Сердце демона

Следующие два месяца Тарталья постепенно привыкал к жизни в Ли Юэ. Сперва гавань показалась ему чуждой и неприветливой. В противоположность морозным ветрам Снежной климат здесь оказался жарким, и Чайльду не нравилось долго находиться на солнце, особенно в самые знойные часы. Разговоры с местными не клеились, его подсознательно напрягали их улыбчивые лица. У него в стране не проявляли эмоции так открыто – во всяком случае, к незнакомцам. Если Снежная олицетворяла собой тишину и леденящий покой, то гавань была шумной и яркой. На улицах стоял гомон. В портовых районах то и дело раздавались крики грузчиков, в жилых кварталах люди развешивали у своих дверей связки мелодично звенящих колокольчиков. Дети играли на мостовых и звонко смеялись, торговцы громогласно зазывали в свои лавки. Все в городе буквально дышало жизнью – но само понятие жизни едва ли можно было применить к Чайльду, и потому он чувствовал себя некомфортно на улицах гавани. За чертой города атмосфера резко менялась. Среди высоких скал царили безмятежность и покой, время словно застывало в неподвижности. Когда Чайльд покидал гавань, его единственным компаньоном был ветер, гуляющий по горным перевалам. Лишь оставаясь в одиночестве, он мог позволить себе расслабиться и на время забыть о сковывающем его напряжении, которое не покидало его ни на минуту, пока он чувствовал присутствие других людей. Его взгляд часто блуждал по вершинам пиков Заоблачного предела, однако туда у него пока не было доступа. В обитель Адептов не пускали ни смертных, ни, тем более, демонов. Однако чем больше времени юноша проводил в Ли Юэ, тем сильнее ему хотелось добраться туда. Погнаться за ветрами, оплетающими скалы, подняться выше, ближе к небу, чтобы от открывающегося вида захватывало дух. Время, проведенное на природе, текло размеренно – вся его жизнь прежде была стремительной и изменчивой, но теперь он постепенно начинал ценить спокойствие. Даже яркое солнце в какой-то момент перестало его тревожить. Жару переносить становилось куда проще, когда находилась возможность сбросить одежды и искупаться в многочисленных озерах. Ближе к полудню он вообще мог не вылезать из воды по несколько часов, пребывая в согласии с родной стихией. А по вечерам он частенько устраивался под кронами гинкго, наслаждаясь прохладой ветерка, уносящего с собой духоту знойного дня. Еще больше ему нравились прогулки по морскому берегу – шум океана навевал давно забытые воспоминания о доме, слишком расплывчатые, чтобы они приносили тоску, но достаточно четкие, чтобы ненадолго возродить душевное тепло. Он собирал ракушки, напоминающие ему блеск далеких звезд, и кидал их далеко-далеко в пучины океана. Волны выбрасывали их на берег, а он возвращал их обратно, в море, которому они принадлежали. Чайльд тоже хотел бы вернуться туда, где было его место – однако он и представления не имел, где он мог бы почувствовать себя как дома. И куда он мог вернуться? Точно не в родную деревню, откуда его вышвырнули прочь, когда бездна исказила его душу и превратила в монстра. Не в Заполярный дворец, где его приютила Царица, предоставила защиту и взяла над ним покровительство – а также жесткий контроль над всеми его действиями. И уж точно не в бездну, где он по праву отвоевал себе место на вершине пищевой цепи, но которая заставляла его с боем выгрызать свое существование, не давая ни минуты на отдых. В гавани контрактов он хотя бы получил передышку в своей бешеной гонке за жизнью. Впервые за долгие годы он мог никуда не спешить и просто созерцать красоту мира вокруг него. Через некоторое время даже город перестал казаться ему слишком суетливым. Шум и разговоры не стихали в нем и по ночам, но теперь, когда Чайльд начал наблюдать за потоками спешащих по своим делам людей, он заметил свой ритм и порядок в их якобы хаотичном передвижении. Сейчас, когда у него было достаточно энергии, он мог без труда использовать демоническое зрение – более привычное и удобное, чем человеческое. В нем улицы напоминали ему пульсирующие артерии. Он закрывал глаза и чувствовал в густой темноте темно-красные нити снующих туда-сюда жителей. Иногда они яркими вспышками отделялись от общего потока, но неизменно возвращались обратно, двигаясь по отточенным маршрутам, совершая свои повседневные дела и обязанности. Природа в нечеловеческом восприятии казалась ему еще более красочной. Когда он бродил по долине Гуйли, он наблюдал, как в вечной темноте проступали все цвета от ярко-голубого до темно-зеленого. В одном месте пробивался на поверхность ослепительно-белый: в первый раз, когда Чайльд увидел это, он поразился. Он всегда носил с собой черноту бездны, но никогда прежде не находил в ней ничего подобного. Океан представлялся ему темно-синим свечением глубин. Он выглядел более ярко, чем в Снежной, где его линии казались бледно-голубыми – у него на родине все было более резким и холодным. А от Заоблачного предела исходило темно-золотое сияние. На самом деле, это была основная причина, почему он стремился туда попасть – обитель Адептов по сочетанию цветов частично напоминала ему энергию Моракса. На самом деле, восприятие мира через призму демонического взгляда сложно было сопоставить с цветами. Впрочем, это единственное сравнение, которое приходило Чайльду в голову. И все же оно было неточным. Иногда темно-зеленые рощи светились ярче, чем пурпурные коридоры Заполярного дворца, но подобрать иные ассоциации в переводе на доступные обычному человеку образы Тарталья не мог. Были в Ли Юэ некоторые места, которые страшно интриговали его тянущуюся к сражениям натуру. Среди испещренных каньонами и ущельями возвышенностей то и дело попадались мертвенно-зеленые пещеры, откуда тянуло гнилью цвета потускневшего капустного листа. Иногда он исследовал подобные места, но чаще всего либо ничего не находил, либо сталкивался с желтовато-оранжевыми печатями, которые обычный человек не отыскал бы. А еще был Разлом. Его границы вырисовывались фиолетовыми четко очерченными мазками, оттуда дразняще пахло смертью и кровью. Туда он хотел бы попасть куда сильнее, чем в обитель Адептов, но это был один из немногих подтвержденных приказом архонта запретов, который он получил по приезде в гавань. Собственно, их было всего три: не покидать страну, не заходить в Разлом, не причинять вреда жителям Ли Юэ. Что касалось самого Моракса – юноша до сих пор так и не имел понятия, какие цели тот преследовал, забирая его у Царицы. Они не так часто пересекались, всего один или два раза в неделю, когда архонт сам навещал юношу в его покоях. По своему желанию Чайльд, как ни старался, никак не мог с ним встретиться. Несмотря на ведущие к сердцу демона нити, указывающие на местоположение хозяина, у него не получалось застать архонта на месте. Чаще всего его разворачивала стража, а иногда Моракс резко перемещался с его пути в другую часть города или даже страны. Архонт явно не хотел, чтобы демон беспокоил его тогда, когда это не было бы ему удобно. Потому через какое-то время Тарталья перестал самостоятельно его искать, сосредоточившись на исследовании Ли Юэ. Однако это не могло развлекать его вечность. Столь непростому существу, как Чайльд, было необходимо действовать импульсивно и беспорядочно, и наблюдение за природой лишь на время отвлекало от привычного ему хаоса. Он чувствовал, как все охотнее ворочается в нем желание сделать что-то, что нарушило бы размеренное течение жизни. Ему хотелось разбавить более контрастными цветами полотно безмятежной картины мира. И вечно отсутствующий Моракс явно не был тем, кто смог бы ему помешать. Когда Тарталья только очнулся после перенасыщения чужой энергией, он уже находился в Ли Юэ. Архонт перенес его к себе домой и терпеливо дождался, пока демон очнется. Как раз тогда он и рассказал Чайльду все, что ему было необходимо знать – по мнению Моракса, разумеется. Обитал архонт на терассе Юйцзинь, рядом с павильоном Лунного моря. Там жила большая часть сотрудников Цисин, однако его покои занимали большую часть помещений. Чайльда поселили в них же, но выделенная архонту территория была огромна, и Моракс жил в комнатах на противоположной стороне, куда юноше заходить было не положено. Взаимодействие архонта с жителями гавани удивляло – в Цисин было известно, кто он, однако большая часть города считала его кем-то вроде личного консультанта Воли Небес и понятия не имела о его божественной природе. По всему выходило, что он, хоть и был близок к власти, непосредственно не вмешивался в жизнь местных и предпочитал наблюдать со стороны. Он раздавал советы, но не приказывал непосредственно, считая, что его народ прекрасно справляется и без него. И все же он был готов подать руку помощи, когда этого требовала необходимость. Царица вела себя совершенно иначе – вся власть в стране принадлежала ей и только ей, и лишь некоторые из предвестников получали свободу действий в некоторых подконтрольных им областях. Местные знали Моракса под именем Чжун Ли – так он и попросил Чайльда обращаться к нему на людях. У него не было определенного распорядка дня, разве что по утрам он, как правило, консультировал Цисин, работая то в Нефритовом дворце, то прямо из своих покоев. Часть дня он проводил в Заоблачном пределе, а еще он нередко гулял по стране. Но и тогда Тарталья не мог его найти – архонт нечеловечески быстро двигался по своей территории, и, кажется, чаще летал в небе, чем ходил по земле. По сути, это была вся информация, которую юноша смог выяснить о своем новом хозяине за эти пару месяцев. Ну, помимо того, что мужчина не стремился раздавать ему никаких указаний и позволял зачищать лагеря монстров, попадающиеся Чайльду на пути. Подобная свобода его одновременно