А за окном горели фонари

Ты снова лучше всех А дачу, маму, билеты мы переживем

Декабрь 1987 Предновогодняя суета захлестнула Москву снежной лавиной. Уже с начала декабря все жители столицы пытались ответить себе на два вопроса: что дарить и где это достать? В магазинах полки не успевали заполниться хоть чем-то, как тут же товар разлетался. Все запасались самым необходимым, потому что понимали: потом не будет. Витя с Космосом тоже не отставали, притаскивая домой то бутылочку алкоголя, то каких-нибудь вкусностей. Витя умудрился даже елку домой притащить, настоящую, живую. Родители были немного удивлены, хотя и обрадовались. С их сыном вообще в последнее время творилось что-то странное. Павел Викторович сначала говорил супруге, что Витька, кажется, болен. Алла Дмитриевна только головой качала. Нет, кардинально ничего не изменилось: Витя все также пропадал на Рижском, систематически попадал в передряги, не раз приходил домой подбитым и не пропускал ни одной юбки. Но при всем при этом он стал спокойнее, увереннее, даже доброжелательнее. Ну то есть как: если на «работе» выбивал дурь, то с улыбкой. Если дома с родителями начинался очередной «серьезный» разговор, то он не уходил, как раньше, хлопнув дверью. А делал незаметный вдох и считал про себя до 10, за это время успевая собраться и почти вежливо откосить от темы. Всему этому научила его Тася. За те полтора месяца, который прошли с момента отъезда того, чье имя лучше не произносить всуе, Рощина незаметно втянулась в компанию Вити, Космоса и Валеры. Нет, она не бегала каждый вечер с ними в беседку, виделись они в основном на выходных, но зато с завидной регулярностью. Витя, как и собирался, заявился в общагу уже через пару дней после инцидента, ожидая увидеть Таисию в слезах, соплях и прочих женских прелестях. Какого же было его удивление, когда он нашел ее на кухне, курящей в форточку! При этом внешне абсолютно спокойную. — А я-то думал, что ты девушка приличная. Не пьешь, не куришь, матом не ругаешься, — усмехнулся он, усаживаясь на табурет перед ней. Тася, сидя на подоконнике, только пожала плечами. — Это все про меня, только в разные промежутки времени, — ответила ему девушка, — Курю пару раз в год, гадость редкостная, но успокаивает. Витя кивнул. Что тут скажешь? Каждый переживает проблемы по-своему. Он-то боялся, что у нее истерики, даже уже про себя репетировал, как будет ее успокаивать. Но этого не потребовалось. Лишний раз затрагивать больную тему Витя не стал. Убедился, что с девушкой все в порядке и ретировался, предварительно предложив прогуляться на выходных. Потом на следующих. А потом еще раз. Ничего криминального, они просто шатались по улицам, рассказывали друг другу о том, что происходит в жизни, давали советы или просто говорили «вот козёл!». Иногда к ним присоединялся Валера или Космос, отчего разговоры принимали больше юмористический оттенок. Но неизменным оставалось одно: удивительная легкость в общении. Вите казалось, что он знает ее не пару месяцев, а как минимум полжизни. Нет, это не было ощущение из разряда «она мне как сестра». Но Тася оказалась таким человеком, которому хочется довериться, показать, что в тебе есть что-то хорошее, а не только хитрость, наглость и распутство. А ведь примерно таким Витю все и видели. И ему это было удобно – в душу не лезли. Тася же в свою очередь могла поведать Вите практически обо всем: о своих мыслях и переживаниях, об учебе, о планах на будущее. Витя искренне не понимал, как девушка могла выбрать для себя такую странную профессию. Девчонка и математика в его сознании существовали в абсолютно разных плоскостях. Но Тася только смеялась на это, говоря, что он не первый и не последний, кто говорит ей об этом. Не касались они только двух тем: занятий Вити и сына историка. И если со второй все было понятно, то про первую Тася просто никогда не спрашивала, понимая, что не её ума это дело. А Витя не спешил рассказывать о том, что могло бы негативно выставить его в глазах Рощиной. Почему-то его нервировала мысль, что Таська узнает во всех подробностях, как он выбивает из простых граждан кровно заработанные деньги и живет почти припеваюче. Так они и проводили время вместе, каждые выходные. В очередную такую встречу Тася опаздывала, чего за ней никогда не наблюдалось. Витя топтался недалеко от общаги, докуривая уже третью сигарету. Марина, с которой Витя уже имел удовольствие познакомиться, сообщила, что Тася убежала с утра и еще не появлялась. Пчеле бы пожать