Иллюзия невинности

1965 год, Токио В гостиной Его Высочества воцаряется напряжённое молчание, которое никто не решается нарушить. Тэхёну, очевидно, трудно говорить о начале непростых лет в его жизни, а в Чимине неожиданно просыпается некая этика, которую порой в его профессии следовало отбрасывать, особенно если имеешь дело с такими людьми, как Его Высочество. И видит Бог, Пак бы завершил интервью на этом моменте, но оставался один заветный вопрос, ответ на который жаждали услышать все в его редакции, да и что скрывать, самого альфу он терзал преступно долго. Именно поэтому, выждав немного, Чимин всё же решается спросить: — Есть ли у Вас соображения, почему Чосон вступил в войну, которая стала для него роковой? Как я понимаю, император не хотел этого, несмотря на уговоры премьер-министра. Стоит журналисту договорить свой вопрос, Тэхён смеряет его взглядом, в котором явно прослеживалось недоумение, раздражение и даже некоторая степень презрения. Чимин понимал, откуда эти чувства возникли, понимал, что принц имеет на них право, но и у Пака был профессиональный долг, который требовалось исполнить. — Я вам говорил о своём больном ребёнке, о моём маленьком несчастном Мирэ, и это то, что вы решили спросить после? — у любого другого в это мгновение дрогнул бы голос, но холодная императорская выдержка позволяет Тэхёну чеканить каждое слово, и Пак чувствует, как они пронзают его словно заострённые лезвия. — Поверьте, Ваше Высочество, задеть вас — последнее, чего я хотел, однако... — впрочем, договорить альфе не позволяют: — Однако жажда сенсаций в вас сильнее сочувствия и такта. Мне стоило привыкнуть, что на костях моей династии любят плясать и наживаться. Это для меня они близкие и горячо любимые люди, а для вас лишь список известных имён. — Всё, верно, — несмотря на стыд, Чимин всё же предпринимает попытку себя оправдать, — для вас это семья, а для сотни тысяч ваших бывших подданных — люди, которые повлияли на то, что страна, которую мы знали, теперь разорвана на две части. Думаю, люди имеют право знать, с чего всё началось. — Что ж, воля ваша, — всё ещё с весомой долей раздражения, но уже чуть спокойнее отвечает принц. — Началось всё с того же, с чего начинаются все великие трагедии. С любви и смерти.

***

1938 год, Сеул Детский плач и крики разносятся по всему второму этажу, а Тэхён не знает, куда от них спрятаться. У маленького Мирэ только что закончился очередной приступ, и теперь он никак не мог успокоиться, наверняка страдая от боли, но родной папа едва ли мог ему помочь. Единственное, что принц мог в этой ситуации предпринять — накричать на нерадивых нянек и пригрозить, что завтра же сошлёт их всех на рудники, если они сейчас же не успокоят ребёнка. Впрочем, угрозы никак не помогли им, и Тэхён, начав порядком раздражаться на бесполезных слуг, сам берёт сына на руки, стараясь укачать. Папа говорил, что это стоит делать нежно и плавно, вот только дрожь в руках омеги едва ли помогает ему в исполнении этого предписания. Вот бы наложник Ким был здесь, с ним Мирэ всегда спокоен и даже смеётся, только рядом с Тэхёном младенцу плохо. Его Высочество уже порядком устал теряться в догадках, что именно он делает не так. Похоже, абсолютно всё. Омега ловит себя на отвратительной мысли, что предпочёл бы просто оставить ребёнка на кровати и уйти, но даже для такого мерзавца, как Ли Тэхён, это было уже слишком. Он продолжает пытаться укачивать рыдающего сына, и чем дольше этот кошмар длится, тем ближе принц к грани, когда и сам готов разрыдаться от бессилия. Почему он такой отвратительный родитель? Почему у него ничего не получается? — Что у вас происходит? — наконец у порога спальни раздаётся голос Хосока, и Тэхён чувствует себя спасённым. Альфа только что вернулся со службы, не успел даже снять пальто — тут же помчался наверх, услышав детские крики. В несколько шагов он оказывается рядом с супругом и забирает Мирэ к себе на руки, а принц впервые вздыхает с облегчением. Будто у него сейчас забрали не ребёнка, а убрали гранитную плиту, которая сдавливала грудную клетку. Руки по-прежнему дрожат и невыносимо хочется закурить. Тэхён начал предпринимать попытки бросить, но все они заканчивались крахом, стоило ему только столкнуться с новым приступом у сына. Это было похоже на самую настоящую пытку, которая