Иллюзия невинности

1938 год, Сеул Чхандоккун больше не кажется Тэхёну домом, где он всегда был окружён лаской и заботой, где всегда ждут и согреют. Удивительно, как этот старый, медленно гниющий и обдуваемый ветрами дворец вообще мог казаться другим. В Чхандоккуне тепла не больше, чем в мраморе, который омега выбрал для могильной плиты любимого папы. Дни тянулись невыносимо медленно, и принц, даже несмотря на хлопоты, связанные с похоронами, постоянно находил время в мыслях вспоминать наложника Кима и размышлять, а насколько хорошим сыном был Тэхён? Впрочем, всё чаще омеге начинало казаться, что «хороший» к нему и вовсе не может быть применимо. Было ли хоть что-то, в чём он родителя не подвёл? Едва ли. Тэхён не вырос благовоспитанным, не занимался ничем достойным гордости или хотя бы мало-мальски полезным. Более того, он даже не справился со своей самой простой задачей — выйти замуж за подходящего ему по статусу альфу, дабы привнести в семью почёт и уважение. Тэхён испортил всё, что столько лет старательно выстраивал наложник Ким, но, даже поступив по-своему, ничего не добился. Он не справляется с маленьким ребёнком, он не может поддерживать мужа в непростые минуты, напротив, это Хосоку постоянно приходится омегу поддерживать и утешать. Так на что Тэхён вообще годен? Вести жалкую, беспорядочную жизнь? Вероятно, это не то, чем стоит гордится, и чем точно не гордился наложник Ким. Интересно, думал ли он о единственном сыне перед смертью, и если думал, простил ли его за все слабости? Тэхён чувствовал себя бесконечно одиноким и нуждающимся в поддержке, но мог ли он в ком-то эту самую поддержку отыскать. Хосок бросил все силы на поимку убийц и целыми днями пропадал в департаменте, предпочитая помогать супругу не словом, а делом, и Тэхён не смел отвлекать альфу своими переживаниями. Лучше всех в горе Его Высочества его мог бы понять император, но Сунджон после кончины возлюбленного стал будто тенью себя прошлого. Пожалуй, даже раздробленные ноги не сломили его так, как новость о том, что наложника Кима не стало. Его Величество закрылся у себя в покоях, отошёл от дел и никого к себе не пускал, даже Тэхёна. Возможно, он не хотел, чтобы сын видел его в столь уязвимом положении, но в итоге омега словно остался одиноким парусником посреди свирепого шторма. Все заботы о похоронах легли на его плечи, и это не то, что принц мог бы вынести в своём нынешнем положении. Ему не успело исполниться и двадцати трёх, а он уже чувствовал себя стариком. Или же вернее было сравнить себя с побитой дворнягой, со дня на день готовой сдохнуть. — Полагаю, ничего особенного для церемонии не потребуется, — спешно проговаривает епископ, проводивший венчание обоих принцев, а теперь вынужденный готовить службу по покойному наложнику Киму. — Сразу после службы гроб с телом вынесут, и процессия пройдёт по улице, прежде чем достигнет кладбища, — говоря это, немолодой альфа указывает рукой в сторону выхода из храма, где они с Его Высочество и встречались, намечая маршрут похорон. — Нельзя ли обойтись без этого? — с надеждой спрашивает принц, который вряд ли хотел, чтобы за ним, убитым горем, следила толпа зевак на улице. — Я понимаю ваши чувства, Ваше Высочество, — едва ли принц верит, что его кто-то понимает, однако ничего альфе не говорит и продолжает слушать: — но, к сожалению, это обязательная часть всех императорских похорон, поэтому мужайтесь. Воспринимайте это как испытание, ниспосланное Творцом, дабы укрепить ваш дух. — Или чтобы покарать меня. — Разве вас есть за что карать? — с искренним удивлением произносит епископ, будто не он проводил тайное венчание принца с его любовником. — Полагаю, что да. — Если вашу душу что-то терзает, вы всегда можете прийти на исповедь, Ваше Высочество. У Господа нет цели сломить, он лишь наставляет на путь истинный и всегда готов простить запутавшиеся души. Все мы ведь живём на этой бренной земле впервые, откуда нам сразу знать, как спасаться от греха. Были ли у Тэхёна грехи, за которые стоило бы исповедоваться? Пожалуй, были. Взять даже его постоянную жажду удовольствий, особенно остро терзавшую его в Токио, когда один любовник стремительно сменялся другим, а то и несколькими, и никогда речи не шло о душевной привязанности. Это никогда не было любовью, не было даже своеобразной дружбой — исключительно порок, и каждая такая связь не утоляла жажду, а напротив, распаляла лишь сильнее. Хотелось идти дальше, получать больше всё более и более запретного. За эту греховную слабость перед соблазнами и бесконечную тягу к ним принца действительно стоило бы покарать, но неужели настолько жестоким образом? Вначале послать тяжёлую болезнь сыну, а после забрать родителя. Стоит ли в таком случае каяться настолько жестокому Богу? И способен ли он проявить сострадание? — Не думаю, что Господь хочет принимать от меня покаяние. В отношении меня всё уже решено. — Отец наш небесный ни от кого не отворачивается. На это Тэхён не находит, что возразить и вместо этого замолкает, направляясь к выходу из храма. Наверняка епископ не поверит, если сказать ему, что в отношении Его Высочества Господь, похоже, решил сделать исключение.