и радовала, и нервировала – он подсознательно ждал чего-то, что моментально изменит его положение в Ли Юэ, и ожидание становилось все более и более тревожным. Рано или поздно, если архонт никак не проявит себя, его личный демон и сам выкинет что-то такое, отчего его независимость пошатнется. Невозможно, чтобы жизнь Чайльда проходила так мирно. А пока что он продолжал гулять по гавани и наслаждаться природой на пару с вольным ветром, тянул мору из бездонного кошелька архонта на различные вкусности и безделушки, иногда пугал людей своей нечеловеческой улыбкой, проступающей на лице в моменты излишней задумчивости, а еще периодически заваливался поболтать к секретарю Гань Юй. Она единственная относилась к нему без неприязни – не считая самого архонта, по лицу которого ничего нельзя было распознать, и наивных детей, с которыми он порой пытался играть. Ну, до тех пор, пока рассерженные родители не уводили их прочь. Чайльд не расстраивался и понимал, что твари из бездны едва ли могут составить им достойную компанию. Разумеется, людям не рассказали о его происхождении – но они все равно подсознательно ощущали исходящую от него угрозу. Так что Гань Юй была его спасением, когда дело касалось источников информации. Она охотно рассказывала истории про гавань, умудряясь при этом не отвлекаться от работы. То, что девушка была Адептом, Чайльд понял сразу – по облаку окутывающей ее темно-лимонной энергии с прожилками цвета полуночного нефрита. Подконтрольная ей сила выглядела несколько парадоксально – светлая, но переливающаяся изнутри тьмой в несколько слоев, спокойная, но готовая подобно пружине распрямиться и вырваться в могучий сносящий все поток энергии. Впрочем, сейчас ее силы мирно дремали, и их явно давно не использовали в полной мере. Гань Юй предпочитала зарываться в работу с головой, ей нравилось наводить порядок в документах – истинная подопечная бога контрактов, следующая букве закона во всем. Это-то и было основной проблемой и камнем преткновения в их диалогах. Девушка, по всей видимости, не могла напрямую рассказывать о Мораксе что-либо, кроме широко известных в народе фактов. Потому разговоры с ней лишь поддерживали его потребность в общении, но не давали ему никаких намеков на понимание собственной ситуации. Чтобы узнать хоть что-то про Моракса, он даже сунулся в библиотеку и впервые за долгое время попробовал почитать настоящие книги. Но быстро опустил руки – после бездны фокусировать внимание на тексте оказывалось для него достаточно сложной задачей. Местные, может, и могли бы рассказать ему пару распространенных в народе басенок, но они тоже не проливали свет на насущные вопросы. Самые сведущие в делах архонта тем более не стремились рассказывать о своем боге, не желая раскрывать чужаку тайны. Любой из коренных жителей Ли Юэ не посмел бы сказать о Мораксе больше необходимого – его ценили, ему поклонялись. Не так, как Царице – перед ней падали ниц от страха и исходящей от женщины ауры власти. Властелин Камня же был объектом уважения и обожания. Он создал эту страну, изобрел правила, которые помогали народу в непростых ситуациях, он защищал жителей ценой своей жизни и жизней приближенных к нему Адептов. Его почитали, как творца и покровителя. Никто из местных и не подумал бы сообщить Чайльду хоть что-то, что можно было использовать архонту во вред. Даже несмотря на тот факт, что демон физически не мог причинить вред своему хозяину. Потому он с нетерпением ждал каждой следующей встречи с Мораксом, даже не зная, когда она наступит. Ждал и, сам того не понимая, начинал тосковать по своему хозяину, когда тот долго не появлялся в его поле зрения. Архонт приходил в его комнаты всякий раз в разное время, принося с собой безукоризненно идеальный внешний вид и такие же совершенные в своей геометрии завихрения янтарной энергии. Он неизменно приветствовал архонта с закрытыми глазами, наслаждаясь картиной, вырисовывающейся в его демоническом восприятии. Его присутствие успокаивало мысли, но возбуждало интерес к его персоне – впрочем, архонт ловко уходил от вопросов, касающихся его самого. То, что происходило далее, Тарталья не понимал. То есть, он понимал сам процесс, но не цель, которую архонт этим преследовал. Он делился собственной энергией с Чайльдом, действуя теперь по четкой схеме во избежание повторения ситуации, произошедшей в Снежной. Теперь он выдерживал некоторую дистанцию между ними – юноша лишь слегка касался краев его силы. Чайльд поглощал ее медленно, и пьянящий поток уже не заставлял терять голову и напрочь отключать все человеческие органы чувств. Порции тоже стали меньше – впрочем, энергии все равно было куда больше, чем он смог бы потратить. Постепенно архонт увеличивал ее количество – так, чтобы Чайльда больше не задевал откат от колоссального количества сил, влитых в него. Словом, он получал