22:23

Та же комната, другой человек. Медленно вставляет шпильку в замочную скважину ящика комода и проворачивает. Он точно знает где и что искать, лишь бы не пришёл слишком поздно. Его друг не мог забрать абсолютно всë, зная состояние, в котором он был. Что-то осталось. Или что-нибудь другое, но тоже относящееся к делу. В это хочется верить. Ему очень холодно, выходить в одной рубашке и пиджаке было не лучшим решением, но не думал офисный работник, что после смены будет копаться в делах преступной группировки. Он знает лишь название. «Лотос». Перерыл старые записи с телевидения, провёл два выходных дня в поисках информации в интернете и нашёл лишь название. Было ещё немного упоминаний, но они практически ничего не значили. Либо группировка настолько опасна и засекречена... либо думать даже не хочется. Ему нужен был факт нахождения того парня в ней, но в статьях и выпусках новостей он не прочёл ничего, что могло бы помочь. С квартирой ему повезло. Он примерно знал дом, в котором всë произошло, из сбитых рассказов своего друга сумел запомнить самое важное. Показался сумасшедшим парочке соседей, пристав с расспросами о подозрительном парне и пустующей квартире. И нашёл же. Оказалась незаперта, как чувствовал. Вообще, последнее время он слишком много всего чувствовал, ощущал, как происходят события на подсознательном уровне. От этого страшно и веет холодом. Холод не в квартире, холод внутри него. Забирается в душу и заставляет продрогшими пальцами переворачивать страницы из какой-то папки. Вчитывается в слова, написанные явно в спешке. Буквы кривые и вылезают за строчки, он разбирает лишь имя. Даже пару имён и ещё некоторые указания на адресаты. Нужно записать, и он лезет за ручкой в портфель, что лежал в ногах всë это время. Тянется к застёжке и слышит звук сзади себя. Со спины, со стороны балкона. Будто кто-то упал или сорвался с места, где сидел. С какого-нибудь тоже балкона рядом. Рывком поднимается и поворачивается к окну. Никого. Только фонари горят и немного подмигивают ему, будто издеваясь. Приглашая вступить в игру, подойти к балкону. Быстрыми шагами приближается и видит тёмную тень, даже не очертания человека, а тень и больше ничего. Он, кто бы это ни был, исчез. И точно заметил его. То, чем он занимался здесь. Что ж, тем интереснее. Интересно, то был человек из группировки или все же побочный наблюдатель? Страх испаряется, в голове адреналин. Это риск, очень сильный риск, но он готов пойти на него. Они хотят поиграть? Он сыграет и докопается до истины. Во что бы то ни стало. Записывает почтовый адресат и легкими шагами испаряется из квартиры. Чёрный кот на лестничной клетке громко мяукает.

***

Голова действительно раскалывается, будто сейчас взорвется, он глотает очередную таблетку обезболивающего. Не поможет ничем, но может получится убедить себя в том, что ему лучше. Самовнушение тоже работает. Прошлый концерт вызвал фурор в сети, абсолютно всë так и говорило о нëм, об успехе Нишимуры Рики. О Ли Хисыне не говорил никто, а если единицы и говорили, то в ключе: «Хисын совсем его не щадит, даже не знает каково это. Ужасный продюсер» и «Он пытается сделать хайп на популярности Рики? Влезает в каждый концерт». Неприятно. Довольно обидно и продирается сквозь панцирь, выросший ещё давно в ходе работы в этой сфере, в голову, в мысли. Да, он никогда не признает, он гениальный продюсер и прекрасный, как говорили ему танцор, а еще Ли «хороший водила». И он тоже чувствует. Тоже устаёт. Это все ужасно утомительно. Утомителен Рики, который всë отдаляется, норовит задеть, а через день горит желанием влезть в душу. Видит, как Нишимура падает под гнётом людей и карьеры и наблюдает. Его не подпустят, не дадут ничего сделать ни при каких условиях, а Хисын чувствовал всë это на себе. Знает, каково это, и тоже был один. Всегда один и всегда успешен. Массирует виски, вспоминая о делах на завтра и оставшийся вечер. Слишком много всего, а распыляться он не умеет. Ещё дали бы ему нормальную секретаршу, а не устроенную на место по желанию генерального директора, и было бы легче. Хотя бы