свалилась на омегу неизвестно за какие грехи. Разве его провинности были столь серьёзными, чтобы получить наказание в лице тяжело больного ребёнка, с которым Его Высочество не может справиться? В такие моменты Тэхён даже начинал по-своему понимать омег, оставляющих своих младенцев у ворот приютов или же у дверей соседей. Принц всегда считал таких особ ничтожествами, а что теперь, он, выходит, тоже ничтожество? Хосок тем временем неспешно качает Мирэ на руках, и постепенно, в объятиях отца, младенец успокаивается. Тэхён, наверное, никогда не устанет поражаться той связи, что будто сформировалась между его мужем и сыном в момент появления последнего на свет. Только на руках Хосока Мирэ успокаивался, только в его присутствии приступы прекращались или и вовсе не случались, в конце концов, к альфе ребёнок всегда тянулся, жаждал его внимания. Чон же тянулся к сыну не меньше, и Тэхён едва ли мог припомнить у кого-то из альф его круга столь же сильную привязанность к собственному ребёнку. Обычно это куда ярче проявляли омеги, но Хосок стал ярким исключением. Как только он оказывался дома, сразу же спешил в детскую, дабы вначале увидеть сына и лишь после него мужа. Будь на то воля альфы, он бы проводил с Мирэ все свои дни, играя и ухаживая за ним. Хосок, в отличие от Тэхёна, родителем был прекрасным. Постепенно Мирэ окончательно успокаивается и даже находит в себе силы одарить отца нежной улыбкой, что не может не вызвать ответную у Хосока. Между отцом и сыном воцаряется идиллия, и Тэхён чувствует себя здесь лишним. Няни уже предусмотрительно покинули детскую, и возможно, принцу стоило бы сделать то же самое. Омега уже разворачивается и направляется в сторону выхода, когда его окликает супруг: — Любимый, ты куда? — в голосе Хосока звучит явное недоумение, и принц не понимает, чем оно вызвано. Неужели муж не замечает очевидного? — Думаю, мне лучше уйти. — Но почему? — поняв, что им с Тэхёном нужно серьёзно поговорить, альфа зовёт обратно одну из нянь и отдаёт пришедшему омеге Мирэ. — Пойдём в спальню, — подойдя ближе к принцу, Хосок приобнимает того за плечи, и Его Высочество позволяет увести себя в соседнюю комнату. Оказавшись с супругом за закрытыми дверями, омега не чувствует себя спокойнее. Напротив, его внутреннее беспокойство лишь усиливается и кажется, будто лёгкие вновь заковали в железные тиски — невозможно сделать ни единого вдоха. Хосок, видя состояние мужа и испытывая за него недюжинное беспокойство, подводит принца к постели и помогает присесть на край, а сам устраивается рядом. — Тэхён, что тебя гложет? — осторожно начинает альфа. — Ты ведь и сам видишь, что я не справляюсь, — дрожь подбирается и к голосу, но Тэхён всё же старается не терять монаршего самообладания, во всяком случае пока. — Я не подхожу на роль хорошего папы для нашего сына. — Ошибаешься, я ничего из этого не вижу. Сейчас просто трудный период, но вместе мы его пройдём, тем более для нас обоих это первый опыт... — Чон хочет ещё что-то добавить, но его перебивают: — И последний, — словно приговор озвучивает принц мысль, что не покидала его. — Я больше не хочу иметь детей, — омега ненадолго замолкает, а после добавляет уже чуть менее уверенно: — Но это касается лишь меня, я всё понимаю. — Я ничего не понимаю. — Твой отец требует альфу, ты тоже наверняка не откажешься иметь наследника, ты, как выяснилось, любишь детей, и я восхищаюсь тобой. Так что, — голос вновь предательски дрожит, и на этот раз никакая выдержка и стойкость не помогают этого скрыть, — если ты захочешь иметь ещё одного ребёнка, но от другого омеги, я не стану возражать и прощу эту измену, только не бросай меня, я тоже заслуживаю уважения. — Тэхён, что ты такое говоришь? — Хосок едва ли может полностью осознать все услышанные слова, которые для него были подобны ушату холодной воды, впрочем, он и не хочет осознавать ничего подобного. — Если ты волнуешься о приличиях, то не стоит, я приму этого ребёнка, и для всех он будет сыном от законного брака. Только не проси для него дворцовых титулов — это слишком. — Я тебя не узнаю, — Хосок поднимается с кровати и начинает нервными шагами мерить комнату, будучи не в силах поверить в то, что его муж может предлагать такое. — Я брал в мужья совершенно другого омегу. Где мой Ли Тэхён, который знал, что ему нет равных