ровно столько, сколько мог переварить. На вопрос, для чего все это необходимо, архонт признался, что ему просто интересно определить его границы. Юноше казалось, что его кормят на убой – это тревожило, но прямой вопрос он задать не рискнул. Он все еще чувствовал себя скованно перед лицом архонта, пожалуй, теперь даже больше, чем в первую их встречу. Тогда обстоятельства вынуждали его пойти на контакт, сейчас же у него было все, что необходимо. По сути, ему было нечего просить. Нужны деньги? Пожалуйста, на тебя открыт счет в банке, бери сколько угодно. Нечем заняться? Да вот же, перед тобой весь Ли Юэ, делай, что пожелаешь – разве что не покидай страну, не ходи в Разлом, не вреди людям. После подобных ответов Чайльд и вовсе перестал спрашивать. За все время Моракс лишь однажды посмотрел на него недовольным взглядом – когда Тарталья назвал его хозяином. Архонт помрачнел и сказал, что ему не следует называть его так. Ему хотелось, чтобы его называли просто Чжун Ли – юноша каждый раз добавлял "господин" перед именем. И, если быть честным, все это не вполне устраивало самого Чайльда – подобное обращение усугубляло непонимание собственного положения. Человеческое имя архонта звучало из его уст так, словно он долгое время находился в пустыне и выплевывал слова пересохшим от жажды горлом. Человеческое имя архонта резало глотку и перекатывалось на языке непривычной тяжестью, вся суть монстра восставала против такого непочтительного обращения к собственному владельцу. Но раз такова была его просьба, Чайльд не стал противиться и подчинился. Так что в каждое свое посещение Моракс держался поодаль от юноши, кормил его своей энергией и рассказывал какие-то незначительные факты об истории страны или о местной природе. Иногда он предавался ностальгии и вспоминал о прежних временах, когда они с прочими архонтами собирались вместе – но ничего полезного о характере Моракса юноша тоже не мог извлечь. Весь мужчина составлял собой ходячую загадку – непоколебимый, отстраненный. Все, что оставалось делать Чайльду во время их встреч, так это слушать приятный бархатный голос и принимать происходящее как должное. В какой-то момент ему пришло в голову расспросить местных уже не про Моракса, а про господина Чжун Ли. Это сперва показалось куда более удачным решением. Люди рассказывали, что консультанту нравится вступать в дискуссии, но он никогда не будет настаивать на собственной правоте. Его описывали по-разному: он был невозмутим и одновременно с тем рассеян, детально помнил содержание документов, но частенько забывал кошель с морой. Одни люди говорили, что он преследует свои собственные интересы, другие – что его вообще не волнуют мирские заботы. В конце концов Чайльд плюнул на любые расспросы – они оказались еще более бесполезны. Если про Моракса в народе узнать что-либо существенное было нереально, то про Чжун Ли рассказывали много, слишком много противоречащей друг другу информации, и выделить что-то определенное было совершенно невозможно. Несмотря на видимое равнодушие архонта, Чайльд отчетливо чувствовал его силу. Ту, что прежде давала ему безоговорочную власть над людьми и Адептами. Ту, от которой у него подрагивали колени. Тварь бездны ощущала его влияние над собой куда сильнее и острее, чем волю Царицы. И тем более обескураживало то, что мужчина не стремился его использовать. Словно Чайльд и вовсе не был нужен. Пожалуй, это напрягало даже сильнее неожиданной свободы – прежней хозяйке его наличие рядом было необходимо. А Моракс не выглядел заинтересованным в нем, и Тарталья невольно задумывался, а не выкинут ли его вовсе, как игрушку, когда он надоест – или вообще не уничтожат, ибо не пристало монстрам ходить по святым землям. В тот день он вновь пользовался великодушным разрешением архонта топтать просторы его страны, но терпение и тревожное ожидание уже порядком ему надоели. Он был готов наконец выкинуть какую-нибудь глупость, что разрушит самообладание Моракса – и подсознательно искал что угодно, что поможет ему в этом. Страх и предвкушение завладели его рассудком, Чайльд закрыл глаза, выпустил на волю инстинкты и стремительно бежал по холмистой местности склона Зимородка. Когда он наткнулся на разрушенный лагерь хиличурлов – не им разрушенный – на лице его расплылась широкая ухмылка. Он почувствовал близость того, что искал все эти пару месяцев и никак не мог найти. В сияющей черноте демонического видения был еле заметен блестящий изумрудно-фиолетовый след, спускающийся к подножию холма, след крови, смерти и тления, след Адепта. Он явно принадлежал древнему существу – Чайльд предполагал, кому именно, и был почти уверен в своей догадке. Яксу же нельзя было называть обыкновенным жителем Ли Юэ, верно? Выходит, запрет на него не распространялся, а значит, его ждет хорошее сражение. Все складывалось как нельзя лучше, воодушевление