***

Расследование продвигалось до невозможности медленно, что лишь больше выводило Его Высочество из и без того шаткого равновесия. Департамент работал и днём, и до глубокой ночи, однако все следы будто уходили в тёмный беспросветный омут, из которого едва ли можно было достать хоть одну, пускай даже самую тонкую, нить. Слуг, убивших наложника, нашли быстро, и уже через несколько дней их должны были расстрелять в застенках, вот только, кто был заказчиком до сих пор оставалось неясным. То, что он был, всем было очевидно с самого начала, но больше фактов выяснить не удавалось. Хосок терялся в догадках, а вот его супруг всё чаще приходил в собственных умозаключениях к одному конкретному человеку. Кто искренне ненавидел его папу и никогда этого не скрывал? Кто активно сотрудничал с японцами, которых наложник Ким всегда презирал? Кто мог быть арестован по обвинению в государственной измене, если бы любимый омега императора перестал молчать? Всё сходилось в одной точке, и имя ей было «Король-консорт Мин». Чем больше Тэхён об этом думал, тем навязчивее становились мысли. Они преследовали его наяву и не отпускали даже во снах, постоянно подкидывая картины, как супруг Мин собственными руками душит давнего противника. И почему только никто больше не видит очевидного? Почему омерзительный омега до сих пор спокойно ходит по дворцу, а Хосок ищет преступника по всему Чосону, когда он здесь, совсем рядом, нужно лишь протянуть руку. Но что если руку должен протянуть именно сам Тэхён? Принц не уверен, что именно им движет, но однажды ночью вместо того, чтобы безмятежно спать в объятиях любимого, поднимается с постели, покидает спальню и спускается в подвал, взяв с собой лишь небольшой фонарь и связку с ключами от всех комнат в особняке. Когда император сказал молодожёнам о тайном проходе во дворец, Тэхён и Хосок отнеслись к нему как к интересной авантюрной игрушке. Несколько раз они планировали спуститься и почувствовать себя героями приключенческого романа, но так и не реализовали этот мечтательный план, посчитав, что делать в холодном сыром подвале им совершенно нечего. Однако сейчас ни холод, ни сырость, ни возможно обитающие внизу крысы — ничто Тэхёна не останавливало. Он шёл вниз по лестнице будто зачарованный. Мыслей остановиться и вернуться наверх так и не возникло, и вот принц уже вставляет ключ в проржавевшую замочную скважину, с трудом, но проворачивает, и в следующее мгновение старая деревянная дверь открывается, издавая неприятный скрип. Изнутри веет запахом плесени, и принцу на мгновение приходится зажать нос, но он всё равно ступает в неизведанную темноту, не будучи даже уверенным, говорил отец правду или же история с проходом всего лишь выдумка для мечтательной молодёжи. В любом случае, отступать было поздно, и Тэхён для себя решил, что не успокоится, пока лично не проверит, ведёт этот коридор в Чхандоккун или же нет. Небольшой фонарь маловероятно, что мог хорошо осветить путь и развеять мрак во всех углах, но Его Высочество это ничуть не тревожило. Он больше не ребёнок, чтобы бояться неизвестных чудовищ, скрывающихся во мраке. Как бы банально не звучало, но были существа пострашнее, и одно из них отобрало жизнь у его папы. Разве будет Тэхён себя уважать, если убийца наложника останется безнаказанным? Пожалуй, это единственный способ стать хоть