плечами и уйти, но разыгравшееся любопытство не дало. Поэтому он стоял, морозил… ну короче все что можно отморозить, курил и ждал. Благо хоть снег не шел. Пока. Мороз на улице стоял приличный и уступать свои позиции не собирался, заставляя жителей златоглавой кутаться в шарфы, шапки, перчатки и как можно скорее перебирать ногами по улице. Виктор уже переставал чувствовать пальцы на руках, но сигарету упрямо докуривал, когда из-за поворота показалась Тася. Шапки она на дух не переносила, а потому ее рыжие волосы очень выделялись на фоне белого снега. Спрятав нос в большой широкий шарф, она шла, о чем-то сосредоточенно думая. Так сосредоточенно, что даже не заметила Витю, пройдя мимо. — Эй, торопыжка, и тебе привет, — окликнул ее Пчела, направляясь за ней, — Тась, ты чего? Я тебя уже битый час жду, замерз как снеговик. Тася подняла на него взгляд, сфокусировалась и, кажется, только сейчас поняла, кто перед ней. — Ой, Вить, прости, — спохватилась она, — Я совсем забыла. Тут просто…Не важно. Ладно, пойдем, я тебя чаем что ли отогрею, — и она снова направилась в общагу, даже не обернувшись. Вите такое настроение девушки не понравилось. Видно же, что-то стряслось. Вот только как выбить из нее информацию? Не захочет ведь, ни за что не расскажет. Молодые люди зашли в общежитие, поздоровались с консьержкой, которой почему-то очень нравился Витя. Ровно в той же степени, в которой в свое время не нравился Ростик. «Наглый он у тебя, — говорила она Тасе, — Ни здрасьте, ни как дела. Так, обронит что-то себе под нос, даже глаз не поднимет». А Витя всегда здоровался с улыбкой, пару раз даже спрашивал про самочувствие, пока Тасю ждал. Хотя женщины на него вообще всегда велись, не важно в каком возрасте. А он что, он и рад стараться. Вот и сейчас тучная блюстительница общажного порядка приветливо помахала молодежи, почти сразу возвращаясь к своему вязанию. — Тась, ты может расскажешь, что случилось? — наконец спросил Витя, когда они оккупировали стол на кухне, изучая спину Рощиной. Та набирала в чайник воду и делала вид, что ничего не услышала. Вопрос пришлось повторить. — Да ничего, все в порядке, — отозвалась она, когда зажгла огонь на конфорке, — Возникли кое-какие вопросы в институте, пришлось съездить. Ты извини, я не думала, что так долго получится, — при этом Рощина упорно не смотрела на Витю, то доставая чашки, то раскладывая печенье и вафли в вазочку. Наконец ему это надоело. Витя встал, поймал Тасю за руку, забрал у нее тарелки и заставил сесть на табуретку. Сам сел на корточки напротив и тоном, не терпящим никаких возражений, сказал: — А теперь давай правду. И не думай юлить, по глазам увижу, — предупредил он, ловя ее взгляд. Рощина молчала, смотря ему в глаза сверху вниз, не рискуя отводить взгляд. Он сразу поймет. Неплохо успел ее узнать. Вот только рассказывать не хотелось, потому что Тася понимала: он предложит помощь. А ей не хотелось ни напрягать его, ни быть потом должной. Хотя чем он может помочь? В то же время хотелось поделиться неожиданной проблемой, которая свалилась как снег на голову. — Меня выселяют, — выдавила она. Витя сначала не понял, что Тася имеет ввиду. Прокрутил пару раз фразу в голове. А потом до него дошло. — То есть как выселяют? Тебе еще год учиться, — не понял он. — Половину нашей общаги отдали другому институту. Всех, кто приехал издалека, расформируют по другим местам. Остальным дали срок до конца января, чтобы найти жилье и съехать. Как ты понял, я попала во вторую категорию. — Что за нахер? – возмутился Виктор, — На каком основании вообще они делили? — Да какая разница, документы уже подписаны, — вздохнула Тася, — Сегодня как раз ознакомили с приказом. Витя запустил руку в волосы, ероша их. Дело принимало паршивый оборот. Пчела представил себе, что Тася переберется куда-то далеко. Не будет больше совместных прогулок, не будет продолжительных бесед, нравоучений с ее стороны. Он больше не сможет заявиться на ее кухню, где они с Мариной стряпают выпечку и под шумок утащить пару булочек. Не сможет издеваться над ее хвостиками и просить распустить волосы, постоянно получая отказ. От него уедет что-то, ставшее очень нужным. — Что будешь делать? – тихо спросил он. Хотелось взять ее за руку, показать, что он рядом, но Пчела не решился. Удивительно, известный казанова стремается взять за руку девушку! Смешно. — Съезжу к родителям, посоветуюсь. Скорее всего переведусь на заочное отделение, буду приезжать только на сессии. Вернусь в Иваново, — подтвердила