заставляло его гнаться за предполагаемым противником, и сейчас ему было глубоко плевать на гипотетическое наказание за подобный проступок. Он поймал Адепта на выходе из пещеры – тот переливался бледно-сиреневыми нитями свежей смерти. Не поколебавшись ни на мгновение, он выхватил лук и наощупь выстрелил в передвигающийся сгусток энергии несколько стрел, привлекая внимание. Реакция последовала незамедлительно – силы Яксы развернулись зеленовато-фиолетовым полем, он стремительно отошел с линии атаки и резким голосом произнес: – Смертный, как ты смеешь атаковать меня из тени? Повинуясь желанию Адепта, Тарталья вышел на свет из-под крон деревьев, раскидывая руки в стороны и ухмыляясь. – Так это от тебя здесь несет разложением? Поверь мне, я бы посмел и стереть тебя с лица земли, чтобы только не видеть твой запах, – насмехался Чайльд. Он догадывался, что в человеческом спектре выглядит достаточно безумно, чтобы Адепт принял такое приглашение. Ухмылка на его лице превратилась в оскал, он выхватил клинки и присел в боевой стойке. Закрытые глаза завершали образ сумасшедшего. Ни один человек в здравом уме не стал бы нападать, не используя зрение, однако тварям бездны оно зачастую только мешало. Якса должен был уже понять, кто он такой, и не мог не клюнуть на его уловки. Так и вышло – не растрачиваясь на слова, Адепт молниеносно рванул к нему, сокращая расстояние. Теперь, когда Чайльд подпустил его ближе, блокируя удар скрещенными клинками и вырываясь в контратаку, он заметил, насколько у его противника было интересное копье. На него налипло даже больше смерти-тлена-крови, чем виднелось в энергии самого Яксы. Оно было едва ли не древнее своего владельца, с тысячелетней историей. Однако внимание уклоняющегося от его ударов Тартальи привлекло не это, нет. Его заинтриговала сердцевина, сама суть оружия в руках Адепта – оттуда исходила потускневшая под изумрудно-фиолетовым слоем яркость янтаря. Цвет Властелина Камня. Едва разглядев это, Чайльд лишь чудом не заорал от восторга прямо в пылу сражения – он со страстью искал любые детали, связанные с Мораксом, и даже если копье не являло собой никакой тайны, увидеть в нем отблески силы архонта само по себе уже было для него наградой. Он с удвоенным энтузиазмом принялся наносить удары. В какой-то момент он специально подставил плечо под атаку – ерунда, лезвие копья рассекло кожу на жалкий сантиметр – зато он зацепил кромкой своего клинка кисть Яксы. Всего лишь царапина. Насыщенно-темная голубая в демоническом восприятии кровь – так вот какова его суть, значит – едва проступила на коже, но этого было достаточно. Тарталья отскочил и разорвал дистанцию, активируя глаз порчи и заставляя пронзительно-алую электрическую метку расцвести на коже Адепта. Обычного человека разряд такой силы без труда сбил с ног – но не Яксу. А ведь Чайльд сейчас был полон энергии, к тому же, он параллельно черпал ее из холодной ненависти своего противника. Адепт словно бы и не заметил ни удара тока, ни попытки демона его ослабить – у него была прорва энергии, а неприязни к подобным Чайльду существам и того больше, и на вкус его силы оказались не слишком питательными и чересчур омерзительными. Зато теперь началась настоящая схватка между ними – до этого они лишь примерялись и кружили друг вокруг друга. Затишье кончилось, они одновременно ринулись в бой. Демоническое зрение сосредоточилось вокруг Яксы и выхватывало из темноты мельчайшие его движения. Тарталья невероятно быстро, почти моментально мог распознать его намерения – в своем видении он замечал даже малейшее сокращение мышц и самое незаметное колебание энергии – но даже этого не хватало. Адепт оказался куда стремительней любого из его прошлых противников, ни один человек не смог бы разобрать их действий на таких скоростях. Это было восхитительно, просто невероятно. Много больше, чем удавалось получить от схватки за последние несколько лет. Чайльд наслаждался ей всей душой – ревущей силой, стремительностью атак. Он вновь сошел с дистанции ближнего боя и осыпал соперника градом стрел, попеременно нанося удары алыми молниями по остаточной темно-синей энергии Гидро элемента. Он услышал запах грозового ветра и чужой боли еще до того, как Якса сорвал с пояса маску. Когда он поднес ее к лицу, Чайльд уже осознал, что проиграет схватку, даже если использует демоническую форму. Таким силам ему нечего было противопоставить, вдобавок, его противник был куда быстрее его самого. Однако он знал, что, несмотря на отсутствие какого-либо преимущества, все равно выложится в бою на полную. Даже если нет ни единого шанса на победу. Особенно если нет. Он без сомнений готов разменять жизнь на столь ценный опыт. К явному неудовольствию Тартальи, Адепт не стал применять свои силы – сперва он даже не осознал, в чем дело, но потом низкий голос пробрал его приказом