немного, но легче. А так Ли абсолютно один, хотя одиночество любит. Это выгоднее, всегда говорил себе, убеждая самого себя, что лучше уж так, на вершине, но одному, нежели с друзьями, да в каморке. Кто-то эту гениальную фразу сказал, но кто именно уже не помнит. Помогало плохо, кстати. Взор падает на телефон, и руки открывают контакт такого же «одинокого» человека в его компании. Гениальный стилист, единственный человек, кроме возможного самого Нишимуры, кто может несколько понять Хисына. А Ли понимает его. Они встречаются не так часто, но тем встречи ещё прекраснее. Понимают друг друга с полуслова. Набрасывает сообщение и поднимается с дивана. В голове качается и темнеет, но все же быстро отпускает. Слава богу, таблетки пока действуют. Ногой толкает дверь, и она резко открывается, обнаруживая студию, чем-то похожую на офис. Кто-то бежит с увесистой папкой, на ходу ставя подписи, кто-то кричит в трубку телефона, а кто-нибудь обязательно пристанет к только что вышедшему в мир больших талантов и компаний Хисыну, со словами: — Извините, директор, вас к телефону!.. Там... ну сами поймёте! — Чрезвычайно худая и слишком ярко для офиса накрашенная блондинка в мини-юбке и чёрной рубашке нервно переступает с ноги на ногу, удерживая в одной руке стакан с кофе и какой-то документ, а в другой телефон, на который поступил злополучный звонок. Хисыну не нужны звонки, не нужны проблемы, да пусть звонит хоть сам президент, ему нужно лишь одиночество, возможно компания Джея, тишина и стакан виски. Ему не нужна эта компания и не нужны еë дела. — Чон Со Ён, когда ты уже научишься отвечать на звонки без меня, дорогая? Неужели случилось что-то такое, что не может выполнить моя дорогая помощница? Ты что, совсем идиотка? Девушка молча протягивает телефон и, немного пригнувшись, будто защищаясь, отходит от Хисына. Боится. Это правильно. — Я… там звонят из министерства, и я подумала.. это лучше вам сразу решать, я ещё скажу что-нибудь не то… Извините... — лепечет быстро и пулей исчезает из поля зрения куда-то в сторону главного отдела. Идиотка сбежала и оставила Ли наедине с телефоном, который уже перестал звонить, и теперь Хисыну нужно будет проделывать это ужасное занятие под названием «звонок» самостоятельно. Ужасно. Уволил бы эту Со Ён уже давно, да она в любимчиках генерального ходит уже около полугода. Думает о себе невесть что, взять хотя бы то, как на работу одевается и с начальством говорит. О продуктивности уже и говорить нечего, Хисын больше неё в еë работе понимает. Но его-то она побаивается. За красивые глазки от него уважения не получишь, надо уж постараться. А если у неё с директором что-то... пожалуйста, это всë к нему. Будь добра работай, а не прохлаждайся — вот правило Ли Хисына. Раздражающая девчонка уходит, противно цокнув каблучком, а Ли остаётся нажимать на кнопку вызова. Интересно, это когда-нибудь закончится? Джей проводит завершающую линию наброска и откидывается на спинку кресла. Отталкивается ногами и начинает раскручиваться, обдумывая положение, набросок и расстановку цветов на костюме. Выходит, что фиолетовый должен стоять рядом с желтым. Аляповато, но для следующего концепта очень даже ничего, осталось лишь определиться с цветом карманов и внутренней подкладки пиджака. Звонок прерывает движение стула и заставляет чуть ли не падая тянуться за телефоном. «Хисын(олень)». На экране высвечивается и ничего хорошего не предвещает, Ли редко звонит в рабочее время по пустякам. Либо новой работы прибавилось, либо конец света, выполненный в виде приглашения в бар, которыми порой балуется друг. Надежда загорелась при мысли о втором, рука потянулась к экрану. — Джей слушает. Только не говори мне, что они опять навесили на меня следующий тур, — закидывает ноги на стол, старая привычка. Выжидает. — Следующий тур на меня навесили, а ты за компанию со мной, так что ты угадал... не об этом сейчас. Выдалась свободная минутка, точнее свободный вечер и настроение выпить. Ты как? Судя по уставшему голосу Хисына, вечер выйдет длинный и перейдёт в ночную пьянку. Джей даже не против. Джей только