мрачные мысли Пчелина Тася, — Так что как то так, — она стала теребить край свитера, опуская глаза. Витя промолчал. Встал, прошелся туда-сюда по кухне, а потом встал у окна и уставился вникуда. Мозг лихорадочно соображал, ища возможные варианты решения этой проблемы. Ведь если хорошо подумать, решение найдется всегда. — А если в другой общаге договориться? – предложил он. — Вряд ли где-то есть свободные места, — на плите засвистел чайник, и Тася встала, чтобы заварить чай, — Слушай, давай не будем о плохом? – она поставила на стол две чашки горячего чая, и улыбнулась, — Лучше погреемся и все-таки сходим погулять. Ты, кстати, обещал со мной на каток сходить. Пчела оторвался от созерцания улицы. Обернулся через плечо и в который раз поразился, насколько эта девчонка непрошибаемая. Другая бы паниковала, расстраивалась, может даже поистерила бы. А эта на каток просится. Да еще и с хитрой такой улыбочкой. Знает ведь, что он катается как бревно, сам, дурак, проболтался. До сих пор помнит, как она смеялась, когда он рассказывал ей про свой первый и последний опыт на катке. Было это еще в школе, он тогда с жопы почти не вставал. Весь каток носом пропахал. А Рощина так смехом заливалась, что Вите даже пришлось уронить ее в сугроб, чтобы она перестала ржать. А она лежала и продолжала хохотать. И так ему эта картина в память врезалась: она, краснощекая, растрепанная, из-под шарфа только глаза торчат, лежит и так заразительно смеется, что он сам невольно улыбаться начинает. Стоит, ждет, когда она поднимется, а Тася все лежит, руки раскинула, в темное небо смотрит. А в глазах свет фонарей отражается. Да так ярко, что кажется на сером фоне солнце светит. Пчела не смог оторвать от нее взгляда. Это было слишком мило. И слишком ново для него. Эмоции, которых он ранее не испытывал, заставляли мысли путаться. Что с ним вообще происходит? И почему рядом с ней? Хотя, конечно, где-то на задворках сознания была нелепая догадка. Но Виктор Пчелкин не может начать влюбляться, так ведь? В нем это не заложено. Да и Таська слишком хороша для него, слишком правильна. Слишком…Тася. Он ее испортит, втянет в неприятности, как пить дать. Ей лучше, если они останутся просто друзьями. Вот только лучше ли ему? — Ну каток так каток, — прерывая течение мысли, согласился Витя, — Только учти, я буду кататься как пингвин. — Это как? – усмехнулась Таисия. — На пузе, — подмигнул Пчела. И снова она смеется. Сейчас Тася чувствовала себя немного лучше. Все проблемы как будто померкли. Нет, они не исчезли, но просто отошли на второй план. Сейчас был чай и Пчелкин, который в очередной раз развеивает ее тревоги и печали. Рощина иногда ловила себя на мысли, что всегда, когда случается какая-то неприятность, Витя рядом. Готовый помочь, поддержать или просто выслушать. Эта поддержка помогала Тасе дальше верить в то, что все будет хорошо. Так или иначе. Почему-то с Пчелкиным не получалось думать о плохом. Он отводил мрачные мысли одним словом, одной шуткой. Таисия понимала, что такой он не со всеми. С девушками он был энергичным обольстителем, учтивым, иногда даже приторным. Но девчонки велись, как пчелы на мед. Таська только посмеивалась над ним, говоря, что он Пчела-матка, которая затягивает в свой улей все новые и новые жертвы. Космос с Филом эту тему активно поддерживали и развивали. Когда чай был допит, пальцы снова ощущались на своем привычном месте, а за окном стемнело, Витя с Тасей снова вышли на улицу. Тася вдохнула морозный воздух и зажмурилась. Начинался легкий снегопад, снежинки одна за одной падали ей на лицо, тут же тая и превращаясь в маленькие капельки воды. — Поехали в Сокольники, — предложил Витя, — Там хороший каток. Я узнавал. — Что, прямо специально узнавал? – удивилась Тася, идя рядом с ним в сторону метро. — Конечно, не в коробке же кататься. Позориться, так с музыкой, — хмыкнул Витя. Каток в парке «Сокольники» был довольно популярен среди молодежи, особенно в выходные. Сюда приезжали и семьи с детьми, чтобы научить своих чад стоять на коньках, и студенты большими компаниями, и даже спортсмены, чтобы потренироваться «в экстремальных условиях». Короче парк в целом, и каток в частности, гудели. Витя оглядел площадку боевых действий и почесал затылок. — Тась, а давай ты покатаешься, а я тебя у бортика подожду? – в последний раз попробовал откосить он. Тем более что он с большим удовольствием посмотрел бы, как она катается. — Ну уж нет, товарищ Пчелкин. Назвался груздем… сам понимаешь, — она