до костей. – Довольно, – архонт наблюдал с некоторого расстояния, и единственной причиной, по которой демон не уловил приближение облака его янтарной силы, это его внезапное появление прямо здесь. От приказа ноги Чайльда едва не подкосились, и он с трудом заставил себя не упасть на колени. Наедине с Мораксом он бы не стал сдерживать порыв, но перед лицом недавнего противника не хотелось следовать своим унизительным инстинктам. Лишь теперь он открыл глаза, осматривая фигуру напротив. Защитник Якса был одет в фиолетовые одежды, кончики его волос отливали темно-зеленым, в руках сияло изумрудное копье. "Как иронично. Да ты и наяву выглядишь, как смерть и разложение, – хмыкнул про себя Тарталья. – Но я-то теперь знаю, что у тебя голубая суть, парень". – Объяснись, Сяо, – голос Моракса полыхал гневом, и тот факт, что сейчас обращались не к нему, не слишком влиял на ситуацию. Злость архонта заденет его гораздо сильнее, чем Яксу, в этом он был уверен. – Ваш питомец напал на меня на выходе из подземелья, господин, – сухо произнес Сяо. Чайльд зарычал на подобное сравнение, лишь подтверждая свою нечеловеческую природу. – Это так, Чайльд? – с явным неудовольствием обратился к нему архонт. Демон, не отрывая взгляда от недавнего противника, лишь немного повел подбородком в его сторону, обозначая внимание. Ему не надо было смотреть в глаза, чтобы детально видеть архонта, и он мог позволить себе гневно сверлить глазами Яксу. – От него за километры гнилью воняет, – приподнимая верхнюю губу и обнажая зубы, выплюнул Чайльд. Адепт вскинулся и собрался было бросить что-то колкое в ответ, но Моракс поднял руку, прерывая зарождающуюся словесную перепалку. – Я сказал хватит, – жестко сказал архонт. – Я запрещаю вам сражаться друг с другом, – Чайльд почувствовал жжение приказа в груди и не сдержал разочарования, расползающегося у него по лицу. Он так рассчитывал на этот поединок, но теперь момент упущен, и неясно, когда еще он сможет померяться силами с кем-то столь же опытным. – Сяо, ты свободен. Тарталья, идешь со мной. Моракс вытянул руку в его направлении, безмолвно приказывая подойти. Чайльд направился к нему, отводя взгляд от Сяо – тот в мгновение ока исчез, оставляя в воздухе постепенно растворяющийся фиолетовый след. Выходит, подобная магия присуща не только архонту? Тарталья решил, что это может быть специфическим умением всех Адептов – или чем-то, что божество Ли Юэ могло даровать самым близким соратникам. Очевидно, за своими размышлениями он не заметил, что двигался слишком медленно – Моракс нетерпеливо шагнул к нему навстречу и грубо схватил за локоть. Тарталья хотел было возмутиться, но тут мир вокруг потонул в золотом свечении. Затем он ощутил, как из груди выбило весь воздух – как будто его наотмашь ударили в солнечное сплетение, вот только боли он не почувствовал. Несколько мгновений он не мог сделать вдох, и начал бы паниковать, если бы его не держала рука архонта. Когда золотое марево рассеялось, сжавшись до размеров привычного облака энергии Чжун Ли, а мир принял привычные очертания светящихся линий, Чайльд осознал, что глаза его судорожно зажмурены, а руки сжаты в кулаки. Он заставил себя расслабить мышцы и поднял взгляд. Архонт перенес их в свой кабинет и стоял чуть поодаль, ожидая, когда юноша придет в себя. – Зачем ты напал на Сяо? – мужчина сложил руки на груди и сурово смотрел на юношу. – Ты ведь достаточно умен и сразу понял, кто перед тобой, верно? Чайльд кивнул и нервно переступил с ноги на ногу, обдумывая ответ. Взгляд его рассеяно блуждал по телу Моракса, линии, рисуемые демоническим восприятием, наслаивалась на реальность и отвлекали. Так что он прикрыл глаза, сосредотачиваясь на деталях – все равно по внешнему виду архонта было сложно определить что-либо конкретное. Куда больше информации он получал из иного плана. Энергетическая аура вокруг мужчины слегка подрагивала и колебалась, структурированные линии божественных сил резонировали друг с другом – он и правда был в крайней степени рассержен. – Изволь смотреть мне в глаза, когда разговариваешь со мной, Тарталья, – голос его ужесточился. – И я жду ответа на свой вопрос. – Да что вы ожидали от демона? – взорвался Чайльд. Неоконченная схватка еще пылала азартом у него в крови. Он был слишком раздражен, чтобы осознать претензию архонта – он ведь и так смотрел на него, для чего еще поднимать взгляд? Ему хотелось наконец высказаться, сбросить накопившееся напряжение, и в этот момент логика отступила под напором злости. – Вы думали, я буду сидеть на жопе ровно и терпеливо ждать? Да ни черта вы обо мне не понимаете! Мне пиздец как надоел этот ваш скучный Ли Юэ! Чайльд не отдавал себе отчета, о чем конкретно он говорит, но почувствовал, как вихрящиеся вокруг Моракса силы сжались в тонкие линии. Слова о стране явно задели архонта, и Тарталья прикусил