растут. Вряд ли история про учёного отца и уехавшую в Снежную мать хоть на один процент являлась правдой.       — Зандик, посмотри на меня, — Бай Чжу провел вдоль напряжённых плечей, обошёл расстегнутый верх рубашки, задел локоны и аккуратно прикоснулся к лицу.       Учёный замер, некоторое время вызывая дрожь дыханием в районе пупка. Он поддался чужой манипуляции, как дрессированый пес. Их взгляды столкнулись и за секунду парень вновь взбесился. Не давая шанса на слово, впился в уже искалеченную шею, дотягиваясь в конце концов и к губам.       Целовал он так же бесцеремонно настойчиво. Бай Чжу не закрывал рот, наоборот шёл на встречу, давал волю, пользуясь моментом, чтобы обхватить напряженную шею. Сопротивление могло усугубить ситуацию, поэтому всем своим видом парень показывал покорность и принятие.       Следующим достигнуть осознания должен был Зандик, но он ничего не замечал. Только отстранялся на пару мгновений, чтобы набрать воздух, наблюдая за тонкой серебристой нитью между их губами.       Так снова, снова, и снова, начиная постанывать прямо в поцелуй.       — Прости меня, я так и не понял, — шептал в перерывах Бай Чжу, поглаживая корень роста волос на затылке. — Я не уйду, если ты правда так нуждаешься во мне. Не бойся об этом говорить, я... Мне тоже очень тяжело было уходить. Зандик, ты испугался, что мы больше не увидимся?       Дыхание парня начало выравниваться, а после минуты молчания ученый спрятал лицо в изгибе бледной шеи, украшенной отментинами.       — Не стоит себя презирать за эти чувства. Не надо, они взаимны. Я тоже молчал, потому что считал тебя незаинтересованным в подобном. До меня слишком долго доходило, но и ты пойми, мне... Мне больно и ужасно, когда ты перестаёшь слышать и отвечать. Кажется, будто я создан, чтобы радовать глаз, не более.       В ответ Зандик ничего не сказал, знаком послужили руки, медленно обхватившие в объятия замерзшее тело. Он ещё несколько раз повёл носом под ухом, замирая на долгие минуты. Его дыхание обжигало кожу, Бай Чжу жмурился, тяжело сглатывая. Нарушить столь бесценное спокойствие непозволительно, поэтому он больше не говорил, только в противовес обнял аккуратно и невесомо.       Лежать подобным образом оказалось очень неудобно. Спина ныла и ноги больше не могли держаться на чужом поясе. Бай Чжу всё ещё краем сознания стыдился своей реакции на прикосновения Зандика, но быстро запихнул переживания в дальний ящик, медленно нащупывая ногами пол.       Движение привело учёного в сознание и он слишком быстро отошёл, поворачиваясь спиной к столу. Тишина затянулась. Зандик дышал как загнанная лошадь, спрятав лицо в ладони, а Бай Чжу старался как можно тише подняться со стола.       — Давай я тебе помогу убраться? — осторожно заговорил парень, надеясь, что его кости не начнут хрустеть в такой ответственный момент.       Он не гибкая кошка, чтобы так долго изгибаться, даже в столь требовательных руках.       В ответ стажёр ничего не сказал. Молча начал убираться, собирать в кучу бумаги, кое-как отправляя их даже не на стол, а на полки. Лекарь привёл халат в порядок и соскользнул на пол, больше не задавая вопросов. Натянутость рядом находящегося ощущалась физически. Гляди на этот раз кинет колбой прямо в голову.       Нет, уже точно понятно, что Зандик не желал вредить ему намеренно. Разве что в состоянии аффекта, как было сейчас. Пора выкинуть из головы все домыслы. Бай Чжу ведь при любом случае размышлял каким образом с ним поквитается агрессивный студент.       Но то что он пытался намеренно его задержать рядом с помощью инъекций — ужасно. Как можно поступать так с человеком, к которому ощущаешь симпатию?       В голове всплывали воспоминания о странной заботе и терпеливости последние несколько дней. Получалось, то за что Бай Чжу свое тело не любил, вызвало у другого некий прилив желания стать ближе.       Пока лекарь старался, не читая бумажки, рассортировать их по неведомым критериям, Зандик резко выкинул с рук папки и пропал в коридоре к операционной. Конечно переживание никуда не уходило, ещё и тишина давила, но приходилось держаться, ибо непонятно сколько требовалось времени для полного успокоения.       — Вот, держи, — в помещение вернулся Зандик. В руках он держал сложенную одежду. На ней бинты, ножницы и, видимо, средство для обработки ран.       — С-спасибо?... — Бай Чжу принял неожиданно приятный подарок.       — Перевяжи, — резко указав себе не шею, парень развернулся и снова скрылся из виду.       — ... — Бай Чжу прикоснулся к шее и зашипел от неприятных ощущений.       Вся кожа зияла отметинами и безжалостными укусами. Видимо ученый не выдержал смотреть на это зрелище и сдался на милость своей то ли совести, то ли чему ещё. Непонятно. Зная его нрав, вероятно его пожирало недовольство от потери контроля над ситуацией. Зандик болезненно переносил всё то, что ему не поддавалось, а тут всё его тело действовало без указания, по воле чувств и эмоций.       Бай Чжу сделал как велено, спрятав за бинтами кровавые раны. Жгло, но терпимо. Он с радостью переоделся в свою выстиранную одежду и только после решился заглянуть в операционную. В отличии от остальной лаборатории, здесь температура сохранялась ниже нуля.       