и упивался чувством собственного превосходства? То, за что я его люблю до глубины души, куда это всё делось? — Я пытаюсь быть мудрее, — пытается принц предложить хоть что-то в своё оправдание. — К чёрту такую мудрость! — в это мгновение Чон не выдерживает, и кажется, впервые позволяет себе повысить на мужа голос. — Как ты вообще можешь даже думать о чём-то подобном?! — Не понимаю твоего недовольства, половина нашего круга так живёт, взять даже моего отца. — Чхать я хотел на этого жалкого человека, который избегает каких-либо гарантий и перед мужем, и перед наложником, — лишь в этот момент Хосок останавливается прямо напротив супруга и произносит всё, смотря ему в глаза. — Ты не можешь так говорить о моём отце, — впервые за весь разговор у Тэхёна возникает желание возразить, но пока недостаточно сильное. — Почему это? Этот карманный царёк упивается выдуманным величием, но не может навести порядок ни в стране, ни даже в своей семье. Вначале как послушная собачонка согласился на навязанного супруга, а потом, возомнив себя могущественным, нашёл красивую игрушку в лице твоего папы и сделал его таким же несчастным. И в чём я не прав? Твой старший брат показал себя таким же жалким. Хосок продолжил бы говорить, но звонкая пощёчина и боль, которая будто обожгла правую щеку, заставляют заткнуться. Перед ним стоял не потерянный и разбитый омега, готовый вот-вот заплакать, а Его Императорское Высочество Ли Тэхён, в чьих глазах плескалась ярость. — Я готов закрыть глаза на многое, ведь перед алтарём поклялся быть покорным, но я не позволю потомку нищих, безродных голодранцев оскорблять представителей великой династии, которые создали эту страну. Титул и даже дом, в котором ты сейчас живёшь, ты имеешь благодаря мне и моей фамилии. Ты всё ещё мой подданный, не смей забываться. Тэхён ожидал, что мужа это разозлит, что ссора наберёт обороты и перерастёт в большой скандал, но вместо этого Хосок нежно ему улыбается и произносит лишь: — Полегчало? — омега на мгновение робеет и не сразу понимает, что всё сказанное Чоном ранее было лишь провокацией. — Если для возвращения любимого омеги мне нужно принимать от него удары, то бей ещё. — Я пытаюсь быть понимающим и мягким, любой другой на твоём месте обрадовался бы, я только что разрешил тебе спать с другими. — Во-первых, я не хочу видеть кого-то кроме тебя в своей постели, если там и появится другой омега, то только чтобы доставил удовольствие тебе, а во-вторых, если бы я хотел понимающего и мягкого мужа, я бы послушался отца и сделал предложение какому-нибудь генеральскому сыночку. Но мне не нужны они, мне нужен принц Ли Тэхён, а он начал забывать, кто в этом браке представитель великой династии, а кто всего лишь безродный подданный. — Хосок, прости, я вспылил, я не считаю, что ты... — Но именно так и есть, и я не стыжусь своего происхождения, я горжусь тем, каких высот достиг мой отец, несмотря на отсутствие у него титула, и я также горд быть мужем принца. Если ты думаешь, что твой более высокий статус ущемляет моё альфье достоинство, то ты глубоко заблуждаешься. Для меня честь заботиться о тебе, оберегать и быть рядом в роли супруга. Это то, чего я страстно желал. Повинуясь чувственному порыву, Тэхён сокращает между ним и мужем расстояние до минимума, а после оказывается в полных нежности объятиях. И всё же омега не ошибся в выборе супруга. Едва ли хоть в ком-то он мог найти столько же понимания, сколько находил в одном только взгляде Хосока. На душе сразу же становится чуточку легче. — Тебе нужно развеяться, иначе ты себя в четырёх стенах похоронишь, — с любовью и пониманием произносит альфа. — Может, съездишь куда-нибудь? — Исключено! Я не могу оставить вас с Мирэ. — Тогда может тебе ненадолго перебраться в Чхандоккун? Это твой дом, там вся твоя семья, возможно, это поможет. — Можно попробовать, уверен, мои покои по-прежнему пустуют. Но как же вы с Мирэ? — с весомой долей сомнений вопрошает принц. — Что нам мешает приходить хоть каждый день? Дворец совсем рядом, а твой отец и вовсе упоминал о проходе под домом прямиком в Чхандоккун. Так что ни о чём не тревожься и позволь себе отдохнуть. Уже через несколько дней Его Высочество забирает из дома часть вещей и на время перебирается во дворец на радость отца и папы и к большому неудовольствию супруга Мина.