немного достойным гордости сыном в глазах уже покойного родителя. Его Высочеству приходится идти более получаса, прежде чем бетонные плиты над его головой заменяет дерево. Не уходят от внимания и приглушённые шаги, которые становится слышно всё отчётливее и отчётливее. Пока Тэхён не уверен, можно ли трактовать все изменения столь однозначно, однако вскоре он слышит вдалеке мягкий голос Банджа, говорящего с кем-то по-японски, и сомнения окончательно пропадают: — Брат, я бы тоже очень хотел приехать к тебе, но не думаю, что в нынешних обстоятельствах это возможно, — не распознать в голосе тоску было просто невозможно. — Приезжай лучше ты с сыном в Чосон, меня тревожит то, что происходит в Китае. Можно ли маньчжурам доверять? Чужой разговор не слишком Тэхёна волнует, а потому он идёт дальше, стараясь понять, под какой именно частью дворца прямо сейчас находится. Раз он услышал Банджа, значит, и покои супруга Мина не так далеко, благо он имел слабость держать зятя под контролем и постоянно селить рядом в те дни, когда Намджун с супругом ненадолго приезжали в Чхандоккун. Тэхён продвигается дальше, стараясь ориентироваться на немногочисленные голоса, которые доносились сверху, когда принца неожиданно кто-то хватает за руку. Омега хочет вскрикнуть от испуга, но его быстро притягивают, и посреди сырости становится отчётливо заметен любимый терпкий запах. — Что ты здесь делаешь? — обеспокоенно говорит Хосок, спешно проверяя, всё ли с мужем в порядке. — Я так испугался, когда проснулся и не увидел тебя рядом, обошёл всё поместье и чуть не поддался панике, благо догадался спуститься в подвал. — Мне нужно попасть в покои супруга Мина, — спешно произносит принц, параллельно стараясь выбраться из требовательных объятий. — Не мешай мне, я должен там оказаться! — звучит суровый шёпот, дабы никто из обитателей Чхандоккуна ненароком не услышал их с Хосоком разговор. — Зачем? На что ты рассчитываешь? — Рассчитываю, что он поплатится за всё, что совершил! — Тэхён вновь предпринимает попытку освободиться из сильных тёплых рук, но Хосок слишком крепко держит. — Тэхён, я понимаю твоё горе, и что ты терзаешься от неизвестности, но нет никаких доказательств, которые бы говорили, что король-консорт как-то причастен. Я давно за ним слежу из-за его дружбы с японскими военными, и мне бы сразу сообщили, если бы он планировал убийство, это сложно скрыть. — Мне не нужны доказательства, и я так это знаю, я не дурак и не слепой! — омега был готов добавить нападки в адрес супруга, но вовремя останавливается, понимая, что это будет излишним. — Сейчас ты именно ослеплён, и я не могу позволить тебе совершить ошибку, из-за которой ты потом будешь жалеть. — Так соверши её за меня, — злость внутри закипает, застилает глаза, и едва ли в это мгновение Тэхён мог мыслить здраво. — Так ведь поступают по-настоящему любящие. Ты ведь любишь меня, Чон Хосок? — Конечно люблю, но, Тэхён... — однако альфу перебивают на полуслове: — Тогда убей за меня и ради меня, — произносит принц на одном дыхании, вкладывая в эти слова всю ту ненависть, что копилась в нём эти дни. — Докажи, что любишь. — Именно это я сейчас и делаю, спасая тебя от фатальной ошибки. В ту ночь поспорить с супругом Тэхёну так и не удаётся, и он вынужден вернуться в постель с кисло-горьким привкусом разочарования на кончике языка.

