Невеста Полоза

      Людвиг тяжело вздохнул. Почему, с появлением этого парнишки в Ирии, на его голову свалилось столько проблем? Стоя перед громоздкими двертронного зала, он уже несколько раз успел пожалеть о том, что решил помочь этим несчастным пьянчужкам. Мало того, что не отдохнул, не выпил, так еще и ввязался в историю. Последнее, чего он хотел — переходить кому-либо дорогу. Особенно не хотелось вздорить с Князем напрямую. Не получалось. И без Альфреда не получалось, если по-честному рассуждать, но с ним положение усугубилось. Помимо всего, хуже ситуацию делал тот факт, что Иван точно прочитал в его голове что-то, что ему совершенно не понравилось. Танец? Уши десницы снова предательски заалели. Он опустил взгляд на свои до блеска начищенные сапоги, к сожалению, сталкиваясь взглядом со своим искривленным отражением. Да, подобное в памяти было скрыть трудно. Но Людвиг и не пытался, он не думал, что эта часть его памяти может заинтересовать Князя. Может. Еще как может, если верить садисткой улыбке, сверкавшей на его холодном лице в момент, когда он вызвал его на ковер. Разве это было его виной, что он стал свидетелем подобных непотребств со стороны княжеской «невесты»? Не было. Иван считал иначе.       Тяжелые двери медленно открылись. С веселым щебетом оттуда вылетела маленькая канарейка, а следом вальяжно, с легкой ухмылкой на лице, вышел Гилберт. Он не выглядел так, будто разговор был тяжелым, но это чувствовалось в воздухе, заставляя Людвига сильнее нервничать. Вряд ли Полоз попытается убить его, это бы означало потерю лояльности всех волкулак. Гилберта в том числе. Никто и понятия не имел за что тот ответственен, но, судя по всему, это было нечто настолько важное, что ему прощалось почти все. Гилберт похлопал брата по плечу, подбадривая его без слов. Несомненно, было в этом жесте что-то издевательское, подначивающее, но это, наоборот, говорило о том, что ничего особо страшного его не ждет. Гилберт бы не стал издеваться над ним, если бы не знал, что всё обойдется. — Он в бешенстве. — Думаешь, это меня подбодрит? — Нет, но подготовит. Удачи, братец. Скрежет закрывающихся дверей за его спиной показался Людвигу звуком топора на плахе. На этот раз Князь не сидел, а стоял около окна. Темный силуэт на фоне такого же темного окна был еле заметен. Монстр, прячущийся в тени. — Предупреждая все твои упреки я хочу сказать, что оказался там совершенно случайно. — О, что ж, славно. Однако, я не верю в случайности. Людвиг с трудом удержал в себе желание закатить глаза. — Он тебе симпатичен, — Иван повернулся к деснице, держа руки за спиной, — я был бы просто отвратительным женихом, если бы не попытался пресечь подобное на корню. — Я не имею на него никаких видов, — Людвиг сам не понял прозвучало это рассержено или растерянно, но его интонация в любом случае не понравилась Полозу. — Если верить твоим воспоминаниям, то- — Если верить моим воспоминаниям, то я не имею никакого отношения к тому, что вытворял в кабаке этот мальчишка, — брови мужчины сомкнулись на переносице, губы поджались. — У него есть имя, — процедил Иван сквозь зубы, — И ты имеешь непосредственное отношение к тому, что ты об этом подумал. Мы оба были в твоей голове, Людвиг. — Не важно, что я думаю, важно, что я делаю. И я не сделал ничего дурного. — Пока не сделал. И это главная причина, почему мы сейчас разговариваем. Воздух стал холоднее, свечи в зале погасли, на мгновение погружая зал в еще большую темноту. Людвиг за секунду продрог до костей. Тьма за спиной Князя сгущалась. — Не подходи к нему, не разговаривай с ним. — Ты думаешь, что я украду у тебя жениха? Ты сам себя слышишь? — Людвиг вскинул брови, искренне не понимая какого черта происходит. Как он умудрился вляпаться во все это за две, всего за две, чертовых встречи с чужеземцем? — Вашему семейству всегда было свойственно красть у меня. — В голосе Ивана отчетливо слышалась плохо сдерживаемая злоба. — Я очень сомневаюсь, что ему понравилось бы то, что ты рассуждаешь о нем как о собственности, которую можно украсть. — Думаешь, ему бы понравились твои грязные мысли? — Может, и понравились бы? — Людвиг вскинул подбородок, складывая руки на груди, — Боишься, что мои грязные мысли окажутся ему больше по душе, чем твои, Князь?       Боль, пронзившая всё его тело, определенно стоила сползшей фальшивой улыбки Полоза. Затылок обдало холодком. Десница ощутил свою горячую кровь, медленно стекающую по его шее за воротник. Лежать на мраморном полу в тронном зале было сродни упасть на голый лед. Градус все продолжал понижаться. Людвиг почувствовал, как его брови покрываются инеем. Плохо. Стук каблуков по полу рядом с его ухом тоже не предвещал ничего хорошего. — Не подходи к нему, — фиолетовые глаза блеснули льдом, — Я прослежу.

