Неизлечимая болезнь

      Как говорится — сказка, а не жизнь.       Точно рассказать, как выглядит сказка наяву, Бай Чжу не мог, поскольку за существование всегда приходилось бороться и в случае опасности вести себя максимально неброско, притворяясь блёклым силуэтом среди людей.       И то, что происходило вокруг него в последнее время, ни что иное как чудо: наверное, самый печально известный стажёр с подвешенным языком по его велению превратился в молчаливого смазливого парня.       Студенты перестали вообще вспоминать о столь проблемном человеке, а преподаватели недоуменно разводили руками: "Неужели успокоился? Быть не может".       Быть не могло, потому что Зандик ходил как пороховая бочка, висящая над котелком с лавой. Он молчал, сжимал челюсть до такой степени, что скулы сводило, но держал данное слово. Очередное испытание, усилие над собой. Возможно, мазохистская жилка в нём и помогала идти на поводу у Бай Чжу. Откровенные манипуляции трудно не заметить, да и тот намерений не скрывал. Вечно улыбался, вылавливая силуэт Зандика среди толпы.       Последний никак не реагировал, только пару секунд отвечал мрачным взглядом и топал дальше по делам. Справедливости ради, Бай Чжу часто навещал его, спрашивал, как дела, встречал во время практических в лаборатории. Само как-то получилось, что Сохре отошла на второй план.       Девушка никак не могла поговорить с Зандиком наедине, не понимая, куда он так скоро испаряется после пар. Без особого сожаления или сочувствия Бай Чжу мог притворно-сопереживающим взглядом проводить её опущенную макушку.       Получалось, что лекарь старался забирать Зандика прежде, чем к нему прицепится хоть кто-нибудь. То ли парень был несведущим в любовных делах, то ли отказывался замечать очевидное, но не только Сохре пыталась с ним наладить контакт. Нрав холодного, отчуждённого гения заманивал многих несчастных бабочек в ловушку. Причём ловушку ставил не Зандик, а те сами ранились об свои мечты, встречая волну безразличия.       От этого человека ждать в плане эмпатии ничего нельзя. Бай Чжу быстро смекнул данную истину, и проблем с обидами не возникало. Вообще ранимостью лекарь не отличался, легко блокируя любые эмоциональные выпады собеседника своим спокойствием. Вывести его из равновесия очень сложно, но даже если такое случалось, здравый рассудок быстро остужал пыл.       И, откровенно говоря, знахарю нравилось видеть Зандика на пике раздражения или в порыве вдохновения. Он таким становился, только если дело касалось науки, люди в нём вызывали лишь отчуждение.       — Тогда в его глазах ты не человек, если он тебя пускает к себе, — на подобные догадки Чан Шэн отвечала всегда завуалированно.       — Да, возможно, он видит во мне гибрид рептилии и прямоходящего, — хватая пакет с очередными угощениями, Бай Чжу спросил: — Заползать будешь?       — Нет, я буду тут. Иди к нему сам. Сладкое взял?       — Да взял, но он же не очень его любит.       — Просто поверь мне и неси.       Также парень перестал понимать, чего добивалась змея. Сначала она всеми силами пыталась отвадить от идеи сближения с Зандиком, но сама с ним подружилась, а теперь руководила, когда идти к нему и какое блюдо лучше подсунуть.       Задавать вопросы, конечно, бессмысленно. Чан Шэн молчала, как гробница Царя Дешрета, угрожая всякому близко подошедшему любопытному носу.       Выходной день означал, что студенты предоставлены самим себе. В академии продолжала кипеть жизнь, хотя некоторые увиденные экземпляры выглядели словно восставшие мертвецы, но каждый переживал процесс обучения по-своему.       — Знахарь! Какая встреча! — проходя по сплетениям коридоров, Бай Чжу услышал прозвище, принадлежащее по праву только ему.       Он обернулся, чтобы привычно улыбнуться ослепительной красавице Минчи. Рядом с ней вяло вышагивала Сохре, уткнувшись в дневник.       — Доброе утро, Лиза, — Бай Чжу перевёл взгляд. — И тебе, Сохре. Как экзамены?       — Это скорее контрольные зачёты, по итогам которых нас и допустят к экзаменам, — без приветствия пояснила дастур.       Выглядела она, правда, уставшей.       — Не умничай, всё одно и то же, — Лиза наклонилась к лекарю, прикрываясь от подруги рукой. — Не обращай внимания. Она тоскует по одному стажёру, который ещё не удостоил её страстным поцелуем.       Как бы Бай Чжу не держался, но не смог слегка не посмеяться.       — Лиза! — возмутилась учёная, легонько ударив дневником по плечу пурпурной ведьмы.       — Я знаю, что ты просто очень устала, не переживай, Сохре, — парень сочувственно улыбнулся.       Изначально обречённая на провал, бедняжка. Она девушка чудесная, но на её фоне Зандик бы смотрелся обычным плохим парнем.       — И это тоже, но, дорогая, ты сама виновата, что не используешь все методы. Я говорила тебе: "Такого парня красивыми глазами и добрым словом не завоевать".       — Зелья никогда не заменят настоящие чувства, — гордо отозвалась Сохре, развернулась и ушла дальше по коридору.       — Нервная такая, — отозвался лекарь.       — Ну, оно и понятно. Я, кстати, узнала, что среди джунглей есть утерянная библиотека, скрывающая огромные знания. Так что с финальной работой для выпуска я уже определилась. Пожелай мне удачи!       — Ты очень быстро нашлась, молодец, — Бай Чжу заинтересованно наклонил голову вбок. — Когда ты шла с нами в начале пути, то направлялась на поиски информации, да?       — Именно!       — Что ж, желаю удачи, Лиза. Ты правда очень талантливая девушка.       Прижимая изящные пальцы к губам, Минчи посмеялась:       — Льстец! Но спасибо. Тебе я тоже желаю удачи, нелёгкое дело, наверное, наблюдать за буйным Зандиком.       Сказанные слова ввели Бай Чжу в лёгкое недоумение. На лице ничего не отразилось, парень прикрыл глаза, в тон отвечая:       — Он же не ребёнок и не зверушка, чтобы за ним наблюдать. Скажем, я пытаюсь показать ему, что жить среди людей можно и без проблем.       — Ах-ха, да это же почти благое дело! Будь осторожен, Зандик, может, не ребёнок и не зверушка, но цепляется за любую возможность зубами и когтями. Береги себя, — помахав ладошкой в чёрной сетчатой перчатке, Лиза направилась по пятам за ушедший Сохре.       «— Воистину умнейшая девушка, которую можно только найти», — подумалось лекарю.       Вряд ли бы Минчи стала говорить просто так. Она выглядела беззаботно, но лишь потому что обладала невероятной наблюдательностью, зная о своём окружении зачастую больше, чем другие. Наверняка ведьма смогла и чудесным образом разузнать о заинтересованности Бай Чжу в Зандике. В конце концов, они вместе ходили по академии после занятий, но их всё равно замечали. Никто не прятался.       Поэтому её предупреждение мимо ушей парня не прошло, хотя от плана посетить учёного стажёра он не отказался, продолжая свой путь.