за, он привык. За общество старого друга, что кажется, временами совсем пропадёт в работе и бутылочки, может двух, виски. Хисын всегда как ураган, всë на своём пути сбивает, планы рушит своими предложениями. Потому что силён. Черновик с эскизами летит в урну. Матово-чёрный Ягуар с зажженными фарами рассекает улицы. Парит над массами, пролетает небоскребы и элитные части города за минуты. Еле сдерживается, чтобы не начать превышать скорость и поиграть в догонялки с полицией. Раньше обожал таким заниматься, а теперь имидж важнее. Ли Хисын не имеет права получить штрафы на свой счёт. А очень хочется. Нужно будет съездить погонять за городом, добавляет это в список дел на выходные и зажимает педаль. Выжидать светофор ужасно утомительно. Всматривается в одежду пешеходов и отмечает про себя парня в твидовом пиджаке, вероятнее всего производства Тома Харриса. Видел такой несколько недель назад и даже хотел приобрести. Другие люди не привлекают внимания ни стилем, ни престижностью марки. Серая масса. У Ли давно в голове поселился оценщик окружения и вообще людей, которых он видел. Смотрит, выискивает, отмечает про себя. Кто-то из коллег выглядит хуже, Хисын про себя улыбается. Кто-то смотрится презентабельнее, и зависть из глубины души всплывает наружу, отравляет мысли. Выруливает на парковку около клуба, их место встречи с Джеем. Оно всегда было тут, здесь они познакомились и здесь переживали самые важные события. Вроде вместе, а вроде порознь. Наверное, всë же Джею стоит сказать спасибо за преданность. Когда-нибудь. Видит знакомую машину. Значит, он уже здесь. Логично, второй корпус офиса компании, в котором работал Джей находился значительно ближе, нежели главное здание, в котором практически обитал Ли. Подхватывает кожанку и вылезает из машины. Тени движутся. Танцуют и зазывают Джея к себе одним присутствием. Резко, опасно, остро. Агрессивно. Он такое любит, просто обожает, стоит только глянуть на его коллекции одежды. Вслушивается в песню, припев достигает своего апогея, и его чуть не сносит девчонка, что раздаёт бокалы. Сзади кто-то прихлопывает по плечу, уже не официантка. — А ты быстро, думал, ещё минут пятнадцать у меня было. — Пробок не было, и я тут. А что, не рад? Мог бы и поприятнее встретить старого друга, знаешь ли, — Хисын улыбается и подзывает бармена к их месту за стойкой. — Два? Да, два бокала текилы, вон той, что с красной этикеткой. Спасибо. Софиты взрываются вместе с музыкой. Клуб мерцает, переливается дороговизной и стилем. Редко, но метко. Джей без ума от этого. — Начинаем так сразу? Ужасно, Ли, похоже стареешь... Что случилось? Ты же не просто так резко позвал меня. Подгибает ноги под барным стулом, рассматривая ассортимент бара. Честно, впечатляет. Бывает здесь так редко, что всегда удивляется. — Не просто так. Надоело это всë, понимаешь? Вся популярность, любовь фанатов им достается, а я сижу здесь, как… блять, ну ты понял как кто. Надоело, слышишь? Устал я, не хочу больше. Имею я право хотя бы один день потратить просто так или нет? Джей не удивляется. Джей слушает типичную для себя картину. Раз в месяц или два Хисын не выдерживает, напивается взахлёб, проклиная всех и себя больше всего, а он должен следить, чтобы Ли ничего не наделал, отвозить домой и прочие дела. Хисыну это нужно, он без этого не протянет. У всех важных начальников есть такие моменты и должны быть люди вроде Джея. Он наблюдает. Слушает, анализирует состояние и даëт подсказки. Ничего о себе, Хисыну точно хуже, не действуй ему на нервы, не делай хуже. Не позволяй своим слабостям выйти за территорию твоего рта. Легче выслушать и уйти. Это невероятно странная дружба длится столько, сколько Джей помнит себя в компании. Ли Хисын и он — звездное дуо продюсера и модельера, что давно было признано миром. Ли курит и жалуется на судьбу. Джей слушает. Ли переживает, он ходячий всплеск, меняет милость на холод в один день, а Джей спокоен. Рассудителен. Пришлось стать таким. Даже с Рики, тем, из-за кого он сюда попал, другом детства, они не настолько близки. Опирается на локти и готовиться слушать. И он