***

      Дни тянулись невероятно медленно. В палатах абсолютно нечем было заняться. Альфреду казалось, что он медленно сходит с ума. Иван не появлялся, но американец и не был сильно против. Он всё еще обдумывал то, что сумел выведать в кабаке. Напиться, по итогу, оказалось не такой уж плохой идеей. Ноги сами вели его в пляс, а язык болтал без умолку. В том числе о Иване, доставая расспросами любого, кто говорил с ним более двух минут. Большая часть предпочла отмолчаться, но все, кто сказал хоть что-то, твердили как один — «У Князя нет сердца». Американец сначала подумал, что это какая-то метафора, но его быстро в этом разубедили. Проклятие. Никто не знал кто, за что и как, но казалось, что каждая живая и не живая душа здесь знает, что за проклятие на Князе. И что оно медленно распространяется на весь Ирий своими темными путами. Где искать дальнейшую информацию было совершенно не ясно. Спрашивать у Князя напрямую казалось совершенно глупым и бесполезным делом. Как минимум, потому что тот активно избегал его, полностью погрузившись в свои государственные дела.       Посадив свой телефон окончательно, сыграв последний, возможно в своей жизни, раз в Subway Surfers, Ал упал лицом в подушку. Интересно, как там Мэтти? Он уехал домой? Что сказал отцам? Может, стоило на всякий случай подготовить какую-нибудь записку? Какую? Будто бы он знал, что его утащат в потусторонний мир. Он понял, что начинает скучать по брату и отцам. Тяжесть в груди с каждым днем только усиливалась. Оставалось только надеяться, что это не навсегда, что он увидит их снова. Альфред даже был бы согласен на отвратительное печенье своего отца, помазанное мармайтом, если бы мог оказаться дома прямо сейчас.       Здесь у Альфреда появилась своя рутина. После завтрака он бродил по палатам, открывая для себя новые коридоры и залы с картинами и другими произведениями искусства. С удивлением для себя, американец обнаружил там парочку культовых пропавших картин. Вечером он спускался в сад, чтобы подышать весенним воздухом посреди зимы. Все вокруг выглядело ужасно одиноким несмотря на то, что пышело жизнью и цветом. А ведь там, снаружи, и правда должно быть уже зима. Землю укрыло белым одеялом, дети играют в снежки, лепят снеговиков. Люди живут, несмотря на то что все вокруг выглядит застывшим и мертвым. Мысли днями крутились по кругу, ничего нового не происходило. Ему казалось, что скоро он тоже станет выглядеть застывшим и мертвым.       В какой-то момент он понял, что раз уж он возвел в абсолют свои навыки говорения за последние полтора месяца, то может потренировать и чтение на русском. Да и поговорить ни с кем последнее время не удавалось. Все слуги прятались или растворялись в воздухе, как только видели его. Пару раз он замечал в коридорах Людвига и Гилберта, но те тут же разворачивались в другую сторону. Альфред подозревал, что это все рук Ивана и начинал злиться еще сильнее. Лишить его любой социальной жизни было даже хуже, чем просто запереть на замок.       Наконец, спустя недели метаний по бесконечным коридорам, библиотека была найдена. Такая же пустынная как все вокруг. Журналист понимал, что скорее всего не найдет ничего о проклятье, но это не означало, что он не должен попытаться. Все равно ему абсолютно нечем было заняться. Рутина разбавилась новым занятием. Теперь, помимо прогулок по коридорам и саду, Ал тщательно сидел за изучением литературы в библиотеке, выписывая в блокнот полезную для себя информацию. Это было ужасно старомодно и его невероятно раздражало то, что он просто не может это загуглить, но иного выбора у него не было. Как и информации.       Очередной вечер подкрался незаметно. Неяркое закатное солнце с трудом освещало страницы книги, и американец со вздохом закрыл ее. Хватит на сегодня. Мозг кипел от всей той информации, что почти безостановочно лилась в его мозг.       