***

Возвращение Тэхёна в Чхандоккун сопровождалось едкими комментариями короля-консорта, что брак с Чон Хосоком с самого начала был обречён и скоро явно стоит ожидать скандального развода. Принц в свою очередь старался все подобные высказывания пропускать мимо ушей и вместо этого наслаждаться тишиной, спокойствием и обществом родителей. Впервые за долгое время Его Высочество мог наконец почувствовать, как тиски, сдавливающие грудь и горло постепенно ослабевают, а испытания, выпавшие на их с Хосоком семью, уже не кажутся столь непреодолимыми. — Я рад, что ты снова здесь, — во время одного из чаепитий говорит наложник Ким с ласковой улыбкой на лице. — Видно, как тебе становится всё лучше и лучше с каждым днём. — Порой я чувствую себя эгоистом, что, пускай и ненадолго, но оставил мужа с сыном, — отвечает омега, а после тянется за ароматным напитком, надеясь скрыть за чашкой своё обеспокоенное выражение лица — Не всем дана радость испытывать удовольствие от родительства, не стоит себя винить. Тем более, на тебя всё столь резко свалилось. — Супруг Мин считает иначе. — Меньше его слушай, у тебя хотя бы есть сын, в отличие от Намджуна с Банджа. Поражаюсь, как наш достопочтенный король-консорт ещё не выставил зятя бесплодным, дабы быстренько их с Намджуном развести. Всем уже очевидно, что затея с браком не удалась. — Возможно, не хочет портить Банджа репутацию, — выдвигает единственное разумное предположение Тэхён. — Или не хочет портить с японцами отношения, отец Банджа влиятельное лицо в Токио, а раз он никак не может японцам помочь, то старается хотя бы не раздражать. — О какой помощи идёт речь? — недоумевает принц, который в заботах о сыне политикой и вовсе перестал интересоваться. — Его Величество не подписывает указ о вступлении Чосона в войну, хотя премьер-министр давно подготовил текст документа. Супруг Мин тоже настаивает, что мы должны выполнять союзные обязательства, на стороне твоего отца лишь я. Война Чосону ни к чему. А что думает твой муж? — будто невзначай спрашивает наложник Ким, но Тэхён прекрасно знал, что папа никогда не спрашивает ничего просто так. — Мы не говорим о политике дома, так что его мнение никак не могу знать, — Тэхёну даже не пришлось увиливать, ведь всё сказанное было чистой правдой. — Что ж, возможно, это даже правильно, нечего тебе сейчас забивать этим голову. К тому же, я уверен в твоём отце, он примет правильное решение. — Хочется на это надеяться, — впрочем, странное предчувствие, неожиданно возникшее внутри, отчего-то заставляет принца засомневаться в собственных словах.