тоже очень устал. — Выглядишь ужасно, Хисын. Говорит сам с собой, стоя перед зеркалом в туалете клуба. Пуговица где-то порвалась и валяется теперь на краю раковины. Не замечает людей вокруг себя, что снуют туда сюда уже продолжительное время. Мог бы сейчас созваниваться, заполнять контрактные бумаги, но находится здесь. Интересно, если он не будет принимать участие в разработке, что у них выйдет? Было бы весело наблюдать за крахом. И было бы еще веселее, будь он сейчас не здесь, а в салоне спорткара. Он всë больше хочет бросить их. Бросить себя самого, и будь, что будет. — Говоришь так, будто сам не принимал участия в принятии решения, — Джей полулежит за столом рядом с наполовину пустым бокалом. — Ты думаешь, у меня было право выбора? Будто я что-нибудь решаю тут? — Ты многое решаешь, не зарекайся. Был бы против, поскандалил бы и тебя послушали... хотя я бы тоже не стал ничего делать, пусть провалятся и посмотрим, что будет. Около четырёх утра показывают наручные часы Хисына, на которые он поглядывает уже некоторое время. В восемь нужно быть на работе, значит в шесть стоит быть дома. Времени не так много, но минуты, когда конец близок и ты пытаешься в последний раз за долгое время насладится моментом, куда ценнее обычных. Он все пытается надышаться атмосферой расслабленности. — Ну вот видишь, даже ты меня одобряешь. Пусть упиваются властью, а потом артисты, что не имеют самостоятельно мыслить, терпят крах... Когда всë рухнет, создадим свою компанию, да такую популярную, чтобы они локти кусали, — разливает остатки содержимого бутылки по бокалам и залпом выпивает свой. Улыбается. — Ну ты и загнул, конечно… Я было думал до тридцати и не доживать, но раз такие планы, я весь в твоем распоряжении. Я буду костюмы шить, а ты по сцене прыгать? Интересно конечно ты мыслишь, Ли... — О да, мне только на сцену и возвращаться, делать же нечего больше. Вот травмирую спину ещё раз, и всë, не будет гениального продюсера, и ты, идиот, никуда без меня. — Жестокий ты конечно... спину тебе максимум я сломаю, вот приведи примеры, когда такие случаи травм были? Один на миллион? Учитывая, что ты постоянно практикуешься в танцах, на сцену тебе и дорога. На время глядят оба, хотят продлить момент. Жаль, не выходит.

***

— Нишимура Рики. В этом году он бьëт абсолютно все возможные рекорды, этот мальчик, что казалось, почти завершал карьеру, вернулся совсем недавно, показал всему миру, чего он стоит на самом деле. Сегодня Нишимура с нами, начинает серию туров со своей родины, и дайте же аплодисментов. Как можно больше аплодисментов! Толпа аплодирует, любит и кричит. Рики за кулисами прикасается к повреждённой ноге и надеется, что удасться избежать падений. Обезболивавшего вроде было достаточно, боль почти не беспокоит, зато беспокоят мысли о последнем разговоре с Сонхуном. Витают в воздухе, сдавливают лёгкие и заставляют терять момент вместе с речью ведущего. Терять взгляды людей и вспышки камер. Он уже довольно давно не может сосредоточиться на чëм-то одном, постоянно перескакивает. Нишимуре не нравятся его выступления, своё же поведение, люди вокруг, свой голос и танцы. Со временем всë кажется лишь хуже, и как не тренируйся в обществе ночного зала, улучшений он не видит. Последний раз он чувствовал эйфорию от концерта давно. Хотя, если посчитать, то не очень-то, аккурат перед знакомством с Сонхуном. Времени прошло не так много, но дни, слившиеся в серую массу заставляют думать, что истекло уже чуть меньше полугода. Он в который раз теряется, как тогда, а выхода снова не видит. Чëртов Хисын, даже он сумел отдалиться от него. Наверное и ему надоело слушать истерики слащавого певца. Хотя одному даже лучше. Устал от людей, устал от репетиций, от концертов. А всë равно очень одиноко даже тут, во власти адреналина и людских взоров. Сжимает кулак за спиной и буквально выпрыгивает на сцену. Пора начинать шоу. Зрители заслуживают лучшую версию тебя. Всë достаточно типично. Обычная рутина после концерта и теперь уже типичное состояние для Рики выветривается при встрече с практически чёрными глазами в