Сад выглядел абсолютно так же, как каждый день до этого. Ни одной новой детали. Даже листочков на деревьях не становилось меньше, цветы не отцветали и птицы пели одинаковые песни. Такое живое, но такое мертвое. Будто бы пластиковое. Но здесь дышалось легче, а вид текущей речки помогал настроиться на нужные мысли. Хотя, Альфред и не мог сказать какие мысли сейчас были для него нужными. Абсолютно все казались бесполезными. Он потер лицо рукой, отрывая взгляд от водной глади. Вдруг, его слух зацепился за что-то, похожее на песню. Парнишка прислушался, голос доносился из-под воды. Заинтересовавшись, он поднялся со скамейки и опустился на колени возле берега, не сильно беспокоясь о чистоте своих джинс. Волшебным образом, как бы он за день не пачкался, на утро одежда была чистая. Из-под воды выглянула белокурая голова. Он узнал Наташу. Девушка не смотрела на него так, будто хотела убить его и это шокировало. Из ее уст лилась завораживающая песня. Красивая, тон ее голоса пробирал до мурашек. Может, она стала бы неплохой певицей. По крайней мере, Альфред бы точно добавил это в свой плейлист в Spotify. Высунувшись из воды по пояс, она протянула руку, будто бы приглашая его с собой. Парень поперхнулся, неосознанно переводя взгляд на ее грудь. Поняв, что волосы девушки полностью закрывают все ее интимные места он выдохнул и снова перевел взгляд на ее лицо. — Красиво поешь. Русалка моргнула пару раз, а потом скорчила такое лицо, будто бы съела лимон целиком. — Ты такой гей. Парень вспыхнул, возмущенно всматриваясь в ее скривившееся лицо. — Я не гей. — Тогда почему ты никак не реагируешь на мою песнь? — Почему никак не реагирую? Я же сказал, хорошая песня, красивая. Я бы в плейлист добавил. — О боже, это просто невыносимо, — девушка закатила глаза, быстрым движением схватила Альфреда за шиворот и утянула следом за собой в воду.       Ледяная вода тут же заполнила его открытый от возмущения рот и нос. Легкие зажгло яростным огнем. Он вцепился в тонкие руки, покрывшиеся чешуйками под водой. Черные длинные ногти впивались в его кожу, оставляя глубокие борозды. Пытаясь вырваться, американец делал себе только больнее. Вода была полностью ее стихией, а его застали врасплох. Вот так вот он и умрет? В ледяной воде, убитый полурыбой? Замечательно, просто замечательно. Очень похоже на правду. В глазах потемнело, жизнь покидала тело. — Наталья! — Грозно и громко раздался чей-то мужской крик. Девушка тут же отпустила Альфреда, поднимая руки вверх. Тело пошло ко дну. Наташа ухмыльнулась, пожимая плечами. — Ой! — Наташа ухмыльнулась, пожимая плечами. — Твою мать, — протянул Людвиг. Ну почему всегда он? Рубашка полетела на землю, а сам он нырнул в воду, надеясь, что еще не поздно. Ледяная вода будто бы стала еще темнее, чем была до этого. Происки Наташи. Ни намека на парнишку. Где же он мог быть? Течение могло отнести его чуть дальше, верно? Но нет. Ничего. Когда Людвиг уже потерял надежду на то, что сможет отыскать чужеземца под водой, он увидел в толще воды слабое свечение. Маленький огонек мерцал, будто бы посылая ему сигнал. Подплыв ближе, тот сморгнул наваждение, наконец замечая свою главную проблему. Схватив Альфреда за предплечье, он выволок его на берег и вылез следом, вспоминая все, что он знал об оказании первой помощи. Не то, чтобы ему приходилось делать это часто, но на войнах происходило всякое. Не теряя времени, десница перекинул его через свое колено и надавил на спину ладонью, помогая воде стечь из дыхательных путей, а после уложил его на спину. Попытавшись прощупать пульс на сонной артерии, мужчина понял, что его нет. Зрачки не реагируют на свет и грудь не вздымается. Дыхания нет. — Scheiße, — мужчина провел руками по лицу и волосам, всматриваясь в бледное бездыханное лицо Альфреда, — Князь