***

      — Я же говорил, сладкое не приносить! — Зандик скривился, увидев, какое угощение ему принесли.       — Ой, правда? Прости, не помню такого, но ты же не заставишь меня относить всё обратно? — лучезарно тянул улыбку лекарь. — Десерт свежий, самое то после рабочей недели.       Скрип зубов учёного могла услышать сама Бездна.       — Какие-то дефекты памяти? — ворчливо шипел парень, продолжая листать свои конспекты. — Могу починить.       — У тебя нет образования врача, так что вряд ли ты можешь мне помочь, — легко парировал Бай Чжу. — Чем занят?       Тарелки с угощениями скромно устроились в углу письменного стола.       — Идиотизмом.       — А если точнее?       — Изучаю последствия потери глаза Бога и возможные варианты его уничтожения.       — Но ты же не носитель, — лекарь изогнул бровь, заглядывая через плечо учёного на стол, где лежало огромное количество бумаг исписанных размашистым почерком.       — По твоему, врачи изучают заболевания, только если сами являются больными?       — Логично, — без споров сдался тот. — Есть сложности?       — Они заставляют меня переписывать чужие слова. Как я могу говорить, что изучил эту тему, самостоятельно ничего не увидев?       Зная, как сильно Зандик горел своим делом, можно было только примерно представить его недовольство. И всё же, по мнению Бай Чжу, он слишком драматизировал.       — Ты после выпуска ещё многое увидишь. Зандик, в академии не могут дать и опыт, и знания. Тебе дают теоретическую базу, а ты с годами можешь найти её подтверждение или опровержение далеко за пределами Сумеру, — успокаивающе пояснил он, поднимая очки на макушку. — Не всё сразу, будь терпеливее.       Но ученого что-то не устроило, тот резко повернул голову, сталкиваясь с янтарными глазами. Прищурившись, Зандик придвинулся ближе к чужому лицу:       — Неужели ты думаешь, как и все те недалёкие? Пока будешь сидеть и ждать того самого часа, уже пройдёт половина жизни. Беззаботно перебирать бумажки и пересказывать уже изученное и детеныш вишапа может! Не разочаровывай меня, просто молча сиди, раз пришёл, или уходи.       Говорил он без крика, но алые кварцы сияли подобно тем, что находились на печально известном Драконьем Хребте — остро и безжалостно. Однако только их сила могла хотя бы ненадолго уберечь от смертельного обморожения.       На Бай Чжу подобное эмоциональное давление не действовало. Он постарался по привычке не закрыть глаза, а только лукаво улыбнулся:       — Осуждаешь тех, кто живёт с пониманием реальных возможностей? Жизнь слишком коротка, чтобы изучить всё. Иначе бы все тайны мира уже были открыты, а у истоков мудрости стояли избалованные безумцы, считающие себя выше Богов.       Даже столь разумные доводы не переубедили Зандика, судя по взгляду, он продолжал выгонять гостя.       Бай Чжу был слишком горд, чтобы продолжать пояснять нечто элементарное упрямцу. Он сам всё понимал, но бунтовал, от этого и злился. Влезать в голову такого человека опасно для собственного рассудка, так что пришлось оставить его в покое.       — Ты знаешь, где меня найти, если вдруг понадоблюсь, — тон Бай Чжу никак не изменился, оставаясь таким же снисходительным и понимающим. — Советую не доводить себя такими мыслями.       Учёный хотел сказать что-то резкое, но его опередил лекарь:       — Но, я знаю, кто меня послушает? Делай, что хочешь, мне будет интересно посмотреть, до какой стадии бешенства ты опустишься от своего нетерпения.       И развернулся, чтобы покинуть комнату, предусмотрительно оставив десерты на чужом столе. Пусть поест, может попустит.       Как выяснилось через две недели — не попустило.