Fire Rose

      Солнце уже поднялось высоко в небо, а таинственного рыцаря все еще не было видно. Кроу издал вздох разочарования и сделал глоток из своей фляги. Он вернулся в лагерь в надежде, что таинственный спаситель Руби уже вернулся. Но, к сожалению, как обычно с ним бывает, не похоже, что так называемый рыцарь вернется. Ему никогда не было легко, но, с другой стороны, Кроу привык добиваться всего своим трудом.       Он сделал еще один глоток из своей фляги на удачу, а не потому, что его все еще беспокоило засохшее пятно крови на земле. Практичным движением, отточенным годами, Кроу превратился в птицу с черными перьями, в честь которой его назвали, и поднялся в небо. В конце концов, найти охотника в полном доспехе не должно быть слишком сложно.       Единственным свидетельством его присутствия было оставленное черное перо. Даже когда солнце село, поляна оставалась нетронутой, но только когда в небе высоко взошла разбитая луна, все изменилось. Без единого звука часть стены у основания скалы исчезла, обнажив древнюю каменную кладку, ведущую вглубь скалы, у входа в которую стоял таинственный рыцарь Руби.       Он вышел на поляну, держа в руках витой деревянный посох. Он прикрепил его к спине и взял с земли упомянутое выше перо черного ворона. Насколько он мог судить, это было обычное перо, но он знал обратное. Хотя он и признал бы свое любопытство, но колдовство этого человека было определенно его собственным.       Он был прав, что спрятался и ждал так долго. Хотя девочка — Руби, если он правильно подслушал, — и ее семья, возможно, имели хорошие намерения, он не собирался больше ни с кем связываться. В конечном счете, так будет лучше. Больше никаких непостоянных привязанностей.       Переведя взгляд на разбитую луну, он почувствовал, как ее образ вновь запечатлелся в его сознании. Эпоха огня закончилась, как и наступившая за ней Эпоха тьмы. Века давно прошли, и теперь, похоже, наступила новая эпоха. Живительное Пламя, своим присутствием некогда насыщавшее мир, исчезло, а земля вокруг Храма Огня изменилась и возродилась как нечто новое.       Единственным остатком давней Эпохи, который он мог узнать, была Бездна. Даже после бесчисленных циклов ей удалось выжить. Однако, как и Первое Пламя, она тоже теряла свою силу. Если бы не то, кем он стал, он никогда бы не почувствовал этого в этих созданиях тьмы. Это было совсем не похоже на то, что он чувствовал от Прогнивших, Темных Духов и других существ, которых забрала Бездна. Эти следы были сродни уголькам угасающей силы.       Какая ирония.       Забавно. Он был здесь, в конце своего пути. Последний из нежити. Он совершил невозможное, он положил конец Циклу Огня. Но он не чувствовал ни удовлетворения, ни радости.       Нет. Все, что он мог почувствовать, это то, как измотана его душа.       Он пережил несколько циклов огня — подвиг, с которым сравнялись немногие, превзошли немногие, а победил только он.       Мне будет не хватать этого хитрого ублюдка.       Сколько времени он боролся с угрозой Опустошения, а теперь, когда ему захотелось поддаться ей, он обнаружил, что у него иммунитет к этой угрозе. Казалось, что такими темпами он проклят скитаться по миру до скончания времен. Ирония судьбы заключалась в том, что для освобождения мира от проклятия нежити ему пришлось стать единственным её носителем. Четвертый Повелитель Первого Пламени и Повелитель Пустоты.       Кем он был теперь?       Владыкой Пепла. Пережиток проклятой эпохи, которому не место в этом мире. Пока Пламя поддерживало его, оно также держало его в ловушке. Он не смел пытаться избавиться от него, боясь запустить цикл и снова навлечь на мир проклятие Нежити. Поэтому он посвятил свое существование охране Храма Огня. Титул лорда теперь ничего для него не значил, поэтому он без колебаний отказался от него.       Святилище было для него самым близким домом со времен Картуса.       Бдение, которое он нес над Храмом, дало ему ощущение цели и покоя. Впервые за долгие годы он почувствовал, что наконец-то может отдохнуть. И вот, по иронии судьбы, он взял на себя прежнюю роль Гундира как хранителя. Именно тогда он и погрузился, за неимением лучшего слова, в дремоту. Однако у него не было снов, которые могли бы составить ему компанию, и, к счастью, не было воспоминаний, которые могли бы его мучить.       Все, что у него было — это бесконечная пустота и слабое ощущение окружающего мира.       Он был удивлен, когда серебристый свет неожиданно начал заполнять пустоту, но затем быстро уменьшился до простого мерцания. Мерцание медленно приближалось к нему. Он узнал свет души, и снова поднялся, чтобы встретить его. Когда он вытаскивал себя из пыли и грязи, в которой оказался погребен, он ожидал встретить множество вещей — чаще всего грабителей могил со злыми намерениями. Это был не первый раз, когда ему приходилось иметь дело с такими людьми.       Чего он никак не ожидал встретить… так это умирающую девочку.       Маленькая девочка, чья кровь необъяснимо тянулась к нему. Он не сразу заметил это, но она несла в себе огонь. Это была крошечная, единственная искра, но все равно. Несомненно, это было связано с тем, как такой маленькой девочке удалось выжить после такого падения. Он хорошо понимал, что может выдержать человеческое тело, и точно знал, что высота падения должна была убить ее мгновенно, а череп разлететься по земле.       Однако она выжила, получив лишь сильную рану на голове, из которой обильно текла кровь. Он почувствовал слабое ощущение колдовства души, окружавшее ее. Этого было достаточно, чтобы спасти ей жизнь, но это не помешало бы ей истечь кровью.       Это поставило его перед выбором: спасти ее или оставить на произвол судьбы.       К своему стыду, на мгновение он подумал о том, чтобы оставить ее. Может, он и не очень-то рыцарь, что бы он ей ни говорил, и отступил от большинства, если не от всех, своих обетов, но он поклялся никогда не отказывать в помощи, если мог оказать ее безвозмездно.       Удивительно, но он обнаружил, что ему нравится общаться с ней. За все время его существования он мало общался с детьми, ограничиваясь деревнями и городами, которые терпели нежить в своих рядах, и теми, которые еще не пали от проклятия нежити. От нее исходила невинность, которую он видел только в моменты, когда Пламя было сильнее всего. Это было приятное изменение по сравнению со смертью и отчаянием, которыми был отмечен конец его Эпохи.       С какими бы бедами ни столкнулся этот период, они, несомненно, были далеки от его собственных. Это была единственная причина, по которой он мог объяснить, почему она считает безопасным входить ночью в лес, наполненный существами Бездны.       Без сомнения, в эту эпоху была своя доля чудовищ, с которыми люди были более чем способны бороться. Больше не было страха перед Бессмертием, перед тем, что в конце жизни человек будет проклят.       В нем больше не было нужды, что было удачей, поскольку он не собирался сражаться за людей этой эпохи.       Его путешествие закончилось, и он хотел отдохнуть.       Поэтому он повернул обратно к Храму. Ему все еще нужно было охранять его и убедиться, что ни одна из могил внутри не была потревожена. Если бы каким-то божественным чудом грабителям удалось проскользнуть мимо него, он бы выследил их. Даже если грабители давно мертвы, а их приз сотни раз переходил из рук в руки, он найдет украденное.       В конце концов, у него было столько времени в запасе, сколько нужно.