темноте, принадлежавшими худощавой фигуре, что стояла оперевшись об стену здания с чёрного хода. Интересно, на концерте он тоже был? — Я не удивлён, ты в курсе? Кофта моя где? — становится напротив и тоже опирается спиной на крашенные стены. — Только кофта тебе и нужна... Вот приедешь ко мне и тогда получишь, тащить тяжело было... Издевается. Играет. У Рики нет на это сил, ему нужно нечто большее, чем просто переброски колкостями сегодня. Хочется быть прямолинейным. Прямо как Хисын. — У меня забронирован ресторан на сегодняшний вечер. Не самый дорогой конечно, слишком много внимания было бы, но всë же... тебе ведь не привыкать? Машина стоит на парковке, — дальше молчит и нервно перебирает рукава кожанки, что в спешке накинул перед выходом на улицу. Куртка Хисына. Чувствует себя неуютно, но всë же застёгивает замок полностью. Если он откажется, плевать. Заснёт у себя в номере и всë будет как раньше. Наверное. — Ахринеть, Рики... Я, конечно, понимаю, что ты у нас звезда благотворительности и так далее... Подходит ближе. Достает блок сигарет из кармана, протягивает одну в руки Нишимуре и подносит зажигалку. — Завтра сети будут полны фотографий про то, как мировая звезда Рики нашёл себе парнишку из другой страны, так ещё кого-то офисного работника. Не боишься? — А может у меня мечта? Встречаться с фанатом. Как эти... Мэтт Дэймон и Лучана Баррозо будем. Не хочешь? Стоят плечом к плечу, Нишимура буквально заглядывает Сонхуну в лицо, отводя взгляд лишь для того, чтобы выдохнуть дым в другую сторону. Ухмыляется, глядя в абсолютно холодные глаза. Так и хочется выбить на эмоции, чтобы не стоял так безразлично. Пришел же сюда всë-таки. — Как эта идиотка и урод? Боюсь представить кто из нас кто. — Самооценку сбавь, уродом будешь ты. — Тогда кофту не отдам. И отойди от меня, ты всë равно мне дым в лицо выдыхаешь. Не отходит, медленно кладёт локти на плечи другого и смотрит. Хоть курить перестаёт. — Звезда тут я, не забыл? Буду делать, что хочу. — А чего хочешь? — Сонхун стоит, сигарету кидает на землю и ботинком гасит. Смотрит прямо, глаза в глаза. Молчание. Этот безразлично-спокойный тон обескураживает целиком и полностью. Будто играет здесь не Нишимура, а Пак. Веет опасностью. Ужасно привлекательной опасностью. — В ресторан хочу. Желательно вместе с брюнетом без чувства стиля под руку. Но это, конечно, необязательно.

***

Он, блять, выкупил весь ресторан. Чëртов Нишимура Рики выкупил ресторан полностью, и Сонхун непроизвольно задумывается о суммах, что были потрачены на такое действие. Когда Шим подарил ему на день рождения дорогущий шлем для байка, удивлению Сонхуна не было придела, а здесь он и вовсе начинал переживать за нормальность этого Рики. Вчитывается в меню, и хотя взгляд цепляется только за алкоголь, атмосфера заведения довольно дружелюбна. Настолько, насколько может быть дружелюбной атмосфера в заведении, в котором кроме двух человек и персонала никого нет. Нишимура сегодня отрыл ему новые стороны себя. Настолько вызывающе, настолько близко. Как будто где-то он уже это видел. — Самооценку сбавь, я с тобой сейчас, только потому, что мне скучно. Сонхун слышит издевательские нотки в голосе, но всë равно за душу берет. — Тогда подвеску не получишь. Мамину реликвию я кому попало не даю. Они до ужаса похожи сегодня. Смотрят в глаза, заглядывают в душу. Наплевательски относятся к людскому мнению. Внешне, по крайне мере. В прошлую встречу Рики таким не был. Сейчас кажется, будто он отчаялся и ищет любую возможность ощутить хоть что-нибудь. Пытается надышаться перед смертью. Ники тоже пытался. У него тоже были скрещены ноги под таким углом, он тоже смотрел, так, будто просил испытать на прочность, добить, а потом воскресить, хотя на последнее было уже всë равно. Сонхун понимает, Сонхун это уже видел. Видел и думает. — Продолжишь сидеть как на похоронах или же закажешь что-нибудь?.. — Рики прерывает поток мыслей, врезается яркой вспышкой. Ему так нравится видеть Нишимуру таким. Так похожи. Такая грань. — Предпочитаю довериться твоему выбору, ты ведь местный. Закажи за двоих. Нишимуру хочется