убьет меня. Положив ладони в замке на середину его грудной клетки, он начал надавливать на нее, стараясь высчитывать ритм в голове. Тридцать раз надавить, закрыть нос, обхватить губами рот, смотреть, чтобы грудная клетка поднималась, два вдоха, тридцать нажатий, два вдоха. Это чистая необходимость, только и всего. Холодные мокрые губы дернулись, глаза открылись, и Альфред наконец встретился затуманенным взглядом со своим спасителем. Его губы все еще были накрыты чужими. Американец вспыхнул и не желая разбираться в ситуации ни на секунду, зарядил мужчине кулаком в челюсть. Людвиг, не ожидавший такого от человека, который буквально мгновение назад умирал, отшатнулся в сторону, хватаясь за свою челюсть. — Черт возьми, я же спасаю тебя, идиот! Раздался звонкий женский смех. Парень резко сел и закашлялся, хмуро всматриваясь в лицо задорной русалки. — Ты! Ты хотела меня убить! — Он попытался встать, но Людвиг свободной рукой надавил ему на плечо. — Лучше пока не двигайся. — С какой это стати?! Эта рыбина меня чуть не убила! — Вспылил Альфред и снова закашлялся. — С такой, дай легким прийти в себя. А ты, — Людвиг повернулся к веселой Наташе, — твой брат был бы в ярости. — Он и так в ярости, а так я бы хотя бы избавила его от этой головной боли! — И делила бы с ним одну речку до конца жизни, — мужчина вскинул бровь. Наташа нахмурилась. — Как это, одну речку делила бы? — А ты думаешь он все дела при жизни сделал? Думаешь, отпустила бы река его душу?       Русалка задумалась, явно помрачнев и надув губы. Похоже, что делить общество с Альфредом до конца своих дней вообще не вписывалось в ее планы. Хмыкнув, она высоко задрала подбородок и кивнула. Конечно, это должно было его обрадовать, но с другой стороны было слегка обидно, что лишь его предполагаемое общество остановило девушку от очередного убийства. — Договоримся, что все это останется между нами? — Боишься, что я доложу брату о том, что ты украл поцелуй у его женишка? — Наташа, не усугубляй, пожалуйста, — Людвиг взглянул ей в глаза, давая понять, что он ни капельки не шутит. — Пф, да больно мне это надо! — Девушка гордо взмахнула мокрыми волосами и вновь исчезла под водной гладью. Мужчина выдохнул, он понимал, что Наташа будет молчать. Она тоже не хотела сталкиваться с гневом брата. Была вероятность, что его бы не остановил даже тот факт, что он сам ее побаивался. Оставалась еще одна проблема. Самая большая и самая нелепая проблема в его жизни. Светловолосый чужеземец, сидевший рядом на траве в полном шоке от происходящего. — Это была необходимость. Альфред махнул рукой, обрывая дальнейшие оправдания. — Я знаю, знаю. Извини, на автомате получилось. — И как часто ты бьешь кому-то в челюсть на автомате? — Людвиг чуть заметно улыбнулся. — Последнее время не так часто, как хотелось бы, а вот в колледже всякое бывало, — он пожал плечами и глянул на мужчину чуть усмехаясь, — А ты как часто используешь искусственное дыхание как предлог для поцелуя? Уши и высокие скулы Людвига заалели, а сам он нахмурился, повышая голос: — Я же сказал, это было чистой необходимостью! Альфред закусил губу, стараясь не засмеяться в голос. Не получилось. Он упал обратно на спину и зашелся смехом, хватаясь за живот. Людвиг смотрел на эту картину с полным непониманием ситуации. Что происходит? У него кислородное голодание и он сошел с ума? — Я шучу, — наконец успокоившись выдал американец, — я не считаю, что это было предлогом. — Тогда зачем говоришь это? — Мужчина вскинул бровь. Журналист непонимающе привстал на локте, поднимая взгляд на десницу. — Потому что это звучит как полный абсурд. Кому на полном серьезе захочется целовать труп? Ну, конечно, если ты не некрофил из Белоснежки или что-то вроде, — Альфред протянул ему свою руку, улыбаясь, — поможешь встать? Не уверен, что меня сейчас выдержат ноги.