Руки не переносили холод, да и вообще лекарь являлся на редкость теплолюбивым существом, ужасно переживая зиму. Благо, оказавшись в Сумеру он уже и позабыл как выглядел снег.       Искомая личность обнаружилась у небольшого столика со светящимися экранами. Они отливали бледно-синим, придавая фигуре учёного жуткий вид владыки подземного царства, куда не проникал настоящий живой свет.       Приход гостя незамеченным не остался, хотя Зандик даже не двинулся. Его реакцию стало заметно только по тяжелому дыханию и напряжённым рукам. Под мраморной кожей натянулись вены, пальцы сжались в кулаки.       — Знаешь, чтобы человек остался рядом, не обязательно его калечить и держать под замком. Достаточно иногда изъявить своё желание, — Бай Чжу кончиками пальцев провел по напряжённым плечам, скрытым под синей рубашкой. — Ты хочешь, чтобы я остался?       Зандик обернулся. В его алых глазах всё ещё читалась буря, презрение к самому себе, отвращение и гнев. Но стоило ему вглядеться в наполненные теплом и необъяснимой нежностью золотые янтари, как постепенно немилость сменилась принятием.       — Хочу, — выдал он голосом, таким не свойственным его уверенной и высокомерной натуре. — Останься.       — Хорошо, — Бай Чжу кивнул, обеими руками зарываясь в голубые волосы. — Только не надо больше со мной такое вытворять. Я же бессмертие ищу, чтобы избавиться от слабого тела, а ты меня чуть с ума не свёл.       Это было необходимо. Лекарь видел, что несносный упрямец пытался отрицать очевидное даже после содеянного. Только сказанные им же в слух слова убедили его окончательно.       Постепенно учёный совсем расслабился, устало закрывая глаза. Он поддался чужим рукам, которые заставили его слегка наклонить голову, соприкаясь с чужим лбом.       Никогда ему не приходила в голову мысль о том, как приятно быть приголубленым одним единственным человеком. Именно для него это было открытием — испытывать нечто индивидуальное к одному человеку, больше ни к кому.       Простояли они так долго. Первым заговорил Бай Чжу, кое-что вспомнив:       — Мне надо вернуться в академию. Нам надо это сделать, ты же это понимаешь?       Зандик, не открывая глаз, выдохнул:       — На дворе ночь. Уйдешь с рассветом, мне здесь надо задержаться.       — Понял. А когда снотворное на Чан Шэн перетсанет действовать?       — К ночи грядущего дня.       Лекарь оставил Зандика наедине. Им обоим требовалось время. С каждым шагом внутри Бай Чжу образовывался вакуум. Рефлекторно дойдя до сумки, достав из неё мирно спящую змею, он вернулся в тёплую комнату отдыха.       Пальцы онемели, плечи слегка дрожали и в конце концов парень упал на колени рядом с постелью.       — Прости меня, Чан Шэн, я не смог, прости, — уткнувшись лицом в холодную чешую, шептал он. — Он меня убьёт. Сам не заметит, но убьёт.       Ни облегчения, ни ощущения пресловутого счастья от взаимных чувств. Одно лишь осознание, что отныне путь только в пустыню — к смерти. Слёзы проливались непроизвольно. Тихие, без резких рваных вдохов, чтобы не потревожить наступившее затишье холодного подземелья. Кожа под бинтами и одеждой начала жечь, но не физически, а морально. Все жестокие прикосновения отпечатались в воспоминаниях клеймом.       Даже находясь в неком подобии сна, Бай Чжу ощущал как новый поток горячей влаги спускался по щекам. Он осторожно держал рептилию на руках, уложив её на постель, а сам так и остался сидеть на полу, положив голову рядом с ней. Видимо прошло достаточно времени, потому что его одиночество прервал Зандик, отодвигая шторы:       — Уже утро, можешь... — начал он с ходу, но тут же притих, прислушиваясь. — Бай Чжу? Ты что, плачешь?       Названный быстро отнял макушку от постели, приходя в себя. Он слабо улыбнулся, вытирая щёки.       — Просто кошмар приснился.       Зандик подошёл, присаживаясь за его спиной на корточки.       — Не ври. Только не надо лгать, ты же плачешь из-за меня, — парень прикоснулся к чужим плечам, осторожно поворачивая к себе.       — То есть это был не сон, — едко выдал лекарь.       — Ты не рад, что эти чувства взаимны.       — Мало приятного, ты прав.       — Не думай, об этом. Я тебе помогу забыть обо всем, но отпустить даже не проси, — ученый отрицательно покачал головой, перемещая руки к влажным щекам.              — А если я тебя предам?       Удивительно, но страх говорить подобные вещи не подумал нагрянуть. Даже если Зандик решится его убить, то будет легче обоим.       И тут ученый принял худшее решение:       — Заставлю смотреть как я медленно разрываю на части того человека, на которого ты решишься меня променять. Потом запру здесь и делай что хочешь.       — Но после академии... — парень тщетно пытался выстроить картинку будущего.       — Заберу с собой. Мы найдём и твоё бессмертие, и мой идеальный механизм, — учёный прижал к себе, одной рукой зарываясь в зелёные спутанные волосы.       «— Посмотрим к чему это нас приведёт», — Бай Чжу обнял в ответ, удобнее умостив голову на не особо надёжном плече, но выбор уже сделан и пути назад оказались отрезаны.