язык, сдерживая дальнейшие ругательства. На его удивление, мужчина не стал это комментировать, и зашел с другой стороны: – Ты полагаешь, что я ничего о тебе не знаю. Ты прав. Я действительно не понимаю. Но я ждал, что ты мне объяснишь, и жду до сих пор, – Чайльд припомнил их разговор в Снежной, но он не горел желанием распространяться о себе ни тогда, ни сейчас. Пожалуй, в этом свете нежелание архонта рассказывать о себе в ответ было весьма справедливо, однако мысль об этом покинула голову юноши столь же быстро, как и появилась. – Полагаю, ты не испытывал недостатка в энергии или средствах. Более того, я предоставил тебе возможность свободно перемещаться по стране. У тебя была возможность утолить свою жажду крови, заодно помогая жителям моих земель избавиться от монстров. Скажи мне, что я упустил? Голос архонта немного отрезвил Тарталью. На мгновение ему стало стыдно – за хорошее к нему отношение он заплатил Мораксу дракой с его Адептом. Но это все не отменяло его сути, тянущейся к хаосу. – Да то, что я сам – монстр, – злобно буркнул Чайльд. – Сколько раз мне надо это повторить, чтобы до вас дошло? Вы знали, кого забрали из Снежной, Дотторе вам все объяснил. С чего ради я должен следовать вашей логике? – Я не считаю тебя монстром, – озадаченно нахмурившись, произнес Моракс. – Так пересчитайте, хозяин, – издевательским тоном ответил Тарталья, рассчитывая на то, что подобное обращение не понравится мужчине. Он все-таки открыл глаза, желая уловить изменения в мимике своего собеседника. – Я просил не называть меня так, – архонт немного сузил глаза, лишь частично оправдывая ожидания Чайльда. – Ваши просьбы не отменяют сути, господин Чжун Ли, – продолжил кривляться юноша. – Вы можете называть это, как хотите, но правда в том, что Вы. Мной. Владеете. Моракс, казалось бы, застыл от его слов – ни малейшего движения, ни единого колебания энергии. С минуту они провели в тишине, архонт крепко задумался, и Чайльд не решился прерывать его размышления. Он успел несколько раз перенести вес с одной ноги на другую, хрустнуть пальцами и начать рассматривать висящие на стенах картины, прежде чем мужчина отмер. Тарталья почувствовал его приближение, а затем его подбородка коснулась рука в перчатке и мягко надавила, заставляя юношу повернуться лицом. Он хотел было отскочить от прикосновения в сторону, однако сдержался и решил позволить архонту делать с ним, что ему в голову взбредет. Демон внутри него знал, что не подчиняться воле хозяина – заведомо паршивая идея, и не рискнул противостоять мужчине. По крайней мере, он убеждал себя в этом, но где-то на периферии сознания мелькала мысль, что это была не единственная причина. Тарталья упорно ее игнорировал, как и все прочее, что не вписывалось в картину его мира. Он покорно повел головой вслед за движением архонта, однако взгляд все же не поднял – наполовину из вредности, наполовину из-за того, что так рассматривать Моракса было удобнее. – Так в этом твоя проблема, да? – насмешливо выдохнул архонт, в его голосе прорезались хрипловатые нотки. – Ты слишком привык находиться под чужим контролем, и теперь совершаешь глупости, только чтобы привлечь мое внимание? Мужчина стоял непозволительно близко, его дыхание опаляло губы, и Чайльд непроизвольно облизнулся. Он вновь почувствовал исходящий от Моракса пряный аромат – не приторный, но тонкий и нежный. Легкий, как утренний сон, который растворяется сразу, как только просыпаешься – и как бы ты ни старался, ты его не удержишь. Тарталья понимал, что Чжун Ли действовал на него странным образом – никто другой не заставил бы его поставить интерес выше недоверия, но тогда, в Снежной, ему захотелось уйти с мужчиной. И он знал, что дело было не в голоде – просто Моракс изначально показался ему особенным. Начиная с голоса, который так понравился демону, заканчивая этой невыносимо приятной энергией, которой мужчина с ним делился. И все же, теперь, когда его повело от близости мужчины и собственное тело отозвалось предательской дрожью на касание руки архонта, Чайльд разозлился. Разумеется, он был зол и до этого – но сейчас его ярость обратилась против него самого. Так ведь проще – обвинить себя во всем, подавить мимолетные желания, а затем сделать вид, что их никогда и не было. – Мне не нужно ваше внимание, – с наигранным спокойствием произнес он. Моракс открыл было рот, чтобы сказать что-то еще – от сгущающейся энергии Гео Чайльд невольно поежился, предполагая, что следующие слова архонта вполне могут стереть с его лица маску равнодушия. Однако в этот момент в дверь постучали. Архонт недовольно поморщился и отстранился, унося с собой и тонкий запах пряностей. Тарталья выдохнул и постарался привести мысли в порядок, пока Чжун Ли разговаривал с секретарем. Через пару минут мужчина повернулся к нему и произнес: – Сожалею, но я вынужден отвлечься на