***

Похороны наложника Кима состоялись на рассвете следующего дня. Сеул гудит и бурлит жизнью, и лишь внутри принца всё замирает, чтобы в следующее же мгновение умереть, будто подстреленная птица упасть на землю и разбиться о брусчатку. Император не смог сопровождать похоронную процессию, и вновь всё легло на плечи его сына. Пожалуй, возглавлять шествие с гробом своего папы — последнее, чего Тэхён хотел, но если и он убежит от обязательств, то что со всеми Ли тогда станет? Сгинут в пропасти собственных страхов и слабостей. А потому, вопреки сковавшим конечности боли и слабости, вопреки страстному желанию укрыться, Тэхёну приходится делать то, что должно. Единственное, что утешало — шедший рядом Хосок. Впрочем, и тут суровый дворцовый протокол вмешался. Герцогу не полагалось идти рядом с принцем, альфе пришлось отступить на два почтительных шага назад. Расстояние, кажущееся со стороны незначительным, но для Его Высочества сравнимое с пропастью. Процессия выдвигается из церкви после завершения службы, и на улице её зажимает любопытствующая толпа. В другом случае похороны императорского наложника наверняка не привлекли бы столько внимания, но в этот раз повод нашёлся. Этим же утром был объявлен высочайший указ Его Императорского Величества о вступлении Чосонской империи в войну в Китае на стороне союзной Японии. Тэхён не знал, что от него ожидали все эти собравшиеся вокруг люди? Может, просто хотели взглянуть в глаза хотя бы одному члену императорской семьи и безмолвно выразить своё отношение к вступлению в войну? Принц доподлинно не знал, но сочувствующими взгляды вокруг уж точно не решился бы назвать. Внутри всё трепетало от страха перед неясными чувствами. Что это за дрожь, чем она вызвана? Тэхён не знал, но с каждым шагом в сторону кладбища он будто приближался к невидимому рубежу, переступив который ни он, ни всё вокруг уже не будет прежним. Словно ещё немного и сама земля разверзнется, поглотив не только Сеул, но и весь полуостров. Дрожь перетекает и в ноги, но Тэхён должен продолжать идти, он не имеет права на остановку. Лишь на краткий миг замедляется, дабы привести в порядок неожиданно сбившееся дыхание, будто до этого принц убегал. Остаётся лишь надеяться, что под чёрной вуалью, прячущей его лицо, никто не заметит страха и смятения в его глазах. А все присутствующие будто давят, будто ещё немного, и Тэхёна раздавит эта толпа, хотя никто к нему даже не приближается. Но иррациональную боязнь ничто не способно побороть. Омега хочет и убежать, и замереть на месте, мечется между этими двумя соблазнами. Воздуха в лёгких преступно не хватает, а перед глазами всё плывёт, даже гроб — чёрное пятно, за которым принц неотрывно следовал. Как бы Его Высочество не старался держать себя в руках, он всё же застывает на месте, мечтая лишь об одном — исчезнуть. Несущие гроб ничего не замечают и продолжают идти дальше, но зато наблюдающие за похоронами тут же бросают на принца изумлённые взгляды. Неужели и небожители в лице династии Ли могут будто молнией поражённые остановиться на одном месте, придавленные тяжестью горя утраты? Звучит воистину немыслимо. И вновь на помощь приходит Хосок. Любимый, бесконечно обожаемый, дорогой Хосок. Он останавливается рядом с мужем, едва заметно приобнимает и повторяет, что Тэхён должен потерпеть ещё совсем немного, скоро уже будет кладбище. Омега старается, правда старается, но ноги его будто не слушают, а единственное, что удерживает его — руки Чона. Как без него обходиться, как справляться? Его Высочество даже представить не может, что когда-то жил без Хосока. Всё прошлое — будто несвязный безумный сон, а альфа — настоящее, осязаемое. В это мгновение принц впервые задумывается, что ждёт его в будущем? Что ещё ему приготовил Господь, какие казни и муки? То, что Отец небесный намерен принца лишь мучить — омега не сомневается. А есть ли у него вообще будущее? Что если всё закончится прямо здесь и сейчас и для него, и для всего Чосона? Знал бы только принц тогда, что для Чосона и впрямь всё закончится, а для него... пожалуй, казней и впрямь предстояло слишком много. Это были не похороны любимого наложника императора. В последний путь провожали мирное небо и страну, не способную выдержать удары, которые ей уготовили сильные мира сего.