***

На Чхандоккун опускается ночь, и все его обитатели, включая Его Высочество, мирно спят в своих кроватях, как неожиданно омега начинает слышать торопливые шаги, доносящиеся из коридора. Можно было бы предположить, что это слуги, но к чему им куда-то спешить посреди ночи? Тэхён пытается снова уснуть, но тревожные мысли не дают покоя. Что-то явно было не так. Принц поднимается с постели, накидывает шёлковый халат и спешно выходит из спальни, намереваясь отчитать всех, кто посмел потревожить его сон. Вот только стоит Тэхёну оказаться за пределами собственных покоев, в коридоре он видит лишь отдаляющийся свет, который вскоре и вовсе скрывается за поворотом. Разумно было бы вернуться в спальню и снова уснуть, но странное предчувствие так никуда и не уходит. Вопреки сильной усталости, принц идёт за удалившимся светом, решив, что вначале он лучше убедится, что всё в порядке, отчитает кого положено, и лишь потом вернётся к себе. Тэхён спешно продвигается вперёд по тёмному коридору, и в отдалении вновь становятся слышны шаги, а после и хлопок дверью. В этой части павильона не было никаких помещений для слуг, лишь покои принца и наложника Кима, и тем удивительнее, почему кто-то стремительно ворвался в одну из комнат. Причём чем ближе Тэхён подходил, тем яснее становилось, что идущих было несколько. Тревога внутри усиливается, и вместе с этим принц ускоряет шаг, стремительно заворачивает за угол и видит нескольких омег-слуг, стоящих прямо у входа в покои наложника Кима. Происходящее во дворце нравилось принцу с каждым мгновением всё меньше и меньше, и он спешно подходит к группе о чём-то перешёптывающихся омег. — Что вы здесь забыли? — строго произносит принц, будучи не настроенным на любезный диалог. — Ваше Высочество, — одновременно испуганно отвечают омеги и в следующее мгновение низко кланяются, но Тэхёна больше волнуют не их поклоны, а что он так и не получил ответ на заданный вопрос. — Я повторяю: что вы здесь забыли? Наложнику Киму что-то понадобилось посреди ночи? — Он вызвал нас, — дрожащим голосом отвечает один из слуг, и его странное волнение не даёт принцу покоя. — Целую толпу, и при этом вы стоите в коридоре? — Тэхён ненадолго замолкает, выжидающе смотря на омег, но те больше ничего не говорят. — Пошли вон отсюда, живо! Слуги, вновь поклонившись, спешно уходят, и Его Высочеству стоило бы теперь вернуться в покои, раз всё разрешилось, но предчувствие подсказывало, что рано. Тэхён бросает короткий взгляд на дверь в спальню папы и думает, стоит ли его сейчас тревожить или же подождать до утра, дабы узнать, что произошло? При других обстоятельствах принц бы ушёл, но сейчас это казалось чем-то недопустимым. Если слуги уже наложника разбудили, что будет плохого, если Тэхён ненадолго к нему зайдёт и поинтересуется самочувствием родителя? Может, папе нездоровится и стоит некоторое время посидеть с ним рядом? В конечном итоге, принц решает, что лучше он всё выяснит сейчас, чем будет ждать до утра. Тэхён тянется к ручке двери, без труда её поворачивает, и в следующее мгновение переступает порог покоев, где царили мрак и тишина. Эту обстановку можно было бы назвать умиротворённой, но принцу она отчего-то кажется давящей и жуткой. Хотелось поскорее убедиться, что всё в порядке и наконец вернуться к себе. — Папа! — зовёт Тэхён из гостиной, надеясь, что родитель ответит и не придётся идти к нему в спальню. — У тебя всё хорошо? Вот только ответа не следует — вокруг продолжает царить удушающая тишина. Волнение внутри усиливается, и принц чувствует, как руки начинают дрожать, но всё же он пересиливает собственный страх и идёт дальше, прямиком к распахнутой в спальню наложника двери. — Папа, ты меня слышишь? — вновь спрашивает Тэхён, всё ещё надеясь получить ответ, но уже начиная понимать, что это бесполезно. На негнущихся ногах принц заходит в спальню и замирает прямо у порога. На разворошённой постели с распахнутыми глазами неподвижно лежало тело наложника Кима. Принц тут же бросается к трупу, испытывая иррациональную надежду, что родитель жив, но всё уже было ясно. — Папа, папа, — Тэхён трясёт родителя за плечи, ждёт, что ему лишь показалось, и на самом деле наложник Ким всё это время мирно спал, но тщетно. — Не оставляй меня, только не оставляй. Слёзы стекают по щекам Его Высочества, ему стоило бы выбежать в коридор, позвать на помощь, срочно сказать обо всём мужу, дабы убийцы не смогли улизнуть, но Тэхён не может сделать ничего из этого. Омега лишь отчётливо ощущает, как в эту ночь внутри что-то окончательно ломается, слишком долго держась под ударами, которые ему посылала жизнь.