слушать, хочется созерцать и анализировать. Ударить за этот уже не горящий, а догорающий взгляд и надломленный местами голос тоже было бы неплохо. Пак не может прочувствовать на себе, но понимает. Он актёр. Восходящая звезда, и конечно, что-нибудь пойдёт не так, и всë-таки видеть Нишимуру на пределе ужасно больно. Повалить, ударить, заставить говорить честно. С Ники же получалось. Из прострации слышит его реплику. Сонхун вечно забывает, что это он знает Рики уже два года, а сам он для Нишимуры в новинку. Одержимый им фанат, так наверное тот полагает. Хочется изучить, понять что им движет, даже ресторан снимает. Но не сейчас и не сегодня. Не поймёт и не узнает, потому, что даже Джейк не знает всего. А Шим единственный, кому Пак может хоть сколько-то доверять. — Ты смотрел концерт? Сидит, повалившись на стул и метает глазами по помещению. Волнуется. Одну руки держит на ноге и Пак видит, как он сжимает впивается ногтями в ладонь. Травма? И он выступал. Ну конечно, так типично, что никто даже не удивлён. — Смотрел. Я стоял в задних линиях, но видно было достаточно хорошо. С экранов смотрел. Тебе, кстати, голубой цвет глаз невероятно идёт. Голубой цвет глаза невероятно шёл Ники. — Голубой? Это линзы, раздражают ужасно, после них глаза всегда болят. Натуральные у меня карие, но я почти всегда в линзах, так что... Возможно, ты прав, поэтому в них всегда и хожу... А вот у тебя глаза чёрные почти, я ещё в первую встречу заметил, это так выглядит... интересно в общем. Ему много кто говорил о чëрных глазах. Они темно-карие, но при свете действительно кажется, что они почти чёрные, как и волосы с недавних пор. Новый этап, новый образ. — Да, они очень тëмные... Людям обычно нравится, хаха, это довольно необычно... Но я обожаю голубой цвет глаз... Знаешь, схожий с твоими линзами, но ярче. Ему так нравится. Нравится переживать то, что уже переживал. Так нравится слушать Рики, смотреть за его реакцией. Нишимура подаётся вперёд, и господи, как же давно он этого не чувствовал. Все мысли, все взгляды на него. Рубашка распахнута на две пуговицы, кожанку, что явно была ему велика, Рики скинул ещё в машине. Видит шею, видит ключицы, а Рики будто подставляется. Играет, проверяет на прочность. Ужасно нравится. — Куда уж ярче, идиот, не бывает таких натуральных глаз. А любить линзы, что за дело? Не знаю, это как любить красивый манекен, но не более. Просто внешняя оболочка, но ты не видишь, что человек прячет за ней... Это как-то неинтересно. Я хочу истины, знаешь... 22:00. Довольно поздно, но Рики мало. Взглядов, движений, обрывков разговоров, мало всего. Ощущение, будто знает Сонхуна уже несколько лет. Пак будто бы понимает его с полуслова, чувствует настрой. Тоже играет. Задевает ногой под столом и смотрит. Глаза в глаза, ничего другого не существует. Голубые линзы и чёрные зрачки. Зрачки, оттого, что настоящие, побеждают, и Нишимура отводит взгляд. Наслаждаться мешает нарастающая боль в ноге. Обезболившее начинает терять свой эффект час за часом. Действительно, очень больно. Надеется, что всë ещё в состоянии ничего не выдавать, и берет в руки бокал. Алкоголь заказывал Сонхун, который точно в этом разбирается. Рики пьёт крайне редко, после пьяного Хисына такие ощущения, будто сам выпил бокала три. Ему хватает. Но сейчас вино будоражит ещё больше. Он так устал, ему так всë равно. Позднее время, завтра готовиться к концерту, и он не должен быть здесь. Впервые за долгое время делает то, что хочется ему, а не компании. Увидят? Пусть. Уже плевать. Даже хочется, чтобы увидели, как он целуется с Сонхуном. Рвано, перед камерами. Хочется скандала, разборок и свободы. Свободы действий с тем, с кем действительно хочешь. Эти чёрные глаза же не всегда будут чёрными, а лицо холодным. Есть что-то внутри, и Нишимура обязан узнать. Все мотивы его действий, все чувства, все эмоции. Ему уже это необходимо, ровно также, как таблетки против боли каждую неделю. А местами день. Ногти врезаются в ладонь, сиплым голосом произносит: — Тебе не надоело? Поехали ко мне, и это не просьба. Сегодня я правлю нашими действиями.