подтолкнула его к скамейкам, чтобы переобуться, — Мы уже коньки взяли. — Рощина, ты смерти моей хочешь, — простонал Витя. Тася только хитро ему улыбнулась. Витя видел, как она радостно поглядывает на катающихся людей, как загорается ее взгляд. Что ж, ради этого взгляда он готов потерпеть и синяки по всему телу, возможно даже пару ушибов. Хотя чего это он? Неужели не сможет пару часов продержаться против чертового катка?! Он же Пчела, в конце концов. Как же он ошибался. Стоило ему ступить на лед, как ноги тут же разъехались в разные стороны и Витя вцепился в бортик, как клещ. Тася уже наяривала первый круг по льду, с лукавой улыбкой наблюдая за «дружбой» Вити и бортика. Притормозив возле него, девушка протянула ему руку. — Рухнешь вместе со мной, — предупредил Витя, не спеша принимать помощь. — Ты мне веришь? – вдруг спросила Рощина довольно серьезно, чем заставила Витю удивленно поднять на нее глаза. И увидеть то, чего раньше он не видел. Или не хотел видеть. Заботу и немую просьбу. Просьбу сделать шаг и позволить ей помочь. Будь на ее месте кто-то другой, Витя бы послал бы куда подальше. Но вместо этого он кивнул, аккуратно беря ее за руку. Почувствовав, как он шатается, Тася тут же схватила его за вторую руку, помогая устоять на ногах. — Не бойся ты так, — мягко сказала она, слегка потянув Виктора на себя, сама потихоньку стала «сдавать задом». Потом снова слегка тянула на себя, сама отступая спиной. Они ехали вдоль бортика, чтобы не мешать бурному движению и, в случае чего, чтобы Витя мог ухватиться. — А теперь не спеша переставляй ноги елочкой, — когда Пчела перестал шататься, стала учить Тася, — Сильно ногу вперед не наклоняй, а то носком за лед зацепишься и тогда точно упадешь. Витя послушно сделал, как ему сказали, крепче вцепляясь в ее ладони. Тася же давала ему время немного привыкнуть, не отпуская, находясь на расстоянии вытянутой руки. Несколько раз Витя был на волосок от того, чтобы не завалиться назад, но упорно продолжал попытки. — Вот, хорошо, уже лучше, — подбадривала Рощина. В какой то момент она отпустила одну его руку и встала рядом, чтобы они оба ехали вперед. Витя, стараясь удержать равновесие, зашатался на тонких лезвиях, но понял, что в этот раз бой будет проигран и отпустил руку девушки, чтобы не утащить ее за собой. Пятая точка поздоровалась со льдом, и Пчела тихо ругнулся. — Ты еще долго продержался, — хихикнула Тася, протягивая ему руку. — Кто придумал это орудие пыток, — пропыхтел Витя, кое как поднимаясь и возобновляя движение. И снова он почувствовал ее руку в своей. Маленькую, но сильную. Теплую и мягкую. Она вела его по кругу, не спеша и давая время привыкнуть к новому. Хотя он чувствовал, что она хочет рвануть вперед. — Слушай, дай мне 5 минут передохнуть, — попросил он, — У меня от напряжения ноги скоро дрожать начнут. Прокатись пока несколько кругов сама, я хоть посмотрю, как нормальные люди это делают, — он чуть подтолкнул ее в сторону толпы, которая ходила по кругу. Тася бросила на него вопросительный взгляд, мол «ты уверен?». — Давай, давай, а то придется тебе меня домой на руках тащить, — закивал Витя. Тася качнула головой, но все же отъехала от него, вливаясь в поток катающихся. Набрав скорость, Рощина радостно улыбнулась. Она чувствовала себя свободной, легкой, счастливой. Развешанные над катком гирлянды, играющая из динамиков музыка, смех и гул толпы вокруг создавали ощущение праздника, радости. Все заботы и волнения растаяли в этом свете разноцветных лампочек. Хотелось смеяться. Хотелось летать. И снова Тася подумала о том, что неотъемлемой частью этой минуты счастья был Витя Пчелкин. Так внезапно появившейся в ее жизни, парень смог привнести столько хорошего, возможно сам того не осознавая. С каждой проведенной вместе минутой Тася все больше и больше удивлялась, насколько с ним легко, комфортно, спокойно. Она впервые ощущала это приятное тепло где-то внутри, волнение перед очередной встречей. С Ростиком такого не было. С ним все было предсказуемо, гладко. С Витей же никогда не знаешь, что случится дальше. Но знаешь, что случится что-то хорошее. Был ли он просто хорошим другом, или чем-то большим Тася старалась на определять для себя, чтобы не разрушить то, что между ними возникло. Как только повесишь ярлык, все может рухнуть. Есть здесь и сейчас, а дальше жизнь покажет. Витя же наблюдал за Тасей с легкой улыбкой, этим вечером четко решив для себя, что ни в какое Иваново он ее не отпустит. И уже точно знал, что надо делать.