документы, которые мне передала госпожа Юйхэн. Иди к себе, Тарталья, – безэмоционально проговорил Моракс. А потом придвинулся к юноше и уже более жестким тоном произнес ему почти на ухо, – и жди меня там. Мы не договорили. Он добрался до своих комнат в смешанных чувствах. Внутри него все еще кипело желание спустить пар, накричать, разломать что-нибудь, и оно лишь усилилось оттого, что им не удалось договорить и прийти хоть к какому-то пониманию. "Чертов архонт со своими выходками. Нахрена он вообще начал этот разговор, чтобы прерваться на середине? – Тарталья агрессивно попрекал архонта, меряя шагами комнату и еле слышно рыча. – Задает вопросы, но у него вечно нет времени слушать ответы. Оттого и строит у себя в голове идиотские теории. Внимания мне, видите ли, не хватает!" Слова мужчины казались ему до нелепости обидными – это он-то, сильнейший демон, зависим от архонта? Но самым неприятным сюрпризом оказались старательно отгоняемые мысли о том, что Моракс попал в точку своим предположением. И это возмущало юношу более всего. Если начать рассуждать трезво, можно было бы прийти к определенным выводам о Чайльде. Например, что его жизнь после бездны выглядела, как череда запретов. Нельзя выходить из дворца, пока не позволят. Не допускается вытягивать энергию из людей, а из монстров – только после разрешения. Убивать можно, но только по команде. Весь доступный ему досуг – сидеть и ждать нового приказа. На самом деле, ему было не так уж и сложно коротать время в ожидании. Тарталья давно перестал быть человеком и мыслил иными категориями. Внимание, которое проявляла к нему Царица после успешно завершенных миссий, было ему куда дороже собственной свободы. Простая закономерность – пока хозяйка им довольна, пищу получить легче, и голод на время притупляется. Если бы не взрывной характер и язвительность, он мог бы днями напролет сидеть у ног Царицы и ловить ее одобрительные взгляды, отвлекаясь лишь на выполнение приказов, и ничего более ему бы не требовалось. Он мог бы прожить без обычных человеческих потребностей – при достаточном количестве энергии в еде не было необходимости, а сон заменялся погружением в поверхностный транс, когда все чувства обострены достаточно, чтобы среагировать на внешние раздражители. Но вот понятия "утолить голод" и "заслужить одобрение хозяина" в его понимании оказались столь тесно связаны, что нынешняя ситуация вызывала у него когнитивный диссонанс. Ему с лихвой хватало энергетической подпитки, но равнодушие нового владельца его сердца отдавалось вереницей болезненных уколов у него в груди. И, разумеется, Чайльд бы ни за что не признал все это. Ему в принципе гораздо проще было бы не задумываться об истинной подоплеке своих действий – чтобы без лишних волнений, чтобы не копаться в себе. Чтобы и самому не знать, как сильно ему необходим кто-то, кто укажет ему верную последовательность действий, а затем похвалит за исполнительность и почешет за ушком. Оставшись без постоянного контроля, он оказался совершенно растерян – все прежние установки не работали, а он был недостаточно человеком, чтобы у него самостоятельно получилось изобрести для себя новые правила. Потому он и метался теперь из крайности в крайность, не позволяя себе наслаждаться обретенной свободой – он попросту не знал, что с ней делать. В конце концов, несколько часов спустя, Тарталья накрутил себя до такой степени, что оставаться на месте было невозможно. Пожалуй, если бы он был уверен, что с возвращением архонта хаос в его голове сменится хоть каким-то подобием порядка, он бы дождался его. Но пока что любые слова Моракса лишь разжигали огонь смятения в его душе, чего он так старался избегать. Чайльд готов был ждать сколько угодно, когда он осознавал, чем окончится его ожидание. Потому с Царицей было просто и понятно – "прояви немного терпения, моя кровожадная тварь, и ты получишь новый приказ". И плевать, что этого терпения зачастую приходилось проявлять куда больше, чем он мог бы вынести в другой ситуации – исход был известен заранее, а до тех пор он был способен все преодолеть. И как же неопределенно все было сейчас, когда он не имел ни малейшего понятия о том, что архонт сделает дальше. "Да в бездну его чертовы просьбы, – продолжал думать Чайльд, сидя на кровати и раздраженно гипнотизируя взглядом дверь. – Если он полагает, что я так желаю ему подчиниться, пусть подавится. Я не стану делать ничего из того, что он попросит. А если он хочет меня контролировать, пусть приказывает нормально, через сердце". В глазах юноши синим пламенем пылала бездна. Он решительно поднялся на ноги и направился к выходу, на этот раз целенаправленно собираясь заняться чем-то почти запрещенным. Недостаточно запрещенным. "Напрасно вы тратите на меня слова, господин Чжун Ли, мне нет до них никакого дела. Демоны не понимают слов, только приказы".